Третий - лишний

Сортирная история Из-за храпа Джаза Хойта, духоты в запертой камере и урчания в пустом животе он постоянно не высыпался. Поесть тоже удавалось не каждый день. К примеру, сегодня завтрак уже пропал. Поднос, ловко выбитый из его рук Венглером, опрокинулся. Каша липко шмякнулась на пол, апельсин в полете был ловко подхвачен Поэтом, но хлеб и коробку сока он успел словить и запихать под рубашку. Это повторялось регулярно, радуя многих в столовой, вызывая смех и ставки. Впрочем, кое-кто отводил глаза, мусульмане с каменными лицами старались не замечать, а раздающий О'Райли явно ему сочувствовал. Однако сочувствием сыт не будешь. Все это было неприятно, но не смертельно. И он надеялся, что постепенно как-нибудь приспособится. Или Венглеру надоест это занятие, или у него появятся другие заботы, или что-то еще изменится... В общем, с этим можно было жить. Но была и другая проблема. Требовавшая решения. Туалет. Железный унитаз в камере был под запретом. Хойт недвусмысленно пообещал сломать ему челюсть, если он вздумает срать по ночам в запертой камере. Усесться на толчок посреди бела дня на глазах у всех в этом аквариуме Гийом просто не мог. У него вообще были сложности с общественными удобствами открытого типа, тому были причины, довольно давние, и нахождение в ОЗ не способствовало улучшению ситуации. К тому же по-прежнему оставалась в силе угроза Хойта. Назначив растатуированного байкера его спонсором, МакМанус совершил большую ошибку. Гийом Таран олицетворял для Джаза все то, что Хойт ненавидел в своей семье. Именно таким хотели видеть неукротимого байкера его респектабельные предки. Это была судьба, от которой он во-время свалил и мелкого француза презирал всеми силами своей буйной души. Именно за те его качества, которые, как посчитал МакМанус, должны были пробудить в Джазе чувства лидера и защитника. Гийом Таран был тихим, уравновешенным, вполне самодостаточным и не создавал проблем ни родителям, ни учителям, ни начальству до тех пор, пока однажды вдруг не слетел с нарезки. И не оказался в ОЗ. По довольно бессмысленному на первый взгляд делу на вполне приличный срок. Один из самых неконфликтных заключенных, наряду с Рибидо или Бусмалисом, он имел бы все шансы выжить, не будь его существование отравлено пристальным и веселым вниманием Кенни Венглера. С легкой руки которого француз получил статус жертвы. И более доброжелательный спонсор не смог бы ему помочь А Джаз Хойт был и вовсе не тем человеком. Собственно, травлю своего подопечного затеял именно он, еще на входе в Изумрудный город обобрав его до нитки и для порядка разбив ему нос. С тех пор шансы на выживание Тарана все понижались. Но он не отчаивался. В жизни ему постоянно приходилось сталкиваться с малоприятными или труднопреодолимыми вещами. И он взял за правило решать проблемы по мере поступления или уклоняться от них, ничего не принимая слишком близко к сердцу. Так и на этот раз, едва исчезнув из поля зрения Хойта и Венглера, он почувствовал себя вполне сносно. Вдобавок толчок был совершенно свободен, и это вселяло надежду. Он огляделся - никого. Прикрыл дверь, прошел в самый дальний угол, быстро стянул штаны и настроился на нужный лад. Бумага была, настроение тоже, помех в поле зрения не наблюдалось, и все должно было получиться. На этот раз. Потому что промедление в этом вопросе становилось опасным. Человек может не есть, но срать время от времени он обязан. Общая уборная в ИГ представляла собой классический ряд унитазов, отделенных друг от друга чисто символическими перегородками в половину роста и десяток писсуаров на стене. Никакой интимности. Стоило ему зайти, снять штаны и устроиться, как немедленно появлялся Кенни. Под его глумливым взглядом, сопровождаемым соответствующими комментариями, Гийому оставалось только подтянуть штаны и уйти. И это продолжалось уже неделю. Живот болел почти не переставая. Нужно было что-то делать. Так или иначе, а посрать было необходимо. Жертвовать челюстью не хотелось. Оставался общий толчок. Убедившись, что Венглер увлеченно болтает с группой черномазых, Таран направился в сторону душевой. Не доходя немного, резко свернул и, убедившись, что в уборной никого, занял самый дальний угол. Однако не успел он спустить штаны и устроиться, как дверь открылась. Гийом даже зашипел сквозь зубы от досады, когда грохнула входная дверь и в туалет своей фланирующей походочкой вошел Келлер. Ну что за нахуй! Это не сортир, а просто проходной двор какой-то! Все настроение пропало немедленно. Бля-я-я-я-дь! Ну почему не Рибидо, или Бусмалис, или на худой конец кто-нибудь из пидарасов? Те относились к нему с сочувствием, явно ожидая, что он вот-вот пополнит их ряды. Нет же. Кристофер Келлер. Собственной персоной. И, как нарочно, схватило живот. Однако Келлеру, похоже, не было до него дела. Вытянувшаяся физиономия Тарана была такой откровенно враждебной, что Кристофер едва не рассмеялся. Лично он ничего не имел против парня, однако возня с ним Кенни Венглера какое-то время забавляла. Но все приедается, вдобавок Венглер рыл под Адебизи, а это забавляло еще больше. И он, присев на соседнее очко, достал из кармана сигарету. Размял, закурил. Француз явно не мог решить, удрать или остаться. Келлер интуитивно почувствовал момент. Перспективу развлечения. - Сиди. Не ссы. То есть похуй, делай чего хочешь. Не паникуй, я тебя не трону. Он преспокойно устроился на соседнем очке, достал из кармана сигарету, чиркнул зажигалкой. Таран с тоской втянул носом запах Лаки Страйк. Неожиданно Крис протянул ему зажженную сигарету. Гийом недоуменно уставился на него. - Куришь? Бери, у меня еще есть. Тот глянул удивленно, но без испуга. Келлер вспомнил, что вообще никогда не видел страха в его глазах. Странный он все же. Не от мира сего. Неожиданный сюрприз. С первой затяжкой настроение вернулось и дело вроде пошло на лад. - Мерси. - Силь ву пле. - Говоришь по-французски? С такой надеждой это было произнесено, что Келлеру даже захотелось на мгновение ответить - уи. - Нет. Знаю несколько слов. - Жаль. Такой удачи, конечно, не могло случиться. Куда это, два чуда в один день? - Потерпи. Скоро вернется Тилле. Наговоритесь. Вот кто будет рад, если ты его дождешься. Живым. Таран мог и не знать, что добрая половина блока делала ставки на то, дотянет ли он до выхода второго француза из ямы, и если да, то как тот отнесется к наездам Венглера. Морис ака Шрек Тилле отнюдь не был беззащитным "френчи", вряд ли две недели в яме улучшили его настроение и случиться могло всякое. Курили. Молчали. Убедившись, что ничего плохого не происходит, Гийом сосредоточился на важном. Лаки Страйк была в этом деле очень кстати. С наслаждением сделав пару глубоких затяжек, он совершенно успокоился и перестал обращать на Келлера внимание. В этот момент снова хлопнула дверь. А вот и Кенни. Бляяяяядь! Ну что за жизнь?! Он тихо выругался себе под нос. На всякий случай по-французски. Однако Крис отреагировал на нашествие черномазых неожиданно резко: - Кенни, твою мать! Закрой дверь, нахуй, не видишь - занято?! Дай посрать спокойно! Задрал уже со своим юмором! Съебался нахуй отсюда в темпе вальса! Тот слегка опешил, но к ссоре с Келлером явно не был готов, и, полагая, что его от него не уйдет, отшутился, ретируясь. - Да нет проблем, Крис, зайду попозже. Не волнуйся так, это вредно. Геморрой вылезет. - Иди в жопу, не порть мне момент! Весь кайф, сука, обломал... И в толчке от вас покоя нет! - Не ори, Крис, ушел, ушел я. Вот и Поэт тоже уходит, верно, Поэт? До встречи в столовке, френчи! Поскольку вся эта препираловка его совершенно не касалась, а между ним и черными находился разъяренный - хоть и несколько театрально - Келлер, Гийом, совершенно не реагируя на происходящее, спокойно закончил свои дела, подтерся, натянул трусы и уже заправлял рубашку, когда поймал на себе горящий взгляд Кристофера. Всего на одно мгновение. И тот сразу же отвернулся. Но Таран понял, что Келлер заметил и оценил его оборудование. Хммм... Он знал такие взгляды. И стоящие за ними мысли и желания. Но в данный момент это его не волновало. Потому что Келлер тоже поднялся и джинсы застегнул, а значит, об этом можно будет побеспокоиться потом. - Замучили они тебя? - Что? За своими мыслями он как-то не сразу понял, о чем это Келлер. - Эти черные ушлепки. Достается тебе не по-детски. - Ты что, из армии спасения? - Вау-у-у... да ты дерзкий, малыш? Крис разулыбался, уже прикидывая, как он сейчас скрутит этого нахала и поставит ему здоровенный засос на шею. Протянул руку, коснулся, отводя волосы, поправил воротничок. Ни малейшего испуга в темных глазах. Странный все же парень. Заметно, что он совершенно точно знает, что прямо сейчас ему ничего не грозит. И он прав, черт бы его побрал. А вообще интересно было бы посмотреть на него в душе. И на это его богатство в рабочем состоянии. Француз, похоже, не гей. Но это пустяки. В ОЗ любой натурал так или иначе освоит хоть часть программы. Толпа молодых здоровых мужиков и никаких контактов с женским полом. Если не считать надзирательниц и медичек, лишь распаляющих воображение. - Слушай, в обед встань в очередь передо мной, понял? И потом садись рядом. Поешь спокойно. Они не подойдут, пока я против. - Зачем это тебе? - Не твое дело. Я так хочу. А я всегда делаю то, что хочу. Гийом уже совсем было собрался спросить, во что ему обойдется неожиданная поддержка, но вовремя закрыл рот. Есть очень хотелось. И раз уж сегодня такой удачный день... Он молча кивнул Келлеру и вышел. Его, разумеется, ждали, но как-то без огонька, и перескочив через подставленную ногу, он без дальнейших приключений добрался до их с Хойтом камеры. Хойта не было. Красота… Немного напрягал предстоящий обед, но перспектива втравить в разборки с черными Келлера и под шумок слопать всю порцию целиком придавала смысла существованию. Он легко запрыгнул на койку и развалился на постели, наслаждаясь покоем, одиночеством и отстутствием байкера. Ничего не болело. В этот момент жизнь стала почти терпимой. День определенно налаживался. Обед Ко времени обеда он успел так проголодаться, что перспектива попасть между Сциллой и Харибдой, то есть, между Келлером и Венглером, вообще перестала его беспокоить. Что бы там ни случилось, при таком раскладе у него гораздо больше шансов поесть, чем если он снова окажется один против трех веселых негров. Он уже давно понял, что никто, ну совсем никто в этом заведении, не захочет ему помочь. Ни идеалист Макманус, ни святой ханжа Карим Саид, ни вроде бы сочувствующий ему ирландец - ни единая душа, какого бы цвета и клана она ни была. Собственно, иного он и не ждал. Так было всегда. Жизнь не баловала его и раньше, ни в семье, где он был младшим из семи детей, ни в школе, ни после... Чего уж тут ждать, когда он со своими диковинными убеждениями докатился до тюрьмы? Мать ему это предрекала еще с тех пор, как он, ученик третьего класса воскресной католической школы, написал масляной краской на дверце исповедальни "Пидорас!". Он ни единой буквой не погрешил против истины. Святой отец не однажды и не дважды пробовал полапать его между ног. Но наказали, разумеется, Гийома. Ведь его-то отец со своим ремнем всегда наготове, а римский Папа аж на другом конце света, в Италии. Так что священник отделался легким испугом. А Гийом еще недели две не мог присесть и ел стоя. Войдя в столовую, он быстро огляделся и, увидев Келлера, двинулся в его сторону. С противоположного края, заметив его маневры, радостно пошли на сближение, точно стая акул, Кенни и компания. Поэт еле ноги переставлял, нагруженный под самые брови очередной токсико-дурью, зато Кенни был свеж и бодр и явно настроен поразвлечься. Гийом, не долго думая, втиснулся в очередь аккурат перед мощной грудью Келлера, поставив его между собой и грядущими неприятностями. Живой щит высокомерно оглядел приближающуюся троицу, краем глаза засек слева по курсу Бичера и демонстративно обнял Гийома за плечи. На мгновение вокруг повисла тишина. Таран дернулся было, но Келлер держал крепко, и вдобавок, выбирать особо было не из чего - или обед, или голодный обморок. Разумно предпочтя обед, он постарался как можно естественнее двигаться в очереди по направлению к линии раздачи, при этом не слишком близко прижимаясь к широкой груди и рельефному прессу... ну, и что там еще выпирало под джинсами Кристофера? О, Мон Дье, реально выпирало! Он это отлично почувствовал, когда его слегка притиснули, а затем отпустили. - Кенни? Что-то хочешь сказать мне? Если нет, то рот захлопни, плиз, очень глупо выглядишь с разинутой пастью. Кристофер Келлер широко и ласково улыбнулся, демонстрируя отличные зубы и вполне натуральную доброжелательность. Однако, глаза его были холодны и безжалостны, и где-то там, за зрачками, плескалось веселое и опасное безумие. Венглер попятился. Он вообще был трусоват, и без своей компании не докапывался даже до беззащитного френчи, а уж наткнуться на откровенное ожидание во взгляде Келлера... "Ну же! - говорил этот взгляд, - Скажи что-нибудь этакое, дай мне повод! И потанцуем!" Но ссориться с Келлером мелкому рэкетмену по-прежнему было не с руки, и он, проглотив ответ в своем обычном стиле, весело рассмеялся. - Что ты, Крис, ничего такого я не хотел. Я просто смотрю, мой френчи лезет без очереди, вперед тебя, ну, я и думал его поучить. А раз ты не против... - Я не против. И он не твой френчи, а мой. - Давно, Келлер? - Вот с этой самой минуты. Я тут подумал... когда-то я очень любил все французское... французскую кухню, французский шансон, французский парфюм... минет у них тоже ничего, да мало ли... Гийом старался пропускать всю эту галиматью мимо ушей, лавируя с постепенно наполняющимся подносом и прикидывая, что из этого он успеет заховать по карманам, если вдруг - тьфу, тьфу, тьфу! - начнется потасовка. Однако, до рукомашества не дошло, и Таран, устроившись за столом по правую руку от Криса, не обращая внимания на то, что на них смотрит едва ли не полстоловой, принялся за долгожданный обед. Келлер вяло ковырялся в до смерти надоевшей пресной тюремной жрачке и думал. А подумать было о чем. Его выход Бичер видел, в этом нет сомнений. Первый шаг сделан. Француз сопротивления не оказал. Это тоже кстати, значит, и для второго хода есть перспектива. Келлера неожиданно удивила реакция его собственного тела на краткий, едва ли не точечный, контакт с задницей впереди идущего Тарана. Но эта задница под мешковатыми, вечно сползающими штанами неожиданно оказалась вполне себе ничего, так что реакция была в целом оправданной. Разве что очень уж внезапной. А еще, приобняв и притиснув к себе мелкого френчи, Крис, всегда отличавшийся почти патологической чистоплотностью, подумал, что кое-кого совершенно не мешало бы хорошенько вымыть. Несло отнюдь не французским парфюмом. И, имея в виду сложности с посещением сортира, скорее всего, и в душевые Гийому понадобится конвой. И в этот раз Крис не станет злить Макмануса и выкручивать все до единого краны с кипятком, а оставит вполне приличную видимость. Чтобы и Бичер, буде возникнет у него такое желание, мог насладиться происходящим. А в том, что происходящее будет интересным и увлекательным, Кристофер не сомневался. Уж он постарается. Совместит приятное с полезным, заодно и помоется. Душ - Гийом? - М-м-м? Говорить с набитым ртом мама не учила. - Что думаешь насчет пройтись помыться? Француз чуть не подавился картофельным пюре. С фальшивой котлетой из какой-то овощной же дряни. - Прямо сейчас?! - Нет, конечно, нет. После обеда. Или чуть позже. Кстати, если ты съешь еще хоть что-нибудь, то вернется все сразу. Получится довольно мерзко. - Вот и нет. Не получится. У меня вообще нет этого рефлекса. "Ценные сведения, - подумал Келлер. - То есть, и в рот взять ты можешь на всю длину и не блевануть?" - Давай, завязывай лопать. Я ухожу. А Кенни, похоже, остается. Эх, Кенни, Кенни, ничего-то он не понимает с первого раза. Пошли, Таран. Провожу тебя до койки. И через час выходи с полотенцем, лавандовым мылом, миндальным маслом и в купальном халате. Гийом так на него посмотрел, что Келлеру даже где-то стало неловко. Все поползновения Тарана зайти в душ с самого первого дня блокировались Венглером так плотно, что он уже смирился и только старался не обращать внимания на сальные холодные пряди волос, так и лезущие то в глаза, то за воротник. Он уже подумывал остричься покороче, но сделать это было нечем и негде. А попытку помыться под краном в камере Хойт встретил с таким раздражением, что Гийом бросил это дело и смирился. Сам Хойт, похоже, не различал запахов, и вонь немытого тела его нисколько не беспокоила. Достигается такое длительными тренировками при помощи кокаина, героина и крепких сигарет. И существенно облегчает жизнь в любых условия, приближенных к тюремным. А вот Гийом, обладавший тонким нюхом, первое время страдал. И от запаха собственного тела, и от общего амбре в камере, и от ощущения, что все вокруг тоже это чувствуют. Но постепенно на первое место вышли более серьезные проблемы, оттеснив эту на задний план. - Гийом? Готов? Я не стану ждать тебя вечно. - Послушай... Ну вот зачем тебе это? - Да просто у меня сегодня день такой. Тянет на добрые дела. И, кстати, воздух на нашей общей подводной лодке у нас тоже общий. И ты, кстати, его совершенно не озонируешь. - Келлер? Я не гей. И денег у меня уже нет. Чего ты хочешь? - А вот чего я хочу, то тебя не касается. Давай, пошевеливайся, пока народ не попер из качалки. Забьют же всю душевую! И Кристофер Келлер по-медвежьи ласково сгреб недоумевающего француза и слегка подтолкнул в сторону выхода. Джаз Хойт, наблюдавший эту сцену, дождался, пока Келлер отвернется, и покрутил пальцем у виска. Да уж, ничего не скажешь, нашел себе игрушку. Лично он, Хойт, к этой бледной немочи и пальцем бы не притронулся. Мозгляк! Навязал же Макманус сокамерничка! Может, Келлер его и жить к себе перетащит? Это было бы недурно. И Хойт, размечтавшись о том времени, когда ему не придется каждое утро слышать с верхней койки звуки утренней скоростной дрочки из-под одеяла, вытащил заначенный на случай косяк. В душевой никого не было. Келлер, по своему обыкновению, прошелся вдоль ряда форсунок, для разнообразия выкручивая не каждый кран, а через один. - Раздевайся, что стоишь? Я не стану ждать тебя вечно. Сам Крис не спешил снимать джинсы. Майка уже была стянута, однако непредсказуемое шевеление в штанах вызывало рефлекторное упрямое сопротивление. Он намерен сам решать, когда, где и как. И если у него встанет, то только с его согласия. Единственное, что можно полностью контролировать в этом поганом месте - собственное тело. И уж это он намерен делать в совершенстве. Однако, джинсы становились невозможно тесны. Да что такое происходит?! Гийом расстегнул рубашку, стащил через голову здорово несвежую растянутую майку, выскользнул из брюк и, сложив все это кучкой на перегородку, остался в заношенных боксерах. Постоял с минуту, нерешительно переминаясь на месте, отвернулся, избавился от трусов, и, не оборачиваясь, со стоном наслаждения шагнул под тугие горячие струи. О, Мон Дье! Какое удовольствие! Душ, конечно же, не ванна. Но после двух недель в пропотевшей одежде это было просто чудесно. Гель для душа был недорогой, но радовало уже то, что он был. Вот шампуня не было. Ну и ладно. Он разорвал пакетик геля и размазал по волосам. Их два, хватит на все. Основательно вспенив, вымыл заодно лицо, шею, уши. Запах напомнил что-то больничное, но это было неважно. Все было неважно. Стоя под горячей водой, он с наслаждением ощущал, как пена стекает по спине, по груди, ниже. Глаза защипало, но наплевать. Тщательно прополоскав волосы, разорвал второй пакетик. Вышел из-под душа, вспенил гель в ладонях. Первым делом подмышки и пах. Что останется - грудь и живот, спина и задница. Удовольствия - море. Он даже замурлыкал себе под нос песенку про утят и рыбку, которую в детстве пела старшая сестра, намыливая его в ванной. От горячей воды и общего самочувствия член, естественно, ощутимо привстал. Ну, что же. Дело святое, геля хватает, руки пошли в ход, и песенка стала окончательно нечленораздельной. Пока он тщательнейшим образом отмывал себя между ног, не упуская ни единой складки, ни одного волоска, какой-то внутренний голос начал зудеть и нудеть пока еще на заднем плане об опасности. Не желая портить себе удовольствие, Гийом пытался его игнорировать, но зловещий голосок становился все назойливей, все громче, по спине побежали мурашки, словно под чьим-то недобрым взглядом... Он обернулся. Келлер, не отрываясь, смотрел на него. На его руки. На его пенис. На ... Черт! Черт, черт черт! Он совершенно о нем позабыл! Кристофер определенно был сильно возбужден. И совершенно не склонен с этим возбуждением бороться. Во всяком случае, любым другим методом, кроме естественного. Или - противоестественного? Если церковь учила, что это грех, то почему тогда тот священник... Мысли панически заметались в голове Гийома, когда Келлер пружинящим шагом хищника, скрадывающего добычу, двинулся к нему. Джинсов на нем уже не было. Трусов тоже. Да и были ли они вообще? Его член, добрых восьми с половиной дюймов, стоял как на параде. И намерения Келлера были настолько очевидны, что Гийом рефлекторно прикрыл руками задницу. И сделал шаг назад. И еще один. Пока не уперся в стену спиной. - Не бойся. Все хорошо. Я не обижу. Тебе понравится, вот увидишь. Я буду осторожен. И добр к тебе. Иди сюда. Гийом в ужасе затряс головой и зажмурился. В тот же момент ощутил, как сильные руки прижали его к широкой груди, как жадные губы впились в его рот, а горячий настойчивый язык, проникая все глубже, вызывая неведомые до того ощущения, мешает дышать. Келлер, положив руки ему на плечи, тихо шепнул: - Не сопротивляйся, могу порвать. Тебя все равно возьмут, не сегодня-завтра. Не я, так кто-нибудь другой. Но я обещаю тебе не быть грубым. Только не сопротивляйся, а то не удержусь. Возьми в рот и дай мне себя трахнуть. И постарайся расслабиться. Или будет больно. Его твердый, пульсирующий член был прижат к животу Гийома. Ладони надавили на плечи, и он опустился на колени. Розовая головка с каплей смазки качалась перед самым носом. Он не был геем, но мальчики есть мальчики. Он знал, как это делается. И еще ему пришло в голову, что если минет будет удачным, то он заставит Келлера кончить еще до того, как тот доберется до его задницы. Душ (продолжение) Эта французская Золушка оказалась битком набита сюрпризами. Опыта у парня особого не было, но интуиции ему было не занимать. Он просто чувствовал, где, что и как. И Келлер понял, что если дело так пойдет и дальше, то долго ему не продержаться. А он собирался получить за свою роскошную идею максимум удовольствия. Поэтому, откровенно наслаждаясь с душой исполняемым минетом, кончать так сразу он не собирался. Да здесь просто хуева туча возможностей! И использовать их надо с толком. А потому... Ах-х-х... как, блять, берет! Начав с легонького знакомства с крайней плотью, уздечкой и собственно головкой, самым острием копья и входом в канал, горячий упругий язык обошел кругом и прогулялся по всей длине ствола. Справа, слева, снова справа, снизу, по спинке, вернулся к головке. Крис был слишком на взводе, чтобы позволить так себя дразнить, и легким нажимом ладони на затылке дал понять, что шутки в сторону. Тут же губы сомкнулись на стволе, пониже чем хотелось бы, но, точно исполнитель почувствовал фальшь тона, сдвинулись как надо. Движения языка стали ритмичнее, губы скользнули вниз по стволу, а член Криса - за щеку Гийома. Неплохо. Но можно и лучше. И стало лучше. В следующий раз его взяли на всю глубину, да так, что головка скользнула в горло и очень интересно обо что-то там потерлась с обеих сторон. Рот, сомкнутый на стволе, коснулся лобка. Ну, знаете ли, если этакое повторять раз за разом, никто не удержится от стонов. Он и не удержался. А что такого? Всему на свете есть время. И повод. Крис уже обеими руками прижал к своему паху голову экзекутора, но вовремя опомнился и избежал фатального ускорения темпа. Ну уж нет! Он понял, где его стараются кинуть! Он не кончит, как малолетка, на третьей же минуте! И, между прочим, минет не был единственной целью этого предприятия. Разогнав туман перед глазами, Келлер освободился от провоцирующего рта и сильно сжал себя у самого основания, сбрасывая излишнее возбуждение и отдаляя вроде бы неизбежный взрыв. Проклятый француз вроде был не только разочарован, но и огорчен? И не столько тем, что не удалось завершить все по-быстренькому, сколько тем, что его прервали так грубо и внезапно. Похоже, он ничего не умел делать вполнакала и совершенно откровенно увлекся собственным минетом? Нееет... Этот парень в ОЗ не жилец! Одни чувства, и ни капли рассудка. Ну, Крису-то как раз его не занимать. Он огляделся сквозь клубы пара и остатки тумана в голове и ясно увидел настоящую цель своего крестового похода. Бичер, его Тобиас, не отрывая взгляда ни на мгновение, смотрел прямо на него из раздевалки. Когда и как он вошел, Келлер не имел понятия. Да и какая разница? А раз публика ждет, спектакль должен продолжаться. Он поднял Гийома на ноги, не обращая внимания на слабый протест, отметив по ходу что, да, тот действительно увлекся. Вполне достаточно, чтобы перейти ко второму акту. То есть, собственно, к акту как таковому. Он поцеловал парня в губы, с запахом и вкусом его, Криса, тела. Слегка прикусил кожу на шее, прошелся наскоро языком по соскам, и, не слишком миндальничая, но и не грубо, нет, ни в коем случае! - поставил в грамотное положение к перегородке, отделяющей душ от раздевалки, с упором на локти и разведенными ногами. Не ожидая особенно серьезного сопротивления, но и не ища неприятностей, он на всякий случай еще прижался к нему сзади, так что его член потерся о нежную кожу мошонки и корень ствола, коснулся отверстия и, совсем уж ювелирно, головки - головкой. Гийом ахнул и невольно встал, как надо, то есть, просто талант, и при этом совершенно неоткрытый. Ну, последнее вполне поправимо. Бросив неуловимый взгляд и убедившись, что Бичер, как завороженный, наблюдает все это действо, Келлер, за неимением другой смазки, кроме собственной, ею же и воспользовавшись, осторожно коснулся входа. Он почти успокоился, и прикосновение было приятным, но не чрезмерно. Обведя пару раз заветную мишень, он слегка нажал и с удивлением почувствовал, что есть шанс. Вот так, без растяжки! Или он ничего не понимает в девственниках, или этот Гийом не так прост, как кажется. Ну, раз ворота не заперты... Крис положил одну ладонь на член стоящего в наклон француза, убедившись, что да, он совершенно прав, его нынешний партнер - увлекающаяся личность. Это было по-своему приятно. Другой рукой направляя себя, он толкнулся, совсем чуть-чуть, и еще, и чуть дальше, и проскочив за кольцо, не удержался и втиснулся почти до половины. Это было настолько нехуево, что его пальцы, автоматически скользившие по длине партнера, задвигались быстрее, и в ответ он получил совершенно недвусмысленное движение бедер, вызвавшее встречную реакцию его тела... И понеслось, и понеслось! Душа, как говориться, в рай, а ноги, как обычно, под колеса… На той стороне помещения, в раздевалке, что-то с грохотом перевернулось и покатилось, под охреневший "Фак! " и пару слов по теме... Но Келлеру было уже все равно, теперь важно было успеть завершить начатое, пока не примчалась на всех парусах охрана и не испортила этот торжественный момент. Удар, удар, удар... с каждым толчком кожа словно все тоньше, нервы все обнаженнее... Под его напором вскрикнул и судорожно вытянулся партнер. Келлер пошел на форсаж, еще немного... еще... Ну! Ну и мир, как ему и положено, взорвался сполохами северного сияния. А затем наступила тишина. И колоссальное облегчение. Все удалось. Вроде бы. Кажется. Кстати, что там с партнером? К его приятному удивлению, с французом было все в порядке. Он сидел на кафельном полу, размазывая по лицу слезы, а по животу - сперму, и был вполне себе цел и невредим, хотя и несколько выбит из душевного равновесия. Келлер отволок его под душ, сполоснул и даже слегка потряс, приводя в чувство, недоумевая про себя, где же это запропастилась охрана, и почему никто не волочет его в яму? И тут заметил стоящего за стеклянной перегородкой Макмануса. Душ (и снова продолжение) - Что здесь, вашу мать, происходит?! Келлер?! Голос Макмануса взвился, как флаг на башне, растворяясь где-то в небесной вышине. Вопрос, скорее всего, был риторический. Даже такой чудак, как Макманус, мог бы догадаться. А что, собственно, происходит? Двое взрослых совершеннолетних парней голыми принимают душ. Не в штанах же его принимать? Ни у кого ничего не стоит. А что не так давно стояло, так это еще надо доказать. На помощь вроде никто не звал. Цепей, наручников и прочих средств принуждения не наблюдается. Однако объяснить все это разъяренному начблока было бы затруднительно. Потому что кто его знает, как давно он подсматривал. И тут неожиданно на сцену вышел француз. Реально так вышел, из-за плеча Келлера. Во всей своей наготе, нимало не смущаясь и ничем не прикрывшись. И, надо сказать, такое и прикрывать-то грех. Бывает, когда вполне себе здоровенный на вид инструмент в рабочем состоянии лишь едва увеличивается. Бывает, когда очень небольшой на вид орган достигает серьезных размеров при эрекции. Это был как раз тот случай, и готовность продемонстрировать начблоку добровольность участия в произошедшем так и бросалась в глаза. Келлер и сам-то удивился. Ведь вроде бы только что едва болталось, а вот поди ж ты! - Что происходит... Уже ничего. А что может происходить? Вы же сами запретили свидания? Мы оба женаты. Так получилось. Мылись рядом, природа взяла свое. Что такого? - Гийом? То есть ты хочешь сказать, что добровольно пришел в душ с Келлером и так же добровольно его обслужил? Прости, мне трудно в это поверить. - Почему? Должен же я когда-нибудь принять душ? Если бы не Келлер, я бы еще долго сюда не попал. Вы же со мной не пойдете? Или, по-вашему, лучше, если вместо Криса мне придется обслуживать Венглера и его отморозков? Макманус в бешенстве врезал кулаком по стене, чертыхнулся и вышел. Келлер с интересом смотрел на Гийома, который, мгновенно забыв о начальнике блока и преспокойно повернувшись спиной к только что отымевшему его человеку, с явным сожалением рассматривал свою одежду, свалившуюся с парапета и намокшую в процессе этого самого отымения. Интересно, это такая особенность характера, или у него все-таки не все дома? Одевшись, Крис, весело насвистывая, направился к выходу из душевой. Француз тенью устремился за ним. Прогулявшись по продолу и поймав краем глаза ненавидящий и тоскливый взгляд Тоби, Келлер совсем развеселился. Заработало! Что ж, эта партия за ним. И польза, и удовольствие. И если Бичер выдержит неделю и не простит его, он, пожалуй, разыграет настоящий роман, не с сексом, а с любовью, нежностью, заботой и что там еще у них бывает, у этих смешных доверчивых людей? Вернувшись в свою камеру, чистый и довольный, Гийом немедленно устроился за столиком с книжкой. Читал он много и быстро, и на этот раз не классику, а сборник детективов. Сюжеты были неплохие, сразу угадать развязку не удавалось, романчики должны были занять его на какое-то время. Однако, сейчас раскрытая книжка бесполезно лежала на столе, забытая и ненужная. Мысли Гийома Тарана витали где-то далеко. При этом все время возвращаясь к Крису Келлеру. Подумать только, он боялся этого человека еще утром! Кристофер Келлер… С ним считается Джаз Хойт. Его избегает задевать черный Венглер. И еще у него ловкие руки и упругие горячие губы. И... Ну, да, да! Он еще не готов был себе в этом признаться, но перспектива еще одного совместного похода в душевую не только не пугала, а предвкушалась как перспектива развития отношений? Следовало смотреть правде в глаза. Застряли они здесь надолго. И внимание Келлера может очень и очень облегчить его существование. Уже не говоря о том, что этот человек начинал ему нравиться. Впрочем, Мими знать об этом ну совершенно необязательно. Он и сам-то с удивлением открыл в себе склонность к сексу с мужчиной. А в следующий раз он не растеряется и будет на высоте. И все получится гораздо лучше. И... Эти размышления, скорее похожие на мечты, прервало появление Хойта вместе с Райаном О'Райли, и Гийому пришлось выметаться из камеры, и битый час до отбоя слоняться на виду надзирателей. Чтобы не дать шанса Венглеру взять реванш за три облома в день. На круги своя Келлер. Великий и ужасный. Отталкивающий, опасный - и желанный. Обманщик. Предатель. Мерзавец. Чертов садист! Маньяк! Извращенец! Тобайас Бичер готов был его убить. И трахнуть. Или сначала убить, а потом трахнуть. Нет. Кажется, все-таки наоборот. Мысли мешались. От злости гудело в ушах. Руки тряслись. Он знал! Он знал, сволочь этакая, что Тоби видит его, и все же продолжал трахать этого парня, нарочно, назло, напоказ! Сестра Питер-Мари была тысячу раз права. У Келлера нет сердца. И нормальных человеческих чувств тоже нет. А в том дьявольском коктейле, что их заменяет, на первом месте коварство. На втором - страсть всегда настоять на своем. И наконец, извращенное удовольствие наблюдать, как корчатся души и тела его жертв. Сатанинское отродье! Ни под каким видом Тоби больше не купится на его лживые слова. А еще надо бы предостеречь этого, как его там... Тарана. Чтобы держался от Келлера подальше. Бичер и сам был почти таким же, когда попал в Оз. Даже хуже.Еще доверчивее. И беззащитнее. Но наблюдать, как в ту же игру, что с ним сыграл Шиллингер, втягивает кого-то Крис... Не-вы-но-си-мо! Утром он пойдет и поговорит с этим парнем. Предупредит его. Объяснит. А если тот не послушает - да ну их всех к черту! Катись они... Особенно Келлер... Это же уму непостижимо... Как он возился в душевой с этим мелким французом... Можно было подумать, что в самом деле что-то есть между ними... Внезапно вспыхнувшая страсть, ага. Как бы не так! Самое, что ни на есть, настоящее разводилово! Что-то затевается. И кому-то придется поплатиться... И этот кто-то снова будет не Келлер. Скрипя зубами от злости, Бичер метался по камере, продолжая видеть внутренним взором искаженное страстью лицо и ритмично двигающиеся бедра Криса. Да что же это такое, в самом деле? Наваждение. Бред. Безумие. Завтра он пойдет и поговорит. Но не с Келлером. А с Макманусом. И пусть переводит его, Тобайаса, на общий режим, или он за себя не отвечает. А тем временем Райан О'Райли, которому до смерти надоел Кенни, лезущий не в свое дело, последний раз проигрывал мысленно план по устранению Венглера и возвращению к деловой жизни Адебизи. Переговорив с Хойтом и добившись всего, чего хотел, он, страшно собой довольный, вернулся к себе. Присматривать за Сирилом и ждать результатов. Ночь в ОЗ непохожа на ночи в других местах. Здесь нет звезд и Луны, их заменяет ночник и фонарики в руках дежурных надзирателей, обходящих территорию. Здесь нет шелеста ветра и стрекота цикад. Вместо них храп, и сонное бормотание, и вскрики, и стоны, и скрип железных коек под тяжестью спящих и бодрствующих в ночи. Воздух спертый, как его не кондиционируй. Несмотря на запрет курения, душ и приличную еду, запах живущих взаперти десятков взрослых мужчин не похож на аромат степных трав. И мысли и образы, носящиеся в спертом воздухе, тоже особенные. Если бы кто-то мог заглянуть в них, то в два счета поседел бы от жути. Утром, после переклички и завтрака, раздавали почту. Гийом тоже встал в очередь в надежде, что наконец-то придет его заказ. Ходить в больничных тапках осточертело. Он заказал эти туфли еще неделю назад, и если интернет здесь не бутафорский, им бы уже пора объявиться. Вчера вечером, перед самым отбоем, забившись в угол под лестницей и ожидая, когда же, наконец, можно будет вернуться в камеру, он продолжал думать о Келлере. Уже без после-любовного флера. Трезво и рационально. В нем словно просыпался иногда другой разум, чуждый и холодный, осматривавшийся вокруг его глазами и говоривший: "Ну и дурак же ты, Гийом Таран!" Что обидно, всегда уже после того, как случалось что-то неприятное. Вот и сейчас, оглянувшись на вчерашний день, он вполне ясно видел его неправильность. Неестественность. Он - и Келлер! Ничего же общего. Ежу понятно, что его втягивают во что-то малоприятное. И вряд ли для его пользы. Конечно, неплохо было пообедать, помыться и потрахаться. Но оставался открытым вопрос - чем придется за это расплатиться? А расплачиваться приходилось всегда. Даже в этой проклятой мышеловке сыр не может быть бесплатным! Дождавшись, наконец, ухода О'Райли и момента, когда Хойт завалится в койку, он вернулся и совсем уже собрался улечься в постель, когда обнаружил под тощим одеялом посторонний предмет. Огляделся и осторожно отогнул край постели. Из-под сероватых простыней прямо ему в лицо тускло блеснул ствол. Пушка! Мон Дье! Откуда? Как? Бросив быстрый взгляд в сторону надзирателей, он словно ненароком задвинул находку под подушку. Запрыгнул на койку и лег. Сердце колотилось так, что нечем было дышать. Что происходит? Хойт крепко спал. Вряд ли он, зачем ему? Райан? Он говорил, что если представится случай, нужно его ловить. Но чтобы такое?! Нет, вряд ли… Однако, не сама же эта игрушка забралась в его постель? Быть может... Келлер?! Так ничего и не решив, он забылся неспокойным сном. И вот теперь тяжелый ствол оттягивал пояс его брюк. Ощущение было приятным. Хотя и тревожным. Стрелять ему приходилось. И ощущение оружия придавало уверенности в себе. Подошла его очередь. Верховный фюрер нацистов, раздающий почту, уставился на него своими глазами дохлой акулы. - Ты кто? - Таран. Гийом Таран. - Тот, который статую разломал? - Уи. - Ну, ты больной, придурок! Гийом пожал плечами. В этом извечном галльском жесте было все. И нежелание спорить, и презрение к ничего не понимающим чужакам, и просто недоумение по поводу этого непонимания. Молча забрав долгожданную коробку, он тут же принялся срывать с нее упаковку. Ну, наконец-то. Его обувь. Хорошие дорогие удобные туфли. Из мягкой кожи и на нескользкой подошве. От стены немедленно отделилась и направилась в его сторону чертова троица ниггеров. Блядь! Да что за нахуй?! Просто нет от них спасенья! Он еще даже не успел примерить обновку! - Что, френчи, шустрая у тебя мама? Авиапочтой прислала? Хор-рошие ботинки, дай-ка сюда. - Да пошел ты! - Что? Что такое? Крутой стал, да? Оборзел? Между прочим, ругаться нехорошо! Маму расстроишь. - Отъебись от меня, гребаный ниггер! Заебал, нахуй! Отвали, говорю! - Че-во-о-о? Не, ты ваще оборзел, да? Резкий тычок в грудь - и он, споткнувшись, с размаху сел на ступеньку. Одновременно удар снизу выбил коробку у него из рук. Как в кошмаре, она медленно пролетела над головой Венглера и оказалась в руках у Поэта. - Ну, и чего ты мне сделаешь, сука? А? Ну, чего? Что-то щелкнуло в его голове, и мир вокруг остановился. Рука сама собой легла на рифленую рукоять. Все звуки поглотила звенящая тишина, и в ней - только бешеный стук сердца в висках. Выхвачен ствол - и дикий ужас в глазах мучителя, как награда за все. Выстрел. И ненавистный Венглер уже ни до кого больше не доебется. Выстрел. И второй труп - уже в спину убегавшему ушлепку. Поэт в ужасе, выронив добычу, прячется за колонной. Выстрел! Оружие словно само дергается в руке. Все, что накопилось в душе, все унижение, все обиды, все выплеснулось в одном потоке, словно кровь из простреленного сердца. Выстрел, выстрел, и назад, на какое-то движение за спиной. Там, на площадке лестницы, падает с простреленной головой надзиратель. Гийома захлестнул восторг освобождения и ужас понимания. Это - конец. Выхода нет. Он оборачивается на сдавленное проклятие... Что это?! Он не хотел! Он не видел! Схватившись за простреленное плечо, к нему по инерции продолжает идти Келлер, уже заваливаясь вперед и вбок. Между пальцами течет кровь. Нет! Это случайно! - Проклятье! Келлер с размаху падает во весь рост. Все еще оставаясь в зоне обстрела. Душу рвет вой сирены. Уже слышен топот множества бегущих ног в тяжелых армейских ботинках. Вцепившись в ногу Келлера, рискуя схлопотать пулю, Бичер оттаскивает его в относительно безопасное место за колонной. Вот и спецназ. Как все это вышло? Почему? Он не хотел! Он ничего такого не хотел! Черные фигуры, приближаясь, окружая, отрезают его от мира живых. Голос в мегафон: - Брось пистолет! Положи пистолет! У тебя нет выхода! Ну, конечно. Сейчас. Он белкой взлетает по лестнице, мимо трупа охранника, мимо прижавшегося к полу на посту дежурных Макмануса, на верхний уровень. Все кончено. Он попал. Всерьез. По-настоящему. Ему не выбраться. Голос в мегафон продолжает орать под нестерпимый вой сирены: - Выхода нет! Положи оружие! Нет выхода? Нет? Он упирается спиной в холодное стекло камеры. Нет выхода? Черные фигуры все ближе. Ствол словно сам собой поднимается к лицу. Последний поцелуй. Вкус стали и масла на губах. Выстрел! Кровь и ошметки мозга на стекле. Трупы убрали. Раненых унесли. Макманус подал в отставку. Адебизи снова рулит делами. Келлер и Бичер опять разговаривают. Правда, до прежних безоблачных дней еще ой как далеко, но пуля, пуля, едва не сделавшая невозможными любые отношения между ними, извлеченная доктором Нейтон, и сейчас лежит в кармане Тобайаса Бичера, как напоминание о возможной потере. Маленький непутевый француз так и не успел рассказать, чем ему не угодила статуя. И этот вопрос неотступно мучает Келлера после отбоя, по ночам. Наваждение! Это - и еще сны. О том забавном происшествии в душе. Может, стоило предупредить аутсайдера о его роли в интриге ирландца? И о подкинутом ему оружии? Впрочем, теперь у Келлера есть чем отвлечься от этих, да и любых других ничего не значащих событий. Они с Бичером снова вместе.