Фальшивишь, Джек

Джек, когда-то, даже умел играть на фортепиано. С ума сойти. Парень хмыкает и опускает ладонь на черную и холодную крышку инструмента. Рука отдает легким щипанием — раны от предыдущего испытания до сих пор не прошли. Это даже странно, в этот раз испытание далось Джеку тяжелее обычного. Он с трудом вышел из комнаты и, тяжело дыша, побрел в сторону подвала. За ним тянулась алая дорожка из капель крови, стекающих по его дрожащим рукам. Он ни в коем случае не хотел показываться ни Джиму, ни Дженни, но последняя сама нашла его, когда хотела позвать на ужин. Джеку показалось, что она испугалась его состояния даже сильнее, чем он сам. Резко подалась вперед, схватила его за руки, начала ругать его за то, какой он болван и почему не пошел к ней, смотрела ему прямо в глаза, а в них… Джек тихо выдыхает, смотря на перебинтованные руки. …её забота и любовь. Жаль, только сестринская. Он для нее, словно младший братик. Непоседливый мелкий братец, приходящий после прогулки весь грязный и с ссадинами на коленках. Джеку не нравится такой расклад. Джеку вообще много чего не нравится. Не нравится ее излишняя забота, внимание, он что, в конце концов, сам себе пуговицу пришить не может?! Если бы… если бы ее забота была не такой родительской, а другой… совсем иной, тогда бы, возможно, Джек… Брось, парень, ты для нее, как братец. Файрвуду хочется выть от отчаяния и бить, бить, бить кулаками кирпичные, покрытые плесенью стены своего маленького подвала и истошно кричать, орать изо всех сил, насколько же несправедлива эта проклятая жизнь! Но Джек не бьет стены, потому что не хочет лишний раз разбить руки и увидеть в ее взгляде испуг и гребанную сестринскую заботу. Не хочет, совсем не хочет, его тошнит от такого взгляда. Да и чертов Кукловод лишь порадуется, увидев, как Файрвуд-младший психует. Будет смеяться, громко и заливисто, отвратительным смехом с заметной хрипотцой и посчитает, что его планы идут, как надо, что Джек отчаялся и не может больше бороться. Не-не-не, он не проиграет чертовому маньяку. Джек совершенно разучился играть на фортепиано, поэтому, садясь на стул перед инструментом, он чувствует себя неуверенно и глупо. Руки все еще отзываются тупой ноющей болью, но парень отодвигает это на второй план. Поднимает крышку и видит идеальный ряд белоснежных клавиш. Джек нажимает одну из десятка, и фортепиано отзывается мелодичным протяжным звоном. Вспомнив, как в младших классах их учили бренчать простые песенки, блондин сглатывает и начинает играть. Тишину прорезает робкая мелодия, звенящим ритмом проскальзывая между дорогих стульев и кресел, выскочив из-под кофейного столика и исчезнув в дверном проеме. — Фальшивишь, Джек, — раздается мягкий, но слегка насмешливый голос рядом, и Файрвуд оборачивается. Дженни стоит в дверях с корзинкой ароматных булочек, как Красная Шапочка, и улыбается. — Я услышала знакомую мелодию и решила посмотреть, — в ее голосе проносится несколько виноватых ноток. Она осторожно подходит к нему. Парень пристально следит за каждым ее движением. В нос ударяет сладкий запах сирени и свежеиспеченных булочек. Дженни всегда пахла так, и Джеку очень нравился этот запах. Такой сладкий, нежный и легкий, прямо как сама Дженни. Джек сделал глубокий вздох, вдыхая любимый аромат. — Как руки? — поинтересовалась она. Джек рассеянно посмотрел на Дженни, а потом на перебинтованные ладони. — Болят, — сухо заключил он. — Я принесла мазь, если ты хочешь… — она осеклась, — думаю… я могу помочь, — она бросила осторожный взгляд на друга, будто боясь нарваться на очередную ссору, —, но если ты сам справишься, то я уже ухожу, не буду мешать. Она развернулась и хотела пойти обратно, но Файрвуд схватил ее за запястье. — Джен, — он замолк на секунду, — поможешь мне? Девушка развернулась к Джеку и кивнула. Дженни аккуратно сняла бинты с его рук и печально посмотрела на глубокие порезы. Она взяла его исцарапанные ладони в свои. Руки Дженни были хрупкими, холодным и тоже в бинтах. — Джен, что у тебя с руками? — Так, — она отмахнулась, — пустяки. У тебя всё гораздо серьезнее. Уоллис взяла мазь и начала аккуратно обрабатывать раны. Джек неотрывно следил за ее худыми и бледными пальцами, осторожно наносящими зеленоватую мазь на его костлявые и мозолистые руки. Дженни закончила перевязку, продолжая держать его руки в своих. Сейчас, как никогда они были близко друг другу. Их разделяло несколько десятков сантиметров, Файрвуд даже слышал, как она неровно дышала, а ее слегка прикрытые глаза выражали усталость. — Не заставляй меня волноваться о тебе, Джек, — тихо сказала она, и парень почувствовал, как ее голос слегка дрогнул, а пальцы сильнее сжали его ладонь. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Джека съедало яростно желание сократить эти чертовых пару сантиметров и обнять её. Пускай просто, но обнять, позволить себе чуточку больше, чем мимолетное прикосновение, чуточку больше, чем просто обеспокоенный взгляд. Возможно, она бы расценила этот жест, как чисто дружеский, ибо никаких романтических чувств к Джеку не питала, но Файрвуда это мало волновало, однако, где-то в самом темном закоулке души ныла глубокая старая рана, тяжелее всех этих порезов вместе взятых. Джек не мог позволить приблизиться к ней ближе. Просто не мог. Это была какая-то неведомая сила, НЛО, еще что-нибудь, парню плевать, на самом деле, просто… Черт, как же хочется прикоснуться к ней. — Я в порядке, тебе не о чем волноваться, Джен, — бормочет он. — Снова фальшивишь. Я так испугалась, когда ты чуть не потерял сознание там, в подвале. Джек молчит, опустив взгляд на ее руки. — Просто угодил в ловушку на кухне, — хмуро сказал он. — Пустяки, незачем за меня так волноваться. — Ты всегда так говоришь, — заметила девушка. — А ты вечно делаешь наоборот. В какой-то степени, Джек всё же признавал, что Дженни спасала его, и не раз. Он бы категорически отказался пойти к Джиму. Видеть его укоризненный взгляд, что там, даже просить о помощи было просто немыслимо! Да и к Дженни Джек особо не торопился, он вообще не любил показывать свои раны после испытаний, даже внимания особого не обращал. Уоллис всегда ругала его за это, грозясь, что может начаться заражение крови, и Джеку придется ампутировать конечности. Парень всегда смеялся над недовольным и чуть злым выражением лица подруги, когда она бурчала себе это под нос. — Будь осторожнее, хорошо? — Дженни подняла на него взгляд. Джек хочет прикоснуться к ней, но тут же отдергивает руку. — Думаю, мне пора, — тихо проговорила она, а затем встала и второпях ушла, ни разу не обернувшись. На ум парня приходит мысль, что Дженни до ужаса походит на Золушку, которая сбегает с бала, пока часы бьют двенадцать. А он, словно глупый принц, слышит, как звон туфелек отдается все тише и затихает в пустоте длинных вечных коридоров особняка Кукловода. Джек смотрит ей вслед с невыносимой тоской и печалью. Часы отбивают полночь, и в комнате становится тихо. Раны на руках горят от боли, напоминая о том, что мазь Дженни всё же действует.