Пьяный вечер

— Человечество, чтоб ты знал, движется прямым путем к вымиранию и деградации! — произносит Бонни тоном главного эксперта в вопросах общества, человечества, да и всего мира разом, если быть точным. Бонни пьяна в стельку, почти лежит на Джеке и продолжает нести какую-то околесицу, до которой ему нет никакого дела. Зато ему очень нравится наблюдать за тем, как лучшая подруга умудряется спорить с Энди так, чтобы он не прятался, а мог вести диалог, да еще и так увлечённо. — Пока что ты мне этого не доказала! На данном этапе человек — вершина эволюции, а значит, только человек способен продолжать развитие в целом, и вообще способен на всякое. — Энди говорит так, словно алкоголь не нарушает работу его мозга, но очень сильно бьёт по речевому аппарату. Впрочем, учитывая какую он несет околесицу, с мозгом там тоже не всё в порядке. Но Джеку всё равно, он смеётся и прячет свою улыбку, уткнувшись носом в макушку Бонни, в каком-то очень уютном, привычном для них обоих жесте. Джек закрывает глаза, а потому не видит с какой завистью смотрит Энди, отпивая глоток какой-то крепкой дряни, которая ему так по душе, прямо из горла. Они пили вместе, а потому не Джеку винить Энди в том, что тот продолжает напиваться даже тогда, когда самому Джеку не лезет в горло ни одна капля. По крайней мере, в отличие от Джеймса, который спал уже не меньше двух часов, Энди все еще был приятной, а так же весьма забавной компанией. Самое забавное в Энди, на взгляд Джека, то, с каким видом у того получается сидеть в огромном кресле. Так, как если бы сейчас в их комнату ворвался бы, по меньшей мере, мистер Зимит, готовый отчитать всякого, чья спина будет недостаточно ровной, или чьи руки будут слишком свободно лежать где-то за пределами кресла. А еще Энди невозможно милый, Джек даже немного переживает за него: они с Бонни совсем не такие, как он, даже несмотря на то, что его милая подруга хранит себя для брака и делает вид, что вовсе не интересуется сексом или чем-то подобным. Даже на первый взгляд они совсем не похожи. Энди, с темными волосами и светлыми глазами, кажется таким невинным, он старается быть собранным, старается сделать так, чтобы ему не приходилось делать ни одного лишнего движения. Джек, с его кудрями, будто сделанными из настоящего золота, постоянно смеется и ведет себя как король мира, даже находясь в квартире Джеймса, так же, как и кареглазая Бонни, которой доставляет искреннее удовольствие полулежать на своем друге, пока тот обнимает её одной рукой. Бонни давно знает, что Джек — гей, но это вовсе не значит, что ей нельзя чувствовать себя с ним приятнее и комфортнее, чем со всеми остальными парнями вместе взятыми. Энди тоже знает, что Джек гей, но у него от этого, напротив, только больше неуверенности в себе. Как если бы он знал, что не будь у него шансов на его внимание, это было бы немного проще, чем задаваться вопросом, может ли он быть привлекателен для такого, как Джек. Не знает Энди и того, может ли он быть привлекателен для Бонни. В представлении же самого Энди эта парочка, разложившаяся на диване так, что хозяин квартиры спит у них под ногами, является воплощением красоты как таковой. Поэтому, а не из-за алкоголя, у него так путаются слова и мысли, потому он так нервно сглатывает, глядя на них, а не потому, что он пьян. Впрочем, пожалуй, и это тоже имеет значение. — Энди, милый, это доказано уже тысячу раз. Человечество однажды проиграет даже собственным созданиям! — продолжает Бонни свою речь, словно предмет спора не является пьяной глупостью, которую лучше бы давно забыть. — Так, а ну прекратите — хрипловато, сквозь смех, просит своих друзей Джек. — Напились, так ведите себя прилично! Энди краснеет так быстро, что, кажется, вот-вот загорится, а затем взорвется. Он не отвечает Бонни, послушно следуя требованиям Джека. Ему просто-напросто стыдно за то, что он выставляет себя дураком, да еще и доказывает, что не умеет пить. Джек ведь не знает, что если бы Энди так не скучал по этой компании, то в жизни бы не согласился прийти и напиваться в компании тех, перед кем он меньше всего хотел бы опозориться. — А что ты предлагаешь? — интересуется Бонни, запрокидывая голову так, чтобы смотреть в глаза Джека, ловящего её взгляд сверху вниз, отчего это становится больше похоже на игру в «человека-паука», чем на нормальный диалог. Ещё немного и они, кажется, перейдут от взгляда к поцелуям, а от этого не меньше чем к самому красивому сексу, какой только возможен, наверное. От одной мысли об этом у Энди пересыхает во рту, и он замирает, наблюдая за друзьями с неподдельным интересом. Непохожие друг на друга, Бонни и Джек всё равно выглядят как брат и сестра, особенно когда начинают смеяться, так и не придя ни к чему, просто потому что им нравится смеяться. И вообще они явно не способны ни к чему прийти. — Иди к нам, Энди, чего ты там расселся? — лениво тянет Джек, хлопая рядом с собой по месту на диване, с которого ранее сполз Джеймс, который теперь, кажется, проснулся, судя по тому, что он ругнулся и ушел в спальню, объявив, что эти демоны его напоили. Энди не умеет сопротивляться, поэтому честно встаёт и садится на диван — так же неуверенно, сдержанно, прежде чем Джек притянет его к себе, обнимая свободной рукой. Энди краснеет еще больше, если это возможно, но все равно позволяет Джеку, в некотором роде, опрокинуть его на себя. — Вот теперь вы не поссоритесь — довольным тоном произносит Джек, улыбаясь и, очевидно, получает лёгкий удар локтем под дых от Бонни. Джек по-хозяйски кладёт руку поверх пуговиц на груди Энди и, наверное, задумавшись, сминает ее, сжимая в кулак, отчего Энди сам тянется выше, как если бы иначе рубашка могла его задушить. Кажется, как раз об этом Бонни говорила ему пару часов назад, мол, если так серьезно относиться ко всем застёжкам, то однажды не заметишь, как они тебя убьют. Энди поднимает глаза на Джека в немом вопросе, что же такое творит этот человек, но вместо ответа получает только жёсткий поцелуй, которым Джек сминает его губы. В этом жесте нет ничего нежного, только алкоголь, решительность и что-то странное, что Энди не может распознать. И всё же ему нравится, и он так растерян, что стонет как девчонка только от одного этого поцелуя и от того, как рука Джека, отпустившая рубашку, спускается ниже. Где-то там, дальше, усмехается Бонни, но Энди слишком пьян, а Джеку всё равно: он к ней привык, и к Энди он привык, потому что он именно такой, каким Джек его себе представлял. Бонни, словно ловкая кошка, прогибается, уходя от объятий Джека, позволяя ему всецело увлечься Энди. То, что эти двое не сводят друг с друга глаз, Бонни заметила, наверное, одной из первых, а потому единственным, чего она не понимала совсем, оставалось то, почему ни один из них еще не сделал первый шаг. И ладно еще Энди, этот малый едва ли сам себе смел признаться, что хочет мужчину, но Джек… его проблем Бонни не понимала вовсе. Бонни не уходит от них, лишь позволяет занять больше места на диване и, приседая возле Энди, расстегивает его рубашку, целуя в шею, от чего тот просто готов впасть в экстаз уже сейчас. Он никогда не мог даже представить, что попадет в такую ситуацию — это было больше похоже на какой-то сон, один из тех, то считаются эротическими. Энди не способен ни смущаться, ни делать чего-то еще, он предпочитает сейчас просто плыть по течению. Джек тянет его к себе, отнимая у Бонни, решительно и смело, так, как если бы она пыталась отнять у него сокровище, которое он только получил. Наверное, для них обоих это так и есть, но только Джеку безумно повезло, что Энди пьян достаточно, чтобы не нести какой-нибудь вдохновенный бред о том, что он самый натуральный из всех натуралов и вообще вовсе не этого хотел. Бонни отходит на второй план, занимая кресло, в котором прежде сидел сам Энди, только она разваливается в нем, заинтересованно наблюдая за парочкой своих друзей, по-блядски раскинув длинные ноги, поднимая тем самым и без того короткую юбку, запуская ладонь в тонкие трусики с кружевами, вовсе не подходящие по образу девушке-воину из модуля, но прекрасно дополняющие облик той Бонни, что обитала в реальном мире. Джеку плевать на то, как будет использовать ситуацию его дорогая подружка, потому что Энди, нерешительный и добродушный Энди, который со времен эксперимента боится даже кокосов, сейчас смотрится не менее похабно всего лишь в заботливо расстегнутой рубашке, с взъерошенными волосами и покрасневшими губами. У Энди так горят глаза, что он скорее похож на кого-то, кто неслабо обдолбался, чем на пьяного. А уж зрелище, которое представляет собой Энди, сидящий на коленях самого Джека и тянущийся своими трясущимися руками к чужой ширинке, вообще заслуживает отдельной похвалы, поскольку такого подарка судьбы Джек уж всяко не ожидает. Можно поверить в то, что Энди уйдёт, что он засмущается и попросит перестать, но такой потрясающей вовлечённости в процесс Джек не ждёт совершенно. Не ждёт этого от себя и сам Энди, если честно, но коль уж у них было не так много шансов из-за постоянного страха Энди перед обществом, да и по другим причинам, вроде любителя швабр, теперь он должен использовать момент смелости на полную катушку. Если подумать, то Джек мог бы пустить все на самотёк и позволить Энди попытаться рулить ситуацией, но прямо сейчас того, на что готов был решиться Энди, было несколько недостаточно. Поэтому, стянув с него рубашку, Джек все же переворачивает Энди снова, подминая под себя на неудобном диване Джеймса. Наверное, стоило подумать о том, что они были в гостях, но прямо сейчас Джеку было бы плевать, даже если бы они были на сцене величайшего театра всего мира. Это был, черт подери, Энди. Парень настолько положительный, что все попытки уложить его в постель просто обязаны заканчиваться неудачей, но сейчас был невероятный шанс воплотить хоть одну мечту в реальность. Джек припадает к его губам, проводя руками по бокам Энди, удивительно тонкого, особенно в сравнении с ним самим. От прикосновений Энди едва заметно прогибается, следуя за мимолетными касаниями пальцев Джека, чем еще больше убеждает того в том, что он не простит себе, если сейчас поступит как порядочный трезвый человек. Дойдя до пряжки ремня, Джек расправляется с ней так просто, словно бы изучил весь гардероб Энди просто для того, чтобы знать, как вовремя его раздеть. Но такая мысль, к счастью, развлекает лишь Бонни, потому что Энди по-настоящему рад такому повороту и с готовностью приподнимается, помогая стянуть с себя эту деталь одежды вместе с нижним бельём. Энди выглядит восхитительно, и Джеку по-настоящему хочется запомнить это каждой клеточкой тела. Он сдирает с себя футболку и, как и прежде, целует Энди уже с меньшей яростью, но с той же отдачей, снова вызывая у Энди стон, обхватив его член своими пальцами. У Энди вообще были проблемы с тем, чтобы спокойно смотреть на руки Джека, но сейчас это точно ощущается лучше, чем все неловкие разы, когда ему приходилось дрочить себе самому. Джек покрывает поцелуями его шею, целует за ухом, спускается до сосков — они удивительно чувствительные для парня, — и поднимается вновь, чтобы втянуть Энди в новый глубокий поцелуй, проводя по возбужденному органу вверх и вниз. Джек и сам изнывает от желания, но он не уверен в том, что сможет хоть раз затащить в постель Энди, если сейчас у него останутся какие-то впечатления кроме сногсшибательного удовольствия. Поэтому, наверное, Джек и опускается ниже, обхватывая член Энди губами, ловко проводя языком по головке, а выпустив член изо рта — по всей длине. Энди хватает ненадолго, он стонет, стараясь заглушить это, кусая свою собственную руку почти до крови, забавляя Бонни своим потрясающе блядским видом. Он будто бы соревнуется с ней в этом звании. Энди пытается отстранить голову Джека, когда понимает, что вскоре наступит разрядка, но Джек отчего-то лишь двигается быстрее. Он глотает сперму и утирает краешки губ, поднимая взгляд на Энди, который смотрит с таким обожанием в глазах, помутненных от всего произошедшего. — Я отплачу тебе… — неловко произносит Энди, отводя взгляд в сторону, прежде чем может увидеть усмешку Джека. — О да, отплатишь. Ещё как, — довольно говорит, словно бы даже мурчит, Бонни из другого конца комнаты.