Время побеждать

1. -Быть идеальным, - мой личный психотерапевт не первый раз повторяет эти два слова, знаменитое выражение, полностью характеризующее меня вместе с не менее эпичной фразой "Мои приказы не обсуждаются. Я абсолютен." -Быть идеальным, Акаши-кун, - доктор устало трет виски кончиками пальцев, - как вы к этому пришли? Мы уже тысячу раз обсуждали "как" и еще столько же времени потратили на решение вопроса "что делать теперь". Ответа по-прежнему не находилось. Из сегодняшнего сеанса я делаю вывод: специалиста пора менять или вовсе отказаться от бесполезных попыток стать нормальным. Я поднимаюсь со стула, кланяюсь и иду к выходу. -Акаши-кун, но мы еще не закончили! - голос доктора не соответствует по своему тону значению сказанного. Он должен возмущаться и негодовать, но де-факто мой экс-психотерапевт рад, что не придется и дальше изображать радушие и компетентность, ведь помочь мне он не в силах. -До свидания, сэнсэй, было приятно работать с вами, - я еще раз кланяюсь на выходе, отдавая дань этикету. Моя кровь заражена вежливостью с рождения. Вежливостью и еще миллионом вирусов: долгом, перфекционизмом, контролем, самодисциплиной, моралью, перечислять нет никакого смысла. Я живу с этим не первый год. Проживу и дальше. 2. -Ну что, доволен? - спрашиваю у своей "второй половины". - Больше не придется заезженной пластинкой повторять одно и то же. -Это было обречено с самого начала, - он усмехается и прищуривает глаза. Их золотисто-желтый свет дурманит меня. -Хотя, признаться, мне нравилось рассказывать о себе. -Конечно, - пожимаю плечами, будто он сказал очевидную глупость, - ведь никто больше не признаёт твое существование. -А ты, ты сам признаёшь? - он пытливо вглядывается в мое бесстрастное лицо. Догадываюсь, что он хочет отыскать в нем признаки страха и отчаянья. Но их нет. Я справился. Я смог. Однажды. -Только дурак отрицает очевидное, - прикасаюсь ко лбу ладонью. - Ты часть меня, моей личности, моего подсознания. Ты - это я, а я - это ты. И я не боюсь. Он смеется и исчезает. Я смотрю в зеркало. Мои глаза снова совершенно обычные. 3. -Спину, Сейджуро, - отец больно бьет меня папкой с документами по лопаткам. Это ощущение мне привычно. Моя спина давно совершенно ровная. Но отец будто не замечает. А я не требую замечать. Бесполезно бороться с ветряными мельницами. Я усвоил данный урок больше десяти лет назад. Отец устраивается по другую сторону нашего обеденного стола. Слишком большой стол для семьи из двух человек. Для чего он нужен? Почему мы до сих пор не заменили его? Я не задаю вопросы. Отец – человек традиций. А еще статуса и престижа. Акаши Масаоми, президент известной компании. Он привычно раскладывает свои бумажки с отчетами и графиками на столе. И я понимаю, что громоздкий уродец красного дерева с резными ножками будет стоять тут вечно. Или пока не умрет отец. Тема смерти болезненным уколом отзывается во мне. Мамы не стало, когда я был совсем маленьким. Я почти не помню ее лица или голоса. Только руки. Маленькие и теплые. Которые гладят меня по волосам. Ласково и нежно. -Как дела в школе? - отец задает дежурный вопрос, не отвлекаясь от просмотра бесконечной пачки документов. Иногда мне становится жутко от мысли, что когда-нибудь придется занять его место и точно также днями напролет просиживать в офисе, выслушивая совещание за совещанием, а потом подписывать кипу приказов, актов, протоколов, договоров и прочей бюрократической волокиты до рези в глазах. Мне становится жутко, что дни и ночи будут сливаться воедино и проноситься с бешеной скоростью мимо меня. Но чувство долга, сидящее скользкой змеей внутри, только сильнее сжимает свои смертоносные кольца, сковывая дыхание. Я хватаю воздух губами и думаю, что один из астматических приступов когда-нибудь меня добьет. И жаль, если это случится вот так, не с мячом в руке посреди баскетбольного поля, а в склепе из стекла и бетона под очередную презентацию проекта. -Все хорошо, отец, - я отрываю специальной вилкой ломтик белой рыбы с лимонным соком. Повар сегодня постарался. Но аппетита нет. Я послушно отправляю в рот кусок за куском, пережевываю все в бесформенную массу, не чувствуя вкуса и запаха. Не получая удовольствия. -Пытайся добиться большего, - он будто не слышит меня. Как привычно. -Конечно, отец, - отвечаю ровно, хотя во мне рождается крик. Мне хочется кричать и кричать, пока он, наконец, не заметит меня. Я живой. Я существую. Я мальчик, а не робот, отец. Почему ты никак не хочешь этого понять... Ты скрываешь свою собственную травму за маской нашей безупречной семьи. Быстрее, выше, сильнее. Достигай вопреки. Будь лучшим или умри. Но я не говорю ничего. Я слишком привык быть абсолютным. 4. После тренировки Мибучи как обычно приносит минералку и протягивает пластиковую бутылку мне. Вода обжигающе холодная, пузырьки приятно щекочут горло. -Ты хорошо постарался, Сэй, - мой друг по команде в виду неизвестных мне причин опекает меня. Я не против. Рео хороший парень хотя и со странностями. Но мне ли жаловаться на это. -Ты тоже, - киваю ему, утираясь полотенцем. -Скоро все закончится, да? Мибучи прекрасно понимает, что я имею в виду окончание школы. Дальше каждый пойдет своим путем. Больше не будет совместных тренировок, матчей, соревнований. Исчезнет оно будто сон, словно и не было ничего. -Не волнуйся, Сэй, мы не потеряемся, - Рео кокетливо поправляет волосы и подмигивает мне. Мы оба думаем, что это ложь. У меня нет друзей помимо товарищей по баскетболу. С Шинтаро мы давно потеряли контакт, с тех пор, как поступили в разные школы. Скоро и Рео не будет. Это грустно. Черт возьми. Это действительно грустно. Но я ободряюще улыбаюсь ему. -Конечно, не потеряемся, о чем речь. 5. Одиночество стало привычным спутником. Но мне не скучно. Как может быть скучно, когда внутри всегда есть с кем поговорить. Разумеется, это шутка. Моя вторая личность не интересуется ничем, кроме баскетбола. Там, где нет азарта победы, адреналина, бьющего в кровь, запаха страсти и пота, сумасшедшего темпа борьбы, сильных натренированных тел, двигающихся в едином ритме будто в диком первобытном танце. Там нет его. Императора не возбуждает учеба или моя любимая игра в сёги. Только баскетбол. Удивительно, но если мне хочется отдохнуть от него, я ухожу в дальнюю комнату в нашем доме, где хранится моя старенькая доска для сёги. Когда я сказал отцу, что помимо баскетбола, хочу заниматься шахматами, он был непреклонен "Нет и не обсуждается". Поэтому долгое время сёги оставалось для меня простым увлечением, за которым я коротал редкие минуты досуга. Иногда Мидорима Шинтаро составлял мне компанию. Тогда мы запирались в пустом классе после уроков и устраивали настоящие сражения ума и выдержки. Я даже надевал традиционную одежду, чтобы ярче ощутить вкус истории. Мне так это нравилось. И побеждать тоже нравилось. Поэтому однажды я все обдумал и принял решение заняться сёги профессионально. Оставалось научиться тщательно скрывать от отца данный факт. Когда мне исполнилось тринадцать, я подал заявку в Сёрэйкай. Я знал, что отбор предстоит очень жесткий. Попасть туда не просто. Но я умел достигать поставленных целей. Строгое бескомпромиссное воспитание отца дало свои плоды. Помимо кучи комплексов, устойчивого невроза и астмы, заработанной в силу психосоматики и вовремя не вылеченной простуды, я являлся обладателем весьма закаленного характера. Итак, я разработал методику, систематизировал время и начал подготовку. Шинтаро как мог помогал мне. Отчасти благодаря его поддержке и неукоснительному следованию правилам, я поддерживал в себе боевой дух. Хотя бывали дни, когда, отчаянно хотелось все бросить. Все вообще. Включая баскетбол. К тому моменту, как я начал тренироваться для поступления в Сёрэйкай, все мальчишки из нашей команды как-то, на мой взгляд, слишком резко и быстро выросли. Вытянулись в длинных нескладных подростков. Мой же рост прибавлялся буквально по миллиметру. Было трудно сохранять лицо. Делать вид, что мне все равно, какого я роста. Ведь мои параметры явно не дотягивали до принятых в этом спорте норм. Оставалось совершенствовать навыки, разрабатывать новые приемы, учиться особой тактике и добиваться высот в стратегическом планировании игры. И...сохранять невозмутимость. Тогда мне казалось, что весь мир ополчился против меня буквально с рождения. Почему там, где одни просто жили, мне приходилось постоянно выживать. Со стороны казалось, что я успешный сын успешного отца. Что мне можно только позавидовать, хотя в пору было посочувствовать. Вместо дворовых игр и разбитых коленок - уроки игры на скрипке, вместо маминых объятий и сказки на ночь - английский и французский с репетитором, вместо слез - улыбка, вместо улыбки - сдержанное "спасибо". По сути всю начальную школу моим единственным другом был мой конь Юкимару, которому я рассказывал то, что тревожило меня. Зарывался носом в белоснежную мягкую гриву, надеясь, что он понимает меня. Больше говорить было не с кем. Отец не скупился на мое образование, но вот на доброе слово явно был скуп. Я привык. Дети вообще ко многому привыкают. Так что тренировку в сёги я старался совместить с тренировками по баскетболу. И у меня получилось. Благодаря Шинтаро. До сих пор мысли о потерянном друге причиняют дискомфорт. Я сдерживаю слезы. Потому что плакать запрещено. Даже когда больно, даже если порезал руку или вывихнул лодыжку, даже если это годовщина смерти мамы. -Плачут только слабаки, Сейджуро, - отец не дает ни малейшего шанса на слабость, а вернее - на обычные человеческие эмоции. -Ты понял меня, мальчик? И мальчик кивает - да. И закусывает губы, хромая на одной ноге до машины, лодыжка болит нестерпимо. Но плакать запрещено. 6. -При поступлении в Сёрэйкай ученику присваивается с 4-ого по 6-ой профессиональный кю. В случае успешного прохождения обучения игрок достигает 1-ого кю, затем получает 1-ый профессиональный дан, - говорит Шинтаро. Ему нравится владеть информацией и преподносить ее со всей серьезностью. Я не возражаю. Полезно иметь такого напарника в любом деле. -Я получу сразу 4-ый кю, - в моих планах поскорее достичь 1-ого дана, а не тратить годы на неторопливое восхождение с нулевого этапа. -Какой ты самоуверенный, Сэй-кун, - в голосе Мидоримы звучит нотка неодобрения. Он привык ко всему подходить обстоятельно, временами его раздражает моя целеустремленность, не подкрепленная долгосрочной подготовкой. -Это не так, Шин-кун, - вздыхаю и просчитываю в уме, как уложить тысячу дел в 24 часа, увы, земные сутки не длятся дольше. -Все, кто не успеет достичь 1-ого профессионального дана к 20 годам и 4-ого профессионального дана к 25-ти, будут отсеяны. Исключение игроков из Сёрэйкай за весь период обучения с момента поступления составляет около 80 %, - продолжает Мидорима. Наверное, меня это должно испугать. Или заставить сомневаться. Пытаюсь отыскать в себе похожие чувства. Да, я определенно нервничаю. Да, я все еще не имею гарантий, что мои планы воплотятся в действительность. Но это едва ли не первый раз когда я сознательно иду против воли отца, а также сам выбираю то, что интересно мне. И даже если я облажаюсь, я не обязан совершать публичное самоубийство. Ошибки – это не признак неудачника. Ошибки – это лишь помехи на пути того, кто не сидит на месте, а идет к своей мечте. Мечта у меня, надо сказать, весьма амбициозная: к 25-ти я хочу получить вовсе не 4-ый профи-дан, я хочу попробовать сразиться на турнире с Ёсихару Хабу, бессменным обладателем титула мэйдзин. А потом побороться за "пожизненный" Рюо. Мое призвание вовсе не возглавить бизнес отца, а побить рекорд Ёсихары. -Акаши, у него скоро будет более 90 титулов! - восклицает Шинтаро. - Этот человек единственный во всей Японии, кто завоевал "Большой шлем"! -Я знаю, - отвечаю ему, не спеша раскладывая фигуры для игры: 1 король, 1 ладья, 1 слон, 2 золотых и 2 серебряных генерала... -Как ты собираешься получить больше?! - Мидорима действительно взволнован. Редко я видел своего друга таким. -Может ты еще и королем-драконом хочешь стать раньше него? -Просто поверь мне, я смогу, - стук дерева о дерево, такой знакомый, такой приятный: 2 коня, 2 стрелки и 9 пешек. Может быть, и хочу. О, я определенно этого хочу. 7. К окончанию старшей школы я действительно добился всего, что планировал достичь к этому возрасту. Я был горд собой неимоверно, когда получил право называться профессиональным игроком в сёги. На турнире лиги 3-х профессиональных данов присутствовали два моих друга. Мидорима Шинтаро и Мибучи Рео. Когда я писал им электронное письмо с приглашением, то не был до конца уверен, что это правильно. Но в глубине души мне было нужно, чтобы друзья, даже потерянные, оставшиеся в прошлом, но все-таки друзья, оказались рядом. Я видел их взволнованные лица среди толпы других зрителей и понимал, что не напрасно все эти годы, когда мои одноклассники во всю веселились, влюблялись, да просто тусовались в караоке-барах, я добровольно заточил себя в клетку долга, упорного труда и одиночества. Даже сейчас я все еще выглядел младше своих ровесников, но это больше не смущало. Меня считали красивым, харизматичным и странно-пугающим. Одержимость, с которой я относился к любой своей цели, разумеется, не могла найти понимания у большинства тинейджеров. Я это прекрасно осознавал и не ожидал принятия. Однако никто не мог устоять перед моей волей. Железная рука в бархатной перчатке. Чудесная аналогия, которая полностью отражает мой способ устанавливать власть. Без грубости и агрессии. Только с абсолютной уверенностью в том, что я имею право и это право беру. Беспрекословно. Бескомпромиссно. Отец не захотел посмотреть на мою игру. Хотя я и набрался смелости признаться ему, что вопреки его указанию, посвятил себя тому, что счел правильным сам. Я решил, что поступлю в университет и закончу его лучшим студентом, а также, что возглавлю компанию, когда это потребуется, начав с обычного менеджера, постепенно вникая в суть дел. Но и сёги оставлять я не собирался. Трудный выбор. Видимо, я еще не до конца взрослый, чтобы сделать его сейчас... Поднимаю глаза и вижу, что в зале стоят Ракузан в полном составе и всё поколение чудес: Аомине и Кисе, Мурасакибара и Куроко, а еще Момои, Такао, Химура и даже Кагами. Неужели они все пришли поддержать меня? Думаю, что Шинтаро и Рео сделали мне приятный сюрприз. Обычно я не люблю неожиданности, но сейчас внутри тепло и легко. Вновь поворачиваюсь к своему сопернику. Я сосредоточен и внимателен. Император внутри меня просыпается и жаждет ощутить золото короны в своих руках. -Ты же говорил, что это тоска? – спрашиваю его, усмехаясь. -Когда ты сидел словно аутист в своей комнате, и правда было совсем не весело, - он снова пьянит меня лихорадочным блеском своих янтарных глаз. – Но теперь все изменилось, Сейджуро. Вперед, пришло наше время. Его тонкие пальцы касаются темного бока ладьи, просчитывая следующий ход. Да. Пришло наше время. Время побеждать. Время творить историю.