terrible world
22 февраля 2016 г., 18:40
"Мир может быть ужасным местом" - говорила мать, когда ему было десять лет.
Именно поэтому Джихун всегда был готов к любой атаке со стороны судьбы. Он был готов, когда на улице внезапно полил дождь. Зонтика, конечно же, с собой не было, и пришлось в тряпочных кедах бултыхать по лужам.
Он был готов даже тогда, когда подцепил простуду. А потом около двух недель провалялся дома в обнимку с кружкой горячего чая и таблетками жаропонижающего.
"Не смей поддаваться ему"
Он был готов к появлению нового человека в своей жизни; блондинистого чуда с яркой улыбкой и громким смехом, когда Ли случайно лажал. Сунён был чересчур добрым, и тем самым лучиком света, который согревал замёрзшего младшего. "Джихун-и, ну заболеешь же" и всегда свою толстовку накидывал на худые плечи, как бы предупреждая, что на улице не лето и старший не его мамочка. Он не будет всегда рядом и если нужно будет, то помочь не сможет, ибо и своя личная жизнь есть. Джихун как бы невзначай плечиками пожимает, мол, ну ладно, только прекрати нотации читать. И непонятно, то ли Джихун эгоист, или же он просто одинокий и заблудившийся ребёнок, но про себя думает:"Никогда не отпущу" и отмечает, что старший должен любить только его, обнимать только его и по голове тоже гладить только его. А на деле же, морщится над очередной тупой шуткой Квона, глаза закатывает и "Хён, ну ты ребёнок что ли?".
— Это кто ещё из нас ребёнок.
"Слушай только себя и не следуй за людьми"
Сунён весь из себя такой добрый и за щёки больно щипает, губы надувает на очередной подкол младшего и глаза сужает до минимальных размеров, когда наблюдает за кем-то. У него на голове вечный беспорядок, в правом кармане леденцы мятного вкуса, а в левом помятая пачка сигарет с зажигалкой. Джихун заметил случайно, и готов спорить с старшим на тему "о вреде курения", но знает, что бесполезно; его лишь потреплют по макушке и ответят мягким "Лучше бы теплее одевался".
Ли не просчитался, точно знает. Сунён один из тех "голограммных" людей, у которых на лице вечная радость, а в душе пепел от сожжённых листов и противный запах гари. И этот запах гари как-то заглушается мятными леденцами в красивой зелёной обёртке, словно старший ест их каждые пять минут.
Джихун точно знает, что Сунён весь из себя такой Ангел с нимбом над головой, но крыльев то не видно. Их, кажется, и не было с самого начала, ибо старший даже не Ангел. У него в тонких пальцах зажжённая сигарета, на лице задумчивость, а на руках полосы красные. Он молча подходит и просто смотрит, даже не скрываясь от вопросов. И на "Снова в одной футболке?" младший отвечает, что не холодно, что на улице плюс десять и вообще, ты ведь мне не мамочка. И у Сунёна находится ответ на все вопросы младшего в голове, которые он озвучивать не собирается и как-то слишком смущающе. Джихун же узнаёт, что целоваться с курящим человеком это ой как неприятно, и что вкус на губах потом горький остаётся, но он только молчит и ладонь хёна в своей крепче сжимает.
"Люди слабы"
А потом как-то уже не до этого становится. Вкус сигарет Джихуна уже не волнует, когда Сунён его нагло к стене прижимает и пальцами холодными под рубашку лезет. Глаза у него закрыты, и младший не сможет предугадать дальнейшие действия блондина. И он резко вздрагивает, когда Квон совсем тихо шепчет "Ты не против?"; Ли без слов понимает, и вроде страшно, но любопытство одерживает верх и он послушно кивает, когда блондин совсем лениво расстёгивает пуговицы его рубашки. Сунён нежен, у него словно первый раз и вообще он себя сейчас девственником чувствует, когда вот так вот разводит ноги младшего своим коленом. Джихун шепчет что-то о "неудобно и нужно на кровать перебраться", и Сунён послушно отодвигается, за руку берёт и в комнату свою тащит. Его мелко трясёт от предвкушения и от такого послушного юноши под ним, который позволяет себя раздеть полностью и горячей кожи касаться. В груди что-то трепещет, когда из уст Джихуна вырывается первый тихий стон, и Сунён тогда старался не поднимать головы и как можно более аккуратно растягивать младшего. Он тогда волосы на затылке больно оттягивал и стонами своими давился, когда блондин делал особенно хорошо.
— Не останавливайся.
Сунёну даже и не требовалось приглашение; он поднялся на уровень лица младшего, развёл ноги и вошёл. Было больно, и от этого не менее приятно, особенно когда тот попадал по заветной точке и входил на всю длину.
Оба с упоением вспоминают тот момент и их первый раз, когда было хорошо до дрожжи в коленках и покалываниях на кончиках пальцев, когда хотелось друг друга до безумия и этому ничего даже не препятствовало. Оба тогда были жутко счастливыми и довольными, а ещё, кажется, влюблёнными.
"Убивай их добротой"
Сунён в очередной раз улыбается своей ненастоящей улыбкой, и он всё также похож на тех самых "голограммных" людей, и всё, что его отличает от них, это пустая помятая пачка давно выкуренных сигарет, руки в маленьких, еле заметных шрамиках, и фантики от мятных леденцов в правом кармане брюк. Он бросил всё на самотёк и давно перестал существовать.
В его жизни осталось лишь серое небо, мокрый асфальт и совсем незаметное и расплывчатое розовое, с короткими рукавами и бледной кожей.
Джихун давно бросил всё на самотёк и перестал существовать вместе с Сунёном.