Monochrome

Когда-то Семен летел с высотки, безумно улыбаясь своему счастью. Когда-то Саманта попала в его сон и узнала его. И Семен ожидал, что проснется зимним утром и все-все расскажет Сове. И она — мудрая девушка — подбодрит его и скажет, что так, именно так оно и будет на самом деле. И он проснулся: зимним утром, под сияющим солнцем, но в своем мире. Там, куда он и не думал вернуться, — не без нее. Кто-то скажет, что проблема Семена типична, и вообще люди еще хуже живут, вот только с каждым днем его сердце — нищее и опустевшее — все больше дробилось в мелкую крошку. Он цеплялся за счастливое лето, как мог, но в конце концов привычная жизнь принесла ему покой. Сердце перестало крошиться. Когда-то Саманта смотрела в даль звездного неба. Когда-то Семен смотрел на нее. Теперь не стало Саманты, не стало лета. Не было ведь никакого лета, не было его девочки. Потому что все это — просто сон в автобусе. Конечно, слишком красочный для обычного сна, но ведь Семен в кои-то веки вылез из своей квартиры, подышал воздухом. Не было заботливых объятий в глубине леса и мысли: «Донести бы только!» Не было беседы под луной; месяц привиделся ему — наверное, фонарь мелькнул в окне автобуса. Не было ангела на балконе, это всего лишь сон во сне. Не было пьесы и… не было поцелуя по-настоящему. В этот момент сердце Семена звякнуло, запротестовало. И Семен сжал зубы до скрежета. Потому что. Его. Не было. И слез в подушку не было, пока дед не видит. Не было больше цветов бесконечного лета. Образ Саманты тускнел, словно какой-то художник искажал картинку, окрашивал ее в серое. Теперь Семен был уверен, что его сон — точно плод усталости, свежего воздуха и старых фотографий. Не было синих глаз на черно-белом лице и немого вопроса: "Why did you betray me, my Sam?" Не было теперь Семена — в снегу лежало тело мужчины двадцати семи лет, умершего от разрыва сердца.