Мирная ночь

      — Фух, — Макабе Фумихико облегчённо выдохнул и провёл предплечьем по лбу, вытирая пот. Температура в мастерской поднялась на несколько градусов от напряжённой работы творца. На улице уже успело стемнеть, голоса прохожих доносились всё реже, пока совсем не растворились в вечерней мгле. На смену им пришёл равномерный стрекот цикад. Гончарный круг продолжал тихо жужжать, а Макабе старший с любовью смотрел на пять новых глиняных изделий, которые только-только создали его руки. Здесь были и горшки и вазы причудливой формы, напоминающие морские раковины. Уже в который раз он готовится представить свои творения на фестивале. Пусть даже для одного единственного, но особенного покупателя.       — Казуки? — услышав, как открылась дверь, Фумихико поднялся на ноги и, остановив гончарный круг, отправился мыться и переодеваться.       — Я дома, — раздался голос юноши, который, только скинув обувь, тут же прошёл на кухню. Вся посуда была такой же чистой, как и с утра, а каждая тарелка стояла на своём месте.       — Ты ещё не ужинал? — заботливо спросил Казуки, когда отец прошёл на кухню. Этот вопрос был скорее риторическим, поскольку парень понял всё в первого взгляда.       — Нет, готовился к фестивалю, — командующий Макабе опустился за стол, наблюдая за тем, как его сын готовит ужин.       — Что, на этот раз выставишь ту же коллекцию? — улыбнулся Казуки, помешивая суп.       — Почему ту же? Я каждый раз добавляю что-то новое, — проворчал Фумихико, невольно сглатывая слюну от вкусного запаха.       — Тооми-сенсей наверное уже собрала собственную коллекцию, — ухмыльнулся парень, за что получил мрачный взгляд от отца.       — На этот раз я не успеваю, — через несколько минут проговорил Макабе старший. — Сегодня всю ночь буду дежурить, сможешь сделать ещё несколько горшков?       — Ты доверишь мне такое ответственное задание? — Казуки снова не сдержал улыбки. — Постараюсь. А сколько тебе нужно? — парень посмотрел в сторону мастерской. За эти годы он неплохо обучился гончарному делу, но всё-таки до специфичных шедевров отца ему было далеко.       — Сколько сможешь. Дело не в количестве, а в качестве. Сегодня я сделал пять — проследи, чтобы хорошо высохли, — распорядился командующий.       — Хорошо, можешь не волноваться, — заверил его Казуки, накладывая рис и наливая суп. — Осторожно, горячий… — видя, как отец накинулся на еду, предупредил он.       — Я уже опаздываю, — проворчал Фумихико, уплетая за обе щёки. Юноша, пожав плечами, тоже взял порцию и сел напротив. Ужин проходил в молчании, и лишь под конец Макабе старший снова решил продолжить разговор, правда, в несколько ином русле.       — Всё нормально, Казуки? — внезапно спросил отец. Его сын, нехотя вздрогнув, перевёл взгляд на мужчину.       — Да, всё в полном порядке, — невинно ответил он, не понимая тяжёлого взгляда отца и серьёзного, даже строгого тона. — Я помню, что у нашего острова есть защитники.       — Тем лучше, — доев всё, Фумихико ещё раз взглянул на сына, будто наказывая не совершать ошибок, и, захватив куртку, направился к выходу. — Вернусь под утро, так что не закрывай дверь, — крикнул он.       — Да. Удачного дежурства, — ответил Казуки, тоже доедая и убирая посуду. В доме мгновенно стало тихо, и юноша поспешил занять себя каким-нибудь делом.       «Наверное, снова беспокоится о том, что его глупый сын может залезть в Марк Зайн», — про себя улыбнулся парень, моя посуду. Всё-таки так тяжело наблюдать со стороны, а не принимать участие в бою…       — Что ж, я тоже постараюсь, — переодевшись, Казуки захватил резинку и затянул волосы в хвост. Задержавшись у зеркала, юноша вгляделся в своё отражение, вспомнив кое-что.       «Соши недавно сказал, что они отросли, — проводя пальцами по тёмным прядям, подумал юноша. — Любит он замечать детали», — вновь улыбнувшись от приятных воспоминаний, Казуки прошёл в мастерскую и посмотрел на изделия отца. Пять новых, ещё не высохших горшков стояли у самой стены. Парень опустился подле них, пристально рассматривая, чтобы ещё отчётливее уяснить стиль и форму, а затем начал подготавливать глину. Добившись необходимой консистенции, он запустил гончарный круг и принялся за дело. Его очень успокаивало жужжание круга и податливая, похожая на пластилин, глина в руках, который он мог придать любую форму. В такие минуты, оставшись в одиночестве, он постоянно думал о чём-то: о себе, об острове, о фестуме, о погибших и живых пилотах, друзьях, о будущем, о Соши…       Мысли о друге заставили его прерваться, сердце забилось быстрее, а тело внезапно бросило в жар. Если бы Казуки вовремя не отвёл руки, то наверняка бы испортил горшок. На самом деле есть ещё кое-что, о чём можно было бы вспомнить и поразмышлять, но юноша боялся даже мысли допустить. Ведь стоит ему ослабить контроль, как он утонет в этих воспоминаниях и уже не сможет остановить своё бесконечное падение.       Успокоившись и сосредоточившись на гончарном круге, Макабе продолжил свою работу. Он успел сделать три горшка и поставил их в ряд с отцовскими, как услышал, что открылась входная дверь. Парень подумал, что вернулся Фумихико, однако шаги принадлежали явно не ему. Они были лёгкими и торопливыми, практически неощутимыми.       — Казуки! — гневно-взволнованный голос раздался почти рядом, и юноша, всё-таки испортив горшок, испуганно вскинул глаза.       — Соши? — увидев друга, застывшего на пороге мастерской, удивился он. — Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?       — Почему ты не отвечаешь на звонки? — возмущенно спросил Минаширо, игнорируя его вопросы.       — А, у нас что-то с телефоном — отец вчера случайно опрокинул его, — невинно ответил Казуки, не понимая, почему Соши настолько встревожен.       — А мобильный?       Макабе, вытерев одну руку, сунул её в карман и достал аппарат.       — Похоже, аккумулятор сел… — рассеянно произнёс Казуки, видя, что его телефон не реагирует на нажатия. Соши, судорожно выдохнув, прижался к косяку.       — Как можно быть настолько неосмотрительным, — посетовал он. — Средства коммуникации придумали для того, чтобы можно было связаться в любое время.       — Так что случилось? — абсолютно спокойный Казуки, смочив руки, снова вернулся к своему горшку.       — Ничего особенного, — поправив очки, Соши почему-то отвернул голову. — Просто хотел напомнить тебе, что завтра перед фестивалем мы собираемся у Тооми.       — Да, она что-то говорила об этом, — пробормотал Казуки и скосил глаза на друга. — Неужели ты прибежал сюда только из-за этого? Из самого Алвиса? — подозрительно спросил он. Соши отвернулся ещё сильнее.       — Я просто был в этом районе, вот и решил зайти, напомнить, потому что ты не отвечал ни по одному телефону, — скороговоркой произнёс он, стараясь выровнять тон своего голоса, а заодно спрятать лицо.       — Ясно, — Казуки улыбнулся, понимая, что друг пытается скрыть смущение. — Хочешь что-нибудь поесть? Ещё остался суп после ужина. Отец отправился на дежурство, так что его не будет до самого утра, можешь чувствовать себя, как дома, — тут же предложил он.       — Ты готовил?       — Да.       — Тогда будет глупо отказываться от твоей еды. Разогрею сам, не отрывайся от дела, — заметив, что Казуки убрал с глиняной массы руки, сказал Соши, отправляясь на кухню.  — Спасибо! — бросил ему друг, снова смачивая пальцы. Почему-то на душе потеплело, как только Соши пришёл сюда. А может, ему просто не хотелось оставаться одному. Не успел парень закончить ещё один горшок, как Минаширо вернулся в мастерскую. Настроение у него после еды явно улучшилось, и, даже не видя его, Казуки чувствовал, что друг на него больше не злится.       — Как ты это делаешь? — с интересом наблюдая за тем, как из комка глины получается изящное изделие, удивился Соши.       — Трудно объяснить, — задумался Казуки, беря новый сгусток глины, разминая его и ставя в центр круга. — Хочешь, научу тебя?       — Нет, пожалуй, я просто понаблюдаю.       — Но это правда очень здорово — чувствовать, как она меняется в твоих ладонях и принимает нужную форму, — зачарованно произнёс парень. — Можешь сесть сзади?       Соши, помедлив, неуверенно опустился за его спиной, и Казуки тут же, без предупреждений схватил его ладони и, смочив их в воде, приложил к влажной глине.       — Чувствуешь? — затаив дыхание, спросил он.       — Я ничего не вижу за тобой, — Минаширо заглянул ему через плечо. — Вдруг испорчу?       — Тебе не нужно видеть, просто чувствуй, — Казуки накрыл его ладони своими и начал передвигать их, контролируя руки Соши, которые тут же испачкались в вязкой глине. — Когда мои глаза перестали видеть, я мог доверять только своим рукам. Они рассказывали мне об этом мире, и я понял, сколько всего не знал до этого, сколького не мог понять и ощутить, — сквозь мягкую улыбку произнёс Казуки. — Сначала поднимаем и опускаем глину, чтобы не было пузырьков, — тихо говорил он, теснее прижимая пальцы Соши к материалу. — Главное, чтобы она располагалась вокруг центра и не отклонялась ни в одну сторону. Ещё нужно часто смачивать руки, чтобы глина не прилипала к коже… Потом делаем углубление в середине… — юноша надавил большими пальцами в центр глиняного конуса, и вскоре начала образовываться форма, напоминающая чашу.       — Кажется, начинаю понимать, почему тебе так нравится это, — когда Казуки убрал руки, чтобы смочить их, Соши тоже немного отстранился и притянул предплечья к себе.       — Вот видишь, — Макабе вновь прикоснулся к глине напрямую. — Тут ещё много сложностей и хитростей, но в основе лежит ощущение. Если не поймёшь его, то не сможешь… — он осёкся на полуслове, а его сердце ушло в пятки вместе с хлынувшей вниз кровью. Внезапно что-то мокрое и холодное забралось под его футболку и прижалось к бокам. Перепугавшись, Казуки резко дёрнулся, опять испортил горшок и опрокинул чашку с водой прямо в заготовленную глину. Стремительно развернувшись, он перевернул ведро с глиной, и разжиженная масса начала вытекать на пол.       — Соши… — поняв, что холодными и влажными оказались ладони друга, Казуки опять содрогнулся, ощущая, как пальцы скользят под его футболкой. — Не пугай меня так.       — А ты что, подумал, что это фестум забрался под твою одежду? — Макабе услышал, как парень пытается сдержать смех. Слегка нахмурившись от подобной выходки, Казуки попытался вновь сосредоточиться на горшке, но это оказалось невозможным. Мало того, что тот был безвозвратно испорчен, так и Соши не останавливался. А долго злиться на друга Казуки не мог, к тому же его прикосновения были не шутливыми, а…       — Ты что, решил из меня сделать горшок? — через пару минут спросил он, глядя на глиняную лужу на полу.       — После твоих слов про ощущения, я подумал, что ты такой же мягкий и податливый, как твоя глина. Отзываешься на любое движение. Тебя можно прогибать до бесконечности, но ты не сломаешься, — уткнувшись ему в плечо, прошептал Соши. Казуки невольно улыбнулся, чувствуя, как тело наполняется теплом.       — Глина пластична, лишь когда влажная. Когда она высохнет, станет хрупкой и беззащитной. Наверное, я тоже постепенно высыхаю… — выдохнул юноша, запрокидывая голову и ощущая, как губы друга примкнули к его шее.       — Я обещаю, что остановлю это, — многозначительно ответил Минаширо, сжимая его в крепких объятьях. — Ты помнишь, что произошло на пляже? — тихо спросил он. Казуки вздрогнул и снова выпрямился, широко открыв глаза. Равномерный ритм сердца начал прерываться, а лицо будто умыли горячей водой.       — Разве такое возможно забыть? — Казуки остановил гончарный круг, понимая, что пока работать не сможет. Его тело уже не в состоянии сопротивляться. Он боялся, что стоя на краю бездны, упадёт в неё, а получилось, что его просто подтолкнули. — Ты… снова хочешь этого? — осознавая его прозрачный намёк, полюбопытствовал юноша, смотря в одну точку и думая, как взять себя в руки. Наверное, со стороны он выглядит спокойным, но кто бы знал, что творится у него внутри!       — А ты?       — Но здесь слишком грязно, — пропустив его вопрос мимо ушей, продолжил Каузки и посмотрел на свои ладони. — Все пальцы в глине.       — И не только пальцы, — Соши опустил свои руки, намекая на его испачканные бока. Макабе хотел подняться на ноги и одновременно развернуться, однако поскользнулся и упал прямо в растекшуюся глиняную воду. Соши намеревался его поймать, но друг потянул его за собой, и Минаширо повалился прямо на него. Когда грохот стих, Казуки почувствовал приступ паники.       — Прости, Соши… — рассеянно пробормотал парень, пытаясь очистить его форму и пачкая её ещё больше. Из-за его суетливых движений Минаширо, лёжа на нём, содрогался от беззвучного смеха.       — Пути назад уже нет, Казуки, — весело произнёс он, садясь на пол и снимая с себя форму. — Мы уже погрязли в этом, — скептически рассматривая пятна от глины, добавил парень.       — Я всё выстираю! — Казуки тоже приподнялся, чувствуя, что его спина полностью промокла. Соши это заметил и снова заулыбался от его вида: Казуки был похож на этакого проказника, лазающего по всем доступным и недоступным местам и нарушающего родительские запреты.       — Может, тогда начнёшь с себя? — мягко предложил он. Макабе, опустив глаза, немного смутился, но всё же снял испорченную футболку. На его теле и правда виднелись смазанные глиняные отпечатки. Соши внезапно двинулся на него, и парню пришлось опереться ладонями в пол, где его пальцы снова утонули в хлюпающей глине. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, затаив дыхания, и словно пытались прочитать сокровенные желания. Сердце Казуки, так и не успокоившись, теперь неслось галопом. Минаширо приподнял руку и хотел коснуться его лица, однако пальцы так и застыли в миллиметре от его кожи. Улыбнувшись, Казуки сам приблизился к нему, ощущая прикосновение.       — Ничего страшного. Я не боюсь испачкаться ещё больше, — прошелестел он, прикрывая глаза и нежась в его руке, на которой ещё остались следы глины. Соши теснее прижал ладонь к его лицу, а затем обхватил второй, и держал так, словно ценную вазу. Казуки, ощущая его пристальный взгляд, от которого кровь прилила к щекам, открыл глаза, однако не успел увидеть его лицо, поскольку губы друга вдруг прижались к его губам. Он оцепенел на несколько секунд, а вскоре его тело охватила дрожь, после превратившись в трепет, и юноша снова закрыл глаза, приподнимая руки и обвивая плечи Соши. Их языки неторопливо двигались, обволакивая друг друга, а губы с тихими звуками смыкались и размыкались. Ладони Минаширо, держащие его лицо, скользнули вниз и задержались на шее. Затем спустились ещё ниже, и пальцы провели вдоль позвоночника длинную линию. Изогнув спину, Казуки прижался к нему теснее и забрался на его бёдра, стремясь коснуться своим телом его.       — Казуки, я тоже не боюсь испачкаться, — улыбнулся Соши, чувствуя, что парень намеренно не касается его ладонями, а обнимает лишь предплечьями. Руки у Макабе после нескольких созданных и испорченных горшков были намного грязнее, чем его собственные.       — Но твои волосы… — задохнулся юноша, когда друг внезапно легко укусил его в плечо, пытаясь раздразнить.       — Не волнуйся об этом, — пробормотал Соши, ведя губами вдоль его ключиц. Его ладони, до этого гладившие спину, остановились, а вскоре пальцы, следуя к окончанию позвоночника, медленно забрались под брюки.       — Нет… — зажмурившись от охватившей дрожи, Казуки замотал головой и опустился на пол, а руки завёл за голову, уткнувшись ладонями во что-то мягкое. Почему-то сейчас он хотел бы, чтобы его запястья оказались в оковах. Чтобы было хоть что-то, сдерживающее и контролирующее его. Ведь у него самого силы на пределе.       — Почему, Казуки? — дыхание коснулось губ юноши, когда Соши склонился над ним. — Обо мне ты беспокоишься больше, чем о себе? — прочитав ответ в его мягких и ласковых карих глазах, Минаширо двинулся вниз и быстро расстегнул ремень на его брюках. Только Казуки понял, что тот собирается делать, как тело оцепенело от обжигающего чувства, когда голова друга склонилась между его ног. Руки юноши в порыве двинулись навстречу любовнику, стремясь невольно вцепиться в его длинные волосы, но Макабе смог остановить себя, и его пальцы, застывшие в воздухе, снова прижались к полу над головой. Под руки попалось что-то упругое и мягкое, и ладони Казуки тут же стиснули это. Наверное, остатки глины…       — Соши… — страстно прошептал он, выгибая спину над полом. Пальцы всё сильнее впивались и мяли куски глины, что была под руками, а бёдра инстинктивно сжимали голову друга. — Подожди, Соши… — дыхание юноши прервалось, тело замерло на несколько мгновений, а затем обмякло на полу. Выпрямив спину, Минаширо провёл ладонью по губам, смотря на восхитительного Казуки, затуманенный взгляд которого был устремлён в пустоту, голова повёрнута, волосы растрёпаны, а через приоткрытый рот вырывалось частое дыхание. Когда зрение обрело чёткость, он смущенно посмотрел на друга, осторожно снимающего с него брюки. Покончив с одеждой, Соши вновь склонился над ним и стиснул запястья пальцами, прижимая их к полу. Казуки с благодарностью посмотрел на него, отчего на лице Минаширо появилась улыбка.       — Нет, не надейся, что я буду сдерживать тебя, — лукаво ответил тот, упираясь своим телом между его ног. Казуки, судорожно вздохнув, откинул голову, ощущая, как зарделись щёки. Вскоре этот жар начал стремительно распространяться по всему телу, охватывая ноги, руки и заставляя кончики пальцев подергиваться. Обжигающий поцелуй вновь охватил его губы, и Казуки закрыл глаза, стремясь ощутить это чувство близости в полной мере. Увлеченный этим, он даже не заметил, как руки Соши отпустили его запястья и двинулись вниз, мягко лаская бёдра. Следуя за поцелуем, Казуки не сдержался и в порыве чувств стиснул друга в крепких объятьях. Их тела, прижатые друг к другу, быстро наполнялись страстным желанием, таким запретным и до конца неизведанным. Сейчас, в эту минуту, им так хотелось погрузиться в него, что парни были готовы потерять себя, лишь бы раствориться друг в друге. Казуки ощутил эту потребность в Соши настолько остро, что просто переставал дышать, когда друг отстранялся хоть на сантиметр. Стоило только Соши отдалиться, как юноша тут же хватал его и прижимал к себе, буквально сливаясь с его телом. Сейчас самым заветным желанием было ощущать его всем существом: и телом, которым он завладел, и душой, которая пребывала в сладостном плену. Быть может, было бы не так уж и плохо, если бы Соши ассимилировал с ним тогда…       Спустя несколько пылких минут, наполненных единением тел, Казуки сидел на бёдрах Соши и высохшими пальцами перебирал его волосы, избавляя от кусочков глины.       — Всё-таки испачкал… — тяжело вздохнул он, чувствуя свою вину. В порыве страсти абсолютно невозможно контролировать своё тело.       — Казуки, — друг перехватил его руки и, заглянув в глаза, покачал головой, словно говоря не тратить время на такую ерунду. — Нам редко удаётся побыть наедине, а эта мирная ночь не такая длинная, как ты думаешь.       — Но… мне ещё нужно сделать несколько горшков для фестиваля… — рассеянно пробормотал парень, чувствуя, с какой неохотой и даже фальшью звучит его голос, а тело вопреки словам прижимается к телу Соши. Какие могут быть горшки, когда они вдвоём в пустом доме на целую ночь?       — В любой момент могут прийти они, и наши сердца и тела будут преисполнены болью и надеждой, — словно читая его мысли, произнёс Соши. — Лучше потратить это время на что-то более полезное, — ладони Минаширо опустились вниз и пересекли его поясницу. Казуки зажмурился, слегка приподнимаясь над ним и соприкасаясь своим лбом с его. Вряд ли какие-то слова или убеждения сейчас помогут им оторваться друг от друга.       — Хорошо, Соши, — Казуки ласково улыбнулся и, обхватив его лицо ладонями, вновь прижался к губам, утопая в этом сладком поцелуе.

***

      «Уже утро?» — рассеянно подумал Казуки, открывая глаза и щурясь от яркого света, который пробивался сквозь окно и заливал мастерскую мягким желтоватым сиянием. Вновь слышалось пение птиц и голоса редких прохожих. Казуки глубоко вздохнул, ощущая внутри себя невероятное счастье. Эта ночь была не просто мирной, она наполнилась удивительными чувствами, которые до некоторого времени он не испытывал. Вот бы побольше таких ночей, проведённых на острове…       Наверное, при иных обстоятельствах, Казуки бы задался вопросом — почему они уснули прямо здесь, однако, как только юноша увидел мастерскую, наполненную дневным светом, то онемел на несколько долгих секунд. Настолько долгих, что Соши, лежащий рядом, успел проснуться и приподняться.       — Как быстро пролетела эта ночь, — пробормотал Минаширо, касаясь губами плеча друга. Он ожидал, некоторых ответных нежных чувств, однако Казуки даже не шелохнулся. Он сидел и смотрел прямо перед собой, а его глаза будто остекленели.       — Что с тобой? — в голосе Соши тут же появилось волнение, и он подумал, что причина в нём. Точнее, в его поведении и, возможно, излишней настойчивости. — Что-нибудь болит?       — Посмотри на мастерскую, Соши, — на одной ноте произнёс Казуки и для пущей убедительности вытянул руку. Друг перевёл взгляд с него на стены, и его глаза тоже непроизвольно распахнулись. Все стены, пол и даже потолок каким-то образом были перепачканы глиной, будто здесь играли из неё в снежки; одежда парней напоминала грязные тряпки, которыми можно только вытереть пол. Сами они тоже были грязными с ног до головы, словно два поросёнка после весёлой игры в какой-нибудь луже. Но это оказалось не самым страшным. Настоящий ужас появился в глазах Казуки, когда он увидел, что все невысохшие горшки, сделанные им и отцом, раздавлены и помяты, а на глине виднеются глубокие следы от его пальцев. Получается, вот за что он цеплялся всё то время, пока они с Соши были вместе…       — Мы всё уберём, Казуки, — взволнованно произнёс Минаширо, видя, как друг схватился за голову. — У тебя ведь есть сменная одежда? — понимая, что собственная ни на что не годится, спросил он.       — Да… сейчас принесу, — Макабе с трудом поднялся на ноги и снова взглянул на пострадавшие горшки. — Отец убьёт меня, — прошептал он. — Я ведь пообещал ему, что с ними ничего не случится, что всё будет готово к фестивалю… — бормотал он, спешно направляясь в свою комнату. Схватив первые попавшиеся вещи, парень вернулся в мастерскую, где Соши пытался отмыть такие явные следы их бурной ночи. Макабе бросился помогать ему, однако не успели они убрать даже половину, как входная дверь открылась. Парни замерли, а Казуки так вообще рухнул на пол, ощущая, как сердце замерло в груди. Теперь им точно конец.       — Бежим, Соши, — после секундного отчаяния, он внезапно вскочил на ноги и, бросив всё, схватил друга за руку.       — Как? Мы ведь несомненно столкнёмся с командующим! — зашипел Минаширо, тоже находясь не в своей тарелке. Если отец Казуки застанет его в своём доме, да ещё в таком виде, то можно попрощаться с должностью тактика-координатора. А может, даже и с жизнью.       — Через окно! — Казуки рванулся к нему и, приподняв раму, вылез на улицу. Одновременно Соши услышал приближающиеся шаги и, схватив грязную одежду, буквально вылетел через окно. Казуки ждал его на той стороне, и как только друг оказался рядом, они оба сорвались с месте и побежали. Побежали так, как бежали когда-то в детстве, напроказничав и пытаясь спастись от наказания.       Свежий воздух переполнял лёгкие, а дух захватывало. Тела рассекали ветер, а на лицах друзей невольно расцветала улыбка от их «шалости», как вдруг до них донёсся оглушительный рёв со стороны дома:       — КАЗУКИИИИИ!!!       Услышав ярость отца, парень чуть не споткнулся, однако Соши успел вовремя подхватить его. На мгновение остановившись, они вновь побежали.       — Моя комната в Алвис всегда в твоём распоряжении, — проговорил Минаширо, пытаясь утешить Макабе младшего. — Я защищу тебя, даже от командующего.       — Если отец узнает о чём-то помимо уничтоженных горшков, то мне придётся защищать тебя, Соши, — Казуки снова заулыбался и, схватив оторопевшего друга за руку, рванулся прямо к морю, чтобы рассказать волнам о своих ярких и прекрасных воспоминаниях.