мой плюшевый

      - Ким Чонин, полоумный кретин, а ну быстро поднял свою костлявую задницу и спустил ее вниз, пока я сам не добрался до тебя и не вставил по самые не балуй! – послышался крик снизу кажись из кухни, затем последовал громкий глухой звук удара, после нечленораздельная речь и я спохватившись натягивая на ходу семейки понесся вниз, кажется мой малыш ушибся.        Да, утро начинается не с кофе и точно не поцелуя и "доброе утро, любимый". А теперь лирическое отступление. Меня зовут Ким Чонин и это мой рай. Мой парадайс в лице одного маленького большеглазого парня, за пазухой у него пресквернейший характер, а в штанцах маленькая сочная попка, которая все окупает.       Спускаюсь значит, зевая во весь рот и почесывая пузо, поворачиваю голову вправо, натыкаюсь на собственное отражение. Давно так не пересерал, но потом вспоминаю, что ах, да я ведь красавчик. Улыбнувшись своей самой обворожительной и сексуальной улыбкой, как показалось мне самому я направился в кухню. Как говорится на запах.       Уже переступая порог прожорливой обители, давлюсь собственной слюной, потому как моя челюсть нашла себе место где-то в подвальной части этого дома, мозг взмахнул на прощание, не забыв бросить интригующее "Аста ла виста, беби" и это все не потому что, мой малыш состряпал аппетитную, впрочем как обычно курицу. Нет, тут все гораздо глубже. Кенсуха развалился на полу в позе звезды, оттопыренной шикарной попкой к верху, носом зарытый в «нечто», то самое, что я вчера притащил с собой с футбола, а если выражаться по точнее – на себе. Груда моих грязных вещей включая и обувь. Спросите, что все это добро там забыло? – все очень просто, я был ужран вдрызг. Честное слово, не помню как добрался домой. Повезло, что Су ездил наведать в больницу своего старого друга - Бен Бека, который неудачно сел на шпагат. Без растяжки. Когда Кенсу вернулся домой и слезливо повествовал мне грустную историю своего друга, я еле сдерживался, чтобы не засмеяться. Избытком сочувствия, как оказалось не страдаю. Так вот, повезло что его не было дома, иначе скандала бы не избежать. Ну я же не виноват, что у псины нашей ушастой башни Намсан позавчера было день рождение, ему исполнилось 10 лет от роду. Юбилей же ну, как такое вообще можно пропустить. Круглая дата, а все что круглое надо отмечать! Но об этом, ему лучше не знать, поэтому для него я все же был на футболе.       Мой малыш бурчит пыхтит и немного похрюкивает, пытаясь подняться на ноги, чтобы надавать мне по ушам. Раскрасневшийся, растрепанный, глазки блестят, губа прикушена. Ох, ну правда он милый? - Эй, Инфузория-туфелька, что за конфуз ты устроил у меня на кухне? Я тебя языком все вылизывать заставлю! - наконец встав на ноги и кое-как расправив на себе мою большую желтую футболку, это бурчащее чудо стало направляться в мою сторону. Ну я мужик или как? Решил стоически выстоять облаву. Кенсу подобно, неопытному маленькому охотнику, грациозно где-то как беременный пингвин, прыгнул на меня, вцепившись мертвой хваткой всеми конечностями и стал мутузить своими маленькими слабенькими кулачками. Я честно старался ему всячески подыграть: постанывал, чуть ли не плакал. Видимо актер из меня оказался плохой, потому как спустя пару тройку таких ударов, он повис на мне плюшевым мишкой и жалобно вопросил: - Мог бы и получше попритворяться. Я правда такой слабый, что мои удары тебе совсем не по чем? - сдувается он. - Нет, малыш, это просто я у тебя такой сильный, - выдыхаю ему на ушко, перехватывая его маленькую ладонь своей на порядок больше, другой захватываю его по-девичьи тонкую талию, свои ступни он перемещает на мои ноги и я кружу его в только мне ведомом танце. Пока он мило смущается и мостится своим миленьким носиком мне в ключицы, я пытаюсь стащить у него сладкий поцелуй. - Ну отпусти, все хватит, Чонин! - пытается он меня оттолкнуть. Забавный, думается мне. Меня окидывают щенячим взглядом, больших бездонных карих глаз, обремененных пушистыми длинными ресницами. Юркий, розовый язычок скользит по чувственным мягким губам, в буквальном смысле сводя меня с ума. Я поддаюсь этому очарованию, наклоняюсь и припадаю к манящим губам, мягким чутким поцелуем. Отстраняясь, тащу его за стол. Усаживаюсь сам и усаживаю его на себя. Ему бы давно к такому привыкнуть, так нет. Он барахтается, как рыба на суше. Царапается, упрямый котенок. Фиксирую его руки одной своей загребущей, а другой набравши полную ложку каши, воркуя: "летит самолет открой рот", проталкиваю в смиренно открытый ротик. Моя жертва смотрит на меня с прищуром, будто сейчас ядом обольет, но все же оставшуюся кашу доедает. Заботливо слизываю, со сладких замурзанных кашей губех лакомство, смачно целую его в пухлую, юношескую щеку и подхватив, несу как принцессу на второй этаж, к нам в комнату. Получать свой десерт. - Погоди, ты что делаешь? Куда ты меня тащишь? А убирать свое болото кто будет? - Потом, малыш, потом. - Всегда ты так. А потом мне все за тебя приходится делать. Бестолочь, противная!       Поднимаясь по лестнице, ногой отталкиваю дверь и аккуратно водружаю свою теплую ношу на кровать. Всем своим не малым весом валюсь на него сверху и как самый нуждающийся в тепле и ласке в мире человек, выцеловываю миллиметр за миллиметром крошечного тела подо мной. Осыпаю жаркими, томящими поцелуями лицо своего малыша, впиваясь в сочные вишневые губы. Оглаживая разгоряченное тело под собой, спускаюсь жаркими ладонями на излюбленные мной ляжки, сжимаю их до мелодичного стона из припухших от поцелуев губ. Задираю на нем свою желтую с принтом футболку и кусаю его за маленькое белое плечико, он отталкивает меня да так, что я ударяюсь затылком об изголовье кровати и на минуту теряю связь с реальностью. Когда прихожу в себя понимаю, что Кенсу главенствует надо мной. Среди груды разбросанных мной вчера в спешке вещей, он успел найти ремень и каким-то образом зафиксировать мои руки, привязав их к чертовому изголовью кровати.       Мой малыш облизывает пальчики и проводит ими по моей груди. Горяч, паршивец! Нетерпеливо стягивает до колен с меня семейки и берет в ладошки кровью налитый член со взбухшими синими венками и бордовой головкой. Он смотрит на него, как на седьмое чудо света, а потом наклонившись вдруг облизывает. Спускаясь грешным язычком к мошонке, с задоринками во взгляде, он оглаживает ее пальчиками и шумно выдыхает. У меня внутренности делают кульбит от того, что я вижу и чувствую. Я готов сорваться и повалить чертенка, но своими дальнейшими действиями он сбивает весь мой ориентир. Вдоволь наигравшись с мошонкой, он облизывает набухшую от возбуждения головку и берет ее в рот, кружит проворным язычком, от чего перехватывает дыхание, а уже почти в самый момент блаженства он отстраняется, хитрюще смотрит на меня и припадает своими сочными ягодицами к моему члену. Ерзает ними, дразнит. Своим плывущим взглядом я улавливаю аккуратный розоватый, блестящий от естественной смазки член своего малыша так забавно подрагивающий в момент особо резкого скольжения бедрами о мой член. Он выгибается, как грациозная кошка, выпячивает попу и опрокинув голову назад, сдавленно выстанывает. У меня плывет все перед глазами и я кончаю, как последний малолетка. Кенсу открывает глаза и тянет меня на себя за затылок, чтобы поцеловать, развязно, страстно, как умеет только он. Кусает зубками мою нижнюю губу и толкает обратно к кровати. Он стягивает с себя футболку и поворачиваясь ко мне спиной начинает демонстративно себя растягивать. Смачивая пальцы в своей слюне, толкается двуми в сжатое колечко мышц. Блажено закатывая глаза он добавляет третий палец и толкается в себя глубже, издавая тихие стоны. - Малыш, развяжи мне руки, - сдавленно требую. От переполняющего меня водоворота чувств, невероятно кружится голова. И пульсирующее желание отдает тупой болью.       Кенсу машет головой, мол нет, парень, главный тут я. Он перестает откровенно меня соблазнять и переходит в атаку. Обхватывая ладошкой член он направляет его в себя и морщась от противоречивых чувств, принимает его в себя глубже. Я еле сдерживаюсь, чтобы не начать подмахивать бедрами и наказать засранца. Привыкая, он начинает двигаться на мне, прогибаясь в спине, блажено закрывает глаза и прикусывает губу от получаемого удовольствия. Я рычу, и делаю резкий выпад бедрами, да так что парень от такого неожиданно глубокого толчка в блаженстве открывает глаза и давится стоном. - Я Требую, чтобы ты развязал этот чертов ремень, ааахх.. иначе, я в клочья разорву твою сочную, маленькую задницу! - чеканю.       Кенсу, неожиданно, перестает подмахивать бедрами и удивленно смотрит на меня, а затем что-то себе надумав, наклоняется и освобождает мне руки. Я утробно рычу, дергаю этого паршивца на себя и вжимая его, делаю несколько особо глубоких толчков, Кенсу срывает голос от криков. Наконец отпуская парня, выхожу из пульсирующей обволакивающей теплоты, толкаю его на живот и одним плавным толчком вхожу под другим углом, он насаживается на меня, толкаясь мне на встречу бедрами. Надавливаю ему на поясницу, требуя чтобы он прогнулся и кусаю его за шею. Выцеловываю любимые родинки и когда понимаю, что разрядка уже близка, ускоряю движения и вгрызаюсь в любимую правую ягодицу. Пусть знает кто тут главный! - фыркаю свои мыслям.       Кончаю я звериным рыком в промокшую и усыпанную синеватыми укусами любимую шею, так и не выйдя из тесной дырочки. Кенсу будет потом ругаться.       Мой малыш кончает следом и обессилено валится на кровать, я укладываюсь рядом и притягиваю свой комок счастья максимально ближе к себе. - Вот бы всегда такой десерт получать. - мечтательно выдыхаю. - Заткнись придурок! - фырчат мне из укрытия и демонстративно поворачиваются ко мне задом.       Воспринимаю это как приглашение на еще один такой заход. За что непременно получаю пяткой под дых и засыпаю крепким сладким сном.