Весь вечер на арене!

— Я же говорила, не надо вам этого видеть... — пискнула Люси из-за плеча Джейсона. Картина, открывшаяся съемочной группе «Трепа», была столь же абсурдной, сколь и комичной. Повсюду, где хватало взгляда, покоились тела. На цирковой арене, словно бревна с лесоповала, были свалены артисты разной степени наклюканности. Кто-то шевелился, впрочем, без особенной воли к жизни. Кто-то даже полз по манежу, отыскивая воду. Мощный храп накрывал попоечных звуковой волной и укладывал обратно в штабеля. Вот такой цирк Бастии нравился уже больше!.. Однако камеру пришлось выключить; на канале «МАГнолия ТВ» тут же запели навязчивые рекламные ролики. — Круть... — выдохнул ведущий с таким неуверенным видом, будто сам еще не понял, «круть» все это или не «круть». — Безобразие! — возмутилась МакГарден и взмахнула блокнотиком: — Какое безобразие! Наш эфир не терпит такой накладки! Где директор цирка? Администрация канала будет жаловаться! — Да вон он, наш директор, — Люси неопределенно махнула рукой, — вон он, опохмелиться ищет. ...Неловкая пауза затягивалась, а реклама меж тем подходила к концу. Спасение выпуска стало первостепенной задачей, и оператор кашлянул, переводя внимание на себя. Жестами показывая, что пора бы продолжить съемку, Бастия демонстрировал все грани своего таланта, лез вон из кожи, чтобы, снимая, не «зацепить» особенно смачные сцены. Иначе вместо попсового сюжета о знаменитой труппе получилась бы полицейская хроника с места событий, что совершенно не вписывалось в политику канала. — К... Кого я вижу! Дорогие друзья, перед вами все звезды современной развлекательно-цирковой индустрии, ах, я не нахожу слов от счастья! — кривлялся в кадре Джейсон. — Да кто там орет?! — Захлопни пасть! — С утра пораньше! — Ща встанем и как!.. — А встанем?.. — Моя голова-а-а... где она-а-а... — Ух, ё... В ответ похмельные артисты синхронно застонали на все лады — прекрасная акустика шатра не оставляла и шанса на спасение, зычный голос ведущего дробил барабанные перепонки. Слаженно трещали головы. Аудитория «МАГнолии ТВ» радостно приклеилась к экранам: не каждый день звезды упомянутой индустрии предстают в столь красочном амплуа! — А между прочим, прибраться действительно не помешало бы... — придирчиво заметила Леви. Непонятно только, что она имела в виду: циркачей или бардак, творившийся на арене? Все эти бутылки, остатки затоптанной еды, чьи-то выдранные лохмы, сломанные стулья из зрительного зала... — И правда, — пробормотала Люси, спустилась между рядами и, переступая через коллег, принялась отыскивать в пропитых рожах нужное ей лицо. — Макс! Макс, где ты есть, вставай! Уборка! Швабру в руки и... ОПЯТЬ, МАКС?! Лион мигом закрыл слишком юной и зеленой ассистентке глаза; Макс, на ходу застегивая брюки, поплелся за новой, девственной шваброй. Джейсон выглядел так, словно швабра огрела его по голове. Он онемел. В редакции «Трепа» уже отметили этот день в календаре и теперь не знали, за что хвататься. Тем временем ватага пьянчуг общим умом поняла, что праздник кончился, и, с большим трудом приняв вертикальное, полувертикальное и коленно-локтевое положения, потихоньку расползалась по разным углам, чтобы вскоре войти в привычный рабочий ритм трудового дня — с отборной бранью и битвами за каждую банку рассола. Добрая половина циркачей скрылась в закулисье, остальные же, с удивительным для полумертвых мастерством, принялись проверять и закреплять инвертарь. На арене вновь появился Макс. Он свистел и подметал. Пьяный гомон за кулисами потихоньку смолкал — и стало вдруг удивительно мирно, словно и не было никакого кавардака. — А поче... Гм. — Словно пришибленный, Джейсон как-то боязливо поглядывал на Люси, будто опасался, что и она попробует показать на живом примере некоторые функции цирковой швабры. Однако вскоре дар речи к нему вернулся (в редакции спешно перевели дух и занялись рейтинговой сметкой). — Скажите, Люси, вчера в цирке был какой-то праздник? День эквилибриста? Именины спонсора? Международный фестиваль цирковых конокрадов? — Нет... Нет, ну что вы! Всего лишь отмечали мое первое выступление, — приоткрыла завесу тайны блондинка, смущенно хихикая. — Правда, без меня, мои собачки ненавидят, когда от их хозяйки тянет перегаром... Но это и к лучшему! Благодаря мне коллеги смогут вспомнить, что был за повод для гуляний. И... О! Лучше вам... — НАЦУ! Куда и какого хрена ты запилил мои кальсоны?! — раздался из-за кулис громовой голос. — ...лучше вам постоять в предбаннике! Пока все не придут в себя и не будут готовы дать вам интервью. Да и мне нужно немедленно пойти... кое-куда и сделать... кое-что! Так что давайте потише? Ладно? С этими словами Хартфелия вытолкала всю съемочную группу в так называемый «предбанник» — зальчик, где располагались кассы для продажи билетов. — Тише! — напоследок шикнула она. — Словно вас тут нету. И испарилась. Оставив их наедине с... — О... боже... — выдала МакГарден, дрожащей рукой поправляя очки. Джейсон, когда был очень удивлен, превращался в словесного диаретика. А когда он бывал очень-очень удивлен, вдруг — хлоп! затыкался. Так вот, наступила гробовая тишина, прерываемая лишь странным скрежетом. Камера в руках Лиона дернулась и чуть было не спланировала на пол. Зрелище было то еще. Вообразите: скучающий мужик страшенной наружности, с нечесаной больной головой и красными глазами, сидит и пьет из банки рассол. И в этом не было бы ничего странного, если бы он не закусывал... крышкой от банки. С таким меланхоличным видом, словно крышка в качестве закуси — это лучше не придумаешь. По прошествии первого шока ассистентка начала тихо млеть. — КРУТЬ!!! Гэзилл Редфокс! — возопил Джейсон: у него также прошел первый шок. Все те многочисленные децибелы, которые родил восторженный ведущий, заставил Леви выпасть из ореола обожания. У Джейсона был один порок. Не считая его ужасного вкуса, эгоизма и эгоцентризма, отсутствия элементарной вежливости, а также поклонения финансовым пирамидам и любви к опере — всего один. Зато главный. При виде знаменитости он игнорировал любые доводы чахлого разума. Иными словами, впадал в экстаз. И чем больше был экстаз ведущего «Трепа», тем громче был его голос — этакая звуковая бомба, призванная возвестить о начале конца света. Лион точно знал, что когда-нибудь его камера треснет, не выдержав счастья шоумэна. Пока что объектив был цел. А вот банка с рассолом все-таки не выдержала. Разлетелась на куски прямо в руках Редфокса. Все циркачи невольно вздрогнули, хотя сами не понимали отчего. Да что циркачи? Предчувствуя кровопролитие, содрогнулся даже цирковой шатер. — ДА ВЫ ОХРЕНЕЛИ?! — взревел Редфокс, напоминающий раненого медведя (на этот раз камера была опасно близка к поломке). Съемочная группа попятилась, борясь с желанием припустить наутек. Боль наравне с ужасом, что испытывал похмельный Гэзилл, ощутил даже Лион. Даром, что находился он на изрядном от Гэзилла расстоянии и обладал ледяной невозмутимостью. В уголке правого глаза Леви — давней фанатки Редфокса — появился слабый намек на слезу. И лишь героический мучитель (и звезда шоу по совместительству) Джейсон был неуемен в своем разрушительном восторге и не замечал ничего. Лиону внезапно захотелось подкрасться со спины к этому болвану и огреть того камерой во имя добра и справедливости. О гневе Редфокса ходили легенды. Ничем хорошим вспышки его ярости обычно не заканчивались. Мутный взгляд покрасневших глаз Гэзилла, полный праведной злобы, взял на прицел всю съемочную группу разом: в нем читался полный список самых экзотических способов убийства. Положение, однако, спас новый вопль. Вопль и объятья со стороны странной, броско одетой женщины в цыганских цацках. — Гэ-э-эзилл! Давай еще по рюмочке! — Отвянь, Кана, умри в мучениях!.. — рев Гэзилла Редфокса стал жалобным, как ни странно. Следуя репортерским инстинктам, Бастия навел объектив на потенциально взрывоопасную сцену. — Не видишь, мне тошно! И плохо. — Ой, да ладно, знаем мы, как тебе тошно и плохо, — отмахнулась его товарка. — Небось зажал что-то и втихаря пьешь? А ну гони! — У меня ничего... ох-х-х... Ничего у меня нету! — Докажи! — возмущенно воскликнула Кана Альберона. — Давай лапу, щас гадать буду! — Попробуй — и я тебе все руки повыдергиваю, шарлатанка гребаная. — Как ты меня назвал? Да ты знаешь, на что я способна? Знаешь, кто я такая?! Количество разлагающихся эфирных масел в воздухе приближалось к опасной отметке. Бастия старательно удерживал камеру, даже подкрутил фокус и увеличил картинку, не желая упустить ни грамма фактов. Быть может, этот репортаж наконец заработает ему повышение и поможет избавиться от этого дурацкого Джейсона? Джейсон тем временем внимал беседе циркачей с таким восторгом, словно мечтал поучиться портовому жаргону. Он боялся спугнуть сенсацию. Она ведь, эта сенсация, птица пугливая... — У меня бабка была колдуньей! Да я тут самый ценный кадр! Знаешь, что я могу, а?! Кана явно ожидала восторга в глазах Гэзилла, только тот, очевидно, не собирался его изъявлять. — Да ты тут только по одной причине... Все прекрасно знают, что ты делаешь с директорским внучком по вечерам. И это явно не игра в «Твистер»! Артисты разошлись. Вечная история: как только начнут перемывать друг другу косточки — так все, не остановить. — Да я… Да… Зато у меня скидки в буфете! Мне там коньяк наливают за просто так! А ты — идиотина железобетонная! Только было Кана замахнулась на Гэзилла, как вернулась уже знакомая съемочной группе Люси. С таким странным и озадаченным выражением лица, что Лион не удержался и перевел на нее камеру. (А затем перевел чуть повыше.) — Кана! Кана, ты не знаешь, что с моим пуделечком? Помоги, Кана! Мне нужно знать. Ты всегда угадываешь... Возмущенная Альберона, готовая претворить экзекуцию несносного сталееда в жизнь, тормознула замах, посмотрела на Люси и состроила удивительно хитрую гримасу. — Ой, бедная Люси… Не пришла тебе посылка? Ты же ждешь своего пуделя аж из Харгеона! Но я даже не знаю, как тебе помочь… о! О! Давай я тебе погадаю? У меня как раз карты есть. — А у меня денег нет! — испуганно заявила блондинка, но Кана уже начала рыться по карманам. Ее бывший оппонент покачал головой и пробормотал, махнув рукой: — Чертова вымогательница. Да будет проклято то цыганье, что породило такую пиявку. Это был высший пилотаж. Джейсон застыл в немом восторге, Леви, кажется, пересмотрела свои приоритеты и отметила кое-какие галочки в анкете кумира. — Захлопнись, металлолом! — пошла гадалка вразнос, взметнув юбками. — Да ты хоть знаешь, кто мой отец? Мой отец — сам... «ПИ-И-И-И-И-И!» — оперативно зацензурили на «МАГнолии ТВ» имечко альбероновского папаши. Кана тыкала пальцем в небо, туда же благоговейно воззрились все присутствующие. — Тьфу, блин. — Раздосадованный Гэзилл сдал позиции. — Из-за этой придурочной так и хочется ноги сделать. — А не надо было грызть мотоцикл Фуллбастера! — напустилась на него Люси. — Тогда не сидел бы тут, не фотографировался бы с детишками! — Слышь ты, белобрысая! Думаешь, мне самому не хреново?! Целый день сидеть и лыбиться этим малявкам! И наблюдать, как эта... папенькина дочка сидит и облапошивает лопухов в преферанс! — Я не облапошиваю. Я гадаю. У меня третье око, — гордо оскорбилась Кана. — Харе тогда два первых заливать! — Ну знаешь... — зашла на третий круг гадалка, как вдруг с манежа срочно потребовали Люси. — Я иду! Ну, все, — радостно объявила Хартфелия «Трепу». — Идем за кулисы, снимете душещипательную сцену: мне наконец привезли собачку, которую я так ждала! Какой умилительный момент! «Треп» поспешил за Хартфелией — подальше от ругавшихся на чем свет стоит Альбероны и Редфокса. Напоследок Бастия успел запечатлеть, как женщина в пылу разгоревшегося скандала потихоньку выудила у Гэзилла из карманов бумажник, ключи и сотовый телефон.