Самурайская весна

♬ Ikue Asazaki — Obokuri-Eemui Солнце печёт, река продолжает течь, объятая берегами; в ней медленно плывут отражения облаков. «С чего же началось путешествие, которое как будто бы не начиналось?» Муген поймал себя на этой мысли, но быстро её оставил, сославшись на мучавший сутками голод. С пустым желудком и не такое в голову придёт, — заключил он. И для убедительности сам себе кивнул, мол, да, точно, и не такое придёт. Сзади слышались мелкие шажки — так ходят женщины, — а перед ним дорога стелилась клубами пыли после шагов ронина в синем кимоно. Муген еще раз подумал о том, что он станет тем, кто одержит победу над этим самоуверенным парнем в очках. — Как же нам повезло, что мы можем остаться здесь на ночь! — Да, просто прекрасно, — поддакнул Муген с саркастичностью. Дзин молча кивнул, соглашаясь с остальными. Огонь в центре комнаты догорал, в доме стало тихо: хозяева и посетители спали. Почти бесшумно закрылась дверь за Фуу, с улицы через окно веяло ночным воздухом, и доносился стрекот цикад. В саду журчал ручей и изредка слышался всплеск воды в пруду: карпы не спали. — Наелся просто жуть, — протянул Муген и, почесав живот, раскинул руки в стороны, — всегда бы так есть. А ещё женщину, — он зевнул и уставился в потолок. — Да, определённо, женщину. Ответом ему стала всё та же тишина в комнате. Едва-едва потрескивали угли. — Эй, очкарик, — окликнул товарища Муген, — ты что, уже заснул? — Я не желаю женщину и поэтому не вижу смысла отвечать тебе. Лохматый открыл было рот, но смолчал и задумчиво почесал подбородок с характерным шорохом щетины. Дзин находился на противоположной стороне комнаты от него, их разделял ирори, слабо освещавший комнату гаснущим огнём. Муген хмуро рассматривал его. Вот он сидит, спокойный и холодный как снег в горах. Такой из себя благородный и интеллигентный, в кимоно из синего моря с белыми чайками, и с волосами чёрными как уголь. — Ты вообще был с ней когда-нибудь? — с издёвкой в голосе поинтересовался Муген. — Был с кем? — С женщиной, балда. — Какое это имеет отношение к тому времени, в котором мы сейчас находимся, и к тем условиям, в которых мы вынуждены быть. Я не вижу смысла в твоём вопросе, если только ты не желаешь посекретничать, как любят это делать девушки, — Дзин равнодушно смотрел на догорающие угли сквозь стекла очков. Он помолчал, но тут же добавил: — И даже сейчас я больше чем уверен, что ты начнешь петушиться от того, что я только что сравнил тебя с женщиной. Полминуты — а то и больше — Муген осмысливал услышанное, переваривал полученную информацию, а когда с криком уже вскочил на ноги, чтобы наподдать тому, кто явно считал себя умнее его, внезапно остановился. Его спутник и бровью не повел — по-прежнему сидел у стены, прислонив колено к груди. В диоптриях его очков подрагивали огоньки слабого огня. — Что такое? — он поднял глаза на Мугена, заметив, что боевой запал последнего резко пропал. — Раздражаешь, — процедил он. Его слова растворились в воздухе, и лишь рыба снова нырнула в пруду, нарушив тишину лёгким всплеском. Огонь потух, комната погрузилась в сумрак. Только лунный свет квадратами сквозь седзи стелился по деревянному полу. — Необъяснимо бесишь, — добавил Муген и сам не понял, для чего. — Очкастый хрен. Силуэт Дзина оставался неподвижным, заледеневшим массивом он сидел в той же позе, и теперь даже не было видно, смотрит ли он на своего товарища. — Я тебя к чёртовой матери убью нахрен, когда… — в пару больших шагов он пересёк комнату и оказался рядом. Кажется, его совсем не слушали. — Ты меня не воспринимаешь всерьёз?! В голубом сумраке комнаты Муген увидел, как Дзин поднял на него глаза, и пара стёкол едва заметно блеснула в темноте. — Давай спать. Мы не должны задерживаться здесь завтра. Хозяева и так слишком добры к таким обормотам, вроде нас. Дзин почти собственными глазами увидел, как Муген проглатывает всю злость, морщится от собственной безоружности, и лишь сплёвывает в потухший ирори. Лохматый что-то бормотал себе под нос, когда возвращался на свою сторону, а потом с грохотом завалился на пол, и через какое-то время засопел, заснул. Лишь дождавшись этого, Дзин отложил в сторону оружие в ножнах, которое до этого прижимал к плечу, и расслабленно прислонился спиной к стене, закрыл глаза. Цикады в саду стрекотали с перерывами, карпы по-прежнему плескались в воде. Перед тем как заснуть, Дзин успел подумать, что лунный свет тянет в комнату запах фруктовых деревьев в саду. Это спокойная ночь, — решил про себя ронин. Он шёл по шаткому деревянному мосту над бурлящей внизу рекой. Небо кружилось над головой, и облака тянулись за горы. Он чувствовал себя маленьким и конечным, стоя на этом ветхом подвесном мосту в ущелье гор-гигантов, где сверху на него хмуро смотрело небо, а снизу ждала и звала к себе река, затачивая острые камни. Он не ощущал страха и крепче сжимал рукоять меча на поясе — если смерть повстречает его в этом месте, он не испугается её. Внезапно Дзин почувствовал, что воздуха в лёгких становится всё меньше. Он начал часто дышать, а потом и вовсе прилагать усилия, чтобы сделать хотя бы один вдох. Его горло как будто сжимала чья-то рука, безжалостная и нечеловеческая. Может, от высоты наступает удушье? — успел подумать он, а потом открыл глаза. — Прости, — послышалось в темноте. Нехватку воздуха Дзин ощущал уже не так явно, как во сне: рука Мугена просто покоилась на его шее. — Никогда не душил человека. — Сомнительный недостаток в твоей биографии. — Если я убью тебя, то сделаю это только с помощью него, — в сумраке комнаты Дзин различил, как Муген кивнул в сторону, явно указывая на меч. Произнесено это было с такой гордостью, с какой мальчишки обещают стать самыми сильными. Ронин слабо усмехнулся и молча кивнул. Если этот мальчишка обещает стать самым сильным и убить его своим странным мечом — пусть будет так. Горячая рука по-прежнему легко сжимала его шею, Дзин ощущал свой пульс под ней. — Я зря добавил «если», потому что я в любом случае… Этот парень подобен землетрясению, наводнению или пожару. Одному Богу известно, что творится в его лохматой голове, и уж тем более, что происходит в этой залатанной душе. Дзин точно знает, что если Муген пойдет на дно, то утянет его за собой. Точно так же, как если он будет тонуть, Муген нырнет за ним в самую пучину. В саду от лёгкого ветра зашуршали листья деревьев, на горизонте начали проклёвываться первые солнечные лучи. Муген горячий и дикий, его смуглая кожа влажная от пота, а спутавшиеся волосы покалывают Дзину щёку. У него ещё есть немного времени, чтобы без зазрения совести сжимать его в своих руках, впиваться бирюзовыми бусинами в сильную спину, дышать запахом, который источает его тело в этот момент. Он запустил пальцы в это всклокоченное воронье гнездо то ли с несвойственной злостью, то ли с ревностью, и Муген зарычал будто от боли, ударил кулаком по деревянному полу, сжимая зубы. — Ублюдок, — процедил он и сильнее навалился сверху. На пару секунд Муген поймал чужой взгляд снизу, но не смог долго его выдерживать, уткнулся лицом в изгиб взмокшей шеи. Дзин снова и снова крепче сжимал его в кольце рук, которые раз за разом соскальзывали с влажной спины. Закопчённый потолок устремлялся всё выше, и как будто превращался в поглощающее чёрное пространство. Дзин не сводил с него глаз, и, как бы там ни было, он не отпустит этого дикого парня туда. Пока он с ним и пока они не сдержали обещания убить друг друга этими самыми мечами. Когда перед глазами всё плыло цветными пятнами, Муген размыто понимал, что ищет его руку своей; нащупывает эти лазурные бусины на тонком запястье, устало скользит по раскрытой ладони, кое-как сплетает с ним пальцы, и ему отвечают. — Снилось, что я на мосту и вот-вот рухну в реку, — его хрипловатый тихий голос нарушил тишину. Муген не хотел поворачивать голову в его сторону и просто смотрел в потолок. Дзину он не ответил. Солнце сквозь решетку дверей мазало комнату тёплым жёлтым, птицы в саду подавали голоса. Их время подошло к концу, дорога звала за собой в путешествие. Муген подумал о том, что его весна заканчивается — уже почти начался новый жаркий летний день, и неизвестно, выживут ли они в нём сегодня. — Держись за мою руку, если захочешь внезапно нырнуть. Дзин усмехнулся, поднялся и сел, собрав копну волос на плече. — Разумеется, потому, что прикончить тебя должен я, а не какой-то подвесной мост, — добавил Муген уже в своей манере и поднялся следом. Белая узкая спина оставалась неподвижной, но притягивала своей близостью. — Я понял, — кивнул Дзин и обернулся через плечо, когда над лопаткой печатью застыли чужие губы. Грубая щетина колола кожу, руки кольцевали живот, и Дзин думал про себя, что падать в самом деле нестрашно.