Он играл в опасные игры. Игры, в которых люди используют маски. И порой тонут в них, забывая своё настоящее лицо. Он притворялся, что играет. Они притворялись, что верят в его игру.
*** Теплый весенний ветерок, ставший довольно привычным после затяжной и холодной зимы, вольно разгуливал по обширному полю, осторожно покачивая крупные бутоны цветов и ненароком спугивая с них засидевшихся бабочек. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь крону дерева и уже в который раз игриво падали на глаза, лежащего у его корней, юноши. Тот недовольно поморщился, медленно приподнял веки и, вытащив из-под затылка руку, опёрся ею о землю, чтобы сесть. Оглядевшись, он позволил себе вернуть на лицо умиротворённую улыбку и, оперевшись о ствол дерева, остановил взгляд на хрупкой фигуре, то и дело исчезающей в высоких зарослях. Темно-каштановые волосы, ловившие на себе блеск солнца, кудрями падали ей на плечи и мягко развевались на ветру, заставляя её то и дело поправлять их. Слегка загорелые руки мягко касались лепестков алых маков, девушка с любопытством ходила от цветка к цветку, периодически наклоняясь и, проговаривая что-то одними губами, будто шепча молитву, осторожно срывала растение у самой земли, после чего бережно складывала его в ажурную корзину, висящую у неё на локте, и с улыбкой шла дальше. Юноша улыбнулся шире. То, что его уже повзрослевшая сестрёнка до сих пор извиняется перед сорванными цветами, было их общей детской тайной, которую ни один из них не посмел бы нарушить. Да и незачем было. - Эй, Шери, - Юноша, закинув руки за голову, с напускной сонливостью окликнул девушку. Несмотря на расстояние, его голос был прекрасно слышен, и шатенка среагировала почти мгновенно. - Если ты пробудешь там ещё несколько минут, у тебя закружится голова. - Ещё совсем чуть-чуть, не беспокойся, - Девушка лучезарно улыбнулась брату и вновь вернулась к своему занятию. Польнарефф резко выдохнул и рывком поднялся на ноги, разминая затёкшие конечности. - Сколько ты ещё планируешь собрать? - Ещё... - Шатенка замолчала, перебирая цветы в корзине, - семь, наверное. Парень, подойдя к девушке вплотную, положил подбородок ей на макушку. - Может, ограничимся одним? - Парень изобразил смертельную усталость, из-за чего девушка лишь рассмеялась. - А куда делся весь твой энтузиазм, Жан-Пьер? - Шери игриво ткнула брата пальцем в бок, что заставило его отстраниться и нарочито упасть в траву. - Остался у дерева в километре отсюда. - Польнарефф зажмурился и прикрыл глаза ладонью. Но, не сколько для того, чтобы защититься от солнца, сколько для того, чтобы скрыть слишком уж широкую улыбку, расползшуюся по его лицу. Сбоку же слышались слова довольно весёлой песни, проговариваемые мягким женским голосом. И пока его сестра собирала алые маки, он продолжал лежать в глубине этого поля, вдыхая его сладкие и в то же время опасные запахи. Какую по счёту весну он встречает таким образом он уже не помнил. *** - Польнарефф! Эй, Польнарефф! Юноша приоткрыл глаза. Так и есть. Он снова уснул, подперев голову рукой у приоткрытого окна поезда. Сколько бы он не боролся с этим, пересилить физиологические особенности своего организма он был не в состоянии. - А, простите, Джостар-сан, плохо спалось ночью. - Парень выпрямился и потёр уставшую шею. - Будь начеку, мы почти прибыли. - С этими словами Джозеф вернулся на своё место, вновь уткнувшись в карты под немой укор внука. Альбинос в очередной раз обвёл взглядом вагон поезда. Случайно встретившись взглядом с, сидевшим напротив него, Какёином, Польнарефф уловил в его глазах что-то, очень напоминающее любопытство, но, стоило ему лишь приоткрыть рот, как тот покачал головой в отрицательном жесте, отвечая на не прозвучавший вопрос. Вздохнув, Жан-Пьер вновь облокотился о подоконник, вдыхая призрачный и совсем незаметный сладкий и слишком знакомый аромат. *** Он проснулся от собственного приглушённого крика, и, часто задышав и немного придя в себя, сел на кровати, оглядываясь. Его ночные кошмары в очередной раз остались лишь в его подсознании. В такие моменты ему хотелось резко вскочить и остроконечной рапирой Серебряной Колесницы пронзить абсолютно все свои страхи, превращая их в серую пыль, но в тоже время понимал – это невозможно. Он, не сознавая того, приложил ладонь к груди. В глазах, уставленных в одну, зримую лишь ему одному, точку, читалось недоумение. Ведь это он накануне провернул удачную шутку с тем простофилей, и именно он, заражая остальных своим смехом, улучшил товарищам настрой. Ведь это он, он улыбался. Тогда почему? Почему в груди так предательски болит и давит, словно тяжелым камнем, сердце? Он стоял там. Стоял, держа в руках чужой сложенный зонт и невольно сжимая пальцы до дрожи. С неба, не переставая, шел дождь, падая на его растрепавшиеся серебристые волосы. Он смотрел на её улыбающееся лицо, навеки застывшее в каменном изваянии и бессильно плакал, не беспокоясь о том, что кто-то может уличить его в этой слабости. Впрочем, он уже давно стоит тут в полном одиночестве. - Нет. Он видит её в каждой встречной девушке. Ищет её улыбку в толпе и еле удерживает себя, чтобы не окликнуть и не кинуться к ней. Он знает – среди них он её больше не увидит. Но её образ приходит к нему вновь и вновь, и он неосознанно, раз за разом, тянет ладони к её несуществующим рукам. - Прекрати! Он сам не понял, что прокричал это вслух. Парень почувствовал лишь бешеный ритм сердца, стремящегося выпрыгнуть из грудной клетки. В какие-то бессознательные моменты он желал, чтобы это всё-таки случилось. Из собственных мыслей его вывел довольно громкий стук в дверь, после чего та приоткрылась, впуская внутрь высокую фигуру. - Джотаро? – Польнарефф сощурился от появившегося за товарищем луча света из коридора. - Ты кричал? – Куджо, всё же оглядев комнату на предмет наличия чего-нибудь подозрительного, вновь обратил взор на парня. – Сам же выспаться хотел. Альбинос почувствовал, как в груди всё похолодело. Но, разглядывая собеседника, в привычной манере держащего руку в кармане брюк и явно ожидающего ответ на свой вопрос, Жан-Пьер не дал паузе затянуться более чем на три секунды. - Да, представляешь, вижу я десятый сон, так сосед как заорёт, и давай греметь мебелью! Проорал ему, чтобы заткнулся и не мешал нормальным людям отдыхать. – Парень постучал кулаком по стене в изголовье своей кровати и злобно усмехнулся. Темнота сумерек отлично маскировала подрагивающие от напряжения брови. – Если завтра встречу его, мало не покажется. Куджо кивнул, как и обычно, минимальными жестами высказывая свою точку зрения. - Тогда попытайся снова заснуть. Дед сказал, что мы отправимся рано утром, надо хорошенько отдохнуть. - Есть, сер! – Польнарефф приложил руку к виску, отдавая честь. Джотаро смахнул пару прядей со лба, очевидно забыв, что привычная кепка осталась в номере вместе с гакураном, и направился к двери. - Ночи. – Напоследок бросил он, покидая чужой номер. Прикрыв дверь, он глянул на Какёина, ожидающего конца разговора. Оставшись лишь в брюках и белой рубашке, он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди и смотря куда-то перед собой. - Соседний номер пуст. - Тихо констатировал он, когда Куджо поравнялся с ним. - Ты был прав, - высказал уже очевидную истину Джотаро, засовывая руки в карманы. – Завтра он придёт в норму. Идём. Тихо выдохнув, брюнет пошёл в направлении к их с Нориаки номеру. Красноволосый ещё пару секунд постоял, прислушиваясь к тишине, и направился вслед за другом. А за дверью, осторожно прижимая к груди хрупкий цветок алого мака, сидел пепельноволосый юноша и беззвучно улыбался, глядя, как отсвет набирающей силу луны, играет бликами в гладких боках нежных лепестков растения. В конце концов, каждому из них было, что скрывать в глубине своей души. Они знали. Знали и видели эту отлично замаскированную ложь об истинном счастье. Ложь, в которую они верили. Ложь, в которую верил и он сам. И, из раза в раз прикладывая к своему лицу эту маску, он искренне верил, что однажды она останется на своём месте навсегда.Он играл в опасные игры. Игры, в которых люди используют маски. И порой тонут в них, забывая своё настоящее лицо. Он надевал маску счастливого человека. Вновь и вновь прикладывал её к своему лицу, покрытому шрамами скорби и печали, которые мгновенно сменялись легкомыслием и радостностью. В какие-то моменты он и сам верил в то, что это его настоящий лик. Но ничем не закреплённые маски спадают. А порой ему нечем было их закрепить. Он притворялся, что играет. Они притворялись, что верят в его игру. И однажды он обязательно выиграет.