Золотая рыбка

Елена Гилберт неторопливо вошла в единственный бар Мистик-Фоллса и огляделась: в помещении несмотря на вечер пятницы, самый, по сути, посещаемый в Мистик-Гриле день, было немноголюдно; необъяснимая грусть, казалось, пропитала не только посетителей, но даже и стены; не было привычного для таких мест шума, наоборот, сейчас здесь царила тишина, которую те немногие находящиеся тут люди так боялись разрушить, что едва ли не пытались сделаться как можно меньше и незаметнее. Единственным, кто не зажимался и не следил, насколько громко он ставит стаканы и наполняет их, был сидящий за барной стойкой темноволосый мужчина. Тот, кого искала Елена. Деймон Сальваторе. Она тяжело вздохнула: похоже, Стефан был частично прав. Гилберт медленно пошла к Деймону, вспоминая и обдумывая всё рассказанное ранее своим старым другом. Старший Сальваторе приехал сюда три недели назад, прекрасно зная, что его младший брат тоже здесь, но и не думая с ним встретиться, если даже не избегая. Стефан же не искал встречи в ответ, следя за ним издалека, чтобы в случае чего сразу же остановить своего опасного брата. А в том, что он может сотворить что-то ужасное, Сальваторе-младший ни капли не сомневался, но доказать это пока не мог: Деймон за всё время пребывания в Мистик-Фоллс не сделал ничего безумного, наоборот, он вёл себя спокойно и мирно, даже слишком спокойно для него, старался не попадаться на глаза другим, что настораживало Стефана, — сейчас Деймон уже не думал ни о ком кроме себя и своих развлечений, сколько бы они не приносили страдания другим. Скорее всего найти его даже могло бы быть сложно, если не небольшой размер этого городка. Наверняка вампир почувствовал её присутствие, просто не подал виду или не захотел общаться — даже сейчас, — но настало время им поговорить, не стоит откладывать. Елена решительно потянулась к ещё не открытой бутылке виски и, подождав, когда он заметит это и обернется, произнесла: — Привет, Деймон. Сальваторе, увидев у кого была бутылка, голосом полным сарказма сказал: — Давно не виделись, Елена. Она на секунду прикрыла глаза, они действительно давно не виделись — целых пятьдесят лет, — но какое значение время имеет для вампира? — Что же ты тут забыла, Гилберт? — продолжил он, усмехаясь и насмешливо смотря на собеседницу. — Я здесь родилась так же, как и ты, Деймон, — невозмутимо ответила Елена, пожимая плечами, — так что почему бы и не приехать? Родина всё-таки, к тому же неплохое место. — Зачуханная дыра, — прошипел Деймон, — а не Родина. Гилберт, заметив, что бармен при словах Сальваторе поморщился и косо посмотрел в его сторону, весело возразила: — Похоже, не все с тобой согласны. — Не согласны только те, кто не видел ничего другого, — заявил Деймон, смотря прямо в глаза недовольному сотруднику бара. Елена покачала головой и, чтобы уйти от этой темы, предложила, протягивая свой уже наполненный стакан: — Может, лучше выпьем за встречу? Деймон поморщился, но всё же чокнулся с ней своим стаканом. Спустя несколько минут молчания Сальваторе снова заговорил: — Где Энзо потеряла? Вы вроде неплохо проводили время вместе. На какую-то долю секунды Елене показалось, что в его голосе прозвучала ревность, она даже обрадовалась, но сразу качнула головой и отмела эту мысль. Стало даже как-то одновременно и грустно, и смешно: Деймон больше не мог её ни к кому ревновать. — Он придерживается твоего мнения про дыру, потому и не поехал со мной, — всё же ответила Елена. Она познакомилась с Энзо, когда в 1958 году помогла ему и Деймону сбежать от Августина, общества, что занималось проведением опытов на вампирах. Правда, когда Сальваторе не поблагодарил её за это и, в конце концов, прогнал, Лорензо предложил ей вместе отправиться в Европу. Елена согласилась и не пожалела: он был не только интересным собеседником, но и прекрасным другом. Ожидаемое небольшое путешествие в итоге затянулось и переключилось на весь мир. Когда старые знакомые выпили уже всю бутылку и заказали новую, Сальваторе едва не заплетающимся языком спросил: — Ты, наверное, хочешь узнать, что я забыл в этом премерзком городишке? Елена вздрогнула, поникла и тихо ответила: — Я и так это знаю. Деймон горько рассмеялся и горячо заговорил, откинув голову назад: — Ну конечно, что же ещё я могу делать тут? Ни ты, ни Стефан ничего не понимаете! Всё твердите, что пора забыть и отпустить. А я не могу! Когда он наклонился к ней с этим безумным блеском в глазах, у Гилберт внутри всё похолодело и сжалось в комок, а Деймон тем временем зашептал: — Я люблю Кэтрин даже сейчас. Я знаю, что их не сожгли, Эмили позаботилась об этом. И я хочу вернуть её, вытащить оттуда, из этой поганой вампирской ловушки. Я хочу вытащить Кэтрин так сильно… Елена зажмурила глаза и почувствовала, как что-то внутри оборвалось — чёртово проклятье начало действовать. В 1863 году ведьма Эмили Беннет, отчаявшись добиться взаимности от Джонатана Гилберта, решила наказать мужчину — прокляла его обожаемую дочурку. Чем не мучение видеть, как твоя дочь изнывает от любви, буквально становясь её рабой, готовой ради своего единственного на всё, и не иметь возможности никак прекратить это и даже облегчить? Но ведьма не учла, что ломает жизнь невиновной в этом Елене. Ведь после того дня вся жизнь счастливой и любимой невесты Деймона Сальваторе действительно пошла под откос: жених влюбился в вампирессу и расторг помолвку; устроенная отцом скорая свадьба с другим и год жизни с ранее не чаявшим в ней души человеком оказалась кошмаром наяву, когда тот стал её избивать; страшная болезнь, исцелиться от которой помогла только вампирская кровь, а в конце этого же дня, во время облавы на вампиров, один строптивый, не желая так просто сдаваться, свернул шею попавшей в не в то время и не в то место Елене прямо на глазах у её отца. И превращение в вампира, навсегда отрезавшее её от семьи. После обращения Гилберт поняла истинную суть своего проклятия: исполнять если не все, то очень многие желания любимого, стать его персональной золотой рыбкой, прекрасно понимая, что он никогда не ответит взаимностью, просто не сможет ответить, об этом проклятие позаботилось. Может, дело было в постепенно портящимся характере, этой грубости и эгоистичности Деймона, которого Елена продолжала любить несмотря ни на что, но спустя несколько десятилетий девушка уже едва не выла от такой жизни. Пока снова не встречала Деймона. Тогда добавлялось чувство мазохизма, этого удовольствия, что она вообще могла его видеть, когда он смотрел на неё как на таракана или как на объект, не стоящий внимания вообще — тот же стул. А самое противное, что выбора не было. Она хотела счастья и любви, пусть и не с Деймоном… хотела свободы от него… Но желание подчиняться его прихотям, привитое этим проклятием, было сильнее. Мазохизм-то — просто защитная реакция её организма, без него, наверное, она не протянула бы. Самобичевание устроить по этому поводу можно было и потом. Проклятие не волновала невозможность исполнения некоторых желаний Сальваторе, с помощью некоторых предоставленных им преимуществ и своего ума Гилберт должна была его выполнить. Иначе она не могла к нему приблизиться и начина натурально чахнуть: она словно бредила, задыхалась, ни о чем другом думать не получалось, кроме как выполнить прихоть любимого. Проклятие не давало Елене покончить с собой. Рассказать о своей ноше она не могла. Горло просто сковывало спазмом, и она начинала задыхаться. А всё же почувствовавшие на ней проклятие ведьмы, к которым девушка обращалась, не могли его снять. Всего одна фраза, упоминания того, как бы Деймону этого хотелось и всё — Елена была обязана это выполнить. Вот как в эту встречу в баре, например. К счастью, вампир, продолжая пить свой виски, не заметил, как быстро Гилберт ушла. Хотя, может, и заметил, ему просто всё равно.

***

Такое трудно исполнимое желание Деймона не давало так скоро приблизиться к мужчине. Поэтому в следующий раз в Мистик-Фоллс они увиделись уже в особняке Локвудов на балу в честь очередного праздника. Лишь когда Елена была уверена, что сможет его выполнить. — Деймон! Отзываться на её оклик Сальваторе не собирался, но она была настойчива. — Деймон, у меня для тебя подарок! Она всё же нашла выход в его ситуации с Кэтрин, иначе проклятие не дало бы ей приблизиться к нему. Увиденные в его глазах радость и предвкушение счастья при её рассказе стоило всех мучений. Пока люди решали, свое счастье важнее или чужое, у кого-то этого выбора и не было. Елена им завидовала, она-то выбирать не могла. Но ведь счастье любимого стоило всех страданий Елены, даже если таким счастливым его будет делать не она? Именно в этот момент ответы на эти вопросы казались очевиднее, как бы ей не было больно и обидно потом. Осталось только убедить себя… и привыкать, что у Деймона будет кто-то другой. Слёзы уже наворачивались на глаза. Елена убеждала себя, что это от радости. Поверить почему-то не получалось. Но, собственно, как и с момента наложения проклятия, этот день везением не отличился: именно сегодня потомки основателей вышли на охоту на объявившихся вампиров. Конечно, вербены, добавленной в напитки, все вампиры смогли избежать, но это было только началом. Когда мэр вышел на небольшой подиум на террасе и стал произносить речь, стоявший позади него, внизу у лестницы, Джон Гилберт включил устройство Гилбертов, лишающее вампиров сил. За пронзившей их головы болью ни Елена, ни Деймон, ни Стефан, ни другие пятнадцать вампиров ничего не смогли сделать. Их схватили, ввели вербену в кровь, на замаскированном под машину Скорой помощи грузовике отвезли куда-то и бросили в подвал. Где Елена и потеряла сознание. Ослабленная Елена очнулась от криков Стефана, зовущего брата. Не имея пока сил встать, Гилберт могла лишь наблюдать и слушать их разговор: — Деймон. Деймон! — Не ори, я здесь, — держась за стены, Сальваторе-старший дошёл до брата. — Чуешь, чем пахнет? — спросил Стефан, с небольшой долей паники смотря на брата. Елена принюхалась и поморщилась: бензин. Их собирались сжечь. «Как в 1864», — грустно усмехнулась девушка и села, спиной опираясь на стену и бездумно глядя в сторону лестницы. Огонь пока не добрался до них, но до этого недалеко. Её интересовало, а сможет ли сгореть она? Она ловила себя на мысли, что не сильно-то и против, ведь мучения тогда закончатся… Или проклятие не позволит и сейчас? — Да, — мрачно ответил Деймон. — Как в 1864. Шумно вздохнув и немного помолчав, Стефан преувеличенно спокойно спросил: — И что мы будем делать? Ответа Сальваторе-старшего Елена не услышала, она сосредоточилась на вошедшем в подвал нарядно одетым мужчине с арбалетом. Его действия, особенно коварные ухмылки, Гилберт крайне не нравились. Выглянув из своего угла, Елена увидела, что так недобро усмехается и посматривает он в сторону братьев Сальваторе. Поморщившись, она отошла обратно, её, к счастью, другим видно не было, так что этот потомок её старшего брата этого не заметил. Лихорадочно соображая, что можно сделать, Елена вернулась к краю и обнаружила, что Джон Гилберт заражает этот странный арбалет колом, а сверху к нему спускаются ещё кто-то, лица не разглядеть. У неё всего несколько секунд. Елена хотела закричать и предупредить братьев, но поняла, что они её сейчас банально не услышат. Собравшись выбежать к ним, она поняла, что не может пошевелиться: видимо, проклятие приравняло её действия к самоубийству. Руки тряслись, сердце бешено колотилось, Гилберт морщилась и закусывала губы, набатом била мысль, что если она не сделает вообще ничего, Деймон погибнет. Но тут проклятие перестало её держать, должно быть, аргумент смерти Сальваторе переубедил. И тогда Елена побежала на всей возможной скорости. Повторить такое не получилось бы ни у неё, ни у какого-либо другого вампира, ослабленного вербеной, но сейчас ей очень хорошо помогал адреналин. Джон выстрелил, целясь в Деймона, но на пути заряда за пару метров от Сальваторе возникла Елена, в которую и попал кол. Точно посланный в сердце Сальваторе-старшему снаряд с везением Елены не мог попасть куда-либо кроме груди. Темнота поглотила её довольно быстро, но она всё же успела увидеть недовольство своего потомка. Видимо, кол у него был только один. Но Елена уже не увидела, как Деймон пошатнулся, побледнел и с безумным криком бросился к её телу: — Елена!!! В одно мгновение проклятие, не дававшее ему видеть мир и чувствовать эмоции к Елене, спало с него, словно повязка с глаз. Поблекшие под действием магии его реальные чувства и воспоминания вновь обретали яркость и силу, а навязанные ему колдовством и внушением выцветали и рассыпались, терялись и исчезали в сознании. Ещё минуту назад Деймон, с ума сходивший от счастья, что скоро, благодаря стараниям Гилберт, сможет вытащить Кэтрин, и не думал ни о чём кроме дальнейшей жизни с Пирс, а теперь и не вспоминал о подлой вампирше, мечтая только о том, чтобы увиденное им в эту минуту было просто кошмаром. В 1864 году он думал, что испытал сильнейшую боль из-за потери Кэтрин, сейчас была только вспышка боли и отчаяния, а затем чёрная поглощающая всё пустота и море вины. Больше не было смысла, не стало важной части его самого. В глазах щипало, было трудно дышать, голова кружилась, и Деймон был абсолютно уверен, что это не из-за разгоревшегося пожара и едкого дыма. — Деймон, вставай! Всё вокруг полыхает! — Стефан тряс его за плечо и пытался поднять с колен. Сальваторе-старший безразлично посмотрел на окружающий их огонь и вновь вернул взгляд на ставшие пустыми, будто стеклянными, смотрящими в никуда глаза Елены. — Деймон! Деймон, Елена бросилась под кол не для того, чтобы ты тут погиб! Она хотела, чтобы ты жил!!! Может, подействовало упоминание Елены, но Деймон взял её на руки и встал. — Деймон, что ты?.. — окончание вопроса потонуло в крике горевших вампиров, но Сальваторе-старший и так всё понял и покачал головой, давая брату понять, что без Елены… без её тела он не уйдёт. Слабость от вербены Деймона не волновала, он шёл за братом и нёс её посеревшее тело. Чудом выбравшись из горевшего подвала — дверь-то Гилберт оставил открытой, — Стефан отправился в пансионат Сальваторе один, уже и не думая, что когда-нибудь увидит своего брата, он не успел его остановить, брат словно исчез. Но сбежавший куда-то сразу после освобождения Деймон вернулся без Елены через пять часов. На нём словно не было лица, глаза были пусты и даже, казалось, сменили цвет с голубого на темно-серый; весь бледный, с подрагивающими руками он, не сказав ни слова, сразу прошел к подносу с выпивкой и залпом опустошил пол-бутылки виски, повернувшись спиной к Стефану. — Где она? — сглотнув при таком убитом виде Деймона, спросил Сальваторе-младший. — Там, где и должна была оказаться после смерти, — хрипло ответил старший вампир и потянулся к очередной бутылке виски. — То есть? — уточнил Стефан, на половину шокировано на половину сочувственно смотря на сутулую спину брата. — В нашем семейном склепе.

***

— Я принес! — закричал Джереми Гилберт, зайдя в дом к своей подруге Бонни Беннет. — Отлично, неси сюда, — раздался ответ из гостиной. Бонни сидела в окружении белых и чёрных свечей у котелка, наполненного разными старыми безделушками. — Кидай в котёл, Джер, — дала указание она и раскрыла гримуар на нужной странице. Гилберт, достав из рюкзака выцветшие тряпки, старый сломанный гребень и клочки пожелтевшей бумаги, бросил это в котёл и отошел при знаке Бонни, начавшей читать заклинание. Не так давно они нашли дневник прародительницы рода Беннетов, отобранный у неё перед самой казнью. Последней записью было письмо с исповедью. Эмили раскаивалась, что так поступила с невиновной в её несчастье Еленой и просила своих потомков, нашедших эту запись снять проклятие с девушки и восстановить справедливость. Молодые люди, уже знавшие про магию, невольно прониклись последними словами старой ведьмы и поспешили готовиться по описанному страницей ранее ритуалу по снятию. Вспыхнувшие было старые вещи Елены Гилберт в начале заклинания погасли и задымились, когда Бонни закончила читать. — Неужели не получилось? — разочарованно спросил Джереми. — Да нет, — произнесла Бонни, смотря на заполнивший комнату белый дым, — вполне себе получилось. Проклятие снято, её душа свободна, но как это может повлиять на неё, я не знаю. Видя непонимание Гилберта, юная ведьма пояснила: — Кто знает, что случится после этого освобождения и не изменится ли после этого она сама.

***

Шокирующее известие о гибели Елены Энзо получил в Лондоне. Он ожидал со дня на день возвращения из Мистик-Фоллс в очередной раз прогнанной Деймоном Елены и рассуждал, куда бы ещё им съездить, но его планы нарушил звонок младшего брата Деймона. Он сначала не верил в это, считая абсурдом, но Стефан своей неподдельной печалью убедил его. В итоге, мрачный и подавленный спустя два дня он прибыл в Мистик-Фоллс. Энзо мог бы приехать и раньше, но задержался, вспомнив один случай. Однажды в Италии им довелось побывать на похоронах одного богатого синьора. Обряд по погребению был довольно необычным, как и заметил Лорензо, но Елена невозмутимо рассказала, что в её гроб по старой семейной традиции Гилбертов должны были положить лилию и золотую монету. К этому она тихо и печально добавила, что сама была бы не против белой розы и своего любимого простого деревянного гребня. Так почему бы ему не исполнить такое небольшое и несложное пожелание для столько лет обделенной счастьем Елены? Он видел её любовь к Деймону так же чётко, как и его презрение к ней. Он и сам знал, как сложно разлюбить, поэтому ничего не говорил ей, просто поддерживал как мог. Лишь на поиски упомянутого во Флоренции гребня ушло больше времени, чем он думал, но это не могло полностью уничтожить стремление Энзо. По специально присланному ему на телефон Стефаном описанию Лорензо на кладбище быстро нашел склеп Сальваторе, но войти туда и открыть стоящий там гроб смог не сразу — одно дело услышать об этом и совсем другое увидеть. Да и, как будто наяву слышавшийся, редкий, но заразительный смех Елены знатно отвлекал. Справившись с собой и решив закончить быстрее, вампир решительно вошел и откинул крышку. Но к тому, что он там увидел, Энзо оказался однозначно не готов. В гробу было пусто.