Холодные камни Арнора (5.4) //Наводнение в Мифлонде//

Только сегодня Хэлгон ощутил, до какой степени они трое не осознают окружающее. О ледяном заторе у Эмин Норуи говорили все, и говорили уже спокойно, как об опасности известной, ожидаемой, привычной и по всему этому – не особо страшной. Наводнение – да, скорее всего, будет. К нему готовы и, кажется, если чем и обеспокоены, так это затянувшимся ожиданием. Чего бояться? Река в каменных берегах, набережные делают их еще выше, и даже если какая-то льдина сможет подняться на высоту парапета… разобьется о мостовую. В гавани давно нет ни единого корабля, отведены в безопасные воды. Эмин Норуи… Хэлгон слышал название впервые. Но где это – догадаться нетрудно. Там Лун решительно поворачивает на юго-запад, огибая могучие утесы берега. Назвать их холмами можно было только от большого почтения… теперь для него есть причина. Завтра. Или, самое позднее, послезавтра. Что ж, в четырех стенах тесновато, но не всё же с копьем упражняться. Можно найти занятие, которому простора не нужно. Вечером Хэлгон им сказал «ложитесь спать, я разбужу вас, если начнется». Лечь дунаданы легли, но эльф чувствовал: не спят. Разве чуть вздремнут. Не шевелятся, хотят обмануть волнение – не выходит. Голвег встал затемно, следом и Аранарт перестал притворяться спящим. Тишина над Мифлондом. Так тихо, что, кажется, слышен шелест волн. Обман слуха, конечно. Их окна слишком высоко. Ничего они услышать не могут. Северная Гавань сияет огнями, словно праздник. Только вот странный праздник: ни одного фонаря на набережной и в нижних этажах зданий. Здесь наверняка так же. Огни видно мало, только в западных окнах. А внизу темно. Никого на набережной. Небо над горами сереет. – И чего мы ждем? – с нарочитой небрежностью сказал Голвег. – Как дети малые! Давайте хоть поедим. Ближе к полудню вода в Лун начала медленно прибывать. И это было плохо, потому что шла она с двух сторон: начинался прилив. Что если прорванный затор столкнется с приливной волной? С какой силой Море и Лед могут ударить друг по другу? И что станет с Мифлондом, если эти две стихии столкнутся здесь? Они услышали дальний гул, словно в горах сошла лавина. Не лавина. Не в горах. Началось. Лун, словно наверстывая упущенное за дни неподвижности, мчалась к морю. В ее бурунах кружились льдины – малые вертелись волчком, большие неслись прямо, ударяя о каменные берега, трескаясь, раскалываясь… они перелетали через приливную волну, как дерзкое войско врубается в строй щитоносцев, опьяненное своей отвагой и бесстрашием, и потому неуязвимое. Пока неуязвимое. Основные силы ни льда, ни прилива пока не подошли. – Мать честная… – выдохнул Голвег. Неслись льдины, на каждой из которых мог бы уместиться дом фермера. Этим махинам ползти бы по реке, как они делали веками, но Лун обезумела и морозные громады взбесились с ней. Им всем хватило бы места, но они дрались за то, чего было и так вдоволь, сталкиваясь, отскакивая, круша друг друга, задирая края, становясь стоймя и открывая уродливое дно в промерзших ошметьях водорослей, переворачиваясь с оглушительным треском и ледяными брызгами до второго и третьего яруса башен. И это было только начало. Впереди этой неистовой орды медленно росла стена прилива. Льдины, прорвавшиеся сквозь первую фалангу Моря, тащило назад, к реке, и это движение вспять сводило с ума, кружилась голова, ты переставал понимать, откуда и куда идет лед. Море подминало под себя лед, топило грязно-белые глыбы, отбрасывало их кверху брюхом назад, на их пока еще кристально-голубых собратьев, они раскалывались друг о друга, шли на дно… чтобы кусками, словно трупами павших усеять набережные, спуски к воде, куда прилив выбрасывал побежденных. Но воинство льда было слишком многочисленно и яростно, и как ни перемалывал его прилив, его сил не хватало. Он мог лишь перегородить бурунами устье, как строй воинов перегораживает ущелье. И встать насмерть. Река, еще недавно бывшая вольной, оказалась перегорожена мощнейшей из плотин. Льдины, недавно делившие свободное пространство, теперь были заперты новым затором и боролись за каждый просвет воды, но воды не хватало, слабые раскалывались и шли на дно, а сильные становились стоймя, одна за другой и снова, словно со дна реки поднимался исполинский белый зверь с гребенчатой спиной. Стена прилива на стену льда – кто кого оборет? Глыбы, поднявшиеся выше парапетов, с грохотом и треском рушились о них, и вот уже мрамор ограды, считавший себя на безопасной высоте, не выдержал, треснул, лед устремился в слабину, словно надеясь прорваться сквозь прилив… раскололась льдина, другая, а третья под обломками унесла вниз и то, что было при жизни балюстрадой. Набережные казались полем торосов – камня не видно подо льдом. И вдруг эти осколки зашевелились. Не сошел ли ты с ума? Не путаешь ли ты живое с неживым? Подвижное с лежащим? Они действительно?.. Да. Затор о прилив оказался еще опаснее, чем затор о камни, и несчастная Лун метнулась туда, где ее не терзала схватка двух извечных врагов. Выше полосы прибоя, выше закованных в камень набережных, Лун поднялась над левым берегом и потекла в обход. Улицы Мифлонда превратились в рукава реки. Осколки льда медленно, а потом быстрее и быстрее поплыли к морю. А битва? Что ж, как самая доблестная дружина теряет мужество, когда узнаёт о бегстве союзных отрядов, так и лед невольно ослабил напор, когда Лун предала его. Да и предательство ли это? Чем, как ни гнетом была для нее ледяная мощь? Прилив, сделав свое дело, тоже медленно отступал, и побежденные льдины покорно плыли к морю, чтобы навсегда сгинуть в его бескрайнем величии. Лун, устало дыша, возвращалась в берега. К ночи лишь побитые балюстрады свидетельствовали, что здесь бушевала беспощадная схватка.