Откровение

When I say I’m sorry Will you believe me Listen to my story Say you won’t leave me When I say I’m sorry Can you forgive me When I say I will always be there Will you believe, will you believe in me*

«Останься! Не уходи. Не бросай меня снова», — я выл будто маленький ребенок. Слишком долго и слишком мучительно. Очень мучительно. Я потерял друга, пусть даже не в прямом смысле, но твое номинальное отсутствие в нашей, нет, в моей, жизни сыграло свою роль. Впервые за долгое время я почувствовал себя пешкой, несчастной и не значимой пешкой в чьих-то более могущественных руках. Пустота — вот что я чувствовал, когда ты уходил. Я видел твою спину, я слышал каждый вдох и выдох, которые давались тебе с трудом, будто пытаясь запомнить их навсегда, записать в своей памяти. Будто больше никогда тебя не увижу. Я видел, как тяжело вздымается твоя грудь и приподнимаются твои плечи, пусть ты не подавал вида, но я точно знал, что тебе так же тяжело, как и нам всем. Ты всегда был самым сильным из всей нашей команды. Твоя жесткость и хладнокровность не означали, что ты вовсе о нас не переживаешь. Нет, ты переживал больше нас самих, но именно так ты не давал нашим рукам опуститься. Мы всегда стремились за тобой, а теперь, наша поддержка и опора ушла. Знаешь, после твоего исчезновения я стал сам не свой. И без того немногословный и замкнутый, я еще больше закрылся в себе. Отношения с Елой и Бикслоу стали натянутыми. Они напоминали о тебе. Вопили буквально на каждом шагу о том, как скучают. До тошноты противно. Помню первые пару месяцев, как эти двое безбожно напивались, либо уходили на задания, лишь бы загасить тоску по тебе. Что делал я? Я бродил бесцельно по городу, внимательно всматриваясь в прохожих, чтобы найти не то, что твою фигуру, хотя бы минимально похожего на тебя человека. Внимательно следил за всеми новостями, происходящими в округе, и все ради того, чтобы просто убедиться, что с тобой все в порядке. Хотя, ты сильный, невероятно сильный, потому в глубине души я всегда был за тебя спокоен. Не будь ты таковым, ты бы не был для меня примером. Ты же ведь понимаешь, что Макаров уже давно тебя простил? Ты его внук, как-никак. Но он Мастер, а потому должен сохранить свою гильдию, даже в ущерб своим же чувствам. Я верю, что скоро все вернется на круги своя, и он примет тебя обратно, только прошу, не дай своей тьме поглотить тебя. Возможно, это прозвучит глупо и наивно, но я единственный понимаю тебя в этом плане. Помни одно, что твои близкие всегда с тобой, где бы ты не находился. Я всегда буду с тобой, каким бы ты ни был. Ты не дал мне утонуть в моей тьме, а я, в свою очередь, не дам твоей тьме завладеть твоей душой и твоим разумом. И в очередной раз, отправляясь на задание, я надеюсь встретить по пути тебя. Пусть это слишком по-детски, но я верю, что если однажды наши пути пересеклись и не исчерпали себя до конца, то мы обязательно встретимся. А поверь, мне есть еще, чему поучиться у тебя, и надеюсь, что это взаимно.       Поставив последнюю точку в этом письме, Фрид, аккуратно свернув лист бумаги, опустил его в конверт, где каллиграфическим почерком было написано «Лексусу». Просунув под дверь его комнаты в мужском общежитии гильдии, которая с момента его изгнания до сих пор пустовала и оставалась нетронутой, он отправился к Мастеру гильдии. Ничего не говоря, он протянул ему другой конверт, попросив лишь об одном: открыть его спустя 4 дня. Макаров сухо кивнул, а зеленовласый молодой человек направился к выходу. Так же безмолвно пройдя мимо своих товарищей, что как обычно закатили гулянку без повода, Фрид отправился на задание высшей сложности.  — Дедан, ты сейчас шутишь? — удивленным, но все еще сдержанным тоном спросил Лексус, на что Мастер самолично протянул ключи от его бывшей комнаты, а вместе с ним небольшой конверт. Тот самый, который неделю назад получил от бывшего члена своей гильдии Фрида.  — К сожалению, тело так и не нашли. На месте битвы был найден лишь его меч. Он по праву твой, Лексус. Того хотел твой…кхм…друг, — выделив интонацией последнее слово, Макаров резко развернулся и пошел было к выходу, но дверь кабинета захлопнулась прямо перед его носом, а по коридору послышались тяжелые и быстрые шаги. Никогда прежде он не видел своего внука настолько подавленным. Ворвавшись в свою комнату, желая остаться наедине и осмыслить все, что он узнал всего лишь пару минут назад, Лексус натыкается на небольшую неряшливую гору конвертов под его ногами. Оглядев ее чуть более внимательно, он замечает нумерацию на конвертах и ровные, будто напечатанные буквы, вырисовывавшие его имя. Безусловно, это был его почерк. Только один человек мог настолько трепетно и красиво писать его имя — маг письмен. Мгновенно найдя первое, затем второе, третье и последующие письма, Лексус начал судорожно, трясущимися, чего не было вплоть до этого самого момента, руками разрывать конверты и, внимательно всматриваясь в каждый символ на бумаге, вникать в суть написанного. Все они были похожи между собой и несли единый смысл: Фрид звал его обратно и писал о том, как сильно он и остальные громовержцы скучают, рассказывая о самых обыденных вещах, и лишь последнее было пропитано особой горечью и особенно сильными откровениями, будто было прощальным. Некогда каменное, почти безэмоционально лицо сменилось на хмурое выражение со сверкающими злостью глазами. Он был зол на себя и только на себя. Подбираясь ближе к самому последнему становилось все труднее сдержать накатывающие эмоции. Его руки тряслись все сильнее, а лист, что так бережно Лексус держал в свои ладонях, начал покрываться мокрыми пятнами, и так старательно выведенные буквы начали расплываться, оставляя небольшие разводы вокруг себя. Обида, злость, ярость — все что он на протяжении всей жизни чувствовал к другим, ко всем кроме себя, теперь напали на него разом и со стократной силой. Не сумел, сдался, проиграл самому же себе, в своей ребяческой игре на выносливость. Уж более он не способен указывать на слабость других. Его сила заканчивалась там, где подходило к концу последнее письмо. Ком сдавливал горло, а одиночество, что и без того присутствовало в его сердце, теперь в прямом смысле душило его. Лексус схватился за голову, в попытках успокоить голос разума в своей голове, который кричал о взаимности, что так и не смог показать ранее, а сейчас все уже не имеет смысла. Он опоздал. Тщетно, все было тщетно, глупо, бессмысленно и недолговечно. Его шепот буквально разрубил наэлектризованное пространство: «Прости, что оставил тебя». Так непривычно выкладывать свои переживания на бумагу. Это было твоей особенностью, но именно сегодня, я считаю нужным отдать дань уважения подобным образом. Если бы ты находился сейчас здесь, ты бы оценил. Я уверен. Прошло чуть больше месяца, и, казалось бы, довольно-таки долгий срок, позволяющий смириться с утратой, но я по-прежнему ищу тебя. Каждый раз, выбираясь из стен гильдии, я высматриваю твою стройную фигуру и длинные зеленые волосы с забавными молниями по бокам. Они всегда меня умиляли. Прости, что никогда не говорил об этом и еще раз прости, что оставил вас одних. Оставил тебя. Каждый день, находясь вдали, я думал о вас. Каждый день, находясь в одиночестве в этой ненавистной комнате, среди всех твоих писем, я думаю о тебе. Я не теряю веры и надежды так же, как не терял ее ты. Я жду тебя, я знаю что ты рядом. Нет, глупый и наивный Лексус. Я просто хочу, чтобы ты был рядом, но тебя нет. Все как и прежде гуляют по поводу и без, продолжая жить дальше, и я пытаюсь. Ради тебя. Твоя посмертная вера в мою силу не дает мне впасть во тьму. Посмертная… Такое идиотское и болезненное слово. Я более никогда не смогу попросить у тебя прощения за свою слабость, за то, что мне не хватило смелости признаться самому себе. Это взаимно, ты слышишь? Ты слышишь меня? .. Блондин прошептал последнюю фразу своего письма в никуда, произнося ее со всем отчаянием и злостью в пустоту. Свободная от пера рука крепко вжалась в столешницу, а мышцы исказили доселе каменные черты лица. Очертания предметов начинали расплываться, а Лексус поднялся со стула и вышел, покидая свои покои. Его движения были настолько стремительны, а лицо не выражало никаких эмоций, кроме прожигающих насквозь пространство глаз. Никто из встречающихся на пути не осмеливался даже пройти слишком близко от него, боясь пропустить через свое тело сильный разряд тока. Добравшись до здания гильдии и выпив в таверне залпом три бокала чего-то очень крепкого, Лексус, не желающий наблюдать сейчас веселые и беззаботные лица товарищей, снова отправился к себе, предварительно захватив с собой пару графинов на вечер, чтобы благополучно уснуть. Подходя ближе к двери собственной комнаты, блондин уловил едва ощутимый, но такой знакомый запах, который заставил сменить быстрый, но весьма размеренный шаг на быстрый, стремительный, что больше напоминал бы бег, не будь его владелец столь внушительных размеров. Едва не сняв дверь с петель, резким движением он распахнул ее, внимательно осматривая помещение. «Показалось» — проносится в его голове, но в одно мгновение его взгляд падает на письменный стол. Даже находясь в полном бреду, маг молний всегда неосознанно запоминал положение предметов. Лексус подходит ближе и берет в руки листок, на котором недавно писал свое послание в никуда. «Всегда слышу» — фраза, написанная в самом низу листа нечаянно вырывается из его уст и произносится вслух. Судорожно оборачиваясь, он пытается оглядеться вокруг, но не успевает. Чья-то худощавая, но достаточно высокая фигура заключает его в свои объятия. Руки блондина по инерции крепко схватывают тело, будто добычу, но так нежно, словно это величайшее сокровище на всей этой огромной планете.  — Я знал…я верил, — голос блондина срывался, но тот до последнего пытался взять себя в руки, те самые, что, обнимая, выдавали весь его трепет.  — Прости, что оставил тебя так надолго. Прости, что опорочил твое имя, не справившись с заданием, — виновато прошептал парень, на что Лексус только крепче обнял его и, зарываясь в его невероятно длинных и мягких волосах, прошептал:  — Не бросай меня снова. * — Chris Daughtry — Sorry