Ад для "вторых"
8 октября 2016 г., 23:15
Одно Брок знал точно, на все сто процентов знал: со скалы только падать быстро, а вот спускаться - особенно, без снаряжения и, тем более, без страховочного троса, - выходит ой как медленно.
Но все же лучше медленно спускаться, чем быстро падать.
Так что к тому моменту, когда Рамлоу таки спустился от статуи Пантеры вниз, в джунгли, он успел вспомнить не только всех богов, каких знал, но и придумать новых, а так же помолиться им, а заодно рассказать всю их родословную и подробно, в деталях, описать все сложности их семейных взаимоотношений, не упуская ни одной доступной половой связи и позы, которую только мог предложить его измученный спуском, усталостью и болезнью мозг.
А в джунглях по эту сторону скального массива ничего не изменилось по сравнению с тем, что было до его восхождения. В кустах все так же кто-то вопил на разные голоса, кто-то тяжело ворочался в трясине, кого-то ели и кто-то, соответственно, ел, ну, или собирался начать.
А Броку хотелось лечь в ближайшую лужу и в ней издохнуть.
Потому что от одной мысли о том, что впереди еще, возможно, дни пути до «исследовательского центра», а потом, если повезет, дорога обратно по тому же маршруту, смерть начинала казаться не самым худшим выходом из положения. Во всяком случае, не самым болезненным. Если бы потом кто-то спросил его, что он помнит о пути до «базы», то едва ли он смог бы рассказать что-то кроме того, что постоянно хотелось пить и все вокруг сливалось в однородное колышущееся зеленовато-бурое марево.
А уж если бы кто рискнул задать вопрос, как ему удалось проникнуть на предположительно охраняемую территорию... Брок бы просто не нашелся, что ответить.
Просто в какой-то момент он открыл глаза, попытался сделать глоток из отвратительно воняющей какой-то гнилью фляги и понял, что, во-первых, фляга пуста, а во-вторых, он стоит в пустом сером коридоре, освещенном мерцающими под потолком лампами дневного света.
Странно, конечно, что его никто не задержал, а еще более удивительно, что, пока он шел такими вот одинаковыми коридорами с этажа на этаж, иногда натыкаясь на наглухо закрытые железные двери, он так никого и не встретил. Хотя порой казалось, что где-то за углом или лестничным проемом выше слышится эхо человеческих голосов. Но разобрать, кто и о чем говорил, у него не получалось.
Через какое-то время ему начало казаться, что и сами коридоры - не что иное, как галлюцинация, а он, на самом деле, валяется где-то на болоте между каких-нибудь гнилых корней и осталось всего лишь немного подождать, пока его кто-то сожрет или он сам загнется от той заразы, которую умудрился подцепить.
А потом все вдруг прекратилось.
Точнее не все, а только коридор, который вдруг закончился небольшим светлым залом с огромным панорамным окном, за которым, где-то внизу, в тумане, были видны все те же джунгли.
Разом перехотелось пить и, кажется, даже усталость отошла на второй план, стала чем-то пусть и некомфортным, но малозначащим. Потому что на другом конце зала в окружении непонятных приборов и пультов определенно находилась криокамера.
Ему бы хотелось верить, что он побежал вперед, туда, к своей цели.
Но ведь зал не может быть бесконечным? Бесконечным настолько, что прозрачный, заиндевелый изнутри стеклянный цилиндр, в котором предположительно находился тот, ради кого он сюда добирался, вдруг окажется невообразимо далеко.
Настолько, что сначала придется бежать, потом идти, а потом рухнуть от усталости и ползти.
Ползти бесконечно долго, пока не придется упереться лбом и ладонями в белесое пыльное стекло.
Провести ладонью.
Легко.
Всего один раз.
Смахнуть пыль и понять.
Что за стеклом…
Пусто.
Что весь путь, похоже, пройден зря.
А может и вовсе не пройден, потому что то, что он, Брок Рамлоу, сейчас видит, наверное, это и есть АД. АД для таких как он: «вторых», возомнивших себя «первыми», для таких, кто, однажды пойдя на сделку с совестью, ради личного удобства сделал что-то такое, чего не простит ни один бог, даже самый слезливый и жалостливый.
И останется только уткнуться лицом в холодное пыльное стекло и завыть.
Не от страха, не от боли, а от злости и бессильного гнева за совершенную когда-то ошибку. Ошибку, которую уже не исправить.
***
Он бы, наверное, сошел там с ума, если бы не неожиданная тяжесть чужой руки на плече и смутно знакомый голос.
- Это же Рамлоу! Брок Рамлоу! А он то здесь откуда?
***
Он, наверное, сошел с ума.