Ещё до старта далеко, далеко, далеко, Но проснулась Москва Посредине праздника, посредине Земли.
Кабинет у Брагинского был просторный и светлый. Однако же внимание привлекал большой стол, заваленный кучей бумаг. Над стопкой макулатуры слегка виднелась светлая макушка, и Гилберт Байльшмидт не терял надежды привлечь внимание её обладателя. — Итак, что мы имеем в итоге? — напряжённо спросил Гилберт, барабаня пальцами по столу. — Федя сказал, что нельзя вмешиваться в суверенные дела другого государства, если ты только не отстаиваешь святую демократию, — развёл руками Иван. — Поэтому народу будет немножко поменьше. — Немножко меньше — это насколько? Можно поконкретнее? — последнее время такая уклончивость сильно действовала на нервы. — Государств так на пятьдесят-шестьдесят, — с милой улыбкой ответил Брагинский. — Scheiße! — выплюнул ГДР. — Опа! — Иван даже удивился. — Неужели ты так сильно расстроился? — Конечно нет! — саркастично выдал немец. — Это же не я тут крутился и помогал! Не я всякие неблагонадежные элементы из столицы вывозил! Не я тут кое с кем продуктов на три года вперёд позакупал! — Да, ну, Гилберт. Быстро съедим, не успеет испортиться. — Да, но… Так, Брагинский! Ты издеваешься, что ли? — рявкнул Байльшмидт, глядя на посмеивающегося Ивана. — Дай сюда список! — вырвал он из рук России листок с полным перечнем объявившим бойкот Олимпийским играм стран. — Хм… Угу. Ага. Вот же маленький… Опа, — глаза Гилберта слегка расширились. — А что вы с Китаем опять не поделили? Что за отношения такие у вас? — Специфические, — пожал плечами Брагинский. — Но в целом, неплохие. — Так он на чей-то стороне? — поинтересовался Гилберт. — На своей, Гил, на своей, — снова он так знакомо улыбнулся. Губы Байльшмидта сжались в тонкую линию: — Итак, что мы имеем для полного счастья? Санкции? Есть! Бойкот? Есть! Отток спонсоров? А хрен ли нет? Есть! — Гилберт, не драматизируй, — Иван закатил глаза. — Не драматизируй! — передразнил ГДР. — Импортное оборудование где? Брагинскому очень захотелось ответить в рифму, но что-то его остановило: — Звуковое оборудование нам любезно предложила Венгрия. Можешь считать, что это импорт. Тем более, что наши дорогие капиталистические партнёры не смогли отказаться от всего. Да и мои же города не отстают, дорогой товарищ Байльшмидт. Да я в толк не могу взять, что ты так переживаешь сильнее меня? — Иван положил подбородок на скрещенные руки. — Мне очень понравились прошлые игры, — хмыкнул Гилберт. — Хотелось бы повторить. Можно и с небольшим изменением. — Ага, щас, — возразил Иван. — Однако есть и хорошая сторона. К нам зато приедут африканские страны, которые в прошлый раз проигнорировали Канаду. Немец в удивлении изогнул бровь и слегка прищурился: — Вот сейчас совсем не смешно. При всём моём уважении и, — Гил слегка скривился, — социалистической вере, что все равны, как-то не совсем… корректно сравнивать команду из США и Родезии. — Зимбабве, — поправил Иван. — Зря ты так, Гил. Эти страны хороши в летних видах спорта. К тому же, есть олимпийские рекорды. Здесь ты сам себе соперник. К тому же, — продолжал Россия, — я всё-таки думаю, что спортсменам не будут запрещать участвовать на личное усмотрение. — Хм… Кстати, — Байльшмидт внимательно посмотрел на Брагинского, — а она будет здесь? Иван задумался: — Возможно, она появится на открытии. Но Шарбат не обещала. Однако спортсменов своих делегирует. — Отлично, — Гилберт даже хохотнул. — Как интересно, борцы за униженных и оскорблённых Олимпиаду бойкотируют, а сами униженные и оскорблённые на соревнования приезжают. Знаешь, Брагинский, был бы ты тогда поосмотрительнее, было бы чуточку легче. — Ты о чём? — Россия начал перебирать бумаги. «Не стоит убивать того, с кем ещё недавно клялись в интернациональной дружбе». — На заявления подобного рода ты раньше куда спокойнее реагировал, — с лёгким упрёком произнёс ГДР. — Ну зачем, зачем на заявлении о немедленном выводе войск, ты предложил говна на лопате? — Я не хотел его обидеть, — с таким добродушным лицом ответил Брагинский, что у Гилберта возникло стойкое ощущение, что как раз таки хотел. — Ладно, чёрт с ним. Как у тебя принято говорить, на обиженных воду возят, — Гил со вздохом уселся на стул. «А ещё кое-что кладут, » — тут же подумал Иван. — Но, — продолжал гнуть свою линию Байльшмидт, — ты был бы поосторожнее. Не надо так сразу в лоб. Схитрил бы, ты же умеешь, я-то знаю. Придумал бы что-нибудь. Вот помню, в тридцать шестом году, тоже хотели нас с младшим бойкотировать, однако… — Байльшмидт, — Иван улыбнулся и поднял на Гилберта слегка усталый взгляд. — А? — Помолчи.***
В рабочем кабинете Кёркленда было довольно темно, из-за плотных штор, которые не хотели пропускать свет. К тому же сама обстановка в кабинете: тёмная мебель, тёмный ковёр, — создавали некую иллюзию мрака. Да и сам Артур в повседневной жизни не любил особо выделяться и предпочитал одежду, которая могла бы ему позволить слиться с окружающими. Последнее время Англия вовсю пользовался своим островным положением, и его вполне всё устраивало. Но сегодня к нему пришёл гость. — Ты меня предал, — насупившись совсем по-мальчишески кинул слова Альфред, как только вошёл. Кёркленд не стал изображать непонимание: — Я могу не рекомендовать ехать своим спортсменам в Москву, но запретить я не могу. — Но ты же сам едешь туда! — Не под своим флагом, Альфред, — добавил Англия. — Какая разница! — воскликнул Америка, оперевшись руками об стол бывшего опекуна. — Ты едешь! Хотя ты, я и Метью были инициаторами бойкота! — Не кричи, сядь, — Кёркленд был спокоен. Возможно, он ожидал этого разговора, возможно, было что-то ещё. Джонс сел: — Ты можешь не ехать туда? В Филадельфии будут свои игры. — Альфред, я хочу поддержать своих спортсменов. Они решили ехать под олимпийским флагом. Но так или иначе, они представляют меня. Наши игры начнутся на три дня раньше. Я успею. Америка хмыкнул: — Чувствую я, что моими руками ты решаешь свои проблемы, Артур. — Ал, — Кёркленд серьёзно посмотрел на бывшего воспитанника, — ты же не дурак, несмотря на старательно поддерживаемый тобой имидж. Нам нужно было изолировать Брагинского? Нужно. Нужно было настроить полмира против его действий в Афганистане? Нужно. А то что часть стран разрешила участвовать своим спортсменам, не так уж важно. — Я думал, — положив подбородок на кисти рук, начал Альфред, — что после моего заявления, он выведет войска. Сэр Кёркленд сдвинул брови: — Беру свои предыдущие слова назад. Брагинский не стал бы вводить войска на месяц и потом выводить по первому же требованию идеологического… соперника. Если бы только не тронулся умом и самостоятельно не решил бы похоронить с таким трудом возведённую им империю.***
Иван устало потёр виски. До открытия осталась неделя. Всего неделя. Олимпийский маршрут уже подошёл к Киеву, а заверить, проверить и перепроверить ещё нужно было огромную кучу бумаг. Чёрт бы побрал эту бюрократию. Иван прикрыл глаза. Однако, несмотря ни на что, это было приятнее, чем планировать военные операции и просчитывать возможные потери. — Так, сначала идёт Белоруссия, — Брагинский начал говорить вслух. — Затем Казахстан. А потом, потом Киргизия. А затем… Армения с Азербайджаном или нет? Или Литва со своей полькой? — Или Украина со своим гопаком, — он услышал мягкий женский голос совсем рядом. — Оля? — Россия открыл один глаз. — Оленька… — открыл второй. — Ты… — Я тебе поесть принесла, — с укором посмотрела на брата Черненко. — Ты Кощея стал тощее. Я борща наварила. Иван улыбнулся, только сейчас заметив, что рядом с Ольгой стоит внушительная сумка-баул. И как её только пропустили внутрь с таким хозяйством? Украина же нагнулась, не вставая со стула, расстегнула сумищу и достала небольшую кастрюльку, завёрнутую в полотенце, да тарелку. — Оль, — Брагинский опешил, — ты чего? — Ты домой ночевать не приходишь, сутками не появляешься, а меня ещё спрашиваешь: «ты чего», — заворчала Черненко, доставая ложку и поварёжку. — Ешь давай. — Да я не голоден, — хотел уже отвертеться Иван. — А ложкой в лоб не хочешь? — Оль… — А по лбу? — решительность Черненко вовсе не была наигранной. Брагинский хмыкнул и положил подбородок на сплетённые пальцы рук: — Вечно ты так: если не по-твоему, то драться кидаешься. Украина улыбнулась: — Когда я ем — я глух и нем. Поэтому бери ложку и кушай суп. Проще было согласиться. Иван уже взял ложку, как Ольга вытащила из необъятного баула крынку сметаны. — Ты и сметану тащила? Оль, я что на голодающего похож или в столовую не могу дойти? — Ничего не знаю, — лукаво посмотрела девушка. — Домашний совет принял решение тебя накормить. А то будешь злой, если голодный. — Где же тогда пампушки? — улыбнулся Брагинский. Ольга, недолго думая, достала чёрный хлеб и колбасу в бумаге: — Вот, это Наталка передала. — Я вас люблю, — Россия подавил в себе желание откусить колбасу прямо так с обёрткой. Но прежде всего первое. — А ты что не ешь? — поинтересовался Иван, размешивая борщ со сметаной. — Я уже обедала, — Черненко слегка опёрлась головой о левую руку. — Ты кушай, Ванечка. Ольге нравилось смотреть, как он ест. — Нет, так не пойдёт, — Брагинский встал из-за стола. — Давай вторую тарелку. — Я взяла одну, а то сумка тяжёлая, — развела руками девушка. Но Ваня был не так прост. Совершенно необъяснимым образом в своём кабинете он нашёл ещё одно блюдо и ложку. — Вот, — тут же вытер всё это полотенцем, — прошу к столу. Ольга усмехнулась, вот же неугомонный. — Давай я сумку уберу, — взялся за ручки Иван, — что под ногами болта… А что она тяжёлая такая? — Там немножко котлеток и компот… Примечания: Государств так на пятьдесят-шестьдесят, — с милой улыбкой ответил Брагинский. В общей сложности московскую Олимпиаду-80 в той или иной форме бойкотировали спортсмены из 64 государств (правда, определённая их часть по экономическим, а не политическим причинам). Однако правительства Великобритании, Франции, Италии и Испании разрешили своим Олимпийским комитетам самостоятельно принимать решения об участии в Олимпиаде. На церемонии открытия и закрытия Олимпиады 15 сборных шли не под национальными флагами, а под олимпийским флагом. При вручении медалей атлетам из этих стран звучали не национальные гимны, а олимпийский гимн. Импортное оборудование где? Иван же культурно намекает на одну вещь. Бойкот, объявленный правительствами ряда ведущих государств мира и многими известными спортсменами, похоронил надежды руководителей Гостелерадио получить «под Олимпиаду» импортное оборудование. Поэтому подавляющая часть телеоборудования, использовавшегося на Олимпиаде-80, была отечественного производства. Телевизионные студии и ПТС поставлял Шауляйский телевизионный завод, телевизионные камеры — Новгородский телевизионный завод, видеомагнитофоны — Новосибирский завод точного машиностроения, мониторы — Александровский радиозавод. Звуковое оборудование было получено из дружественной Советскому Союзу Венгрии. Исключение было сделано только для уникального телевизионного оборудования, которое не выпускалось в СССР и закупалось у ведущих зарубежных фирм. «Не стоит убивать того, с кем ещё недавно клялись в интернациональной дружбе». Имеется в виду Хафизулла Амин, президент Афганистана в 1979 г., и штурм Тадж-Бека в декабре. В Филадельфии будут свои игры. И была такая штука в Филадельфии как Олимпийские бойкот-игры (англ. Olympic Boycott Games, официально — Liberty Bell Classic), на которых присутствовали атлеты из 29 стран. Они начались за три дня до открытия московской Олимпиады — 16 июля.