***
Она думает не идти на собрание на следующей неделе, но, как бы то ни было, снова обнаруживает себя в затхлом подвале, поедая несвежие печенья из супермаркета и сидя на скрипучем деревянном стуле. Новички получают покровителей, старых членов группы, которые давно в завязке. По какой-то причине Лорел не удивлена, когда к ней подходит Фрэнк, протягивая шоколадное печенье в качестве предложения мира. — Ты мой покровитель? — спрашивает она, даже не пытаясь скрыть злость в голосе. — Могу я попросить кого-нибудь другого? Он только качает головой. — Боюсь, ты застряла со мной. — Почему ты вообще хочешь помогать мне? Если я просто очередная чопорная богатая девочка с папочкиными деньгами? — Я не должен был этого говорить. Я был мудаком. — Ну, — бормочет она, неохотно принимая от него печенье, — первый шаг к осознанию, что ты мудак, признать это. Фрэнк смеется. — А первый шаг к осознанию, что ты наркоманка — признать это. Чего, кстати, ты так и не сделала. Лорел не отвечает. К счастью, Фрэнк не настаивает и занимает свое место в кругу. — Как давно ты чист? — спрашивает она, присаживаясь напротив. — Восемь лет. А ты? — Четыре месяца, — внезапно ей кажется, что это чертовски мало. — Четыре месяца это дольше, чем у некоторых других. Взгляни на это с другой стороны. Родня отправила тебя в один из тех теплых реабилитационных центров на пляже, где сотрудники бегают перед тобой на задних лапках? Она отворачивается. — На пляже. — Я не высмеиваю тебя, — наконец, уверяет её Фрэнк. — Да, тебе помогли, но, по крайней, мере ты в завязке. У некоторых никогда не получается этого. Несколько минут проходят в молчании. — Как ты начал? — робко выдыхает Лорел. — Вырос в Фили. На западной стороне. Наркотики были повсюду. Сначала просто так. Потом, потому что захотелось. А дальше они стали мне необходимы. В конце концов, не мог остановиться. — Он делает паузу. — Это гребаный порочный круг. — П-почему ты остановился? — У моего брата была передозировка. Тогда меня повязали. И это был конец моей истории любви со старым добрым господином Г. — Прости. — Не извиняйся. По крайней мере, это спасло мне жизнь. Я начал работать на юриста, который меня вытащил. И теперь я здесь, чтобы поделиться мудростью. — И какая же мудрость? — Не начинай снова. Никогда. Это убьет тебя, а ты не можешь умереть под моим присмотром. Слова звучат мрачно. Но именно они каким-то образом заставляют Лорел почувствовать себя лучше.***
— Дай угадаю. Тебя подсадил парень. — Откуда ты знаешь? — Умная, симпатичная богатая девочка типа тебя? У тебя не было ничего, от чего хотелось бы скрыться. Ну, или ты хотела бунтовать. — Я не хотела бунтовать. Я сделала это, потому что… я не знаю. Это не казалось чем-то серьёзным. И было хорошо, и я даже не понимала, что мне стала необходима доза, пока… — Это не стало первой мыслью утром? Не позавтракать или принять душ, а уколоться? — Ты хорош в этом, знаешь. Тебе нужно быть психологом. Смешок. — У меня достаточно своих проблем. Поверь. — Например? Ты сказал, что чист. Пауза. — Быть в завязке не значит больше не лажать, принцесса.***
Она начинает проводить больше времени с Фрэнком. Нахождение с ним помогает, потому что иногда она чувствует себя, как бомба замедленного действия, в шаге от того, чтобы вернуться к старой привычке. Лорел слаба, в то время как он — воплощение силы. Это помогает. Может, если она будет рядом достаточно долго, то частичка передастся ей. Да, он её покровитель, но, кажется, есть нечто большее. Притяжение. Слишком много затяжных наблюдений и жарких взглядов. Одной ночью он приглашает её к себе и, как только они пересекают порог, его губы накрывают её. Инстинктивно Лорел отвечает на поцелуй, обвивая руками и притягивая ближе. У неё никого не было после «мистера-испорченного-богатенького-мудака», как ласково называет его Фрэнк. Около года. Но, правда такова, что она хочет Фрэнка. И это пугает. Пугает, что она не может остановиться, будто бы от новой дозы. Вот, что она чувствует. — Мы не должны, — заставляет себя сказать. — Покровители не должны… — Думаешь, меня ебет, что покровители должны делать? Рубашки падают на пол, когда он целует её шею, где бьется пульс, влажно, горячо, как нуждающийся. — Я сказал, что в завязке. Это было ложью, — выдыхает Фрэнк. — Я до сих пор зависим. Но от другого порока. — Какого? — Лорел кажется, что она заранее знает ответ. — Этого, — голос больше напоминает рык, и на ней не остается одежды.***
Секс так же хорош, как доза. — Так вот что ты делаешь со всеми, кому покровительствуешь? — шутит Лорел однажды ночью. — Превращаешь в секс-зависимых вместо наркоманов? Его смех заполняет комнату. — Если бы всё было так просто.***
В августе она поступает в Университет Миддлтона. Она стала зависимой от наркотиков сразу после окончания Брауна. До сих пор имея диплом, у неё был шанс спасти своё будущее. Пойти в юридическую школу. Заняться собой. Три недели. И потом под давлением, вдруг обрушившимся на неё, она сдается, и бомба взрывается. Новая доза идет хорошо. Удивительно. Это эйфория, ни с чем несравнимое блаженство, — даже с сексом с Фрэнком. На пике она не может вспомнить, почему вообще останавливалась. Сожаление просачивается под кожу только тогда, когда её начинает отпускать. Когда боль, холодный пот и дрожь берут своё. Она понимает, что не может, не хочет, уколоться ещё раз, чтобы прекратить это. Лорел идет к Фрэнку. Больше некуда. Она дрожит, когда он открывает дверь. Он сразу же сужает глаза. — Привет, — говорит она, стараясь выдавить улыбку сквозь стучащие друг о друга зубы. — Ты дрожишь, — на его лице угрюмая гримаса. — Что, чёрт возьми, ты сделала? Она решает притвориться дурочкой. — Н-ничего. Просто… на улице довольно холодно. — Фигня, Лорел, там 21 градус, — он сжимает челюсти и отходит в сторону. — Заходи. Тяжело сглотнув, она подчиняется. Фрэнк приказывает ей сесть на диван и кладет руку на её липкий лоб. — Ты сорвалась, — он отходит, и его глаза блестят гневом и разочарованием. — Почему? — У меня был стресс. Из-за юридической школы и вообще всего. М-мне не хватало этого, — опуская глаза, признается Лорел. — Лучше бы я никогда не начинала. Он немного расслабляется, но по-прежнему молчит. Через некоторое время он исчезает на кухне и возвращается уже со стаканом воды. Садится в кресло напротив. — Ну, да, — наконец, говорит он, протягивая стакан. — Как и все мы. — Прости, — бормочет Лорел. — Я не такая сильная, как ты. Фрэнк хмурит лоб. — Ты думаешь, я сильный? Без единого слова он закатывает рукава свитера, обнажая руки. Она видела его руки, конечно, но никогда не рассматривала их основательно. Они покрыты рубцами, пересекающими вены, и исчезающими нарывами, которые всё ещё можно заметить. Дрожа, она встречает его взгляд и осторожно проводит пальцами по коже, отслеживая места шрамов. — Это то, как я стал сильным. Чёртова куча рецидивов и срывов. Его слова тонут в повисшей тишине. — Но всё шло так хорошо, — сокрушается Лорел. — Я-я испортила это. Вернула всё, как было. Т-ты должен орать на меня или… — Возможно, но не буду, — Фрэнк выдерживает паузу, прежде чем осмотреть её с ног до головы. — Будет хуже, чем сейчас. Намного хуже. Лорел в поражении опускает плечи. — Я знаю. Мне нужно идти, прежде чем… — Ты серьёзно думаешь, что я позволю тебе проходить это в одиночку? Она замирает. — Что? — Нет ни единого шанса, что я дам тебе уйти и принять ещё дозу, чтобы остановить это, Лорел. — Я не… Я не собиралась делать этого. Вот почему я пришла к тебе. — Хорошо. Вот почему ты остаешься.***
Становится хуже. Намного хуже. В прошлый раз она пережила детоксикацию в шикарном реабилитационном центре за тысячу долларов в день, с помощью лекарств, стоивших родителям уйму денег. Это было плохо, но не настолько, как сейчас. Она нездорова и беспокойна. Истощена, но не может заснуть. Её постоянно тошнит. Всё тело до самых костей в агонии. Это ад. Она уверена, что смерть намного лучше этого. Но Фрэнк никогда не оставляет её больше, чем на полчаса. Он держит её волосы, когда она склоняется над унитазом, успокаивает в своих руках, когда она плачет или дрожит так сильно, что едва может говорить. Дни тянутся невыносимо долго, и Лорел всё больше уверена, что без него она бы не прошла через это. На пятое утро она просыпается в его кровати от запаха готовящегося завтрака и чувствует себя заметно менее хреново (однако всё ещё хреново). Ей удается подняться и дойти до небольшой кухни Фрэнка, где он сам стоит у плиты с лопаткой в руке. — Блины? — её голос тихий и хриплый. Он оборачивается. Его взгляд становится мягче, и Лорел не понимает, почему. Она не принимала душ, не расчесывала волосы и не делала ничего связанного с личной гигиеной в последние дни. Скорее всего, она выглядит, как будто снимается в фильме ужасов. И чувствует себя грязной и бесполезной. Он, похоже, не видит в ней этого. И никогда не видел, даже в последние несколько дней. — Черника, — отвечает он. — Моя специальность. Лорел устало двигается в его сторону и останавливается в паре шагов. — Как ты можешь хотеть быть моим покровителем после всего этого? Как ты можешь хотеть… меня после этого? — Требуется больше, чем пара дней сильного гриппа, чтобы заставить меня перестать хотеть тебя. Он вздыхает. — На твоем месте, я бы вышвырнула меня пару дней назад. Вместо ответа Фрэнк подходит ближе и берет её запястье, глядя на свежий шрам с нечитаемым выражением на лице. — Это вылечится, — наконец, произносит он. — И ты тоже. — Фрэнк… — Слушай, знаю, сейчас так не кажется. Когда ты срываешься, ты чувствуешь себя ужасно. Но поверь мне, всё пройдет. Ты справишься. Нетвёрдая, неуверенная улыбка появляется на губах Лорел. — Да, знаю. Всё, чему научили её на уроках математики в школе, — две половины создают единое целое. И, может, думает Лорел, позволяя ему прижать себя к груди, просто, может, однажды их сломанные, облажавшиеся половины сделают то же самое.