63 глава (8 глава 4 части) "Перемены..."
25 января 2018 г., 15:19
РОБЕРТИО:
Мы с Энни вышли в центр парка. Энни спокойно осматривалась, прижимая игрушки к груди.
— Куда мы идем?.. Дядий…
— Гм… Малыш, я хочу тебя кое-с-кем познакомить… Понимаешь…
— С кем, дядий?..
Я мягко взял ее за руку, а она взглянула мне в глаза. Мне стало невыносимо больно… не хочу… Я так не хочу отдавать ее… она — моя…
— Помнишь, мы говорили о маме и папе?.. — начал я. Энни опустила голову и кивнула. Так трудно было не смотреть на нее… — Я хочу познакомить тебя с твоими мамой… и папой… — но она совсем на меня не реагировала. Только передвигала ножки и смотрела в землю. — Они… хотят тебя увидеть.
— Но… мои папа и мама… их же нету, дядий. Папа заболел, и его нет… и мама… — наконец полушепотом сказала она. — Дядий, где они?..
— Эм… Нет, малыш. Это… не те мама с папой, о которых ты говоришь… У тебя… будут новые мама с папой.
— Новые?..
Когда Энни не меня взглянула, я впервые заметил такой холод и страх в ее глазах. Как будто она читала меня насквозь. Это была черта, которая досталась ей от отца.
— Эн, — я сел перед ней на корточки и взял ее маленькие ручки в свои, — я тебя люблю, ты же это знаешь?
— Угу…
— Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Чтобы ты росла в счастливой семье и родители тебя берегли, любили… Они так ждут, когда увидят свою маленькую доченьку Энни… Да, зайка?..
— Папа и мама?
— Да, Энни…
— Это… не те, которые создали меня?.. Это другие, дядий?.. — она прикусила нижнюю губу в точности, как делала это ее мамочка.
«Откуда она знает о своих родителях? Неужели, мелкий гадёныш ей…?»
— Пойдем… — взяв малышку на руки, я тихо обнял ее и поволок за собой чемодан. Всю дорогу Энни о ем-то думала, затуманенным взглядом смотря назад. Она как будто прощалась…
ЭНЛИС:
Проснувшись, я первым делом полез в телефон писать Римме:
Э: «Всё в порядке?»
Я думал, если напишу ей, то на душе станет спокойно… Сон, который снился мне теперь все время… это так глупо… Хочется кому-нибудь рассказать…
Сколько бы я не ждал, Римма не отвечала… Прошла неделя после операции… Как она там, интересно?.. Несмотря на то, что наш с ней последний разговор не задался, я не мог не беспокоиться за неё…
«Здаров. Всё в порядке.» — наконец, пришёл ответ. Казалось, писал совсем другой человек. — «Операция прошла успешно, иду в школу через неделю. Фигово, конечно, но скучаю по одноклассникам. Папаша возится с документами, выпиской. Я чувствую себя дерьмом.»
Кто это?.. Рим, неужели, это ты?.. Я…её просто не узнаю. Где моя Римма, которая и ругнуться себе не позволит?..
Набрав её номер, я прочистил горло и, когда она сняла трубку, крикнул:
— Что за фигня?!
— Это ты? В своём уме вообще?!
— Что с тобой стало, Римма?! Я не понимаю!
— Ты придурок?!
— Откуда такое хамское поведение?! Я тебя не узнаю!
— Тебе-то какая разница?! Чего пристал, придурок что ли?!
— Сама такая! Идиотка! Что зверь из тебя получился?!
— Иди ты! Что пристал?!
— Да с тобой общаться просто противно!
— Вот и не общайся! И не забудь себя в одно место привести! Блондинка! Достал, чёрт тебя побери!
И трубку сбросили. Я схватился за голову и заплакал. Боже мой, это же не она?.. Это не она, Господи… Кто это?.. Неужели она так зла на меня из-за того, что я ей долго не писал? Или во время операции мозг повредили? Что такое? Или ей так больно?..
Я решил, во что бы там не стало, позвонить ей ещё раз, на что телефон выдал, что я у неё в чёрном списке. Тогда я мгновенно набрал дядю Сная, но абонент был недоступен.
— Чёрт возьми… — я взялся за колени, и меня что-то оглушило изнутри. Без каких-либо причин я потерял сознание…
Когда я пришёл в себя, слышен был только странный истощённый плач, который доносился с кухни…
РОБЕРТИО:
Встав перед широкой дверью, я нажал на звонок. Энни стояла рядом, крепко держа меня за руку.
— Открываю! — раздался радостный (наверное?) восклик, и дверь открыли. Нас встречала Тайрэн:
— Божечки! Привет, зайчик! — первым же делом она подбежала к Энни и села перед ней, расстёгивая курточку. — Меня зовут Тайрэн, я теперь буду твоей…мамой.
Энни послушно сняла куртку и молча взглянула на меня, не отпуская мою руку. Я же передал вещи Альберту Кроу, который вышел встретить ребёнка:
— Приве-ет! Меня зовут Альберт, и я теперь твой папа!.. А тебя как зовут?
Но Энни молчала, кусая губы. Я погладил её по волосам и сел рядом:
— Заходи, Эн.
— Дядий… — она ко мне повернулась и меня обняла. — Пойдём домой… к Лисси…
— Мы уже дома, малышка.
— Как же она похожа на Монику… — в этот момент Альберт закрыл лицо руками и обнял девчушку, от чего она пришла в небольшой конфуз. — Господи, какой чудесный ребёнок…
— Где Лисси?.. — пискнула она, и, когда я отвернулся, послышался восклик Тайрэн:
— Зайка! Ты чего плачешь?.. У нас есть игрушки, мультики… Энни?
— Я хочу к Лисси… — всхлипнула она.
— Кто это?
— Это мой… мгх… мой… — и Энни заплакала. — Мама… Папа… М-м…
Я тихонько кивнул внезапно объявившимся дедушке и бабушке, и уже хотел уйти, я не мог вынести этих страданий… Но не успел я шагнуть, как что-то толкнуло меня в ногу и промелькнуло перед глазами.
— Энни!!! — крикнула Тайрэн, и до меня дошло, что тенью, промелькнувшей в сторону лифта, была Энни. — Она сейчас убежит, Аби! Энни!!! Бедный ребёнок!..
— Энни!.. — Альберт хотел за ней погнаться, но я его остановил и сам за ней побежал.
Не успел я свернуть за угол, как лифт закрылся прямо перед моим носом и, что удивительно, махнул прямо вниз. Всё произошло так быстро, что никто бы и не поверил мне, если бы я сказал, что девочке всего каких-то почти четыре года.
Отдышавшись, я с полными паники глазами побежал по лестнице вниз, пару раз навернулся.
В самом низу раздался плач, шаги, и я понял, что она пытается выйти через дверь, ищет кнопку выхода. «Это мой шанс!»
— Энни!!! — махнув через перила, я застал её за открытием двери. Она один раз обернулась на меня со страхом в глазах и побежала куда-то в сторону улицы, несмотря на мои оклики.
— Энни, я тебя накажу, слышишь?! — кричал я, прорываясь через толпу людей, которая шла в противоположную сторону. Я совсем потерял девочку из вида и помчался через дорогу. Но там её не было.
Ноги заплетались, я её звал. Прохожие не расступались, приводя меня в отчаяние. Никогда я так не боялся потерять родного человека. Я прибежал на крик, который раздался вслед за глухим звуком. Что-то случилось, и перед глазами пролетели все дни, что провёл я с Энни с её рождения.
«Такая милашка…»
Вспомнилась её первая улыбка мне и то, как встречала она меня с работы.
«Дядий… Дядий…»
На глаза попалась толпа, затем огромная фура, и я уже мысленно покончил жизнь самоубийством…
— Ребёнок! Чей это ребёнок?! Господи, помилуй, вызовите скорую, реанимацию!
— Энни!!! — я растолкал толпу, которая так мешала, и схватил в руки маленькую светлую головку. Энни! Моя малышка!
До меня дошло, что происходит, только когда я увидел кровь, которая сочилась из её маленького тельца. Это был похоже на кошмар… Энни…
— Кто-нибудь…!!! Помогите!!! — в одно мгновенье из памяти выпали все правила первой помощи… Какой я после этого врач?..
Я прижался ухом к тельцу… Пожалуйста!.. Пожалуйста!..
— Расступитесь! Прибыла реанимация! — не успел я ничего сделать, как они на носилках подняли обездвиженную Эн, которая бездыханно лежала у меня на руках.
— Помогите… Помогите… — шептал я, пока нас загружали в машину.
«Зачем?.. Кто просил меня отдавать её?.. Кто мог заменить ей меня?.. А с другой стороны… Зачем ей такой ублюдок, как я?.. Господи, пожалуйста, если ты есть, не дай ей умереть…»
— Вы видели, как это произошло? — на улице был гул. Я сидел возле Энни и мягко её обнимал, как свою… Это моя девочка… Это я её родитель… Я тебя не отпущу, Энни… Никогда… Даже под угрозой смерти.
МАРКУС:
— Что он себе позволяет! — я всё ещё не мог смириться с тем, что Анджелино — тот, кто нас опекает.
— Маркуся… прекрати, ну что ты… Он нам помог, а ты так… милый…
— Моня, — я к ней повернулся, грудью к груди, — я не могу нормально реагировать на то, что передо мной только что стоял отец моего брата… Мужчина, который… Зачал ребёнка моей матери. И он… не признаёт…
— Послушай меня, мы оба с тобой дураки… — Моня взяла меня за руку и прижалась своим лбом к моему лбу. — Что он может изменить, даже если захочет?.. Он, как и мы, не может увидеть своё чадо… А тут… Ты представь его чувства!.. Он мёртв так давно, и тут ему говорят, что у него есть сын от любимой женщины, о котором он все эти года не знал…
— Как он мог не знать?!
— Значит, ему даже не сказали о нем, о беременности! Маркуся, умерев, мы тоже не можем ничего сделать… Не нужно винить его.
— Мне… Так хотелось бы, чтобы тот хотя бы знал о том, что Берта существует… Брат не сможет стать счастливее, но, хотя бы, его отец будет знать о нём!
— Берта будет счастливее, я уверена… Но подумай о чувствах Анджелино.
— Не знаю… Это… Это сейчас не главное, мне ничего не приходит в голову, кроме его слов о том, что…
-… дети. Что будет с детьми… — Моня встрепенулась, когда я провёл рукой по её предплечью. В её глазах был страх. Заметив это, я поцеловал её, а в губы она прошептала:
— Мне страшно, Маркус… Ко мне возвращаются материнские чувства…
РОБЕРТИО:
Энни впала в кому.
Никогда меня так не душила совесть… Спустя несколько месяцев, примерно три, врачи сказали, что состояние критическое. Все зависит от моего выбора: они могут оставить её в живых, но никто не знает, сколько лет пройдёт, прежде чем она очнется…и всё будет на мне, опекать её буду тоже только я. И я согласился. Я просто не мог допустить обратного.
Теперь, когда обездвиженная Энни лежала в специальном кабинете, ключ от которого был только у меня, она была только моим секретом. У меня в больнице, у меня в отдельном выходе из кабинета, за отдельной дверью… моё сокровище, поддерживаемое медицинской техникой. Она была только моей… и никто о ней больше не знал, и не должен был узнать.
ЭНЛИС:
Время бежит слишком быстро… Три месяца назад умер мой последний дорогой человек… Это была моя маленькая сестренка Энни, которой было всего три года… В тот ужасный день я лежал с температурой, в полуобмороке, как вдруг застал в коридоре плачущего дядю Робертио… Он сказал, что она попала под машину, её больше нет. Я остался совсем один, и жду своей участи… Мне больно.
Римма больше не отвечала, хотя я писал ей на почту. Дядя Снай тоже игнорировал меня. Такое чувство, что они избегали меня, все… Я совсем один… Как будто совсем один в этом огромном пустом мире…
— Энлис, — этим дождливым осенним днём, пока я лежал в кровати, ко мне пришёл дядя Робертио. Он был очень хмур, и в его глазах я увидел что-то очень жестокое. В любом случае, мне было уже плевать… Он, должно быть, смеялся надо мной… Он говорил, что Энни нет, но не горевал… А это означало, я был в этом уверен, что Энни не мертва. Он отдал её. Либо чужим людям, либо в детский дом… Либо она и правда мертва, и сейчас со своими настоящими родителями… Но я тут. Я — единственный, кого оставили тут.
— Ты отдашь меня, так? — прошептал я, не понимая на него глаз, и сейчас мой голос был таким хриплым, что я его не узнавал.
— Хорош хандрить, вставай и иди обедать.
— Не указывай мне… я не хочу.
— Ты не ешь уже два дня. Хочешь стать дистрофиком? Иди, быстро за стол!
— Отстань! — и в этот момент он потянул меня за руку, скинув с кровати. Я упал на пол, больно ударившись головой. В глазах было мутно.
— Такими темпами я не смогу с тобой жить…
— Я же говорю… отдашь.
— Да не в этом дело! Вставай… Хватит уже вести себя, как будто ты — это не ты!
— Мне больно… — я схватился за голову, меня мутило и тошнило.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Нет.
— Я сказал…
— Нет!!! — я упал, прячась от самого себя. Мне хотелось убить себя, перестать жить. Все органы болели, по телу бежала дрожь. Я плакал, умоляя всевышнего перестать забирать у меня родных людей… Сначала папа… Потом мама… Затем Римма… Энни… Я не хочу быть рядом с Робертио… Я не хочу быть нелюбимым… Это меня убивает…
«Это сон, это сон!.. Папа, мама… Возьмите меня с собой!..»
На глаза мне попался альбом, который когда-то подарил папа. Там была открыта страница, где мы все вместе… Мне стало так больно, как до этого не было. Я закричал, схватив альбом в руки и оттолкнул от себя старпёра. Со всех ног я побежал к выходу, держась за голову, ноги заплетались, я падал… Я не мог управлять сам собой.
— Лисси! — он меня схватил, но я рыдал, рычал и не мог различить его речь. Вокруг был так много звуков, что я сходил с ума. — Лисси!!! Стой!!! Очнись уже!!!
— Я… — я уткнулся носом ему в грудь и заплакал, пытаясь выдать камень из груди. — Я хочу к папе… Я так хочу умереть…
— Перестань, — он посмотрел мне в глаза и обнял, вытирая мои слёзы, и на минуту мне показалось, что меня обнимает не дядя Робертио, а папочка… Так странно… — Мне нужно с тобой поговорить, Энлис… Это важно, — мысли исчезли, и я вернулся к реальности.
МАРКУС:
В тот день, когда к нам прибыл опекун, случилось что-то необычное… Во сне, который был сном даже в этом мире, ко мне явился голос, молящий о помощи. Это был удивительно знакомый крик, и я проснулся. Моня еще спала, тихо шурша ногами под одеялом. Я встал с кровати и, хотя за окном было темно, различил там некий силуэт. Это было сокровище, принесённое нам нашим опекуном. Анджелино стоял возле двери, держа в руках маленький свёрток. Я на него взглянул и открыл дверь. Мы оба молчали. Даже в ночном свете я видел, как тряслись его руки.
— Маркус?.. — из спальни послышался сонный голос Мони, не обнаружившей меня рядом с собой. Она выглянула из комнаты, а увидев в дверях Анджелино, она ахнула и побежала к нам прямо в ночнушке. — Что случилось?
— Лисси… — я вопросительного протянул руки к опекуну, но он повертел головой и приоткрыл свёрток, поцеловав ребёнка в золотистые волосы:
— Это ваша девочка… — прошептал он, печально глядя мне в глаза. Моника закрыла рот руками и заплакала. — Энни Кроу выбежала на дорогу и попала под машину… Не плачьте. Она не мертва.
— Не мертва? — я тронул за плечо жену, она всхлипнула. Опекун мягко повертел головой:
— В данный момент Энни в коме… в глубокой коме… на грани. Но её дядя взял девочку на себя, он… будет поддерживать её организм, она будет жить за счёт лекарств.
— Энни… — Моня, успокаиваясь, уже с натянутой, но улыбкой взяла свёрток себе в руки, словно младенца. Затем она еще раз всхлипнула и кивнула Анджелино. — Спасибо вам…
— Спасибо, — я, сдерживая слёзы, протянул руку, и он её пожал, неловко кивая. Голубые глаза блеснули, Анджелино в очередной раз опустил глаза:
— Это вам… спасибо…
МОНИКА:
Аккуратно развернув кулёк, я погладила малышку по волосам, по щеке. Она была такой маленькой и такой похожей на нас с Маркусей…
— Дядий… — она дернулась, похныкивая. — Лисси…
— Энни?.. — я помогла ей сесть и прижала её к себе. Она немного приоткрыла глазёнки и осмотрелась. — Здравствуй, зайка…
— Дядий?.. — заметив меня и Маркуса, она испуганно сжалась, ножки и ручки пока плохо работали. Маркус сел поближе к ней и протянул ей горячего шоколада, зная, как сильно детки его любят. — Где я?..
— Ты рядом с папой и мамой… — отец ей улыбнулся, придерживая её под спинку. — Ты нас не знаешь, но мы… мама и папа — твои и Лисси…
— Мама… Папа… — зелёные глазки моргнули пару раз и намокли. — Вас же нету…
— Ну что ты… — Маркуся, целуя её в щечку, взял дочку на руки и покачал, как маленькую. — Мы настоящие мама и папа, малышка… Господи, Энни, как я рад, что ты в порядке… Ты здесь, моя доченька… Моя родная…
— Милый, не пугай её, — я подошла к ним и взглянула на светловолосую девочку. Малышка была такой заплаканной, такой… такой своей… и это была точно она, девочка, которую я родила, а потом оставила на произвол судьбы, такая похожая на своих родителей…
— Мама… — она заплакала и протянула ко мне руки. — Мамочка… Папочка…
Удивительно, она обнимала нас так, будто знала всегда… и хотела нас увидеть…
РОБЕРТИО:
" — Привет, Тио. Я пытался до тебя дозвониться, ты не подходил… Все в порядке? Я… хотел сказать, что я думал о нас, и решил, что всё кончено. Я… долго не мог к этому прийти… но с каждым разом все больше понимал, что мы с тобой не созданы друг для друга. Между нами не было ничего особенного… и сейчас тоже нету. Поэтому, прошу тебя, забудь о всём, что нас связывало. Вот… так… Я надеюсь, что ты сможешь, нет, я верю, что ты встретишь достойного тебя человека… Как Лисси? Муля его очень сильно обидела, я знаю. Она сожалеет об этом и просит прощения. Если он вдруг захочет после этого поддерживать с ней отношения, я буду беспредельно счастлив. Эта девчонка слишком увлеклась… начав общаться со своей матерью. Карен вернулась и… сейчас общается с ней. Видно, она даёт Римме необдуманные женские советы… Это кошмар. Как-то…так…» — таким было голосовое сообщение от Сная, когда я включил телефон. За ним другое:
" — Робертио, я прекрасно понимаю, что вы заняты. Хотела поинтересоваться еще раз, забрать ли нам Энни? Если вы вдруг передумали, это не страшно. Вы еще с того дня не отвечаете, а мы с Аби ждём малышку. Ей нужны родители…
Всего доброго.»
" — Привет, Берта. Это Полли. Полли Клосси. Я звонила тебе несколько раз. Я приеду к тебе сегодня, увидеться. У меня ощущение, что ты меня избегаешь…»
В этот же момент телефон зазвонил, на экране показалось имя: «Полли».
— Да? — я подошёл к телефону. — Слушаю.
— Привет, Берта. Я у твоего дома, откроешь?
Сбросив трубку, я минуту стоял и думал о её словах, произнесённых через телефон, затем открыл дверь и вышел в сад. За калиткой виднелся женский силуэт, и я снял замок. Она стояла прямо на пороге, держа в руках корзину с фруктами.
— Привет, — на ярко накрашенных губах возникла улыбка. Она, словно у себя дома, прошлась по садику и зашла в дом. Сейчас середина лета, и на Полли коротенький топ с такой же короткой мини-юбкой. Не сказал бы, что мы ровесники. — Как ты?
— Не очень… Чего приехала вдруг?
— Ну, я соскучилась, — обернувшись, она представила моему взгляду свои груди, убирая с них волосы. Ни капли не изменилась. — Решила проведать тебя, детей. Никогда не поздно приехать и взглянуть на них.
— Их нет дома. Точнее… Есть только старший, но он не вылезает из комнаты, никогда. Он плохо себя чувствует.
— Да ты что! — и она рассмеялась. Чёрт. — А где младшенькая?
— Её… сейчас нет, — я проглотил ком и на неё взглянул. Полли ходила по дому, как по своему, и это меня дико раздражало, даже смущало. — Ты чего?
— Ну… Я хотела проверить старшенького. Он, наверное, меня не помнит.
— Полли, не надо.
Но она уже открыла дверь к Энлису и буквально вломилась туда. Парню было так хреново, так ещё и эта женщина…
— Полли, оставь его! — я вошёл за ней, а она нахмурилась:
— Почему? Мальчику нужна забота! Ох, Энлис! Ты так подрос! — начала шпарить она по-итальянски, даже не думая о том, что тот её не понимает. — Господи, как ты похож на своего папу!.. Прямо Маркус в детстве!
— Полли, хватит!
Энлис совсем забился к стенке на кровати, укрывшись одеялом. Сейчас он был похож на зверька, убегающего от человеческих рук.
— Не трогай его, — я схватил её за руку и потянул от племянника.
— Да что с тобой, Берта?..
— Идём на кухню. Не приставай к нему. Он себя плохо чувствует.
Полли мягко встала, хмуро глядя мне в глаза. Мы вышли из комнаты, захлопнув за собой дверь.
ЭНЛИС:
В комнату заходила какая-то женщина, говорила о чём-то на другом языке… Мне хуже слышно их с дядей разговор… По-моему, это уже слишком… Мне кажется, я умираю… Я хочу к папе… Хочу к маме… Хочу их обнять… Кто-нибудь, убейте меня…
Дядя говорил что-то… да, он говорил про то, что хочет меня усыновить… Он хочет поменять мне фамилию…он…он хочет стать моим отцом вместо папы?.. Я не хочу… Я не хочу быть с ним, это хуже любого кошмара…
— Папа!.. — меня опять пронзила боль, прилившая в голове. Рвота подкатила ко рту, и меня стошнило на пол. — Помогите… Помогите…
Что-то внутри меня щёлкнуло. Я всё это время мучался воспоминаниями о родных мне людях. Я больше не могу так жить… Надо… Надо выкинуть альбом… И забыть… Около школы был обрыв, надо выкинуть… Альбом… И забыть.
РОБЕРТИО:
— Что с ним? — Полли все ещё не могла успокоиться. — Робертио, скажи мне.
— У него очень глубокая депрессия после смерти родителей. Он чахнет на глазах, и я решил его усыновить.
Мы переглянулись. Полли долго думала, после чего привела и повертела головой:
— И… как ты будешь один их содержать? Это деньги, это… забота.
— Так же, как содержал. Я ежемесячно оплачиваю еду, квартиру, электричество, воду… учебники… Я привык.
— И это тебя устраивает? У тебя не возникает мысль о том, как бы хотелось все бросить и вернуться в Италию? Или… у тебя есть кто-то на примете для их матери?
— Нет. Но это не важно… — я скрестил руки на груди и прижался спиной к стене. — Я…как-то справлялся до этого времени.
Полли тощей рукой взяла яблоко из принесённой ею корзины и смачно его укусила:
— Я воспитываю ребёнка, она ровесница твоего… У меня нет мужа, но есть родители, они помогают, это и так тяжело. А кто поможет тебе, если у тебя никого нет?
— Я справлюсь сам, как всегда.
— Мне бы твоё упорство…
«Я был удивлён тому, что она снова не замужем. Чем же ей тогда передо мной хвастаться? Для чего она приехала?»
Пока я наливал нам вино, она меня настойчиво разглядывала с каким-то странным интересом в глазах. Ясное дело, мне было неловко. В её прошлый визит сюда я чувствовал себя еще более сконфуженно. Поверить до сих пор не могу: эта женщина была моей девушкой? Почему?
— Что тебе во мне нравилось… тогда…? — как будто прочитала мысли она, усмехнулась и заигрывающе опустила ногу на ногу. — Когда ты предложил быть вместе.
— Не знаю.
— Ты же любил меня?
— Полли, только не начинай. Я не хочу разговаривать об этом. Просто не хочу, ясно?
— Ты стал таким чёрствым…
Она вновь улыбнулась, затем наклонилась, чтобы погладить меня по щеке:
— Ты изменился. Если бы ты хотел, мы могли бы быть вместе… Но из-за твоей упрямости…
— Не неси ерунды.
— Можно вопрос? — её голос прозвучал как-то слащаво, но я поднял на неё глаза. — У тебя были с кем-нибудь отношения после меня?
— Я не обязан от…!
— Ответь. Просто из интереса хочу узнать, почему ты одинок, холост? Тебе уже сорок четыре, да?
— Я… Я уже был в определённых отношениях.
— И где же она?..
— Она?
— Та самая, которая тебя полюбила. Кто она? М-м?
— Ну… Много чего не сложилось. Дело в том, что…
— Ты, наверняка, так нуждаешься в женской ласке… Тебе нужна любовь… У тебя до сих пор такое молодое личико, седина не тронула ни один волосок… Ты легко мог бы добиться любой женщины.
— Сама-то почему не замужем?
— Оба мужа меня кинули, зато алименты платят неплохие. Осталась одна с ребёнком… — она усмехнулась. — Правда, мило?
— Очень.
Я долго смотрел на неё, а она на меня, но прошлое уже было прошлым, и чувств никаких не осталось… А она всё ещё определённо глядела на меня.
— Знаешь, что я мечтала сделать всю свою жизнь? — она, не желая сидеть просто так, села поближе ко мне и посмеялась над моим безразличным лицом. Я глотнул вина из бокала. Мне было интересно, почему пью только я…
Полли привстала со стула и коснулась моих губ своими губами. Не знаю, может, от неожиданности, но ответил ей взаимностью. К несчастью, я опять ничего не почувствовал… хотя лет в шестнадцать я мечтал с ней поцеловаться.
— Ты не умеешь целоваться? — я услышал её голос и повертел головой. Я выгляжу жалко. Неужели это так заметно? — Это так мило…
Мы еще долго целовались с ней, но я не чувствовал себя лучше. Мы просто кусали друг друга за губы, соприкасались губами. Она прижала меня к своей груди и целовала мои волосы. Мне хотелось её обнять, а с другой стороны, мне было противно:
— Полли?
— М-м?
— Зачем ты приехала?
— Я тебе не нужна? Разве ты не любишь меня, Берта?..
— Полли, у меня нет к тебе чувств… еще с того момента. Мне жаль.
— То есть… Мы зря целовались? Тебе не понравилось, Берта?
— Ох, Полли… — я встал на ноги и схватился за голову. Я чуть не совершил ужасную ошибку. — Уходи, прошу…
— Берта, почему? Что нам мешает?! А?!
— Полли, я… я люблю мужчину.
Она посмотрела на меня совсем другими глазами. Мне не дано было ей всё объяснить, и она убежала, прихватив с собой сумку. Я не хотел её останавливать. Всё было очевидно…
ЭНЛИС:
Взяв себя в руки, я схватил альбом и в одной пижаме выбежал из комнаты к выходу. Дверь как раз была открыта. Меня рвало на части, но я бежал со всех ног, и ничто уже не могло меня остановить, ведь я бежал к своей цели… Я так хотел забыть… Забыть!
— Энли-ис!!! — заметив меня, дядя Робертио сорвался с места и попытался меня догнать. — Энлис!!! Стой!!!
Он кричал, но я уже не был в силах остановится. Мне хотелось поскорее добежать до школы… Просто скинуть туда альбом… И забыть!
— Лисси, не надо!!! — голос не отставал, громко дышал мне с спину.
РОБЕРТИО:
«Гадёныш! И я тот еще придурок, так отвлекаться! Как я мог?!»
«Куда он бежит?! Что он делает?! Чего он хочет добиться этим?!»
— Не надо! — когда я его попытался схватить за шиворот, он зарыдал и с мольбой в глазах обернулся на меня. — Не трогай меня!!! Папочка!!! Мама!!!
— Не кричи! Иначе…!
— Убей меня!!! Я не хочу больше жить!!! — и он вырвался, убегая прямо в лес рядом со школой. Там был небезопасно, и я погнался за ним.
«Нет. Уж тебя-то я точно не выпущу из рук! Энни чуть не погибла, а этот рвётся специально. Кретин мелкий! Стой!»
В голове всплыл поцелуй с Элен, потом Снай… теперь с Полли… и я всё ещё одинокий парень, от которого убегает счастье, прямо как дети… Пока я гнался за ним, он уже встал у обрыва, прижимая к груди альбом, который был подарен ему отцом. Я помню это место… Мы каждый раз проходили мимо него, когда шли на пляж… дети с таким восхищением и страхом одновременно смотрели туда, вниз, там было так высоко…
Мне повезло, и я схватил мальчишку за плечи, хотя был риск упасть с обрыва вместе с ним и разбиться в лепёшку. Энлис закричал, пытаясь вырваться.
— Угомонись! Что ты хочешь сделать?!
— Отпусти меня!!!
— Не надо! Хватит, Энлис! Опомнись!
— Отпусти…! — он чуть не задохнулся в собственных слезах, и его рука выпустила альбом, который с треском упал вниз. Мальчишка взорвался криком:
— Папа!!! Нет!!! Папа!!!
— Лисси, успокойся… прошу… Лисси… — я попытался успокоить его, прижав к себе, но он оттолкнул меня и сорвался с края обрыва, крикнув. В полном шоке теперь я держал его за руки и уже сам рыдал. — Не лезь туда, глупый! Не надо! Пойми, я же не хочу потерять тебя, Энлис!
— Отпусти!!! Там альбом…!!!
— Нет! Держись за меня, Лисси! Мы тебя вытащим! Я обещаю тебе, что все будет хорошо!!!
Мальчишка смотрел на меня желтыми глазами и плакал навзрыд:
— Я не хочу быть твоим сыном…
— Пойми, тебе никто не собирается заменять папу! Я просто…!
— Энни… Ты отдал Энни, и меня отдать тоже можешь так же!..
— Я тебе говорю, нет! Лисси! Прошу, ты мне дорог!.. Лисси, мы со всем справимся!
— Я тебе не нужен! Ты не отрицаешь этого! Отпусти меня!
— Я не хочу, чтобы ты умер, Лис! Ты нужен мне, дяде Снаю, Римме…!
— Не нужен!
— Римма извинялась перед тобой, Лисси! И я! Я тоже прошу, прости меня! Я не должен был так наплевательски относиться к тебе!
— Дядя… — он без остановки плакал. Я попытался потянуть его вверх, но он не мог зацепиться ногами за холм и висел, вот-вот мог упасть. — Там альбом… Это подарок папы… Я подведу его…
— Если ты не хочешь подвести папу, попробуй выбраться отсюда! — через боль в руках я поднапрягся, чтобы достать его оттуда. — Держись! Я вынимаю тебя!
— А-а.! — вскрикнул тот, взглянув вниз. Упали он туда, его бы сбили течением о камни всмятку. — Господи… Мне страшно!
— Возьми себя в руки! Давай! Ну же! Немного еще…!
Все моё тело напряглось, и я вынул Энлиса по пояс, затем схватился за ближайшее дерево и дал ему в руку упругую ветвь.
— Отталкивайся вверх! Давай! Мы справимся! — сам я чуть не сорвался, но вовремя ухватился за корень дерева.
Энлис был уже одним коленом у земли, но тут его ноги соскользнули. Мы оба вскрикнули, и он разжал руку, хватая воздух ртом. Дальше меня охватила паника, я чуть было не бросился к нему, но было поздно: Лисси сорвался прямо вниз, не издав ни звука…
МАРКУС:
— Ты будешь спать между мамой и папой… — когда я вкладывал Энни, она шмыгала носом, греясь у моей груди. — Энни, малышка… Ничего не боишься?
— Нет… — она посмотрела мне в глаза и вновь меня обняла. — Вы ведь мой настоящий папа, да?.. И мама… Она…
— Ты наша доченька, тебе не нужно звать нас на вы, зайка…
— Папа?..
— Да, котик?..
— А где Лисси? — она выкатила губу и была готова заплакать. — Папа…
— Лисси в другом месте, Энни… когда-нибудь ты снова встретишь его, малыш.
— Папа… — слезинка скатилась с её румяной щеки, она закрыла глазки и обхватила меня своими маленькими ручками. — Ты такой тёплый, папа…
Удивительно, но Энни тоже казалась мне тёплой, не смотря на то, что меня уже давно не было в живых… Я мягко обнимал её, целуя в лобик. Она пахла Моней… Совсем так же…
— Зайка, тебе уютно? — Моня, облачившись в ночнушку, забралась к нам и обнял дитя. — Тебе не холодно?..
— Мамочка… — засыпая, Энни еще раз на нас взглянула. Она боялась, но уже не столь, поэтому позволила себе заснуть в объятиях у родителей… Я снова чувствовал, что значит быть «папой»… Самое лучшее чувство…
В полночь к нам пожаловал опекун. На этот раз он молча зашел в дом, в его лице не было той серьёзности, что была тогда, когда мы встретили его впервые.
— Что-то случилось? — меня передёрнуло, но он опустошенно повертел головой:
— Хотел кое-что узнать у вас… Не мог заснуть, думая об этом…
— Да?.. Я слушаю.
ЭНЛИС:
Словно запутанный в паутине, я пытался выбраться и вздохнуть, но у меня не получилось… Меня будто рвали изнутри, и я не мог ничего сказать. Так страшно…
Кто я?.. Где я?.. Что происходит… Почему вокруг так много крови?.. Я тону…
РОБЕРТИО:
— Мы его нашли! — я уже думал, что умру, когда сотрудники МЧС достали из воды кровавое тело Энлиса. — Кажется, он жив…
Мысленно я просил бога помиловать нас и дать Лисси второй шанс, и сейчас…
— Он дышит! Сердце бьётся! — доктор прижался к его груди и облегчённо вздохнул. Энлис изогнулся в его руках и закашлялся, одновременно выплевывая изо рта кровь. — Бедный мальчишка… Он еще хорошо отделался…
Я им улыбнулся и подошёл ближе, как вдруг увидел кровь, которая без перебоя лилась из головы ребёнка:
— Чёрт возьми, да он ранен!
— Не удивительно. Нам придётся вызвать для парня реанимацию… Эй, подкрепление пришлите!
Я взглянул на беспомощного ребёнка, а он на меня. Последующие его слова перечеркнули мне и ему всю предыдущую жизнь:
— Кто…я…?
Он нелепо осматривался, хватаясь за всё, попавшее в руки, словно ребёнок. Мальчишка начал жизнь с нового листа…
В больнице, когда его обследовали, я уже все для себя решил и ответ на его вопрос тоже. Прости, Лисси, но…
— Привет, — он удивлённо смотрел на меня, когда я вошёл в палату, — ты меня не помнишь? Я твой дядя. А тебя зовут… Карл Кроу. Неужели ты забыл?..
Услышав это, мальчишка немного улыбнулся, но силы его покинули, и Карл Кроу потерял сознание…
Я потерял обоих детей…