«Jingle Bells, muh fu""a...»

— Кенсу, ты ведь мой самый-самый лучший друг! Кенсу знал, буквально нутром чуял, что спокойно его отдых не пройдет. Однако Бэкхен действительно всегда был его другом (кажется, невозможно уже вспомнить, когда это началось), и Кенсу просто не мог отказать. Именно поэтому он, только прилетев из Америки, соглашается на просьбу и устраивается в небольшое кафе официантом. — Я познакомлю тебя со всеми. Вот увидишь, они тебе понравятся. Знакомиться с новыми людьми Кенсу никогда особо не любил (учитывая невероятную дружелюбность Бэкхена, большинство их знакомых всегда удивленно слышат, что они «самые-самые лучшие» друзья), но с годами становится проще. И Кенсу совсем не врет, когда говорит, что ему нравится атмосфера уютного небольшого кафе недалеко от центра и люди, что там работают. С Минсоком они даже оказываются знакомы со старшей школы: — О, ты ведь тот выпускник, за которым ухлестывал Бэкхен. — Кенсу! Но об этом знают только они трое. Или уже нет. — Уже представляю, сколько интересного мы еще узнаем, — довольно тянет Чондэ, накручивая нежно-розовый локон своего каре на палец. Кенсу ей улыбается, но убийственному взгляду друга внимает: все же не только его лучше не выводить из себя. Дружеские посиделки разгоняет Ифань, который притаскивает большую коробку с украшениями и дает указания «сделать из этого места рождественскую сказку». — Звучит романтично, — щурит глаза с аккуратными стрелками Чондэ и заглядывает в коробку. — А веточки омелы есть? Ифань что-то бормочет в ответ и исчезает в подсобке. — Интересно, — говорит Кенсу. — То ли еще будет, когда он все же поймет, что с Чанель они не просто так каждый день приходят вместе, — хихикает Бэкхен. Рассказывать ему никто не спешит об этом, как оказывается, вот уже почти год. А Ифань молча приносит еще одну коробку с многочисленными веточками омелы и красными колпаками, быстро ретируясь после довольных вздохов Чондэ и Чанель над коробкой. Кенсу смотрит на откровенно смущенного, но внешне невозмутимого администратора и заключает: — Очень интересно.

❄

Украшенное кафе кажется еще уютнее, а рождественская музыка, негромко льющаяся из подвешенных в зале колонок, дарит праздничное настроение даже самому скептичному обывателю. Незадолго до открытия Кенсу понимает, почему его друг вот уже второй час пытается приделать веточку омелы к своему колпаку (надевать это отказались все, кроме него, яростно загоревшегося какой-то идеей). — О, привет, Сэхун, — неожиданно громко говорит Ифань, направляясь к парнишке с коробками в руках. Кенсу видит, как друг роняет колпак из рук, быстро запихивая его носком ботинка под стоящий неподалеку стул. Сэхун красивый и очень мило улыбается, передавая коробки с заказом из кондитерской, как понимает Кенсу по надписям, и бланки для подписи Ифаню. Кенсу впервые встречает одну из причин, что заставляют каждый раз друга восторженно отзываться о месте своей работы. — Как тебе наши украшения? — широко улыбается Бэкхен. Кенсу скрывает улыбку и продолжает протирать столы перед открытием, не вслушиваясь в очень неловкий флирт друга. Решительный Бен Бэкхен оказывается совершенно беззащитным перед лицом своей влюбленности. А влюбленность неловко кусает губы, смотрит с опаской и нервно смеется над совершенно тупыми шутками (свое чувство юмора Бэкхен, кажется, запихивает под тот самый стул вместе с колпаком). — До этого он как-то заехал ему по лицу, когда пытался эффектно смахнуть выпавшую ресницу, и разлил на него кофе, просто потому что запнулся от благодарной улыбки, — посвящает натирающий стаканы Минсок. Если Кенсу и думал, что все плохо, то не мог до этого момента оценить весь масштаб сердечной трагедии. На самом-то деле, он теперь вообще начинает сомневаться, нормален ли Сэхун, если продолжает сюда ходить. Возможно, он просто не слишком сильно ценит свою жизнь. И последняя мысль не кажется такой уж странной, когда на следующий день Сэхун приходит в кафе не как доставщик, а как посетитель. Приходит вместе с каким-то парнем, и они садятся за один из небольших столиков подальше от входа. Бэкхен, лично развешивающий украшения совсем недавно, нервно смотрит на веточку омелы прямо над парочкой и почти скрипит зубами. — Дело дрянь, — резюмирует Кенсу, когда его друг решительно натягивает колпак с пришитой к нему веточкой треклятого растения и направляется в сторону чужого столика, запихивая в рот на ходу жвачку. Минсок, украшающий чей-то капучино, кажется, разделяет его опасения, негромко вызывая ушедшего на кухню Ифаня. — Иду на перехват, — бросает Чондэ и с подносом стремительно следует за Бэкхеном. Она не успевает всего на несколько мгновений, застывая перед столиком прямо в тот момент, когда Бэкхен притягивает к себе Сэхуна и пытается, кажется, съесть его лицо. Кенсу подлетает к ним и негромко извиняется, оттаскивая пораженного своим же поведением друга, пока не поднялся шум. Чем все это заканчивается, они не знают, уходя на кухню, где заботливая Чанель протягивает ему чашку глинтвейна. — Уволю к чертям! — недовольно краснеет Ифань. Бэкхен, все еще цепляющийся за Кенсу, хнычет от собственной глупости и внезапной решительности, но на угрозу реагирует мгновенно, взрываясь тирадой о «яйцах, которые у него, хоть и дают сбой в наводке действий, но все же есть, в отличие от некоторых». Чанель смущенно икает от столь откровенных разговоров, Ифань краснеет еще больше, Чондэ пытается не смеяться в голос, а Минсок единственный замечает почти фатальные последствия этого яростного монолога. — Жвачка, — кратко констатирует он, указывая куда-то наверх. И Кенсу только позже осознает, что указывает он на его волосы. Бэкхен ойкает и пытается исправить последствия своей экспрессивной речи, да только делает все хуже. — Прости-прости-прости, — без конца бормочет Бэкхен, пока состригает образовавшийся колтун. Кенсу смотрит в зеркало на выстриженный криво участок и устало выдыхает, стараясь держать себя в руках. Все же рукожопость его друга и не такое приносила, да и травмирован он уже достаточно (Сэхун и его спутник все же ушли, и все пусть и молчат, но невольно думают, что больше он не появится). Все кончается тем, что от шикарной шевелюры остается только немного сверху, чтобы Кенсу не походил на пасхальное яйцо, но и выстриженный левый висок не выглядел слишком одиноким. Благо, что жвачный бросок Бэкхена пришелся не на макушку. — Это даже по-своему горячо, — подмигивает Чондэ, когда Кенсу приходит на работу на следующее утро. Ифань мрачно его разглядывает, приглаживает невольно рукой свои густые, выкрашенные в русый волосы и советует быстрее приступать к работе. — А если ты улыбнешься, будет вообще замечательно, — подбадривает Минсок. — Когда это ты успел увидеть его улыбку? — интересуется Чанель, застегивая униформу. — Ну, мы ведь были знакомы в старшей школе. Бэкхен с кислым лицом реагирует на последующие смешки, потому что они все-таки запомнили. Минсок улыбается ему, будто извиняясь, но называет его из прошлого милым. — Серьезно, ты должен показать нам чудеса своей улыбки. Вот прям первому, кто сюда зайдет, — предлагает Чондэ. Ифань бросает взгляд на часы и еще раз напоминает о работе. Раздавшийся звон дверного колокольчика заставляет всех мгновенно забыть о «я тут администратор, вообще-то». Сначала появляются коробки и длинные ноги (последнее Кенсу отмечает, только потому что больше некуда смотреть, да), а уже потом всем предстает улыбчивый парень. — Это же... — почти шипит Бэкхен, но Кенсу закрывает ему рот и широко улыбается. — Доброе утро, чем мы можем вам помочь? Парень — тот самый, что был тогда с Сэхуном, — вдруг спотыкается на ровном месте и хлопает глазами, еле удерживая все коробки. — Доброе... Я... Сэхун... В общем, вот, — он ставит коробки с эмблемой кондитерской на стол и неловко мнется на месте. Ифань отмирает и подходит к нему, просматривая бумаги. — А где Сэхун? — О, он немного приболел, поэтому попросил заменить. — Заменить он его попросил... — ворчит сквозь зубы Бэкхен, с весьма воинственным видом перемалывая кофе. Кенсу молча бросает в друга форменным фартуком и выходит из-за стойки. Ифань удивленно смотрит на него, пока подписывает бумаги. — В прошлой партии были очень вкусные эклеры — разобрали почти сразу. Чем порадуете сегодня? — Кенсу мягко улыбается и заглядывает в коробки, помогая их перенести. Ифань возле него роняет ручку. А парень — очень красивый, кстати, и это Кенсу тоже отмечает на автоматизме, да — пару секунд просто смотрит на него. На заднем плане даже кофемолка замолкает. — Я не знаю насчет всего, — начинает несмело незнакомец, — но шоколадные маффины — одно из лучших, что я пробовал. — Почти все любят шоколад, так что думаю, что нашим посетителям понравится. — Вы тоже должны попробовать, — улыбается парень, смотря на Кенсу. А потом протягивает руку: — Меня зовут Чонин, кстати. — Кенсу, — отвечает До, пожимая большую теплую ладонь. Он смотрит в карие глаза с игривыми искорками и позволяет себе маленькую шалость, задерживая прикосновение дольше необходимого. — И я очень люблю шоколад. — Боже, у меня сейчас все слипнется, — ворчит Бэкхен, и Ифань бьется головой о стол, под которым ловил укатившуюся ручку. Кенсу же просит Чонина просто игнорировать некоторых идиотов и предлагает кофе. Минсок, понятливо улыбаясь, обещает сделать лучший кофе, который Чонин когда-либо пробовал. Неожиданный эксперимент превращается в милую беседу до открытия. Чонин бархатисто и открыто смеется, описывая совсем недавний случай, когда «его друга пытались съесть». Бэкхен, покрасневший до кончиков волос, делает вид, что полировка барной стойки — его призвание. Лишь бросает недовольные взгляды в их сторону, но оживает, когда озорно щурящийся Чонин мимолетно бросает: «Мы с Сэхуном друзья с начальной школы, и он вообще редко болеет, но метко. А еще он живет не так далеко отсюда». Бэкхен сдает себя с потрохами, и Чонин негромко смеется, когда парень спотыкается о стул, пока протирает столы. Чонин допивает кофе и говорит, смотря только на Кенсу: «Спасибо за кофе», — а потом берет салфетку и что-то пишет на ней, одолжив у Кенсу ручку. — В прошлый раз он пригласил меня сюда не просто так, — Чонин запихивает салфетку Бэкхену в фартук и уходит, улыбнувшись всем напоследок. — Оу, — заключает многозначительно Чанель, выглянувшая из кухни в самый интересный момент. Чондэ негромко смеется, стирая муку с щеки девушки и оставляя на том месте звонкий поцелуй. Кажется, дух предпраздничной романтики в воздухе возрастает в геометрической прогрессии. И Чонин, между прочим, обещал прийти еще. Ифань смотрит на гипнотизирующего салфетку Бэкхена и почти отступает, когда тот резко поднимает на него глаза: — Нет, сегодня будет много людей! — Но Ифань-Ифань-Ифанюшка! Ифань сдается через пять минут, когда в кафе уже есть первые посетители. Выдыхает: «У тебя не больше пары часов», — и отпихивает от себя полезшего благодарно обниматься Бэкхена. — И наш «бегущий» направляется к первой базе! — бросает вдогонку другу Кенсу, пока тот на бегу повязывает шарф и спешно покидает кафе. — А ты не настолько безнадежен, — игриво толкает его бедром проходящая мимо с подносом Чондэ. — С улыбкой или без, но уровень моей натуральности скакнул на несколько пунктов вверх. Минсок усмехается, выпроваживая весело смеющуюся Чанель на кухню. И все забывают про Ифаня, который роняет не ручку, а уже почти всего себя, и: — Что? Упс.