Люблю тебя сильнее

У него нет дома. Не было на протяжении долгих лет. Его родители не в счёт – пара, которая зарабатывала деньги, обчищая карманы туристов. Они играли в карты и ставили на кон все деньги, а потом напивались, вне зависимости от того, выиграли или проиграли. Они — ничто. Его дом сгорел дотла, буквально и фигурально. Боль всегда на месте. Особенно больно, когда он видит Элеанор и Лиама вместе. Не только потому, что он пробуждает другую сторону Элеанор — ту, которая редко видна при свете дня — а ещё потому, что они обожают друг друга. Они — спасение друг друга. Однажды у него это тоже было. Люси была прекрасным ребёнком. Высокие скулы, усыпанные веснушками. Выразительные тёмные глаза. Бледная кожа. Люди в Вегасе смотрели на него с опаской, но все любили внешность Люси (чем его родители бессовестно пользовались). На два года младше него, но в два раза наивнее. Будучи детьми, они играли с маленьким глобусом: раскручивали, и кто-то один (обычно Люси) закрывал глаза и указывал пальцем туда, куда они переедут. Они представляли жизнь в другой стране. Он всегда хотел переехать в Австралию. Ему нравилось расстояние, хотелось праздновать Рождество на пляже. Это был новый мир. Он бы смог оставить всё позади. Люси хотела переехать в Англию. Вся его жизнь один сплошной взрыв мозга. Её призрак всегда с ним. Иногда он чувствует её, когда просыпается утром. Он готов поклясться, что порой слышит её смех. Даже видит её время от времени. Не маленькой девочкой, даже не в том возрасте, когда она погибла. Он представляет её подростком (хотя, выживи она, ей бы было больше двадцати). На ней джинсовые шорты, короткая розовая кофточка, а солнцезащитные очки убирают волосы от лица. Он улыбается, видя её улыбку. Пусть она и призрачная. Они никогда и никого не любил. Конечно, он трахал девушек. Но не любил. Саманта ему нравилась. Очередная незнакомка, желающая забыть прошлое. Он не любил её, но вроде как доверял ей — а для него доверие было практически эквивалентом любви. Он знал, что она всегда будет помнить жульничество. Он мог доверять ей и устраивать отличное представление. Может быть, тогда он и считал это любовью. Или единственным чувством, отдалённо похожим на любовь, которое ему суждено испытать. (Хотя, он знает, что это не так. Он видел любовь, когда ему было шестнадцать. Парочка прошла мимо него по улице, ссорясь, как и многие люди. Им было за пятьдесят, может быть даже больше. Женщина обозвала мужчину, и он притянул её к себе. Джаспер ожидал удара или угрозы — так обычно случалось с его родителями. Но он сказал: «Никогда не оставляй меня, женщина. Если ты перестанешь обзывать меня, мой мир распадётся на части». И он видел реакцию на лице женщины. Как загорелись её глаза. Вот это любовь.) Он знал, что родился уже поломанным. Он думал, что свободен от любви. Но… Элеанор. Он осознаёт, что любит её, после смерти её отца. Он шагает по холодным улицам Лондона, суя купюры в руки бездомным и не отвечая на их благодарности — его мысли только о ней. Он гадает, увидит ли её снова. И осознание ударяет его с такой силой, что он едва не задыхается. Потому что всё, о чём он может думать — это то, что Лондон, дворец и Элеанор стали его домом. Местом, куда ему хочется вернуться. Куда тянется душа. Элеанор. К чёрту дворец, к чёрту Лондон. Они могли бы быть в тропическом лесу, на улицах Бангкока или на болотах в Индии, и ему было бы всё равно. Он будет чувствовать себя дома, если она будет рядом. Что когда она, рыдая, упала в объятия Лиама, он хотел обнять её. Хотел уложить её спать и прошептать: «Когда-то у меня была сестра, и она была для меня светом в окне. А потом она умерла и забрала с собой лучшую часть меня». И порой, почти засыпая, он думает, что ему хватило бы смелости сказать: «Ты пугаешь меня до смерти, потому что возвращаешь настоящего меня. Того, кто чувствует и переживает. Того, кого я и сам не знаю». «Скажи ей, что, да, сначала всё так и было, но когда ты узнала её, ты полюбила её, и теперь вообще ничего не имеет значения, потому что ты готова отдать что угодно за второй шанс с ней». Он понимает, что сказал, только когда видит шок на лице Саманты (она умело его прячет, но он её знает). И его снова накрывает лавиной осознания. Он бы не смог уйти, даже если бы захотел. Даже если его посадят в тюрьму. Он бывал в ситуациях похуже. Его сестра умерла в первом доме, который действительно принадлежал им. Ему было пятнадцать, а ей всего тринадцать. Их родители были внизу с друзьями, пили, курили траву и делали Бог знает что. Он спал. А потом он проснулся от жары и дыма, дерущего горло. Весь дом был в огне. Дым просачивался сквозь щель между дверью и полом, но огонь ещё не добрался к нему в комнату. Он выбрался в окно. Родители и их друзья выжили. Люси — нет. Он не помнит, как ему сказали, что она мертва. Помнит только, как бьёт своего отца, нанося удары кулаками по лицу, снова и снова, как кричит. Хуже всего было когда он остановился: посмотрел на лицо отца и увидел в них то стеклянное выражение. Он был под кайфом. Затем он побежал. Бросил всё и убежал. Два года жил на улицах. Затем он начал обчищать людям карманы и жульничать. Понял, что у него к этому талант. Ему нужно было выживать. Кому до этого было дело? (Никогда никому не рассказывал о сестре. Никогда не хотел. До недавних пор.) Он должен был спасти её. Он был её старшим братом. Ответственным за неё. Дежа вю. Ничего похожего, но когда Элеанор лежит в бамперной машине, глядя в пустоту, это напоминает ему о той ночи, когда погибла Люси. Он теряет её, как потерял сестру. Возможно, на этот раз, ему этого не пережить. (Он будет любить её, даже если это не будет взаимно. Хотя, однажды она тоже его любила. Он знает это, так как следовал за ней по всему миру, только чтобы она была в безопасности. Остался даже тогда, когда она танцевала, флиртовала и спала с Беком. Он любит её. Гораздо сильнее, чем она может себе представить.)