Zoom into me/Стань ближе ко мне...

Я всегда любил своего братишку. Даже потому что он всегда считался старшим, хотя наша разница всего в 10 минут - была не значительной. Мы сильно отличались друг от друга, моё хрупкое тело едва подавало признаки жизни, некоторые люди сторонились меня и называли уродом, только потому что я хотел выделиться. Но он всегда был рядом. Позже он стал именно тем человеком, с бронзовым загаром на теле, с которым я пожелал провести всю жизнь. К сожалению, но как только я начал понимать, что моё влечение к брату не просто братское, он стал отдаляться, словно чувствуя это. Новые девочки, имидж круторого репера. А что оставалось мне? Да ничего особенного. Оставался образ милого романтика, который ищет свою вторую половинку. К большому сожалению, все думали так. Но я то знал, что моя вторая половинка сидит именно здесь и смотрит в глаза какой-то белобрысой, теребя колечко в губе. Этот жест всегда вызывал у меня чувство любви. Хотелось подойти, обнять и просто смотреть на это колечко до потери пульса. Я любил каждую частицу его тела: кофейного цвета глаза, с проблесками мёда, его пухлые губы, родинку на щеке. Все твердили, что мы близнецы и совершенно похожи. Но когда я подходил к зеркалу и всматривался в своё отражение, то видел лишь жалкую копию своего брата. Да, Том всегда был моим идеалом. Но именно из-за этого я стал краситься и всячески преображаться. Мне хотелось отделиться от него. Может, хотя бы тогда, он начал бы воспринимать меня не как брата? Но это ничего не дало. Все более и более яркий макияж, но ни одного восторженного взгляда от Тома. Он принимал это как должное. Хотя, чего я мог ожидать? Он слишком хорошо знает меня. Наверное, в какой-то степени, я притёрся ему, ведь мы были вместе ещё до рождения. Странно осознавать, что человека, который сидит в двух шагах от тебя, ты знал в утробе. Это необычно. Мы всегда были вместе. Сначала, нас одевали абсолютно одинаково. Наверное, от этого нам всё больше и больше хотелось быть разными. Может тебе, но не мне. Когда я увидел твой первый пирсинг, ведь я всегда был намного слабее и в моральном смысле, то я тут же побежал прокалывать бровь и язык. Мне хотелось удивить тебя. Но о чём я только тогда думал? Если бы не музыка, ты бы не стал со мной так носиться. Вот и сейчас, когда я лежу укутанный в двух, а может и больше одеялах, а ты носишь мне кофе, я чувствую себя лишним. Ты не обязан, у тебя есть девушка, пусть эта девушка немного бесит меня, но я никогда не скажу тебе этого, ты уйдёшь. Я вспоминаю всё с самого начала, грея в руках принесённый тобою напиток. Он приятно обволакивает горло, кажется оно уже не болит. Я всегда буду восхищаться тобой, ведь именно ты схватил ту гитару в комнате. Ведь именно ты сыграл эти грёбаные четыре аккорда, а я слепо восхищался. Тут же наложил на них слова. Иногда перечитываю их. Да, вам не послышалось, я храню все воспоминания, даже такие старые. Даже эти тексты пропитаны любовью. Ты никогда не замечал мою любовь. Эти песни глупы, они настолько веют детской непорочной и верной привязанностью. Ненавижу их. Ненавижу просто за то, что пытался признаться. Слышу скрип двери в мою комнату. Пусть даже мы в туре, но у каждого свой отдельный уголок. Мой же, похож на большую льдину, ведь плаваю на нём я один. Но я сам захотел этого, так легче скрывать чувства. Чувствую, что кровать прогнулась под твоим весом. Наверное ты догадываешься, что я не сплю, но мне все равно. Я не хочу вновь окунуться в эти бездонные глаза и потерять себя. Медленно проводишь рукой по лбу. Чувствую прикосновения губ, ты всегда мерил так температуру. Как же мне хочется, чтобы эти губы коснулись не только лба. Назовёте меня безумцем? Да, так и есть, но я обезумел от любви к тебе. -Билл... -нежно пытаешься разбудить меня, легонько тряся за плечо. Мне просто приходиться открыть, а точнее, с трудом поднять веки. Не хочу снова ощущать твоих огненных прикосновений. Мне стыдно, стыдно, что я такой. Мне стыдно, что скажут люди. Но больше всего мне страшно, что скажешь ты. -Ты очень горячий…-волнуешься, какой ты наивный. Том, просто твоё присутствие здесь так действует на меня, -Билл, может, всё-таки, врача? -тянешься к телефону. Останавливаю тебя. Я не могу видеть этих людей в белых халатах. Всегда боялся. Боялся до дрожи в коленях. Такой уж я, маленький и глупый младший братик. Ты волнуешься, мне страшно, не за себя. Никогда не любил доставлять хлопоты окружающим, тем более тебе. -Уходи, ты заболеешь, -только и могу выдавить я, хотя это даже не мой голос, тот прекрасный бархатный и звонкий, а главное, который ты так обожаемо восхвалял, остался где-то на позавчерашнем концерте, я до сих пор помню твои испуганные глаза, крик Георга и руки Густава, вовремя подхватившие меня, а не то бы я упал со сцены. Да, это был просто обморок, но из-за того, что я не жалел себя. Вот теперь и результат, я лежу с гриппом, а братец бегает вокруг меня как наседка, надеюсь, что он хотя бы спит. Я не могу просто так глупо прервать тур. К Humanoid city я готовился неимоверное количество времени, столько костюмов, такая сцена, я просто не могу опуститься в глазах фанатов. Конечно брат проигнорировал мои слова и остался в комнате. Я дрожал, не смотря на то, что моя температура доходила до 39, а с наружи я горел, но меня бил неимоверный холод. Да уж, Том, ты всегда всё чувствуешь, даже это, но не мою любовь, а может просто закрываешь на неё глаза. Чувствую, что ты нырнул ко мне под одеяло. Я хотел было протестовать. Но сильные руки брата, прижавшие меня к себе не дали этого сделать. Мне очень жаль, что я не в силах открыть глаза. Со временем я стал согреваться, хотя Том и не слишком хороший певец, но его напевания меня успокаивали, сейчас всё как в детстве, вот брат, лежащий со мной в кровати, я часто ложился к нему во время грозы или сильного дождя. Я попытаюсь забыться хотя бы сейчас, представить, что так будет всегда, что я всегда буду чувствовать эти руки, ощущать дыхание. Но слеза всё равно предательски скатывается. Хорошо, что ты спишь, в отличие от меня брат засыпал всегда очень быстро. Я буду играть в эту игру до конца, до конца изображать твоего младшего брата близнеца, пока ты сам не будешь готов принято мою любовь. Но будешь ли ты готов? Я не могу отвечать на такие вопросы. Если понадобится, то я буду жить вечно и притворяться милым братиком, лишь бы с тобой. Жизнь-это игра, а я актёр, и пока идёт спектакль, я не должен снимать маску. Спустя неделю «насеста» со стороны Тома, я пошёл на поправку. Конечно же продюсеры, узнавшие это, сразу назначили на завтра концерт. Они никогда не заботились о моём здоровье. Слава богу есть Том, который сейчас с каким-то милым мотивом, играющим у него в голове, носится по номеру и восхваляет всё. Это он так радуется моему выздоровлению? Заигравшись брат чмокнул меня в нос, на что я тут же покраснел. Георг и Густав заржали, мда, придурки, за это они тут же получили по подушке по лицу. Завтра мы первый раз будем исполнять Zoom into me, это единственная песня, посвящённая Тому, на ней я дал волю своим эмоциям и решился влить всю свою любовь. Может кому-то она покажется слишком «сопливой», из эпохи эмо, но я вложил в неё всю свою душу, жалко братец не заметил, наверное он думает, что его маленький Билли влюбился в очередную девушку, да да, вам не послышалось, очередную, сколько их мне «подгонял» Том, Девид, да даже сестрички Г, с некоторыми я изображал «отношения», для имиджа надо было, но к сожалению сидя с ними в очередном кафе, я думал только о Томе, каждая из них по отдельности, и даже вместе взятые, не сравнятся с ним. Для меня все они-пустышки, лишь оболочка от человека, и после общения я лишь убеждался в этом. И даже сама, казалось бы прекрасная новость об исполнении прекрасной песни, была просто удивительна. Но хорошего понемножку. Чья чёртова идея была про исполнение песни двумя братьями и только ими. Я не выдержу. Я не могу находится к Тому столь близко, петь эту песню, предназначенную ему, и спокойно пребывать с улыбкой. Вернее даже не так, я не смогу спокойно смотреть на брата, когда он не понимая, что это его песня, будет играть. Меня убьют, если я заплачу на сцене. Вот он. День «Х». Я смогу, переборю себя. И даже пусть это будет стоить мне огромного количества нервов. Я обязан доиграть эту роль, ну, а потом я уже спокойно смогу закрыться в номере, хотя нет, потом будет афтепати, и вновь я обязан быть тем Биллом, улыбающимся всем. Иногда это надоедает, хочется всё бросить и уехать, если бы брат не привёл меня в этот бизнес, я бы наверное был уже мёртв. Без него я бы не впутался сюда, но это была его мечта, а в последующем и моя. Только теперь мы с гордостью можем сказать «Наша». Ведь именно мы так сильно хотели этого. Мы хотели вырваться из той жизни, Том знал, что это единственный шанс, что я не смогу выжить в этом жестоком мире, но он не предусматривал, что мир, в которым мы находимся сейчас, ещё более жесток. Он просит крови, и мы даём её, в большинстве я. Всегда не любил жертвовать, но без этого никак. Вдох, ещё вдох. Я обязан появится на сцене обворожительно. А пока мы сидим под ней и готовимся к выходу. Том сосредоточен как никогда. Я всегда любил наблюдать за братом в такие моменты. Сейчас его брови были сведены вместе, между ними образовалась складочка, она означала, что Том волнуется, хотя никогда не показывал этого. Знаю только я, вернее чувствую, ведь брат никогда не позволит себе проявить слабость, особенно при мне. Ведь это я слабый, а он не такой. Считаные секунды остались до выхода. Что-то хочет во мне кричать «Беги, беги отсюда». Но я держусь. Том, видя мою тревогу, секунды смотрит на меня и улыбается, становится теплее, всегда любил его улыбку, улыбаюсь в ответ, не смея сдержать радость. Так называемая поверхность, на который мы стоим, колыхнулась и начала подниматься. Я тяжело вдохнул. Вот и всё. Момент настал. Первые строчки. Зал взорвался криками и аплодисментами. Теперь стало спокойней, люблю эту энергию зала, она подпитывает меня. Помогает держаться. Изредка посматриваю на Тома, такое сосредоточенное лицо. Ты не перестаёшь меня поражать. «Люблю» проносится в голове, и лишь стук сердец в унисон. Продолжаю петь. Но каждая строчка, слово, адресованы тебе, они и летят к тебе, как мимолетные послания, обволакивающие сердце. Зал поёт вместе со мной. Это просто не передаваемое чувство, стоять здесь, перед тысячами людей и понимать, что ты являешься идеалом для них. Хотя это совсем не так, я обычный человек с огромными недостатками. Но для всех я должен быть идеален. Встаю, на рояле загорается огонь. Он горит так же ярко, как мои надежды на твою любовь, оборачиваюсь, ты просто неотразимо смотришься за красными языками пламени, этот огонь такой же поддельный как наши братские отношения. Ненавижу себя за это. Песня заканчивается, и мы вновь опускаемся в глубь сцены. Хочется кричать, плакать, биться в истерике, колотить кулаками об стену, чтобы от них летели кровавые брызги и опускались на белоснежный пол, я упрекаю себя за свою слабость, за то, что не могу признаться Тому. Но сейчас я немогу позволить себе отпустить эмоции. Я должен доиграть концерт. Потом. Всё потом. Как я устал от притворства, я не смогу выдержать афтепати. Смотреть как к Тому липнут очередные «силиконовые радости». Это уже не в моих силах. Просто сажусь за стол в ВИП зоне и стараюсь уместить в себя как можно больше алкоголя. Вижу Тома на сцене, видимо хочет сделать заявление, хотя кто знает, вновь за ним плетётся его «спутница», Рия кажется? Плевать. Очередное временное увлечение. Он что-то пытается сказать, но у него плохо получается, видимо он выпил не меньше меня, усмехаюсь. Сквозь свой пьяный рассудок слышу только «…Представляю вам мою официальную девушку, я люблю её как..» Дальше я не смог дослушать. Внутри всё оборвалось. Захотелось упасть в угол и умереть. Без боли, тихо и спокойно, никто не заметит, все слишком пьяны, поднимаю глаза, вижу как они целуются, слёзы предательски текут по щекам, размазывая уже не такой безупречный макияж. Даже нет сил встать. Но я всё же поднимаюсь с дивана и на предательски непослушных ногах пытаюсь выйти из этого душного помещения. Мне плохо. Плохо от всего. Не хочу жить. С трудом выбравшись из толпы этих мокрых и потных тел, бегу к своей Ауди, несколько раз уронив ключи и выругавшись, сажусь за руль. Краем глаза замечаю Тома, бегущего ко мне, но мне всё равно. Я ничего не чувствую, всё осталось в клубе, на том диване, разворачиваюсь и уезжаю прочь. Я не знаю, куда еду, но по-моему я где-то видел это место, кажется эта та набережная, куда Том привозил меня во время депрессий, то самое место, где мы оставались вдвоём. Уже просто не могу сдержать слёз. Выхожу из машины и направляюсь к «балкону». Сильный ветер бьёт в лицо. Немного отрезвляет моё состояние. Но я ничего уже не чувствую. Какое-то разрывающее чувство. Хочется кричать, но ты не можешь, как будто связки сковали цепями, возможно похожими на те, которые я ношу. Залезаю на выступ балкона. Интересно, что дальше? Не хочу чувствовать, не хочу существовать в мире, где ты не разделяешь мою любовь. Возможно надо было признаться. Но я слишком слаб. Я даже слаб, чтобы сделать шаг вперёд. Больно ли умирать? Я не знаю. Но сейчас мне кажется, что это как первый раз закурить, сначала страшно, а потом хорошо. Надо сделать лишь первую затяжку. Может дальше будет легче. Слышу крик, оборачиваюсь, ты бежишь ко мне, на твоём лице…страх? Тебе страшно? Да, ты видишь меня, стоящего на краю, ты прав, мне тоже страшно, ты что-то кричишь и кидаешься ко мне, но я ничего не слышу, потому что не хочу. Что я могу услышать? Лишь утешающие слова. Теперь, глядя на тебя, я могу сделать это. «Я не сумасшедший!»-кричу я. И делаю шаг назад. Последнее, что я успеваю сказать: «Я люблю тебя, Том». Закрываю глаза, не хочу видеть твоей реакции, не хочу видеть твоих глаз, ведь если я загляну в них, то пожалею о шаге, ты кричишь. Неужели плачешь? Ещё секунда и вода обволакивает моё тело. Что будет дальше? Я не знаю. Пустота. Ничего не слышу, не вижу, чувствую боль в груди. Если закрыть глаза, то темнота не так страшна, это знаю все дети, но что если темнота сейчас единственное спасение? Времени на рассуждения не осталось. Впускаю воду в свои лёгкие. Не чувствую ничего. Долгожданное облегчение. Теперь я знаю, что будет дальше. Дальше лишь темнота…