Терпение Ноэла не безгранично

— Так не может больше продолжаться! Либо платите неустойку, либо что-то решайте, в конце-то концов! Даю вам ровно час! — высокий худосочный мужчина в темных очках, размахивающий растрепанным блокнотом и остро заточенным карандашом, над головою, сидящего в общей гримерной Ноэла, периодически переходящий с крика на ультразвук, крайне недоволен, по всей видимости, срывающимся концертом. Лиам просто кинул их, в край удолбавшись коксом и придравшись, кто бы мог подумать, к зеркалу! Низкоповешанному и не так отражавшему его распухшее, после недельного загула, лицо. Ноэлу ничего не стоит пройтись по накатанной — уладить разгорающийся конфликт, успокоить парней, как обычно выйти и отыграть всё самостоятельно, но не сегодня. Действительно, почему всегда он. Его голова раскалывается, он слишком взбешен поведением Лиама, который повел себя как зажравшаяся свинья, руки трясутся от злости, он принимает поставленные условия организаторов, используя данный ему час, и, прихватив куртку, решительно идет на поиски Лиама. Нет, черт возьми, сегодня он его из-под земли достанет. Ноэл проносится мимо людей в коридорах, кажется он настолько зол, что от него даже сыплются искры. Он понятия не имел, что скажет Лиаму, и уж тем более, где прячется его задница, его просто трясло от злости и ноги вели сами к нему. Минуя испуганных организаторов, техников и прочих попадающихся под ноги, работников сцены, Ноэл пересекает черту черного выхода. На улице темно и дождливо, раздолбанный асфальт усеян лужами, мерзкий подымающийся ветер, разносит пыль в глаза. Он знает в Манчестере каждую дорожку, но конкретно в этой части, ни разу не был. Пьяные разборки за углом на освещенной улице. Казалось бы, здесь всегда всё как обычно, ночной город превращается в бомбу замедленного действия, алкоголь льется рекой, кто-то кого снимает, разнимает, кто-то при полном параде страдает в угаре сидя на асфальте, ни кому не до кого нет дела. А на утро у всех ночных героев повзрывает головы. Ноэлу самому нравилось побродить среди них, правда и времена были другие, ему не приходилось выслушивать бесконечные наезды организаторов за срывы концертов, видеть недовольные лица ребят по группе, слушать вопли разгневанных поклонников, приехавших на концерт с другой точки земного шара, и уж тем более возвращать деньги. Ноэл лезет в карман за сигаретами, оглядывая улочки. Куда же мог пойти этот говнюк. Бесполезно пытаться с ним связаться по телефону, трубку он, конечно же не поднимет. Время идет, Ноэл совершенно не в настроении влазить в разборки с организаторами и расстраивать собравшихся поклонников, он планировал спокойно отыграть концерт и залечь спать эдак на неделю. Всякий раз, когда они отменяли концерты, Ноэл чувствовал себя паршиво еще несколько дней, поэтому он найдет гаденыша во что бы то ни стало, и вытащит на сцену при любых обстоятельствах. Отбросив на этой мысли сигарету, Ноэл двинул в сторону ближайшего паба с выколи глаз-неоновыми вывесками. Он не был силен в экстрасенсорике, но мог поклясться, что младший присосался к очередной Стелле, сцепившись с кем-то языками о том, какой он несчастный. По крайней мере он был сам так сделал, хочешь найти Лиама — думай как Лиам. Ноэл никогда не ошибается. Справившись с расхлябанной потрескивающей дверью, утяжеленной, наверное, не одной крепкой пружиной, для забывчивых на закрытие за собой дверей, гостей, он попадает в накуренный темный зал, где нет и живого места от набежавших посетителей. Сверлящая больную голову электроника, только подначивает Ноэла действовать быстрее, просто потому что это невыносимо. От запаха чьих-то мерзотных сигареток смешанных с ядерными миксами парфюмов начинает тошнить. Он находит Лиама у барной стойки в окружении всецело сочувствующих ковбоев, и без церемоний хватает его за шиворот бежевого плаща, таща к выходу. Ему глубоко наплевать на невнятные пьяные выкрики брата, на больно щипающие его кожу пальцы, он просто тащит его как нашкодившего кота, чтобы ткнуть, на сцене, мордой в микрофон. Это удивительно, но Лиам не слишком уж и отбивается. Безусловно, больно впивающиеся в кожу пальцы он бы ему поотрывал, но в целом Лиам старается будто в пол силы. Он не может быть настолько пьян, а значит, как обычно, попросту боится разъяренного старшего брата. Ноэл в курсе всех его бабских заморочек и сейчас ему просто не до них — голова буквально раскалывается на части, и всё чего хочет Ноэл, скорее добраться до гримерной и закинуться целой горой обезболивающих. Конечно странно, но Лиаму стыдно и неловко от встречных взглядов. И ему удается выкрутится, на подходе к крытому стадиону, дабы не выглядеть щенком, которого тащат на поводке, в первый раз, на выставку, но наученный Ноэл цепко хватает его за рукав. Этот бежевый плащ Лиаму особенно дорог, только лишь поэтому он противится еще меньше, боясь обрыва рукава. Бесконечные коридоры минуются быстро, когда головная боль стреляет в виски, парализуя в особенно острые свои пики. Ноэл, одним махом заталкивает Лиама в уже пустую гримерку и захлопывает за собой дверь. Не имея представления как работают защелки у этой двери, Ноэл просто встает, подпирая её, спрятав руки, от греха подальше, назад за спину. В гримерке тихо. Голова значительно легчает в ту же минуту. Кажется, что Лиам даже боится дышать. Словно поймав дикого зверя в клетку, и умиротворенно оглядывая свой улов, Ноэл переводит взгляд на часы. Время на отдышаться и привести в порядок защипанные до смерти, младшим, руки, еще есть, но немного. В том, что Лиам выйдет на сцену, он блять, уверен. Говорить с ним, удолбанным, абсолютно, не хочется. Это только на сцене, для качества отдачи и кайфа поклонников, отлично смотрится. Вне сцены, это просто персональный ад кривых зеркал, под ответственность Ноэла Галлахера. «10 минут!» — Как же пунктуален тот ублюдок с растрепанным блокнотом. Сейчас он отбивает дробь в дверь гримерки, и судя по частому сбитому ритму долбежки, у мужика трясутся руки. — Всё в порядке. Уже идем. — дежурным тоном произносит Ноэл, и стуки смиренно утихают. За дверью воцаряется такая тишина, будто виновник шума просто испарился. Так то лучше. Окинув взглядом и пихнув, утихомирившегося и уже раскачивающегося на стуле, перед зеркалом, Лиама, замотав на ходу, расцарапанные руки, Ноэл открывает дверь. — Идём. Потом поговорим. — кидает он, будто вновь забывшему о недавних приключениях, Лиаму, который с отсутствующим взглядом, словно прилетев с другой планеты, намурлыкивает по нос что-то из Боуи, искренне недоумевая вслух, где это Ноэл так подрал руки, с кошками что-ли дрался. Этот его приём, Ноэл называет отвлечением. Когда боязливый брат, строя из себя унюханного начинающего торчка, заминает темы, боясь последующей раздачи пиздюлей. И Ноэл ведется. Ему нравится этот цирк, это его цирк. Совершенно не беспокоясь за наличие позади себя Лиама и его возможные побеги и подъебы, Ноэл хватает по пути кофе, следуя выученными путями по пути к сцене. Лиам бубнит и размахивает руками в своей манере, пока к ним, по ходу следования, добавляются техники настраивающие оборудование, впихивающие и цепляющие к ним микрофоны, наушники, кучи мелких проводков, и вот они уже у самого выхода на сцену. Заметное облегчение в глазах ребят. — Мы боялись, что ты убьешь его, — отшучивается Гем. За сценой, конечно темно, но можно разглядеть, например, как тот самый истеричный организатор, вдохновенно капает себе в стакан с виски валерьянку. Или же, как Лиам, опрокинувший на себя стакан кофе, пытается раздуть драму, распугивая встревоженных молоденьких девчонок-работниц сцены, но встретившись с жестким взглядом Ноэла, тут же затихает. Ноэлу кажется это жутко смешным, но сегодня он на пороховой бочке, возможно и правда, со стороны, выглядит устрашающе. — Внимание всем! 3 минуты! — кричит кто-то неподалеку. Всё готово, Лиам начинает скакать уже за сценой, ребята, как обычно, заметно волнуются, каждый раз как в первый. Supersonic, Some Might Say, Rock'n'Roll star несутся на одном дыхании, зал ревет в экстазе, Morning Glory, Cigarettes & Alcohol, Лиам звучит как бог, ударные четко отбивают ритм. Еще пара песен и подпевающий зал пробирает до мурашек. Безусловно фаворитами в сет листе, у Ноэла, были даже не его песни, а заветные строчки «Drinks» в промежутках между песен. Организаторы щедро обставляли каждого из них водой и алкоголем, а Ноэлу то в самый неподходящий момент сушило горло, то хотелось навернуть, от очередных извращенных коверкований Лиамом, текстов. Черёд Don't Look Back in Anger, хроническое переживание во взглядах ребят за возможно сбежавшего Лиама, но Ноэла это не волнует, концерт плавно движется к завершающей точке, и сейчас ему уже ничего не страшно. Лиам, вопреки прогнозам, послушно сидит на сцене, всматриваясь в поющего брата. Финальная Live Forever разряжает обстановку и снова связывает коллектив в единое целое. Ноэл дает себе волю кружится и раскачиваться по сцене, ему так легко и хорошо, он уже и сам забыл всё, что было до этой песни. Лиам так хорош сейчас. Софиты выставляют его в лучшем свете, свет играет так, будто творит из него светящееся божество. Отменно отстроенный звук, позволяет его голосу доводить до мурашек не то что зал, самого Ноэла. Который прикрыв глаза, поддается наслаждению. Музыка вкупе с голосом творят что-то невообразимое с головой Ноэла. Он бы описал это как оргазм головы, когда слышимый звук настолько приятен, словно задевает какую-то группу точек где-то глубоко в мозге, и хочется чтобы песня длилась вечно и столь приятный звук не утихал, еще и еще. Спасибо Лиаму, он в настроении тянуть окончания, а неразрывные приятные ноты, буквально перекашивают лицо Ноэла от экстаза. Черт возьми, да он готов утащить Лиама после концерта с собой в номер, усадив петь только в его уши. Концерт окончательно завершен, последние мид-энд-гритовские поклонники выпровожены за дверь. Сборы самих же музыкантов, непосредственно после концерта, никогда не затягиваются, каждый мечтает поскорее смыть с себя всё и поскорее добраться до своей кровати. В Манчестере запланировано еще одно мероприятие, поэтому их просто отвозят в отель, тряски в автобусе, на сегодняшнюю ночь, не намечается. Ноэл позволил себе пропустить немного лишнего, увлеченно выслушивая слова благодарности от фэнов на встречи, оттого теперь ему хочется парить и смеяться над бесконечными шутками Гема, периодически запрыгивая ему на плечи. Лиам плетется позади всех, заметно отойдя от употребленного за вечер, размышляя, видимо, о своих предконцертных геройствах. Даже Ноэлу было трудно разгадать и прочитать по лицу, о чем же он думает, пока над ним кружат папарацци — он будто в маске. — Я пойду спать. — неожиданно серьезно кидает Лиам, вызвав буквально пробившийся хохот брата, аж стучащего в порывах заливистого смеха по стойке администратора. Тем не менее разбредаясь по номерам, и потихоньку укладываясь, Ноэлу хочется заглянуть к Лиаму, необходимо с кем-нибудь непременно поговорить, тем более, что он обещал ему, насколько он помнит, разговор. Этот, подрывной на нервы, день, как и многие другие, словно раздроблен еще на несколько поддней, в коих он испытывает, за крошечный промежуток времени, всю палитру чувств — от ненависти до безграничной любви. «Хоть бы к нему не набежали бабы», думает он про себя. Душевному порыву Ноэла никто не должен мешать, а иначе он готов выпроводить каждую лично. Дверь не заперта, «надо будет как-нибудь отчитать его еще и за это» — подумывает Ноэл, и исправляя данную оплошность брата и неустойчиво пробравшись вглубь комнат, видит отдыхающего с толстенной книжкой в руках, Лиама. Лиам и книга — хорошая шутка, но лицо его выражает полную заинтересованность и проникновенность сюжетом. Всё настолько серьезно, что Ноэл клянется себе не смеяться, и у него даже получается сдержать пару таких порывов. — Что-то не так? — Лиам непривычно серьезен, и от того смешон. Уставился на замершего на одной ноге, покачивающегося, брата, собираясь разыгрывать представление, в ходе которого Ноэл должен понять, как сильно обидел младшего. — Да так, просто зашел спросить как дела, — Ноэл, по-свойски, забирается к нему на кровать, — Ну и говнюком же ты сегодня был! — Ты имеешь в виду вокал? — в серьезном тоне шпарит Лиам. — Нет, в этом ты был хорош. Я про то, как ты нас подставил. — Конечно же Ноэл собирался, отнюдь, не таким душевным тоном ему об этом говорить, ведь еще недавно он был готов убить его за расшатанные нервы, теперь же под действием всех приятных факторов, даже это кажется ему сущим пустячком. Лиам, конечно же, молчит, как обычно готовясь к длительным нравоучениям. Но их не последует. сахарно улыбающийся Ноэл, кладет голову ему на плечо и задумчиво рассматривает интерьер, доставшегося Лиаму, номера. Тот сейчас так тихо дышит, словно снова боится, только теперь уж спугнуть момент. — У меня совсем нет сил, можно… — Ноэл намеренно растягивает фразы, чтобы дождаться традиционного приглашения переночевать от Лиама. — Спи — и Лиам снова примеряет на себя, столь любимую им, роль заботливой мамочки. Это значит он разует и разденет уставшего, засыпающего Ноэла, укроет одеялом и в обнимку заснет с ним, всё как обычно. Но в этот раз Ноэл не дремлет, почему-то именно ему не дает спать совесть. Ему кажется, что он слишком уж рьяно тащил Лиама, сквозь толпы уставившихся зевак. Надо бы загладить вину. Ноэл тянется к Лиаму за их традиционным поцелуем в лоб перед сном, но Лиам нарочито крутит головой и губы Ноэла угождают прямо ему в уголок рта. Такими штуками никого из них давно не смутить, поэтому Ноэл спокойно и уже целенаправленно тянется к его губам, настойчиво проникая в его рот языком, и тут же постепенно углубляет поцелуй, пока неожиданно не срывает приглушенный стон. Ноэл словно собирал извинения за прошедшие выходки, жадно вкушая чувственные пухлые губы, проверяя выдержку Лиама в кислородном голодании. Лиаму и не привыкать — он как певец, уже давно профессионально владеет своим дыханием. Наконец, Ноэл оторвался от губ брата и жадно вдохнул воздух, снова блаженно улыбаясь и прижимаясь виском к его щеке. Тот, в свою очередь, слишком много думал, мысли его путались в сборе пазла прошедшего дня, не хотелось бы сказать какую-нибудь глупость и разрушить тем, самым такой момент, и уж тем более разозлить брата. И пока он мучил себя мыслями, Ноэл склонил голову, прихватывая зубами бледную кожу на шее, и очень нежно провел кончиками пальцев по обнаженному телу. В желаниях Ноэла не было ничего предосудительного, ему просто хотелось трогать это красивое тело, бесконечно ласкать, целовать, и слать к черту все неприятные моменты этого дня, оставляя лишь прекрасное из него. Каждое прикосновение Лиама, как и его голос сегодня на концерте, приятно отдавался волнами удовольствия, только теперь уже по всему телу. — Ноэл… Ноэл, прости меня… — протяжно и сбивчиво, как в бреду, ноет Лиам. — Прекрати думать, — командует Ноэл, отрываясь от покрасневшей от поцелуев шеи и снова впиваясь в губы брата, решившись на тяжелую антимыслительную артиллерию — просовывая руку в плотные боксеры, соприкасаясь ловкими пальцами с еще мягким членом. Тут же сжимая плоть, он касается губами уха Лиама, только лишь, чтобы бегло прошептать: — Но ты всё-таки довел меня сегодня до белой горячки, маленький идиот — Ноэл продолжает ласкать твердеющий член, чувствуя как его собственный сочится смазкой. Конечно же замечая, как бледные щеки Лиама, в кой-то веки, вспыхивают румянцем. — Это всё кокс, — тихо выдыхает Лиам, еле сдерживая стоны. И всё, Ноэл не в силах контролировать стремительно закипаюшую в нём злость, этот пацан зашел с порошком так далеко, что уже не стесняясь закидывался им прямо на сцене в лучах софитов. Ноэл живо вскакивает и толкает его к стене, быстро делая шаг навстречу, чтобы глядя ему прямо в бесстыжие глаза, выкрикнуть: — Чертов наркоман! — Лиаму не привыкать к такому обращению, усмехаясь он превращается из несмелого извиняющегося мальчика в издевающегося монстра. Просовывая руку в боксеры Ноэла, и сжимая его большой твердый член, он не разрывая их зрительного контакта, дрочит Ноэлу, медленно водя рукой по стволу, ощущая ладонью выпирающие вены под тонкой кожей. Ноэл тяжело дышит, мысли теряются в возбуждении, и, как только мокрый горячий язык неожиданно касается влажной от смазки головки, ему становится наплевать на все его сегодняшние выходки. Лиам делал это слишком хорошо. Ровно также, как он был сегодня хорош на сцене. Божественен. Неглубоко вбирает в рот член, аккуратно сжимает яйца, заставляя Ноэла стонать в голос, цепляясь пальцами в мягкие волосы. То выпуская член, то облизывая его по всей длине, поддерживая рукой у основания, Лиам, не отрываясь, поднимает взгляд вверх, так преданно глядя на брата, что Ноэл еле держится на ногах. Он уже и сам был не рад, что толкнул его к этой чертовой неудобной стене. Он смотрел на него и не мог отвести взгляда. Лиам, словно улавливая его мысли, прерывается и подталкивает его на кровать. Тут же снова накрывая губами член и вбирая его полностью, расслабляя горло. Спустя пару ритмичных движений головой, он ощущает широкую ладонь на своём затылке, которая теперь больше не позволяет ему вот так запросто отстранится. Ноэлу кажется, будто он всё контролирует, но всего лишь одно неуловимое мгновение — и горячая жидкость льется в глотку, Лиам жадно вздыхает через нос и задерживает дыхание до тех пор, пока Ноэл не вытащит из его рта член. Облизывая раскрасневшиеся пухлые губы, Лиам, улыбаясь устраивается наблюдать за братом. А Ноэл просто валяется на кровати, приходя в себя после умопомрачительного оргазма. Еще немного отдышавшись, он поворачивает голову к Лиаму: — Иди скорее сюда, — Ноэл был далек от таких вершин мастерства, поэтому дождавшись, когда Лиам устроится поудобнее рядом с ним, просто сжимает член брата рукой и дрочит. Лиаму многого не нужно, пара быстрых и ритмичных движений сжатой ладонью по горячему члену, и он захлебывается глубоким стоном, кончая и изливаясь в сильную, крепкую, и слегка шероховатую от мозолей, руку брата. — Люблю тебя, — выдавливает, хватающий воздух, Лиам. На лице ни единой омрачающей мысли, ни капли напускной серьезности, только лишь поступающее туманное спокойствие и безмятежность. Ноэл едва уловимо улыбается ему в ответ, стараясь поскорее поддаться сну, дабы не протрезветь и, упаси боже, не начать загоняться по поводу того, что это было. Все обиды и сожаления не в первый и, конечно же, не в последний раз посланы к черту, и забыв обо всём, братья уносятся, в утягивающий их одним крылом, сладкий сон.