Разогнать тьму

      Через две минуты от станции должен был отойти морепоезд. Но пока он стоял, терпеливо ожидая, когда можно будет трогаться. До Вотер-Севен было всего-то минут сорок пути на всех парах, особенно если усталый машинист не хочет долго задерживаться: состав и так должен отбыть в полночь.       Привокзальная ночь была особенно хороша в тот день. Мягкий свет фонарей оставлял глубокие тени, смолисто черные, даже немного живые. Из кофейни неподалеку от единственной станции уходили изрядно задержавшиеся посетители: они спешили на последний ночной поезд. Проводники нетерпеливо поглядывали на башенные часы вокзала, им хотелось быстрей оказаться дома, чтобы набраться сил для следующей смены.       Вагоны были забиты до отказа, осталось только два места у одного окна друг напротив друга. За пол минуты до отправки, когда уже пронзительно прорезал свистом тишину города машинист, с разных сторон к поезду направились два человека. Они успели заскочить в вагон в самый последний момент, когда морепоезд уже начал свое движение.       Не имея при себе никакого багажа, двое быстро протиснулись к свободным местам сквозь нагромождение сумок людей, возвращающихся домой из недолгой развлекательной поездки по островам, связанным железной дорогой. Такие путешествия стали очень популярны после становления мэром Вотер-Севен мистера Айсберга, который старался наладить торгово-экономические связи.       Приглушенный свет вагонных ламп не смог полностью разогнать ночную тьму. В легком сумраке все окружающие казались какими-то призраками. Луна скрылась за облаками, звезд почти не было видно. В такое время все может показаться чудом, не так ли?       Они сели друг напротив друга, один начал разглядывать попутчиков, другой пытался смотреть в окно, но слабый свет ламп мешал увидеть притихшее море, сделав прозрачное стекло жалким подобием зеркала. Вокруг тоже не было ничего интересного: усталые люди спали, вымотавшись от насыщенной, но недолгой поездки. Мягкая качка вагонов была почти незаметна.       Они взглянули друг на друга и настороженно замерли, будто увидели призраков. Один должен был быть в Новом Мире, а второй выглядел до боли похожим на человека, погибшего ровно полтора года назад. Между ними, казалось, промелькнула искра. Резко выпрямившиеся спины, напрягшиеся шеи и руки, схватившие друг друга в страхе потерять. Всматриваясь, они так и просидели до прибытия морепоезда в Вотер-Севен.       Они вышли из поезда, когда в вагоне почти никого не осталось. Вышли, и один вдруг резко схватил и потащил другого, уже начавшего идти по своим делам, куда-то на окраину города, куда можно было добраться и без булей, перепрыгивая узкие каналы, где играли темные волны вездесущей воды.       Невысокое здание с чайной на первом этаже. Потрескавшаяся краска освещена красивым ажурным фонарем, украшенным цветными кусочками стекла, отчего по всей улице разбрелись разноцветные зайчики. На потрепанной вывеске коряво написано название «Эхо», и все вокруг кажется бедным и обшарпанным из-за этой потрепанности.       Добротные двери, над которыми из витражной розы мягко теплился свет свечи, дополняя фонарь, открылись тихо, почти без скрипа, не смотря на тронутые ржавчиной петли. В проеме показался миловидный толстячок с гусарскими усами. Он с понимающим взглядом пропустил тех двоих и запер за ними дверь.       Внутри было темно, тихо играла новая песня Соул Кинга, ставшего в последнее время невероятно популярным. От чашек за стойкой курился приятный ароматный пар чабреца. По желтым в полоску стенам висели кружевные салфетки, украшавшие также несколько кресел в глубине зала, красивые натюрморты, морские пейзажи и засушенные букеты. Тяжелые столы были накрыты свежими скатертями.        Но, ни на секунду не задержавшись в такой мирной атмосфере, двое поднялись по поскрипывающей лестнице, прошли по узкому коридору, еще раз поднялись и оказались на чердаке. Пыли почти не было, разве что на полках над кроватью, да по потолку местами висели маленькие паутинки. Комнатка была очень просто обставлена. Уличный свет в нее почти не попадал, свечи на подоконнике никто не зажег.       И один из них начал разговор:       - Кто ты? Ты выгладишь похожим на человека, которого я похоронил, йой, — Марко положил руку на плечо своему оппоненту. Его прическу скрыла легкая федора, а татуированное тело было затянуто костюмом из плотной черной ткани. Траур чувствовался в каждой детали одежды.       - Осмелюсь представиться: глава штаба Революционной армии, Сабо, — перекрашенные в черный волосы, крепкий загар и нарисованные веснушки сделали его похожим на Эйса, а характерная шляпа делала его почти неотличимым от брата.       В комнате повисла тишина.       Марко придвинулся так близко, как только мог. Он встретился взглядом с молоденьким революционером, прислушался к его спокойному дыханию, когда в своей груди сердце так сильно хотело вырваться из ребер. А Сабо был невозмутим, будто каждый день оставался один на один с опаснейшим человеком. Хотя, скажу вам, бывало и такое.       - Пароль: заводная обезьяна.       - Ответ: море упаси. Значит ли это, что именно тебя я должен был встретить завтра на верфи? — по милому не смотря ни на что лицу блондина нельзя было прочесть всю ту бурю эмоций, охвативших его. Раскрылся на важной миссии как последний сопляк. Если Драгон узнает, копаться парню до конца года в бумажках. — Что не так в моей маскировке?       В комнате до сих пор было темно. Марко отошел, будто потеряв интерес к юноше. Сложил руки на груди, неподвижно всмотрелся в темную пустоту. Пустота снаружи ли, пустота ли внутри, разницы не было. Погнавшись за призрачной бабочкой, он потерял свое сердце. Все просто — Феникс вновь влюбился.       Ему самому было страшно от своих же мыслей и нахлынувших спустя столько времени желаний. Желаний крепко обнять, целовать долго, почти до обморока, и любить, медленно и нежно.       - Нет. Просто ты был слишком похож на него, — Сабо нахмурился. — А встреча может состояться и сегодня…       Сабо напряженно молчал. Марко, не выдержав, развернулся и почти проорал: Хватит молчать! Вас, видимо, Драгон только удирать втихушку и учит.       Еще одна минута молчания. Сабо это не свойственно, но что-то заставляет революционера бояться этого необычного пирата.       - Неверно. Отступать- да, но и сражаться учит, — революционер аж поразился своей внезапной храбрости. Никого и никогда в своей пока что недолгой жизни он так не пугался. Хотя испуг ли это был? Чувства понять всегда сложно, неважно, чужие или свои.       - Нашелся на мою голову, йой, — Марко усмехнулся, обернулся и… — Садись. Дела нужно обсудить сейчас, йой.       Сабо сел. Молча. На единственный стул, до того печально стоявший у стены. Идеальная его осанка резко контрастировала с развалившейся позой Марко, примявшего одеяло на кровати. Пират наконец сбросил шляпу, растрепал пятерней волосы, зевнул, закрыв лицо руками, и сладко потянулся.       Марко частично трансформировал ладонь. Теперь темную комнату освещал призрачный голубой цвет. Юный революционер сощурился: глазам было сложно привыкнуть. А огонек отражался в них, играясь бликами, светил на предметы обстановки, делая все нереальным.        — Что ж, приступим, йой!