Моя!

      Выдвинув просторный ящик, Рубен принялся копаться в нем, ища нужный инструмент. Как он мог забыть про это? Почему не вытащил вовремя? Уходили драгоценные секунды... Вряд ли Марсело Хименес предоставит ему еще одну человеческую голову. Подумав об этом, Викториано криво ухмыльнулся. Все равно предоставит, куда денется... Доктору интересен эксперимент Рубена, он предложил свою помощь, а значит, просто обязан находить и передавать те материалы, которые нужны Викториано. Так что не о чем беспокоиться... Но лучше не терять времени. Наконец он нашел то, что было нужно, и задвинул ящик. Голова − тот самый рабочий материал − покоилась на столе, освещенная ярким светом лампы. Рядом с ней лежали чертежи, кое-где раскрашенные в различные цвета, ручки, карандаши. На поверхности стола виднелись пятна крови, но Рубена это не волновало. Скорее, даже возбуждало работать дальше и дальше, еще глубже вникать в тонкости человеческого разума. Остановившись у рабочего стола, молодой человек задумался. Куда же вставить последний гвоздь? Какой участок головного мозга более эффективно даст реакцию? − Экстаз... Боль... Надежда... Радость... Страх... − бормотал Рубен, рассматривая чертежи. Нужно было сделать выбор, и чем скорее, тем лучше. Откуда-то сверху послышался мужской смех. Викториано раздраженно задрал голову и уставился в потолок подвала, в котором работал. Весело, значит? Пусть веселятся. Сегодня отец принимает каких-то гостей, таких же набожных, как и он сам. Рубен усмехнулся. Как же отвратны их разговоры о церкви! Следуют тому, что им напишут на бумаге, и думать своей головой не надо. Изучение человеческого тела − богохульство. Изучение особенностей − богохульство. Расчленение в пользу науки − богохульство. А что же тогда свято? Женский смех заставил молодого Викториано нахмуриться. Лаура тоже там. Неужели ей так интересны все эти разговоры? Что она от них получит? Забыв о том, что собирался сделать с частью тела, Рубен принялся ходить по комнате, иногда поглядывая наверх. Ей это не нужно... Это все пустые разговоры. Рубен сильно беспокоился о том, пойдет ли его любимая сестра по стопам отца и матери. Ведь если поверит словам всех этих набожных, то перестанет его понимать. Отвернется, будет смеяться над ним. И тогда он останется совсем один... Нет, этому не бывать! Скрипнув зубами, Рубен сильно сжал специальный гвоздь, затем, подойдя к столу, вонзил его в раскрытый мозг. Что-то пискнуло, глаза мертвеца раскрылись и задвигались на несколько секунд, но Викториано не придал этому особого значения, лишь записал кое-что в чертежах. Смех Лауры все еще звенел в его ушах, мешая сосредоточиться на работе. Молодой человек потряс головой, пригладил волосы. Ему нельзя отвлекаться на посторонние вещи. Ничто не должно мешать. Он, стараясь отрешиться от внешнего мира, с головой погрузился в работу, однако все равно поглядывал на потолок, словно ждал чего-то. Сев за стол, Рубен стал лихорадочно записывать результаты эксперимента. Юноша не скоро заметил, что вместо подробного отчета о действиях выводил всего лишь одно слово. Точнее, имя. Лаура. Чертыхнувшись, молодой Викториано отбросил ручку в сторону. Работа совсем не шла. Он бросил взгляд на дверь. Может, стоит тихо прокрасться мимо гостиной и проветриться на улице? Почему бы и нет? Свежий воздух еще никому не вредил. Так он и сделает. Рубен встал, зачем-то отряхнулся, затем принялся убирать рабочее место. К экспериментам он еще вернется, но чуть позже. Кто знает, может быть, вечерний воздух и небольшая прогулка за пределами особняка Викториано благотворно на него подействуют. По крайней мере, Рубен на это надеялся. Только он убрал последние инструменты в выдвижной ящик, как за дверью послышались чьи-то шаги. Кого это там несет? Кто-то из родителей? Викториано криво ухмыльнулся. Оно им надо − приходить в этот грязный и пропитанный кровью подвал? Пусть не суют сюда свои набожные носы. Оперевшись о стол и скрестив руки на груди, молодой человек выжидательно уставился на дверь. Он им не откроет. Кто-то постучался. Рубен не шелохнулся. Сейчас они поймут, что его здесь нет, и уйдут... − Рубен, ты здесь? − спросил женский голос. Юноша вздрогнул. Это Лаура! Чуть ли не бегом он бросился открывать дверь. При виде него девушка тепло улыбнулась. − Зачем ты сюда пришла? − спросил ее Рубен. Лаура слегка пожала плечами, продолжая улыбаться. − Захотелось узнать, чем ты занимаешься. Могу я пройти? Викториано посторонился, пропуская сестру внутрь. Шурша красным атласным платьем, Лаура опустилась на диван, стоявший в углу комнаты. − Давно я тут не была... − она с интересом осмотрелась. − Странно. Не вижу ничего нового. − Не стоит тебе смотреть, над чем я тут работаю, − нахмурился Рубен, закрывая дверь и поворачивая ключ. − Вот когда я закончу, тогда и... − он осекся. − Погоди. Мать с отцом разрешили тебе прийти сюда? Лаура звонко засмеялась. Ее смех словно окутал молодого Викториано, согрел, немного расслабил. Он и не заметил, что улыбается ей. Любимая сестренка, закинув ногу на ногу, лучезарно улыбнулась. − Рубен, мне уже двадцать семь. Как ты думаешь, обязана ли я спрашивать и отчитываться, в какую часть дома иду? К тому же, они вышли проводить гостей. − И как они тебе? Такие же набожные, как и наши? − вытащив ключ из замочной скважины и спрятав его в карман, Викториано двинулся к сестре, сел рядом с ней. Лаура кивнула. Рубен поморщился. − Может, ты больше не будешь ходить с ними на такие мероприятия? − спросил он. Лаура отвела взгляд в сторону. − Ты же знаешь, что я обязана делать все, чтобы родители ничего не заподозрили. Мне гораздо приятнее находиться в твоем обществе, милый братик. Рубен выдохнул. Его вновь начал терзать тот самый вопрос, мучавший ранее. Юноша смотрел на сестру и думал: а вдруг его опасения подтвердятся? Он, как мог, пытался не нервничать, но Лаура это заметила. − Что-то случилось? − спросила она, чуть нахмурившись. Викториано на автомате взлохматил светлые волосы, прикусил нижнюю губу. Спрашивать или нет? − Я хотел спросить... − Лучше сейчас, нежели никогда. − Скажи: ты не отвернешься от меня? Лаура тихо засмеялась, притянула Рубена к себе и поцеловала в лоб. − Никогда, − она улыбнулась. − Для меня ты навсегда останешься самым дорогим, близким и любимым человеком. Мы с тобой − семья, − Лаура взяла его за руки. Рубен сжал ее пальцы, хотел было что-то сказать, но почувствовал нечто холодное. Опустив взгляд на их руки, молодой человек заметил небольшое колечко на безымянном пальце сестры. − Что это? − холодно спросил он, сдвинув брови. Внутри словно стало пусто. Лаура изменилась в лице. В зеленых глазах Рубен уловил что-то незнакомое. − Это подарок нашего гостя, Джулиана, − тихо произнесла девушка. − Он очень хороший. Я уверена, если ты познакомишься с ним, то вы сможете... − Кто это такой? Почему на тебе чужое кольцо? − Рубен вскочил с дивана, сжал ладони в кулаки. Злость и обида − все навалилось сразу. Потихоньку сбывался еще один его страх. Лаура спрятала кольцо рукой, опустила голову. − Я должна, дорогой Рубен. Этот брак... − начала она, но юноша не дал ей договорить. Не ведая, что творит, Викториано с рычанием перевернул столик, на котором лежало несколько скальпелей. Лаура тоже соскочила с места, прижав руки к груди. − Какая к черту помолвка? Какой к черту брак? Этого не будет! Никогда! − прошипел Рубен, придвигаясь к ней почти вплотную. − Ты будешь принадлежать только мне! Ты моя, ничья больше! Моя! − он схватил ее за руку, стащил кольцо и швырнул его в дальний угол подвала. Лаура ничего не говорила, лишь тяжело дышала. Викториано сильно сжал ее пальцы. − Ты слышала меня? Ты только моя. Ты принадлежишь только мне. Я убью каждого, кто встанет на моем пути. Злость мешала юноше мыслить здраво. Ему хотелось крушить и ломать все, кричать. Но больше всего хотелось сделать больно тому человеку, который осмелился отобрать у него самое дорогое, что есть в жизни − его любимую Лауру. Ее он никому не отдаст. Никому. Лаура, немного придя в себя, осторожно опустила руки ему на плечи, отчего Рубен вздрогнул. Она всегда действовала на него успокаивающе... Он устремил на нее взгляд. Сестра тепло улыбалась. − Я знаю, братец, знаю, − прошептала она. Викториано молчал. Злость уступила место другим ощущениям. Ему хотелось... хотелось чего-то нового. И если он не сделает это сейчас, то, скорее всего, не сделает никогда. Лаура обняла его. Рубен прижался к ней. Сестра согревала его, словно защищала от злобного внешнего мира. Только в девушке он мог найти утешение. Только в ней... Один рывок, и Лаура оказалась на диванчике. Викториано быстро сел рядом с ней, притянул к себе, прикоснулся губами к ее очаровательной шее. Он думал, что сестра начнет сопротивляться, однако она этого не сделала. Почувствовав свою власть над ней, Рубен осмелел. Он словно знал, что нужно делать. Сестренка, которую он нежно любит уже несколько лет, сегодня станет полностью его. От этой мысли юноша чуть не потерял голову. Собраться было крайне сложно, он пытался контролировать себя, не хотел случайно навредить любимой. Он остановился. − Рубен? − тихо позвала Лаура. Викториано пригладил волосы, восстанавливая дыхание. − Извини... − хрипло произнес он. Девушка взяла брата за руки. − Успокойся. Все в порядке. Эти слова словно взбодрили молодого Викториано. Вся нерешительность мигом пропала. Чуть приподнявшись, он посмотрел Лауре в глаза. В ее взгляде не было ненависти, которая была присуща его родителям и всем окружающим. Там было то, чего ему так не хватало: нежность, забота, любовь... Сдерживать себя Рубен больше не мог. Ее мягкие губы передали небольшой привкус вина. Целуя Лауру, юноша уже чувствовал себя опьяненным, словно пил то самое вино вместе с ней. Она даже не думала сопротивляться, наоборот, обняла его, запустила пальцы в его волосы, взлохмачивая их. С каждой секундой Рубен становился все увереннее. Продолжая целовать сестру, он задрал ей платье, кончиками пальцев проведя по черным чулкам. Лаура встрепенулась под ним, когда юноша дотронулся до ее белья. Молодой человек схватился за платье. Он хотел как можно скорее сорвать его с девушки, но Лаура схватила его за руку. Ну конечно... Она любит красное. Сестра положила его ладонь на «молнию». Рубен быстро потянул ее вниз, дернул платье, открывая взору красивое белье. Он тяжело дышал, замер на мгновение, затем наклонился к шее Лауры. Юноша чувствовал ее дрожь, понимал, что это не страх. Это нечто иное... То, что способно сорвать контроль над разумом. Еще больше задрав платье, его пальцы проскользнули под шелковое белье. Лаура шумно выдохнула, сама поцеловала Рубена. Этот поцелуй получился сладким, головокружительным. Викториано чуть не сошел с ума от ощущений, захлестнувших его. Любимая сестренка тихо стонала под ним. Стоны в стократ усиливали желание. Она разрешала ему ласкать ее, разрешала все... Ему стало неописуемо жарко. Сорвав с себя рубашку и бросив ее на пол, Рубен принялся возиться с ремнем. Несколько секунд, и остальная одежда полетела на пол. Юноша быстро стянул с любимой нижнее белье, придвинул ее к себе, раздвинул ноги. Лаура протяжно застонала. Ее сладкие стоны заставляли Рубена двигаться активнее. Он сам стонал вместе с ней, наслаждаясь новыми ощущениями, которые будоражили его разум и тело. Сестренка в порыве страсти оцарапала его. Рубен вздрогнул, сделал резкий толчок, отчего Лаура громко вскрикнула. Крик на мгновение оглушил юношу и в то же время прибавил сил. Он продолжал двигаться, с каждым разом толчки становились быстрее. Любимая извивалась под ним, кричала, говорила что-то, но Рубен словно не слышал. Волна желания растеклась по всему его телу... Крик Лауры смешался с криком Рубена. В этот момент он чувствовал ее всю, без остатка. Она была его, она принадлежала ему. Тяжело дыша, юноша осторожно опустился на любимую. Та обняла его, тепло улыбнулась. Викториано не мог не улыбнуться ей в ответ. Сейчас он был счастлив. Счастлив, как никогда. Послышавшиеся сверху шаги и женский голос, зовущий Лауру, как будто разбил идиллию, словно зеркало рассыпалось на тысячи осколков. Сестра встрепенулась. − Меня ищут... Мне пора, − прошептала она, упершись руками в плечи Рубена. Тот неохотно отодвинулся. Лаура встала, поправила платье, застегнула «молнию», наклонилась, вытащила ключ из кармана брюк юноши, поспешила к двери. Отперев ее, она как можно тише стала подниматься по лестнице, оставив Рубена в полном одиночестве, наедине со своими мыслями.