— Хаширама, ты точно уверен, что не сможешь и не хочешь пойти туда со мной? — в который раз спрашивал Мадара, стоя у зеркала и стараясь хоть тональником замазать синяки под глазами от недосыпа.
Тот, к кому обращались, в данный момент вообще валялся на большой двуспальной кровати прямо в костюме и с превеликим наслаждением наблюдал за суетящимся у зеркала и шкафа брюнетом. А посему ответил спустя десяток секунд:
— Да, Мадара. Я не могу, сегодня куча макулатурно-бюрократических дел, а так как ты сказал, что к бумажкам своих прекрасных ручонок не протянешь, то ими займусь я. И так слишком долго оттягивали. Да и к тому же… — Хаширама медленно сел на кровати, не отрываясь от созерцания идеальной спины Учихи, цепляясь взглядом за каждый позвонок, что выпирал, стоило тому нагнуться, — я никого не знаю там, это ты идешь к своей бывшей на свадьбу, а я зачем?
— А ты со мной, — просто отозвался Мадара, пытаясь влезть в только что отглаженные брюки. — Впрочем, ты прав. Лучше займись бумагами, я не позволю твоему брату снова читать мне нотации по поводу того, что мы так и не сделали этого.
Хаширама едва заметно улыбнулся. Было что-то приятное в том, что Учиха уже не употреблял мат в связке с упоминанием младшего Сенджу, а ведь всего неделю назад не мог обойтись без нецензурных выражений в сторону альбиноса, когда последнего тема разговора касалась меньше всего и упоминался он вскользь.
Мадара тем временем справлялся с тугими пуговицами рубашки, тихо матерясь на то, что без очков все хреново видно и чертовы, по мнению Учихи, пуговицы ополчились против него и не хотят влезать в прорези. Вдоволь нахихикавшись с вида суетящегося брюнета, Сенджу поднялся с места и направился к нему, нагло помогая застегнуть все пуговицы и даже запонки надеть, невзирая на крики Учихи о том, что он самостоятельный и может все сделать сам.
— Да-да, Мадара, только ты слеп как крот. Помолчи хоть раз и дай мне просто помочь тебе, — строго проговорил Сенджу, заставляя брюнета притихнуть и рассеяно уставиться в пол, разглядывая все что угодно, но не Хашираму.
Буркнув что-то и изрядно покраснев, когда от него отошли, Учиха отвернулся обратно к зеркалу, взяв со стола аккуратные очки в черной оправе и надевая их. Хаширама же возвратился к кровати, наблюдая за предметом своей любви и легко улыбаясь, а затем в порыве нахлынувших чувств полез обниматься к строптивому брюнету, который «обнимашки» от взрослого человека встретил отчаянными попытками вывернуться и послать Сенджу далеко и надолго.
— Хаширама, блять, отвали! Нет, боже, отстань. Хватит! Ты дебил или да?! — отпихнуть Хашираму не удалось, поэтому Учиха решил хотя б словами выразить всю глубину чувств, благо запас матных слов позволял.
Но вышеупомянутый никак не реагировал и продолжал стискивать Мадару в объятиях, пока тот все-таки не извернулся и не треснул хорошенько Сенджу по каштановой макушке.
— Прости, просто ты… так выглядишь… — начал было Хаширама, убирая прядь черных волос с лица Учихи и заглядывая в его черные глаза сквозь стекло очков.
Такой зрительный контакт Мадаре сложно было перенести, он буквально цепенел, встречаясь с этими темными глазами. Они были не такими черными как у самого брюнета, да и взгляд был куда теплее. А Хаширама пользовался этой заминкой Учихи, притягивая его за талию к себе, проводя рукой по щеке и ласково касаясь его губ своими. Мадара не сопротивлялся, позволял гладить его по пояснице, прикрывая глаза, подаваясь навстречу Хашираме, отвечая на поцелуй, но не так пылко, как мог бы подумать кто-нибудь из знакомых, если б кому-то вообще приспичило думать, как может целоваться Мадара. Он был импульсивен в жизни, был крайне эмоционален в своем поведении. «Либо одна крайность, либо другая. Середина — это не о Мадаре», — так кто-то на работе отозвался о нем. Однако наедине с Хаширамой, да и с самим собой Учиха позволял себе быть спокойным и нежным. Сенджу умудрялся сбить со своего возлюбленного все отрицательные эмоции, которые лились в нем через край, сбить, успокоить, утешить и вовремя обнять. Мадара, конечно, бесился, но лишь для виду, а потом тихо мурчал рядышком, воображая и даже называя себя котиком. В общем, с Хаширамой он мог расслабиться и быть самим собой, не терзаться слишком большим количеством эмоций и не впадать в крайности, а если что, Сенджу знал, как успокоить эмоционального мужчину.
— Х-хаши… — томно выдохнул Учиха, уцепившись ногтями в плечи Сенджу, и на вопросительный взгляд последнего торопливо ответил: — Тебе пора, и мне тоже.
— Ты прав… вечером продолжим, — запечатлев полный нежности поцелуй на губах Мадары, Хаширама направился в коридор. — Тебя подвезти?
Мадара еще с минуту помялся в спальне, затем схватил со стола кольцо, которое ему подарил Хаширама на годовщину их отношений, и надел его на безымянный палец, свято веря, что, увидев кольцо, его бывшая не станет приебываться к нему с фразами вроде «а ты опять один» и прочими подобными шуточками, которые только бесили. Выйдя в коридор, Учиха бросил вопросительный взгляд на Хашираму, мол, «я сам могу добраться» и, завязав волосы в хвост, принялся одеваться.
— Ладно, понял. Напиши, как доберешься. Ладно? Все, я уехал, не убей там никого, — поцеловав брюнета в щеку на прощание и получив напутственный пендаль, скрылся за железной дверью квартиры.
Мадара же после ухода Сенджу решил проверить, все ли выключено в доме, просто на всякий случай, проверил наличие телефона в кармане и, прихватив свою пару перчаток, вышел за порог, не забыв взять подарок молодым. Он намеревался пешком добраться до дворца бракосочетания, а там уже их должны будут отвезти на заказанных молодоженами машинах, как любезно сообщила ему его бывшая.
Естественно, Мадара прекрасно понимал, что та позвала его ради того, чтобы поиздеваться, ведь она прекрасно знала, что была его первой любовью и так далее. Однако последний был далеко не идиотом и шел на это празднество, исключительно чтобы бесить окружающих и упиваться их ненавистью к нему.
В общем-то, торжественная часть была скучна. Учиха поздоровался с молодоженами, отбросил пару шуточек на тему того, что мог бы быть на месте жениха. С упоением насладился озлобленными взглядами подружек невесты, затем с еще большим упоением наблюдал, как взгляды этих мегер становятся хитрыми, и в них загораются лукавые огоньки.
«Пф, думают, что смогут поиграть. Посмотрим кто тут будет Мастером, а кто поведется на игру…» — подумал Мадара, разглядывая жениха своей бывшей.
Ничего особенного в нем нет, как, впрочем, и в ней, сейчас даже Учиха ловил себя на мысли, что девушку и не любил вовсе, и что в молодости у него был ужасный вкус. Молодожены же друг друга стоили: Мадара припоминал, что они являются детишками директоров немаленьких компаний. «Золотая молодежь», наследники крупных корпораций и так далее. Фе, Мадара тоже был из них, однако всеми фибрами души, которая у него все-таки была, ненавидел общество «инфантильных, малахольных и ни к чему не способных деток денежных мешков». В общем-то, именно в один вечер специально для деток влиятельных родителей Учиха и познакомился с Сенджу, примерно тогда же — и с ныне брачующейся, но последний факт вообще уже не колыхал брюнета. Он свое отстрадал по ней. О, сколько в те дни с Хаширамой он выпил виски и абсента, столько, что в один прекрасный день проснулся в постели Хаширамы голый и с неприятными ощущениями в заднице. В общем, тогда Мадара хотел закатить дикий скандал, разругаться с лучшим другом, но когда этот лучший друг оказался на кухне мирно напевающим песню и готовящим завтрак… все желание истерить вмиг испарилось, было только желание взять и повиснуть на шее, ноя, что его задница болит и сесть он не может. В общем, он это и сделал. И с того момента та девушка перестала волновать Учиху.
Когда молодоженов официально объявили мужем и женой, все сразу повалили к ним с поздравлениями и прочим. Мадара же решил дождаться, когда начнется банкет. Нет, он, конечно, приехал ради того, чтоб бесить всех, но от халявной еды тоже отказываться не желал. Поэтому тихо, под чужие перешептывания добрался до снятого заботливой парочкой зала и первым делом направился к столу с закусками и бокалами шампанского.
И все же приличия ради подошел к паре. Откашлявшись, привлекая внимание молодых, мужчина начал приторно-торжественным тоном:
— Дорогие… — тут Мадара действительно забыл имя жениха своей бывшей, но быстро справился с забывчивостью, — …ныне муж и жена, имею честь поздравить вас со столь замечательным днем в вашей жизни. Пусть ваш союз будет долгим и крепким.
Мадара говорил спокойно, с радушной улыбкой. Затем он выудил из внутреннего кармана пиджака подарок — конверт, в котором находились две путевки в любое место, куда только молодожены пожелают, при этом путешествие было самого высшего класса, то есть Мадара позаботился о том, чтоб для пары были подобраны лучшие номера и добрались они с комфортом. Вообще идея такого подарка пришла в голову Хашираме, потому что Мадару больше волновала пропажа любимых золотых запонок, чем то, что он не знает, что дарить двум зажравшимся идиотам. Да, именно так он отзывался о новобрачных. В итоге Сенджу предложил Мадаре выделить в своем туристическом агентстве путевку для молодых. Учиха согласился, все равно придумать ничего лучше он бы не смог, да и не хотел.
Новобрачные радостно приняли конвертик, Азуми, а именно так звали новоиспеченную жену, радостно что-то щебетала, ее поддерживал муженек, а Мадара гипнотизировал буквально стол с едой, поэтому, перекинувшись всего парой слов с парочкой, поспешил утолить внезапно проснувшийся голод. И стоило только подойти, как тут же к нему прилипли две особы, уже изрядно наклюкавшиеся.
Прилипли, естественно, с подачи дамы в белом подвенечном платье, ибо она была той еще стервой… в общем, Мадара и любил стерв, но не об этом. Благополучно отшив девушек, Учиха потянулся за тарталеткой, наполненной черной икрой, но съесть ее ему не дали уже парни, которые начали блистать своими возможностями в сарказме. Парочку из них он знал, кажется, они были когда-то одноклассниками его младшего брата, но имен Мадара не помнил. Выслушав «золотых детишек», брюнет все-таки съел тарталетку с невозмутимым видом. Да, общество наглых детишек богатеньких родителей его не любило, еще бы… скверный характер, гениальный ум, плюс, Мадара и без родителей стал успешным человеком, держа кучу турагенств по всей стране и даже парочку за рубежом. И естественно некоторые сердобольные родители, которые заинтересованы в том, чтоб их дети были успешными, ставили в пример Мадару, а детишки его втихую ненавидели. А сейчас была такая возможность его подколоть… девушка его бросила и пригласила на свою свадьбу с другим. Грех не поиздеваться.
Мадара все слушал, кое-где кивал на оскорбления, ел тарталетки с икрой. Вскоре это наскучило и Учиха отогнал назойливых гостей торжества, давая жестами понять, что ему не интересно уже это, и общество еды и алкоголя ему приятнее.
— Мелкие идиоты, даже ругаться не умеют. Послать их к Тобираме, чтоб поучились? С тем хоть ругаться — одно удовольствие, он знает где подстебнуть, а где и на личность перейти. В общем, не соперник, а сказка, — разбрасывался комплиментами Учиха, запивая черную икру красным вином.
Тем временем вечер все сильнее докучал Мадаре, и ему уже хотелось скорее отправиться домой, дабы продолжить с Хаширамой начатое незадолго до выхода. Но время еще раннее, и вряд ли Хаширама бы нашелся дома, поэтому Учиха со скучающим видом искал жертву, которую можно было б достать, но увы, пустоголовые дамочки его не интересовали, а подвыпившие мужчины и парни тоже не слишком могли позабавить. В итоге было решено продолжать опустошать стол.
Заметив это, к Мадаре подкатила одна из «лучших подружек» его бывшей и начала своим клювом тюкать мужчину в темечко, в переносном смысле, конечно же. Она просто начала что-то говорить Учихе, на что он смерил ее взглядом, а ля «убейся, женщина». Но женщина взглядов не понимала и брюнету надоело это, он решил сменить обстановку, вновь подходя к молодоженам. Те, в свою очередь, предложили Мадаре и еще паре человек пойти покурить, на что Учиха согласился и вышел с ними на свежий воздух.
— Мадара, ты экипировался так, будто хочешь улизнуть отсюда, — начала уже новобрачная, закуривая тонкую сигаретку.
— Отстань, женщина, я недавно только переболел. Не хватало еще раз, — фыркнул брюнет, стрельнув параллельно сигарету у жениха.
— Кстати, Мадара, я заметила у тебя на пальце кольцо. Почему я не знала о том, что ты женился, да и жену не привел? — девушка ехидно кивнула на правую руку, облаченную в черную кожу перчаток, где сквозь нее на безымянном пальце виднелось кольцо.
— Потому что это было тайно, знал только мой брат, и потому что не стоит совать свой нос в мою личную жизнь, ты из нее давно уже с вещичками упорхала, — с ядовитой усмешкой отозвался Учиха, с блаженством затягиваясь.
Девушка лишь с наигранной улыбкой фыркнула, легко было догадаться, что ее брак — фарс, скорее всего, она даже жениха узнала за день до свадьбы. Мадаре даже на секунду стало жаль ее, но эта жалость вмиг улетучилась, когда к ним подплыла подвыпившая подружка невесты.
— Знаете… а мне кажется, что Мадара нас дурит, и нет у него никакой жены, и он тщательно скрывает, что очень любит нашу принцессу! — пьяным голосом начала девушка, повиснув на подруге.
Учиха вскинул брови:
— Мадам, да вы в дрова. — спокойно выдал он. — Вам бы проспаться… а то видите то, чего нет.
Но где-то в глубине души Мадара предполагал, что будет именно так, собственно, за этим его сюда и позвали — развлечь наглых и эгоцентричных представителей светского бомонда.
«Хотите шоу? Будет», — с усмешкой подумал Учиха, нащупывая свободной рукой телефон в кармане.
— Да ладно тебе, Мадара, зачем отрицать очевидное, тебя часто видели после вашего разрыва в баре, — продолжила не совсем трезвая дама, и, естественно, ее никто не останавливал, потому что всем была интересна реакция Мадары. — А еще твои пьяные речи мы с Азу никогда не забудем, знаешь, это так весело было.
Мадара затянулся еще раз, выкидывая сигарету в урну и доставая телефон с намерением уже позвонить Хашираме, как за спиной кто-то откашлялся, привлекая внимание. Естественно, Учиха по кашлю узнал Сенджу и резко обернулся.
— Здравствуйте, я Хаширама Сенджу. Мы виделись раньше, когда я с отцом приходил на светские вечера, — галантно, как и всегда, начал он, учтиво поклонившись и поздоровавшись со всеми присутствующими на крыльце. — Мои поздравления молодоженам, если Мадара не передал их еще.
— Пф, я предлагал идти со мной, — отмахнувшись, начал Мадара, — какого хрена тебя сюда занесло? Ты сказал, что макулатурой будешь заниматься.
Хаширама все также учтиво, галантно, придерживаясь строгих манер, вручил подарок молодым, пока остальные гости пребывали в некоторой прострации из-за прибытия такой знаменитости, как Сенджу, потому что… ну сын политика и все дела… такие гости на вес золота и никто не знал, как вести себя с ним, потому что он внезапно оказался другом Мадары, над которым общество богатеньких родителей хотело поиздеваться.
— Тобирама предложил свою помощь, и я решил, что могу все-таки заехать сюда, — с легкой и обезоруживающей улыбкой начал Хаширама, но потом осекся, заметив хмурый взгляд, — Что такое, Мадара?..
Учиха молча подошел к Сенджу и влепил ему смачный подзатыльник, от чего у других челюсти побежали по полу, а вот пострадавший лишь улыбнулся беззаботно, поняв, почему злится брюнет:
— Прости, оставил в машине, — рассмеялся Хаширама, потирая ушибленный затылок, все еще находясь под тяжелым взглядом Учихи.
— Нет тебе прощения, гореть в аду со мною будешь за такое, — прошипел Мадара, снимая свои перчатки и надевая их чутка охеревшему от такого порыва Сенджу.
Впрочем… от того, что Учиха, пусть и своеобразно, заботится о ком-то кроме себя и брата, охерели все. Учиха и забота — это вообще слова, взаимоисключающие друг друга, и в связке их никто не мог использовать. А тут… только это и вертелось на языке. У кого-то даже сигарета из рук выпала.
— Ну… с тобой это и ад никакой не будет, — весело подытожил Хаширама.
Мадара же смерил его злым взглядом, потом перевел взгляд на бывшую и ее подружку, которая все еще висела на ней… и гаденько так ухмыльнулся:
— Ты, кажется, с женой познакомиться моей хотела… так тебе выпала уникальная возможность ее узреть, — гадко улыбаясь, начал Учиха, за волосы притянув Хашираму к себе и впиваясь в его губы требовательным поцелуем, и, кажется, плевать он хотел на репутацию, в свободной стране живут, в конце концов, а Хаширама и так давно ныл о том, что хочет всем рассказать о них.
Последний, к слову, от шока отошел и ответил на поцелуй, ввергая остальных в еще больший шок. А Мадара смотрел на охеревшие лица гостей и на перекошенную накрашенную мордашку бывшей, затем хватанул Сенджу за шарф и рванул с крыльца на парковку, грозясь где-нибудь на припорошенном снегом заледеневшем асфальте растянуться, однако, поспевающий за ним Хаширама явно бы не дал ему упасть. Добежав до машины, оба звонко рассмеялись: Мадара от всей сложившейся ситуации, а Хаширама от того, что Мадара смеялся.
— Кажется, нас больше никуда не пригласят, — заключил наконец Учиха, все еще похихикивая тихо.
— Знаешь, я буду не против. У нас будет больше времени друг на друга, — мимоходом поцеловав Мадару в щеку, Сенджу открыл для него дверь. Только сев вместе с ним в машину и поставив ту на прогрев, Хаширама наконец кое-что осознал: — Стоп! Мадара, какого черта я жена?!
Учиха сначала не понял, о чем говорит его возлюбленный, а потом рассмеялся снова:
— Потому что ты мне пожрать готовишь.
По лицу Хаширамы можно было сказать, что он пытается понять, устраивает его такой ответ или нет. Затем, вроде как решив, что устраивает, Сенджу плавно выехал с парковки, рассказывая Мадаре о том, как в тот момент, когда он уже отчаялся поскорее закончить с работой, явился его брат и отправил куда подальше, перенимая эстафету по упорядочиванию бумажных дел.
— Надо же… он словно фея-крестная, пришел и выручил, — с усмешкой проговорил Мадара, и в его голове мелькнула мысль: а что, если… — Слушай, а он не мог знать о том, что меня пригласили? Ведь об этом знал ты и Изуна… В любом случае, веселая получилась свадебка.
— Не, я не говорил. А с Изуной они вроде и не общаются вовсе, — не отрывая взгляда от дороги, качнул головой Хаширама, усмехнувшись на последнее предложение Учихи. — В этом ты прав.
Мадара лишь хмыкнул, расслабляясь на пассажирском сидении.
***
В зале тем временем все стали перешептываться, и, кажется, самооценка новобрачной закатилась за плинтус. Она так надеялась, что Учиха или выкинет что-то истеричное, доказывая, что не любит ее больше, или, наоборот, начнет в любви признаваться… а тут вот оно как… с парнем. В общем, это был сильный удар по самомнению.
***
А вот в душном кабинете, среди завалов бумаг, тихо стонал альбинос, и нет… стонал он не от обилия работы, кажется, он вообще забыл про нее. Откинувшись на спинку кресла, Тобирама пальцами вцеплялся в его подлокотники, запрокидывая голову и прокусывая свою нижнюю губу, когда шершавые губы размеренно двигались по всей длине его члена, очерчивая языком различные узоры на нежной плоти. Отстранившись и сорвав с губ альбиноса разочарованный вздох, из-под стола вынырнул Учиха Изуна, хитро улыбаясь и заставляя разомлевшего младшего Сенджу взглянуть на него:
— Как хорошо, что я предложил тебе спровадить Хашираму отсюда. Заниматься сексом на работе… — но Изуну вовремя заткнули, лениво положив руку на затылок и заставляя юркнуть обратно под стол.
— Не отвлекайся… — хрипло выдохнул альбинос, сжимая в руках темные пряди волос.
