Юнги играет

***

Пальцы едва касаются клавиш Трепетно, нежно, как и сама мелодия. Как обычно. Как и каждый раз, когда Юнги играет. — Хён, ты здесь? — рыжая голова появляется в проеме двери. Чимин улыбается, жмурясь и качает головой под музыку. Глупый вопрос. Будто бы он не знает, что Юнги здесь. Будто бы он не знает, что он ничего не ответит. — Хён, можно я войду? — как-то нелепо мнется Чимин, нервно царапая по двери пальцами правой руки. Снова глупый вопрос. В левой у Чимина пропуск в маленький мирок Юнги. Кусок сливочного торта, заботливо переданный мамашей группы для непутёвого сыночка, предпочитающего долбить по грёбаным клавишам,а не Чимина, а не праздновать щедрость менеджера в компании своих друзей. Кстати, посыльного Джин тоже выбрал непутёвого — Чимин улыбается одним уголком губ этой мысли и тихонько проскальзывает в комнату, закрывая за собой дверь с громким щелчком. Юнги не замечает. Чимин уверен, что тот и слона, снесшего дверь к чертям и крушащего своими тяжёлыми шагами половицы, не заметит, пока он не доберётся до его драгоценного пианино. Когда Юнги играет, он не видит и не слышит ничего, кроме черно-белых клавиш и мелодии, из-под них выходящей. Юнги будто находится в другом мире, отрезанном от Чимина и всех остальных, в котором только он сам и его музыка. А у Чимина уже вторую неделю свой мир с Юнги, его тонкими пальцами, скользящими по клавишам и сутулой спиной с выступающим позвоночником. К нему бы прикоснуться так же нежно, как он к своим клавишам, схватить за руки больно, чтобы вместо музыки глухое шипение, и впихнуть себя в его мир «один на один с музыкой». Осторожный шаг к Юнги. Чимин еще ни разу не заходил так далеко. Тихо себе подглядывал в проем между стеной и приоткрытой дверью. И ему хватало. Изящные движения тонких рук, мягко покачивающаяся из стороны в сторону голова, а глаза закрыты — это Чимин видит лишь однажды, совсем быстро, смазано, когда Юнги слишком глубоко входит в экстаз и показывает свой профиль, — волосы никак не ложатся прямо от непрекращающихся движений головы, а Чимин не дышит, Юнги задницей по сиденью ёрзает, а у Чимина в штанах тесно и щеки красные. Катастрофически не хватает. Спасибо, Джин. — Эй, хен — Чимин касается свободной рукой острого плеча ссутулившегося Юнги, который почти уже носом «ми» нажимает. — Я тут.. Юнги вздрагивает от неожиданности и испуганно разворачивается, одёргивая руку Чимина. Мелодия замирает в воздухе звуком бьющейся тарелки. Повисает тишина. Глаза в глаза. Ровно три секунды. Лучшие в жизни Чимина. Юнги отводит взгляд в пол — каша из крема, крошек бисквита и кусочков фарфора, внимание возвращается к потерянному лицу Чимина. — Хён, тебе Джин-хён просил тортик передать — Чимин мямлит, грустно опуская взгляд на тот самый «тортик» и поднимает руки, согнутые в локтях, мол — «извини, так уж вышло», а Юнги хватает его за левую, измазанную в креме и тянет к себе, так, что Чимин вплотную к спине Юнги прижимается. — Тортик.. — хриплый полу-вопрос бьёт Чимина под дых, он судорожно воздух глотает и давится им, кашляет, когда чувствует на ладони шершавый язык Юнги.

***

У Чимина стоит, Юнги спиной чувствует, и щёки красные, точно знает, даже смотреть не надо. Глупенький Чимин. Может, слона, снесшего дверь к чертям и крушащего своими тяжёлыми шагами половицы, Юнги бы не заметил, но не раздевающего его глазами Чимина, блядско поджимающего губы, глядя в случайно незапертую дверь. А Юнги это показалось забавным и «случайно» превратилось в «специально». Чимин ведь тоже вроде как просто из любопытства заглянул, уже уходить было собирался, но эти запястья тонкие, эти позвонки острые, торчащие сквозь тонкую ткань футболки, и Чимин завис, кажется. А Юнги не видит. И почему нет? Только Юнги видел. Но разрешал. Почему нет? Юнги проводит языком от кончиков пальцев Чимина до выпуклых вен на запястье и довольствуется рваными выдохами, отстраняется и чувствует как Чимин рукой тянется к его лицу. — Не так — шепчет Мин и с силой хватает Пака за локоть, тянет на себя, тот ключицами ударяется о плечо старшего и красные щёки можно теперь не только знать, но и видеть, и трогать, но зачем, ведь есть блядско поджатые губы. И Юнги давит на затылок Чимина, всё ещё крепко сжимая его локоть, будто, если отпустишь — Чимин сбежит на свое место, между стеной и незапертой дверью.

***

Чимин не дышит, не видит, но чувствует. Чувствует губы Юнги, которые требуют быть ещё ближе, чувствует руку Юнги, нажимающую на челюсть, рот открывая шире. Юнги слишком близко, так близко, что кончики его волос щекочут Чимину щёки и он вцепляется пальцами Юнги в футболку на талии, а потом лезет и под неё, на живот, спускается на бёдра, обтянутые тесной тканью. Слишком тесной, настолько, что больше не хочется нежно, как Юнги по клавишам, хочется жестко и прямо сейчас. Чимин тянет Юнги за волосы разрывая поцелуй и разгибается прямо. Смотрит на него насмешливо с пошловатым подтекстом, снизу вверх, а Юнги уже в пол оборота, поперёк стула, и из-под взъерошенной чёлки видно как он килограммами воздух втягивает. Чимин нагибается немного и рукой переносит ногу Юнги вперёд, успевая заглянуть в его глаза, от чего Юнги вдруг смущается, поводит плечами нервно и теперь сидит, взглядом врезаясь в упругий живот Чимина. Руки сами за края футболку вверх комкают, а Чимин улыбается, стягивая её полностью, Юнги глаза отвести не может и рукой к Чимину тянется, ползёт под резинку штанов, трусов и ведёт по кругу и Чимина ведет, конкретно так, что на ногах стоять слишком сложно, и он на колени валится. Перед глазами всё плывёт уже, перед глазами до боли натянутая ширинка Юнги и Чимин вдохом давится и шепчет — не могу больше Пальцы дрожат, Чимин со психу рвёт пуговицу к чертям и спускает дурацкие штаны Юнги до колен. Теперь страшно. Юнги губу кусает и смотрит мутно. Чимин медлит пару секунд, кладёт руку на стояк в трусах Юнги и слышит его стон совсем тихий, глухой, и у Чимина в глазах искры, и большими буквами «У МИН ЮНГИ СТОИТ НА МЕНЯ, А ЕЩЁ ОН СТОНЕТ», а маленькими, где-то в углу, что Юнги дрожит всем телом и цепляется за плечи Чимина как за единственное, что есть в его мире, и Чимин больше не ждёт. Сдёргивает трусы с Юнги и зависает. Совсем. Слышит только протяжное «до», когда Юнги рукой опирается о пианино, играет, но не так нежно, как обычно. — Кажется, хён, ты стал хуже играть — отрываясь от своего занятия издевательски шепчет Пак, — попробуй ещё раз — и берёт до конца, на что звучит ещё пара нот не впопад резких и пронзительно громких, но режущий звук куда-то исчезает, теряется, когда Чимин проводит гладкой поверхностью языка по головке, слышно только хриплый, густой стон Юнги. Мин царапает спину Пака и поджимает пальцы на ногах, не слышит ни себя, ни пианино, а только как Чимин сглатывает и облизывает губы, и точно знает, что его щёки красные, этого даже видеть не надо. А потом.. — Слушай, Юнги, я всё понимаю, но это уже совсем на музыку не похоже, у тебя творческий кризис что ли? Одна нота в течении.. — Открывает дверь Намджун и болтает, глядя в книгу, от чтения которой, его отвлекли, а когда поднимает взгляд к музицирующему Юнги, замолкает на пару секунд, ударяясь челюстью о пол, глазами бегает, и отворачивается — У Чимина нет слуха. — и резко хлопает дверью, чего не слышит ни Чимин, ни Юнги, потому что в их мире, кроме друг друга ничего больше нет.