Бессонница

      Никогда, ни при каких обстоятельствах Чарльз Ксавьер не позволял себе влезать в мысли своего преемника. Единственной причиной такого тактичного поведения могло быть лишь одно – безграничное доверие к Скотту и боязнь оскорбить его подобным вмешательством. Ещё в те времена, когда он начал присматриваться к молодому мутанту, увидев в нём задатки лидера, Профессор Икс представлял, каким тот будет, достигнув возраста наставника. Скотт подавал неплохие надежды. Ну а если отбросить всё, что связывало их как коллег, и оставить то, что было только между ними – картина окончательно прояснялась.       Их отношения всегда были чем-то большим, чем просто тандем наставника и ученика. Даже как отца и сына Чарльза и Скотта сложно было представить. Оба они чувствовали, что судьба свела их не просто так, что друг другу они пока не признались в том, что именно их роднит и связывает. В качестве препятствия выступал стыд. Чарльзу всегда были чужды эмоции, впрочем, как и Скотту. Вместе с тем профессор боялся в один прекрасный день потерять лучшего ученика, ну а Скотт боялся, в общем-то, того же. Поэтому он всегда выкладывался по полной, с максимальной отдачей. Товарищи по команде не замечали этого, но когда Скотт по возвращении с миссии оставался с профессором один на один, он мог сбросить маску невозмутимости, рассказать Ксавьеру, как он сегодня устал, и даже как ему было страшно. И Чарльз понимал, всё понимал. Скотт не Логан, регенерацией не обладает. Любая пуля могла оборвать жизнь Циклопа, а вместе с ней и надежду профессора, его спокойствие за своё детище – институт, единственный островок безопасности для мутантов всех мастей.       Позволив Скотту ухаживать за собой, Чарльз узнал его лучше, чем кто бы то ни было, и порой – с самых неожиданных сторон. Тогда-то он и пришёл к мысли, что для Циклопа это не просто рутинная обязанность, выполнять которую он, быть может, втайне ненавидит. Напротив, оставаясь с профессором наедине и заботясь о его потребностях, Скотт Саммерс становился самим собой. И всё же Чарльз всегда беспокоился, как бы такая забота не зашла слишком далеко, ведь прецеденты уже случались.       Как-то раз Скотт поцеловал профессора перед сном. Казалось бы, что такого в обычном дружеском поцелуе в щёку? Правда, Саммерс смутился и даже слегка покраснел, но быстро отвернулся и вышел. Это было странно, и Чарльз ещё долго не мог заснуть, пытаясь понять, что же это было. На следующий день Скотт избегал смотреть профессору в глаза. Тот не стал тревожить ученика, и через неделю их отношения вошли в привычное русло.       А тот случай, когда он лежал в коме после выведенного из строя «Церебро»? Речь Скотта он прекрасно слышал, хоть и не мог ответить. Его воспитанник сказал тогда очень трогательные слова, которые Чарльз никогда не забудет.       А если по мелочам, то Скотт всегда любил возить его в коляске, хотя Чарльз мог включить автоматику и передвигаться сам. Любил он и купать профессора, как бы пошло это ни звучало. Ну и, конечно, усаживать в мягкое кресло, за стол, переодевать, укладывать в постель… Чарльз позволял ему всё любые манипуляции, словно Скотт был не более, чем нянька, но делал всё это с такой любовью, какую и десять нянек не смогли бы подарить. Вряд ли это только ради благодарности за возможность жить и учиться в институте, и эта мысль без конца занимала профессора. Он не раз соблазнялся мыслью спросить Скотта напрямую, но каждый раз не решался.       Да, Скотт любил профессора, совершенно не требуя взаимности – в основном из-за страха потерять крышу над головой. Да и товарищи отрекутся, узнав о его чувствах к профессору. Таким образом, оба боялись одного и того же, и всё же Скотту было тяжелее. Потеряв подругу, он очень переживал, и кто как не профессор помог ему справиться с эмоциями?       Случилось это, как ни странно, ночью. Комната Скотта была смежной со спальней профессора, так как в «родной» комнате пришлось делать срочный ремонт после пьяной вечеринки друзей-мутантов. Новая же комната казалась пустой и неуютной, пока Циклоп не перетащил в неё всю свою мебель, но и после этого она не стала приветливей. Из всех помещений института Скотту нравилась только спальня профессора. На его взгляд, она смотрелась идеально: синие шторки с бахромой, большая кровать из морёного дуба, круглый столик со стулом для него, Скотта, когда профессор поручал ему перебрать бумаги, а сам удалялся к окну, исподтишка наблюдая за парнем… Всё в этой комнате было близко и дорого Скотту, поэтому он так обрадовался, когда сон прервал негромкий сигнал с пульта.       Быстро вскочив и сунув ноги в шлёпанцы, Саммерс пошёл в спальню профессора. Тот лежал, как обычно, в постели, коляска стояла рядом. Скотт зажёг ночник и взглянул на лежащего, весь внимание.       - Прости, что разбудил, - немного нервно начал Чарльз. – Я бы вот что хотел у тебя попросить…       Он замолчал, но Скотт привык терпеливо дожидаться. Каким-то уголком сознания он догадывался, что сейчас произойдёт нечто неординарное, хотя поводов к этому не было.       Видя явное смущение профессора, парень решил помочь.       - Хотите побеседовать о чём-то? Кажется, я уже выспался, так что можете не беспокоиться.       - Нет, я… не беседовать, Скотт. Просто сегодня я хочу, чтобы ты… побыл рядом. Ложись ко мне. Просто поспим. До утра.       - Я, кажется, понял. Вам снова приснился кошмар с Эри… с Магнето? – подходя ближе, обеспокоенно спросил Циклоп.       - Не было никаких кошмаров, - несколько раздражённо произнёс Ксавьер, откидывая край одеяла. – Обычная бессонница.       - Простите, профессор, - отозвался Скотт, неуверенно глядя на свободное место в постели. Пресвятые Небеса, что же он делает?       - Прощаю, - бросил Чарльз, а когда увидел, что парень мешкает, дотянулся и ухватил его за руку. Скотт повалился на кровать, едва не придавив профессора. И отказаться нельзя, и оставаться стыдно.       - Просто будь самим собой, каким всегда был рядом со мною в этой комнате, - улыбнулся Ксавьер, разглядывая слегка напуганного воспитанника.       «Быть самим собой»… Легко сказать! Пожелав профессору спокойной ночи, Циклоп погасил ночник и вытянулся в струнку, боясь даже пошевелиться. Чарльз не проронил больше ни слова, лишь пару минут спустя, когда парень немного успокоился, повернулся к нему и приобнял. Скотт вздрогнул и открыл рот, собираясь возмутиться, но по дыханию профессора понял, что тот уже спит.       «Теперь я и вправду могу быть самим собой, - подумалось ему. – Эх, чем чёрт не шутит…»       Он долго лежал так, робко обняв профессора в ответ и слушая ровное биение его сердца, затем осторожно высвободился, поплотнее укутал его неподвижные ноги. Подумал немного, и в каком-то странном порыве обнял и их, вспоминая о том, как пытался найти средство вылечить старую травму профессора. Мечта увидеть его на ногах до сих пор коренилась в парне. И трогательно, и глупо. Кроме того, Ксавьер не считал нужным заострять внимание ни на чём, кроме отношений людей и мутантов, ставя собственные проблемы на последнее место. Он мог быть только таким, целиком и полностью погружённым в дело всей жизни. Самого же Скотта страшила подобная перспектива, он ведь понимал, каково это – нести столь огромную ответственность за всё, что делается, создаётся и уже создано, за судьбы и безопасность всех мутантов планеты. Разочаровывать профессора он не имел права – ни сейчас, ни в будущем. Он любил и его, и созданный им мирок. И сейчас, лёжа в одной с ним постели, Скотт буквально захлёбывался от этой любви. Руки его всё сильнее сдавливали чужие ноги, да так, что даже парализованный ощутил бы это. Чарльз Ксавьер проснулся.       - Скотт, если ты решил, что ноги мне не подчиняются, это не значит, что следует пережать на них вены!       Вздрогнув, Скотт быстро разнял объятья.       - Господи, что со мной… - Он поднял руку ко лбу – в точности как Ксавьер. – Извините, профессор, не знаю, что на меня нашло. Я, пожалуй, всё же пойду к себе…       - Нет, останься, - впервые на устах Чарльза Скотт видел улыбку. – Я так редко вижу тебя без этих очков. Включи ночник, пожалуйста, если он не слишком ярок для тебя.       Глубоко вздохнув, парень встал с постели и нажал на включатель, затем повернулся, не решаясь снова лечь. Ксавьер внимательно смотрел Скотту прямо в глаза.       - Они действительно красивы, твои глаза. Иди сюда, Скотт, мне нужно кое-что тебе сказать.       Ничего не подозревающий Циклоп склонился к голове профессора, и тот, ухватив его за шею, поцеловал преемника в губы. Саммерс рванулся было, но сильные руки профессора не только не отпустили, но и увлекли обратно в постель. Когда Ксавьер разомкнул губы, то сказал лишь: «Сопротивление бесполезно, Скотт, ты знаешь, что…» «Да, знаю», - хотел ответить парень, но уже не мог тратить время на болтовню. Он накрыл своим телом профессора и уже сам подарил ему поцелуй. Благодарный Ксавьер сцепил пальцы рук на его спине, пока Скотт тянулся к выключателю. Ночь обещала быть необычной и волнующей, но ведь так пожелал профессор, а рядом с ним бесполезно любое сопротивление.