Остров

Джен
G
Завершён
19
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
33 страницы, 6 частей
Метки:
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
19 Нравится 18 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 4

Настройки текста
Когда свет фонарей вдруг отразился и заплясал в желтых глазах тварей, Ганди создал защитный барьер прежде, чем осознал, что происходит. Он бесчисленное количество раз повторял это на тренировках: вторженцы-муляжи Капы атаковали его поодиночке и группами, на открытом месте или из засады, а он только и делал, что ставил барьеры. Большие, маленькие, в виде стены или купола - он создал их сотни, и сейчас это вышло автоматически. А потом он просто стоял и смотрел. Смотрел, как знакомый ему Джек с его расхлябанными движениями и вечно скучающей физиономией в мгновение ока исчез, а явившийся ему на смену маньяк, на лице которого застыла жуткая перекошенная ухмылка, ринулся в гущу врагов, размахивая огромным тесаком. Смотрел, как Ньютон лягает подобравшихся к ней тварей, с хрустом ломая хитиновые панцири, слышал, как она кричит. Несколько раз она в ярости саданула кулаком по барьеру, и он ощутил слабую отдачу, когда сияющая преграда упруго прогнулась, но, конечно, устояла. Затем Джек крикнул: “Прорываемся назад!” - и они бросились прочь, к выходу из зала, и пропали в темноте, а он все стоял и смотрел им вслед, захваченный чувством абсолютной непричастности к происходящему. Словно какая-то могущественная сила вдруг подхватила его, выдернула из гущи событий на сцене и швырнула в зрительный зал. Могущественная сила? - уточнил спокойный голос у него в голове. В самом деле? Разве ты не сам это сделал? Вторженцы последовали за Джеком и Ньютон, но трое задержались в пещере - их интриговал защитный барьер. Они ползали вокруг, аккуратно трогали сияющую завесу шипастыми ногами. Один встал на дыбы прямо перед Ганди, навалился на барьер серым сегментированным брюхом. Раскрыл пасть, и наружу показались челюсти на гибком щупальце. Челюсти широко распахнулись, клыки скользнули по барьеру, не оставив на нем ни царапины. С клыков капала и тягуче стекала по сияющей янтарной преграде темная слюна. Выглядело так, словно вторженца тошнит. - Пошел отсюда! - прошептал Ганди одними губами. Сковавшее его оцепенение отступало. Постепенно он начал осознавать, что только что случилось. Я не виноват, подумал он. Я просто был не готов. Меня не подготовили к такому. На тренировках я всегда был один. Я был один, я отвечал только за себя, меня не научили... Помогать другим? - подхватил голос у него в голове. А что, тебя _этому_ должны были учить на тренировках? Вторженец устал грызть барьер и лениво сполз вниз. Руки, которые Ганди по инерции все еще держал вскинутыми в защитном жесте, затекли, и он позволил им упасть вдоль тела. Жест был автоматическим: на самом деле ему не нужны были руки, чтобы держать защитный экран. За это отвечали руки его предка, настоящего Ганди. А голос настоящего Ганди звучал у него в ушах, и Ганди-потомок был бы счастлив, если бы он заткнулся. Издалека накатил, многократно умножаемый эхом, страшный, бьющий по ушам грохот. Ганди вскрикнул от неожиданности, пол у него под ногами подпрыгнул, с потолка посыпалась, оседая на куполе, каменная пыль. Это был обвал, произнес голос у Ганди в голове, и на этот раз это был его собственный голос. Завалило выход из пещеры. Ньютон и Джек погибли. Выхода на поверхность больше нет. Когда-нибудь я устану держать барьер, и тогда они бросятся ко мне из темных углов, и... Грохот привел вторженцев в большое возбуждение. Они засуетились, защелкали жвалами, будто обсуждали план действий, а затем гуськом устремились к выходу из пещеры и пропали во тьме. И хотя Ганди всячески приветствовал их уход, теперь, когда он остался совсем один - и только темнота была вокруг - чувство жуткого, безнадежного одиночества охватило его и подступило комом к горлу. Глаза обожгло выступившими слезами. Ганди со злостью провел рукой по лицу. - Не раскисай, - прошептал он. - Не смей раскисать, говнюк. Джек на его месте не стал бы плакать. О нет. Джек расхохотался бы и кинулся навстречу опасностям, размахивая своим невероятным ковыряльником, и от этого было невероятно обидно. Джек не понравился ему с самого начала. Когда Ганди услышал, как он лениво цедит слова, когда понял, как он кичится тем, что уже сталкивался с врагами - ему сразу все стало ясно. Мир, в котором он родился и вырос, четко делился на говнюков и нормальных людей, и Джек явно принадлежал к первой категории. Но только, как выяснилось, он ошибся, потому что говнюк-Джек спас Ньютон, не бросил ее в темноте - а Ганди просто стоял и смотрел. Слезы все-таки потекли по щекам, и, ненавидя себя, он утерся тыльной стороной ладони. Там, где он рос, определить говнюков было проще простого. Они носили кожаные куртки с закатанными рукавами и тяжелые шнурованные ботинки. При себе у них чаще всего были пистолет или нож, а кастет - это уж в обязательном порядке. Они смертным боем били всех, кто им не нравился, и друг друга, они гопстопили, они пили, кололись и толкали дурь - и Ганди отлично знал, как не стать таким, как они. Он не соврал, когда сказал, что в мирной жизни занимался всем помаленьку. Он и вправду занимался всем помаленьку - немножко участвовал в сбыте краденного, немножко занимался наводкой, немножко развозил наркоту заказчикам. Не стать говнюком был на самом деле проще простого - только не влезай ни во что по-крупному, занимайся всем помаленьку. Это ведь не я избиваю ночных прохожих и отжимаю у них мобильники, говорил он себе. Но если мобильник уже отжали, кому станет хуже от того, что я поучаствую в его дальнейшей судьбе? И варить мет и подсаживать на него людей - это, конечно, плохо, но если кто-то хочет закинуться и спустить немного мозгов в унитаз, он сделает это так или иначе - так почему бы мне не срубить чуть-чуть бабла, помогая чуваку с доставкой? Так он жил, соблюдая осторожность, не впутываясь ни во что серьезное, и все у него было хорошо, пока он не начал слышать голос. Голос никогда его не ругал. Не обвинял, не грозил, не взывал к его совести - на это Ганди бы не повелся. Нет, он просто называл вещи своими именами. О, говорил он, конечно, никто не скажет, что ты вращаешь колеса зла. Этим занимаются совсем другие люди. А ты только капаешь масло, чтобы колеса крутились полегче и не скрипели. Сначала Ганди посмеивался над этими странными мыслями, попавшими к нему в голову словно из какой-то душеспасительной литературы. Потом начал злиться. Потом, будто какой-то шизофреник, пытался спорить с голосом - но с ним невозможно оказалось спорить, потому что все, что он говорил, было правдой. Потом Ганди понял, что больше не может так жить. Он хотел все бросить и начать заново, подальше от адских колес, но оказалось, что это не так легко: все эти дела и дельца, завязанные на него, были как паутина, и эта паутина держала крепко. Он привык жить привольной расслабленной жизнью, без определенной цели и занятия, просто оказывая периодически мелкие услуги там и здесь - и соскочить было выше его сил. Раз за разом он обещал себе, что больше никогда, но тут звонил очередной друг, звал поучаствовать в очередном дельце - и Ганди, презирая себя, срывался, даже не успев мало-мальски завязать. Вариант дунуть для храбрости и прыгнуть с моста уже казался ему вполне приемлемым, но тут на него вышли ребята из ДОГУ. Это было даже смешно: военные были уверены, что добровольно он не захочет с ними сотрудничать, и пытались давить на него, грозя проблемами с полицией. Ганди, конечно, чуть-чуть поломался для виду, просто чтобы не слишком порвать им шаблон - но внутри у него все пело. Именно это ему и было нужно: какая-то внешняя сила, которая вырвет его из паутины и позволит больше не быть говнюком. И вот он вступил в первый в своей жизни бой и проявил себя как стопроцентный, первосортный говнюк. Убежавшие вторженцы так и не вернулись. Ганди отметил это про себя и подумал, что, видимо, камнепад все же не завалил выхода из зала - или, по крайней мере, завалил не полностью. А значит, нужно попробовать выбраться. Медленно, словно ревматический старец, он наклонился и подобрал фонарь, который выронил раньше. К счастью, от падения на камни фонарь не разбился. Его дрожащий луч обежал пещеру, прыгая на изломанных панцирях, и не обнаружил никакого движения. Либо здесь действительно никого не было, либо враги таились по углам и ждали, пока он утратит бдительность. Теперь, подумал он, нужно убрать барьер. В принципе, он мог некоторое время идти, заставляя купол двигаться вместе с собой, но это требовало слишком большого напряжения, а Ганди не знал, с чем еще ему придется встретиться по дороге на поверхность. Разумнее было бы поберечь силы. Он старался дышать медленно и глубоко, чтобы не дать панике захлестнуть его с головой. Тьма давила на его защитный купол, такой красивый, такой надежный... - Мне страшно, - прошептал он в пустоту, и голос в его голове ответил: - Это нормально. Ганди сжал зубы, ослабил мысленный контроль, и барьер вокруг него лопнул, словно мыльный пузырь. Без его слабого сияния, к которому Ганди уже привык, тьма, нахлынувшая со всех сторон, показалась кромешной. Ганди отчаянно завертелся на месте, шаря вокруг себя лучом фонаря и ожидая в любой момент, что хищные челюсти на гибком стебельке вцепятся ему в ногу. Но ничего не было, и единственный звук, который он слышал, был звуком его прерывистого дыхания. Медленно, очень медленно он побрел через пещеру, мимо окостеневших черных тел, сопровождаемый шорохами и шепотками, существовавшими только в его сознании. Один раз ему показалось, что кто-то идет следом, и у него чуть сердце не выпрыгнуло из груди. В следующий момент он понял, что это эхо его собственных шагов. Луч фонаря высветил впереди глухую неровную стену, и снова Ганди на мгновение охватил ужас: где выход?! Ганди в отчаянии махнул фонарем из стороны в сторону, и слева метрах в шести мутный электрический свет обрисовал темный провал коридора. Выход на месте. Просто я в темноте сбился с дороги и слишком забрал вправо. Ему стало противно и стыдно от себя самого. У него подгибались колени, холодный пот тек по лбу и по позвоночнику. Он весь был потный от страха. В коридоре пол сплошь оказался завален разбитыми и искромсанными черными панцирями. Уже нельзя было обходить их, приходилось шагать прямо _по_ним_, и это было невыносимо. Не может быть, чтоб все твари передохли... Сейчас я наступлю на вон того жука, и тут он вывернется у меня из-под ноги, а когда я упаду, он вскарабкается мне на грудь и челюстями на хоботке... А потом жуки кончились. Ганди даже остановился, не в силах поверить счастью: трупов впереди больше не было, путь наверх был свободен. Это была первая мысль, которая окрылила и вдохновила его, так что он чуть не засмеялся в голос: путь наверх свободен, можно идти, ничего не боясь. И только потом, с запозданием пришла мысль вторая: а что здесь случилось? Почему до этого места трупы устилали пол сплошным ковром, а отсюда и дальше не видно ни одного дохлого жука? Потому что здесь Джек... умер? И Ньютон тоже? Слабый, но ровный ветерок, дувший слева, холодил его мокрую от пота щеку. Влево уводил узкий темный проход - и он тоже, насколько хватало света фонаря, выглядел пустым. ... А может, ребята живы? Может, они отступили сюда, в эту узкую кишку, и перебили всех, кто их преследовал? Почему тогда я их не слышу? Я только проверю, сказал он сам себе, словно уговаривая. Загляну туда - и вернусь. Не пойду далеко. Впрочем, далеко идти и не понадобилось. Метров через пятнадцать ему пришлось остановиться, потому что проход оказался завален камнями. Пыль, до сих пор висевшая в воздухе и скрипевшая на зубах, говорила о том, что обвал случился совсем недавно. На него навалилось какое-то ватное оцепенение. Словно в мозг ему сделали укол ментальной анестезии, и даже страх исчез, растворился в вате. С полминуты Ганди стоял на месте, часто сглатывая, потому что в горле першило от каменной пыли; потом развернулся и медленно, хватаясь за стену, побрел обратно. Вот теперь все, думал он; мысли текли в голове медленно, словно продираясь сквозь вату. Теперь совсем все: ребята там, под завалом, и ничего уже не сделаешь, ничего не изменишь. Надо вылезать на поверхность. Так он думал, пока тащился обратно по узкому боковому ходу, и так он думал, когда вывалился в главный коридор и побрел в горку, а стены двоились и расплывались у него перед глазами, потому что слезы мешали смотреть. А потом он дошел до следующего ответвления - тоже влево - и остановился. Это бессмысленно, подумал он, направляя туда фонарь. Ничего уже не изменить, подумал он, делая первый шаг. Спасение было совсем близко, и, может быть, он действительно сумел бы убедить себя, что все бессмысленно и надо просто выбираться наружу - если бы перед его мысленным взором на мгновение не встала очень яркая картина: все позади, он вернулся на базу, и там его спрашивают: “А ты пытался их найти?” Я только проверю этот коридор, и все, пообещал он сам себе. Посмотрю - и сразу вернусь. Этот ход, в отличие от предыдущего, вел далеко, извивался, раздваивался и растраивался. Ганди каждый раз выбирал левое ответвление - чтобы потом можно было вернуться, везде поворачивая направо. Он брел и брел в темноте, приговаривая про себя: еще чуть-чуть, и назад - и единственными звуками в этих казематах были звуки его шагов и дыхания. Но вдруг к ним добавился ее один, и Ганди замер, в мгновение ока покрывшись липким холодным потом - а потом понял, что это за звук, ритмичный, нарастающий и затихающий, словно музыкальная фраза. Впереди шумел океан. Совсем рядом. Кружок фонарного света, бежавший по камням впереди него, вдруг провалился куда-то вниз, и Ганди остановился на краю обрыва. Коридор здесь расширялся, потолок уходил вверх, а внизу, довольно далеко, плескала черная вода. Ганди направил луч фонаря вниз, в колодец, но дна не увидел. Все, здесь тупик. Он сделал, что мог, он попробовал найти ребят, а теперь надо выбираться наружу, и... В этот миг сверху на него упал вторженец. Он сидел на каком-то уступе под потолком, выжидал, и, когда Ганди поднял фонарь, чтобы посмотреть, велика ли пещера, он бросился. А Ганди, краем глаза уловив движение, сделал то единственное, чему его так хорошо научили тренировки на базе: поставил барьер. Вторженец ударился о барьер всем телом, и Ганди ощутил этот тяжелый, упругий удар. Шипастые лапы проскребли по сияющей поверхности, соскользнули. Вторженец тяжело сполз по барьеру вниз и исчез за краем обрыва. Раздался громкий плеск. Тяжело, со всхлипами дыша, Ганди приблизился к краю и направил фонарь вниз. Он увидел вторженца: отчаянно молотя лапами, извиваясь всем своим бронированным телом, тот тонул. В свете фонаря толща воды горела янтарным светом, и вторженец барахтался там, в глубине, словно доисторическая муха, угодившая в каплю смолы. Присев на корточки, Ганди завороженно наблюдал за ним. Постепенно, по мере того как тот погружался, движения его становились все более слабыми и вялыми. Словно прощаясь, он конвульсивно всплеснул напоследок всеми ногами - и исчез во тьме, куда не доставал свет фонаря. У них толстые панцири, вспомнил Ганди. Да, точно, Джек что-то такое говорил. Тяжелые толстые панцири и тоненькие ножки, которые, может, хорошо подходят, чтобы бегать по пещерам или карабкаться на стены, но которыми совсем невозможно грести. Ха! Он засмеялся, и хриплый полубезумный смех отразился эхом от стен и от воды. Он ужасно боялся, он был совершенно беспомощен, у него не было никакого оружия, вообще ничего, кроме дурацкого энергетического барьера - и все же он победил, победил! Он... В этот момент он услышал голос. Голос Ньютон пришел к нему из глубины чертовых ветвящихся нор. Ганди не разобрал слов, слишком уж исказили звук расстояние и эхо. Но это точно была она. И она кричала. Потом ему неприятно было об этом вспоминать, но самым первым его побуждением, когда он услышал ее голос, было вернуться известной дорогой в основной коридор и без приключений подняться наверх, к небу и дождю. И, задавив в зародыше это постыдное желание, уже кинувшись на ее голос, он мимоходом подумал: “Ну и говнюк же я”. И голос у него в голове ответил: “Ты молодец”.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.