Утро Гражданской войны

Брок просыпается, когда на улице уже (или снова?) темно. Несколько секунд он пытается сообразить, во-первых, где он, во-вторых, отчего у него болит все тело, словно после многомильного маршброска в полной выкладке, в-третьих, когда он успел снять кого-то (двоих?), в-четвертых… и тут-то он вспоминает ВСЁ. И жуков, и изнуряющую, крайнюю степень заебанности, в которой он приполз домой, и «подарочки», которые он обнаружил в постели. Теперь ему бы очень хотелось притвориться мертвым, как опоссум, потому что, похоже, он таки доигрался. В поясницу ему недвусмысленно упирается член (чей – еще предстоит выяснить, хотя вариантов немного – всего два), сам он пускает слюни на чье-то мощное плечо, а его оставленный без присмотра зад недвусмысленно поглаживают. Прикинуться мертвым – лучший вариант, потому как если Барнсу, так охрененно приятно трущемуся о его зад, за это ничего не будет от Роджерса, то по поводу себя Брок сильно сомневается. Кэп – еще тот собственник. После того, как он расплевался со всем миром из-за Барнса, неужто позволит в отношении него какие-то вольности, да еще такому, как Брок? Может, опоссум и мертв, но одна его часть совершенно точно живее всех живых и и довольно резво реагирует на поглаживания и прикосновения. - Долго будем сопеть? – хрипло, с насмешкой спрашивает Барнс, проводя языком от плеча до самого изуродованного уха Брока, а тот ждет, что Кэп вот-вот очнется и спихнет его с постели, как забравшегося в хозяйскую спальню пса. Брок молчит и с ужасом и удивлением чувствует, как широкая ладонь Кэпа обхватывает его член и медленно, очень медленно принимается поглаживать по всей длине. - На пробежку? – спрашивает Роджерс, будто это не он дрочит сейчас Броку. - Брось, - отзывается Барнс, продолжая щупать зад Брока, - наверное, гвардия завалы еще не разгребла. Тем более, у нас есть альтернатива, - он сжал ягодицу Рамлоу и оттянул ее в сторону. – Физические нагрузки, ничуть не уступающие пробежке. Командир, ты как? Брок пытается что-то сказать, даже для этих целей приподнимает голову, но Кэпу, похоже, его ответ не нужен. Он тянет Брока на себя, проводит языком по его губам и целует. Если бы кто спросил Брока о поцелуях, он бы ответил со смешком: не фанат, мол. И что предпочитает, чтобы целовали не в губы, а кое-куда пониже. Но это было до всего этого пиздеца, до «спины» Кэпа и до того, как Брок вошел в историю. Вернее, до того, как он в нее попал. Сбылась мечта идиота. Брок чувствует, что тупит. Роджерс вылизывает его рот настойчиво и нежно, а он лежит как дурак и не может даже шелохнуться – не верит, что это все на самом деле происходит с ним. Барнс смеется, лезет целоваться к Роджерсу, и эти двое сжимают Брока между собой, как половинки гамбургера – котлету. В которую совершенно недвусмысленно тычут членами с двух сторон. И вот тут на Брока обрушивается осознание: это произойдет. Все, чего он хотел, свалилось на него несколькими сотнями фунтов шикарных мускулов. Его выебут. По очереди или разом – не суть, но, как сам Брок когда-то говорил Старку, Кэп не из тех, кто дает задний ход. Ни шагу назад. А назад и некуда. Барнс чуть шершавыми подушечками пальцев живой руки уже нащупал все, что ему надо, и, фыркая от еле сдерживаемого смеха, вылизывает Броку плечо, за ухом, шею, скулу. Брок не хочет знать, как это выглядит со стороны: два красивых молодых мужика и он, на котором места живого нет, сплошные шрамы от ожогов. Он подспудно ждал, что они отдернутся от него, брезгливо морщась, но этого отчего-то не происходило. Барнс выцеловывал на его плече какие-то одному ему ведомые узоры и мял ягодицы, то разводя их в стороны, то сжимая между ними свой член. И при этом вздыхал так порнографично, что у Брока яйца поджимались, а член в руке Кэпа опасно пульсировал. Казалось, эти двое могут так до бесконечности: не применяя свою запредельную силу, не ускоряясь, не давя… и не предпринимая ничего существеннее почти невинных поцелуев и поглаживаний. Будто оставляя выбор. Ха. Будто у Брока он все еще был, этот выбор. С трудом оторвавшись от губ Кэпа, Брок перегнулся через него и, порывшись в тумбочке, кинул Барнсу полупустой флакончик смазки и ленту резинок. - Не стесняйся, - добавил он на всякий случай, расставляя точки над «i». Барнс покрутил в руках презервативы и изогнул бровь. Брок никогда не видел, чтобы Солдат так делал. Тот всегда был словно чем-то недоволен. - «Для анального секса», - прочитал он. – Круто. Сосут сейчас тоже в резинках? Так-то, Стиви. Роджерс взглянул на него и ухмыльнулся уголком рта. - Потом поболтаешь. - Помочь? – спросил Брок. Он понятия не имел, были ли в сороковых презервативы. - Я справлюсь, - ухмыльнулся Барнс и выдавил на пальцы щедрую порцию смазки. – Зараза мне не грозит, тебе с нами тоже, так что не обессудь, командир, резину я сосать не буду. - Брок, - решил поправить его Рамлоу, со смесью странного смущения и предвкушения ощущая, как пальцы Барнса оглаживают его внизу. – Меня зовут Брок. Барнс рассмеялся и протолкнул в него сразу два пальца. Брок зашипел, выгнулся и почувствовал, как Кэп снова целует его, поглаживая по спине, будто успокаивая. - А я - Баки, - заметил чертов Барнс, пошевелив пальцами. - Не вздумай забыть. Агента, Солдата, Уёбка, Отморозка… как вы там еще меня называли? - здесь нет. Повтори. - Баки, - выдохнул Брок, прижимаясь членом к твердому бедру Кэпа и зачем-то перебирая в памяти, когда это он успел назвать Барнса уёбком. Память отказывала, в основном потому, что в заднице начинало приятно гореть, а Кэп все так же молча ласкал его, будто уговаривая не напрягаться. Брок и не напрягался, хотя последний раз ему совали что-то в зад лет эдак десять назад. А с двумя в койке он оказывался и того раньше. И это были не два здоровенных мужика, а две тонкие девушки-близняшки. Брок таким образом пытался доказать (больше самому себе) собственную бисексуальность. Девушки остались довольны, Рамлоу – нет. - Тугой, - выдохнул Барнс, уже без лишнего веселья. – Стив, это… Черт… Барнс вдруг низко, чувственно застонал Броку в ухо, лизнул в шею и прихватил зубами за то, что осталось от мочки. Кожа была чувствительной, а потому Брок тоже не сдержал то ли стон, то ли хрип. Потом Барнс завозился сзади, вынул пальцы, потянул его на себя так, что Брок оказался поперек кровати, задницей кверху и с членом Кэпа у носа. Калибр у Кэпа был что надо, и у Брока рот сам собой наполнился слюной. Плюнув на презервативы (хоть он действительно предпочитал с резинкой), он повернул голову, чтобы видеть лицо Кэпа, будто ему все еще нужно было его разрешение. А Роджерс смотрел на Барнса. Как тот раздвигает ягодицы Брока, характерно щелкает резинкой, натягивая ее на член (и чего казалось, что в сороковых не было презервативов?), на пробу вставляет сразу три пальца и стонет. Роджерс приоткрывает губы, непроизвольно облизывает их и с силой проводит ладонью по своему члену. У Брока холодеет внутри от понимания: он лишний. Его взяли себе как новую игрушку, не считая равным. Как он сам брал к себе в постель бессчетных безликих мальчиков и девочек, просто чтобы не было скучно и одиноко. Он уже хочет отстраниться, отползти в сторону, дав этим двоим то, чего они на самом деле хотят: друг друга. Но тут Кэп прикрывает глаза, а потом переводит взгляд на Брока. Хмурится, проводит своей лапищей по его лицу, только что за ухом не чешет, как пса. - Бак, погоди, - говорит он. – Успеешь. И тянет Брока на себя, пытает взглядом, будто спрашивая, что не так. Брок молчит, чувствуя, как ситуация из просто неловкой превращается в откровенно идиотскую. Он хотел трахаться? Безусловно. Хотел Кэпа? Барнса? – тысячу раз да. Так какого рожна ему надо теперь? Чего он страдает, как девочка-подросток? Кэп, хоть его за глаза и называли Капитаном Сосулькой, далек от бесчувственности. Он садится, дергает Брока на себя, как тряпичную куклу. - Что? – спрашивает мягко, но требовательно. Так, что у Рамлоу внутри будто курок взводят – не ответить невозможно. - Нафига, Кэп? – хрипит Брок, удивляясь тому, как звучит его голос. - Ты не хочешь? – вопросом на вопрос отвечает тот, и его губы сжимаются в тонкую линию. Брок знает, что это значит: Капитан-Я-Не Ошибаюсь-Роджерс усомнился в своей правоте. - Хочу. Но то я - старый, тронувшийся на ваших великолепных задницах дурак. А вы? Барнс сзади хмыкает, дергает бедра Брока на себя и снова оглаживает пальцами его мокрую от смазки задницу. - У тебя зад тоже выше всяческих похвал, - говорит Барнс и, распялив Брока ладонями, касается его членом. – Стероиды? - Иди к черту, - хрипит Брок. – Какие еще стероиды? Тридцать лет непрерывной… работы. - Задом, что ли, работал? - ухмыляется Барнс и толкается в него, выдавая правильностью движения свой собственный немалый опыт в этой области, и Брок почти скулит от желанных, острых, правильных ощущений: он хочет этого. Потом повоет над тем, почему его, урода старого, никто не любит. Сейчас ему слишком хорошо. Он решил послать к такой-то матери все, что мешало ему получать удовольствие здесь и сейчас, а потому обхватил рукой член Кэпа и вобрал его в рот, насколько смог. Его новоявленные любовники не разочаровали. Задвигались в нем так, как и дрались: слаженно, идеально дополняя друг друга. Еще ни разу в жизни Брока не ебали так основательно. Не то чтобы он часто позволял себя ебать, конечно. Барнс, постанывая, едва не выбивал из Брока душу, давил ладонями на поясницу и входил под самым правильным углом, Роджерс, придерживая за волосы, аккуратно толкался не очень глубоко, отставая от Барнса на каких-то полтакта. Брок стонал, поглаживая тяжелые яйца Кэпа, и чувствовал, что вот-вот поплывет. Задница Кэпа на ощупь была еще лучше, чем на вид: твердая, гладкая и теплая. Брок пытался мять ее ладонью, но с таким же успехом он мог помять мрамор. Или, например, броню у танка. Кэп к покушению на свои тылы отнесся очень даже резво: застонал сквозь зубы и толкнулся глубже. Брок не был против: пасть у него была что надо, распахивалась, как у крокодила, но с непривычки горло засаднило. Шикарная задница под ладонью будто окаменела окончательно, Кэп попытался оттолкнуть Брока, но вот это уж дудки. Он проглотил все до капли, жадно вылизал ничуть не опавший член и позволил вздернуть себя вверх. Кэп прижал его грудью к груди, поцеловал, трахая языком почти так же глубоко, как до этого – членом, слизывая свой вкус с его губ, а когда его горячая ладонь обхватила член Брока, мир вдруг кончился. Его будто контузило, все звуки пропали, выцвели. Он слышал лишь хриплые стоны Барнса, ощущал его сильные, почти грубые толчки и плыл, плыл по течению, которое, казалось, волочит его по камням с неотвратимостью быстрой горной реки. Барнс сжал его ягодицы и, больно прикусив плечо, кончил. Они рухнули, все трое, переплетаясь ногами и руками. Кэп, кажется, целовал своего Баки над плечом Брока, потом оба они по очереди целовали Брока, зажав между собой, а он лежал, приходя в себя, и думал: кажется ли ему, что оба супер-солдатских члена все так же упираются в него с обеих сторон. - У вас когда-нибудь падает? – хрипло спросил он, огладив Барнса по всей длине. Тот весело прищурился, но ответил: - Падает. Если сейчас в окно вдруг ввалится кто-нибудь из дружков Стива… - Бак, - с легким намеком на возмущение произнес Кэп. - Ну, или еще что произойдет… неприятное. Но если нет и в доме есть, что пожрать, то мы можем долго. Я и так не трахался два месяца. А до этого – семьдесят лет. Ты, командир, если выдохнешься – скажи. Мы дадим тебе передохнуть. - Брок… Баки, тебя же просили, - поправил его Кэп и притянул Барнса за шею, чтобы поцеловать. Рамлоу почувствовал, что у него снова встает. На то, как эти двое целовались, можно было смело смотреть вместо самой горячей порнухи. - Ммм, - протянул Барнс, к которому Брок лежал лицом, и облизал губы. Брок не выдержал: запустил руку ему в волосы, прижал к себе и впился в эти губы, яркие, ухмыляющиеся, припухшие. Барнс одобрительно замычал и, перекатившись, распластал Брока на себе, призывно раздвинув ноги. У Брока от накатившего возбуждения застучало в ушах. Он скользнул языком по крепкой шее, груди и вобрал в себя крепко стоящий член. Барнс подкинул бедра, бесстыдно выгибаясь, и вцепился Броку в волосы. - Да, вот так, глубже, командир. Хорошо… Приподнимая бедра, Барнс загонял ему в самое горло, одобрительно постанывая, но Брок был здесь не за этим. Он не собирался проебать так щедро предложенное. Флакон со смазкой оказался в руках раньше, чем он успел оценить свои шансы выжить, если озверевший Кэп вдруг даст ему в рожу. Барнс был восхитительным. Горячим. Он прогибался в пояснице и приподнимал бедра, стонал так, что Брок был готов позорно спустить только от этого звука, трахая кровать. - Давай, командир, - Барнс потянул его к себе и, глядя шалыми, расфокусированными глазами, растянул припухшие губы в улыбке. – Вставь мне уже… Стив? Кэп одним движением оказался у Брока за спиной, а его пальцы – у Брока же в заднице. - Да, - застонал Барнс, обхватывая Брока коленями, - ебануться… - Язык, - коротко приказал Кэп и раскатал по члену резинку. – За языком… следи, Баки. Брок скользнул в Барнса… в Баки, будто делал это уже сто раз. Сзади втиснулся Кэп, и Брок вдруг почувствовал это. То, что, видимо, всегда ощущали его новые любовники: близость. Связь. Какое-то запредельное ощущение того, что именно нужно партнеру в этот самый момент. Кэп, приноровившись, вошел глубже, толкаясь в Брока, и тот с идиотской усмешкой подумал: и тут Кэп трахает всех разом. Его, Брока, и своего Баки через него. Это было горячо, непривычно и до того интимно, что Брок мог лишь захлебываться эмоциями, своими и чужими. Целовать стонущего Баки и, оборачиваясь, находить жесткие, требовательные губы Кэпа. Это был охрененный опыт, лучший секс, что Брок мог припомнить, а с памятью у него все было нормально. И даже – закралась подлая мыслишка – если это было одноразовой акцией, он должен быть благодарен. Он пытался ощутить нечто похожее, но не мог. Он чувствовал какую-то адову жажду, жадность, желание присвоить себе то, что никогда не могло бы ему принадлежать. Как глупый крокодил, попытавшийся проглотить солнце, он давился этими двумя, брал и отдавался, спешил жить и чувствовать. Он хотел их. Себе. Столько, сколько сможет удержать. И когда Баки сжал его в себе особенно сильно, отчаянно работая кулаком и выгибаясь, а Кэп, целуя плечо, вытрахивал, казалось, самую душу, Брок просто пропал. Сдох, кончился. Потому что испытанное нельзя было назвать оргазмом, удовольствием или еще как-то. Ему словно уронили на голову мир, и тот сыпался, сыпался разноцветными песчинками, погребая под собой, вышибая дух и остатки мозгов. Наверное, он даже вырубился ненадолго, потому что когда снова смог более-менее нормально соображать, то обнаружил себя лежащим с краю, а на второй половине кровати Кэп со смаком трахал Баки. Нет, «трахал» не подходило для этих двоих. Брока, может, они и трахали, но друг друга… Броку опять захотелось прикинуться мертвым, потому что он не знал, как можно увидеть такое выражение лица Кэпа - и выжить. Оно должно быть государственной тайной, как изъяны в тактико-технических характеристиках передового оружия и военной техники. Брок давно забыл чертово слово на букву «л», еще с тех самых пор, как стал вторым у той девушки, на которой хотел жениться. Бог отвел, наверное. Но тут… Он никогда не видел Кэпа таким… нежным. Нежный Роджерс – это сродни теплому айсбергу, нечто совершенно невозможное. Но он был таким со своим Баки. Когда целовал его в уголок губ, глядя так восхищенно, так просяще, что у Брока засосало под ложечкой. А Барнс или как его – Брок вспомнил – за глаза звали «Отморозок», бессильно приоткрывал рот и стонал так тихо и сладко, что мозги превращались в розовый кисель. Какой уж тут «Отморозок»? Эти двое выжали Брока досуха, выпили, вытрахали из него желание даже шевелиться, но он все равно почувствовал, как острые иглы возбуждения покалывают вдоль позвоночника, внизу все скручивает в тугой узел, а рука сама тянется к твердеющему члену. Хотелось сказать самому себе: «Ты стар, куда тебе, не рыпайся, смотри, раз показывают, смотри, чего у тебя никогда не будет». Но он – черт его знает, почему – все равно чувствовал себя сопричастным. Будто гребаное чудо, в которое он перестал верить давным-давно, случилось в том числе и для него. Особенно когда Кэп вдруг взглянул на него в упор и, ухмыльнувшись, как-то рассеянно-радостно похлопал по постели рядом с собой. И Брок пополз, едва не на брюхе, будто его поманили в рай. И его приняли там, оплели собой, и он уже едва разбирал, где чьи руки и губы, кто ласкает его, щедро делясь теплом и тем самым чувством на букву «л», которого Брок, казалось, совсем не заслуживал. Потом они так и лежали втроем, переплетясь намертво, пока Кэп… Стив не заснул, поглаживая плечо Баки, опаляя шею Брока своим размеренным, горячим дыханием. Брок тоже прикрыл глаза, казалось, всего на мгновение, чтобы проснуться от того, что левому боку стало холодно. В глубине его небольшой квартиры хлопнула дверь, и Брок понял, что больше не уснет. Слишком много всего случилось за этот относительно небольшой отрезок времени. За окном занимался серенький рассвет, Роджерс забавно всхрапнул и перевернулся на живот, почти вызывающе прогнувшись в пояснице. Еще позавчера Брок не посмел бы даже мысленно счесть Кэпа забавным, а если бы увидел его так: обнаженным, расслабленно раскинувшимся на смятых простынях, у него встало бы до боли и не падало бы несколько часов. Даже если бы эти пару часов он дрочил, не переставая. Сейчас внутри у него была разлита такая теплая, тягучая истома, что все, чего хотелось, это заботливо прикрыть эту шикарную задницу одеялом и пойти на поиски жратвы, что он и сделал, не долго думая. Барнс, видимо, решил так же. На кухне горел свет. Барнс в одних тонких пижамных штанах (единственные приличные, что были у Брока, к слову) сидел на подоконнике и курил. Брок на секунду замер на пороге, настолько нереальным показалась ему картина: Зимний Солдат (кличка "Отморозок") сидит в одних шелковых штанах на подоконнике и сжимает сигарету потерявшими всякую пристойную форму губами. И ухмыляется. - Ты куришь? – тупо спросил Брок. - Когда-то курил, - Барнс с наслаждением затянулся и выпустил дым аккуратными колечками. – Курю, трахаюсь, ем, сплю, иногда без кошмаров. Что из этого списка тебя удивляет? Брок мысленно отвесил себе подзатыльник и пошел к холодильнику. Где-то там, в прошлой жизни, до всего этого пиздеца с жуками, штурмом тюрьмы и более чем затейливой еблей, у него были стейки. И замороженные овощи. - Странно, что Кэп может спать, - вместо ответа произнес Брок. - Жрать хочется просто зверски. Барнс улыбнулся той самой улыбкой, от которой Броку становилось неловко, и ответил: - Стив перешел в режим спать-трахаться-спать-спать-спать-трахаться. Через пару часов проснется, еще раз-другой нагнет тебя и меня, а потом сожрет слона. Сырым и без соли. - Стейки пойдут? – ухмыльнувшись, спрашивает Брок. – Слонов не держим. - Пару килограмм и еле прожаренных, таких, что разве что не мычат на тарелке, - Барнс хмыкает, снова воодушевленно затягивается и, прищурившись, заявляет: - Ты просто находка, командир. Просто, чтобы ты знал. Брок замирает прямо так, задом кверху, запустив руку в морозилку по самый локоть. Он не знает, что на это ответить, хотя за словом в карман не лез никогда. - Да? – не очень умно, но что поделаешь. Он должен знать, верно? Знать наверняка, зачем эти двое все это затеяли. Барнс хмыкает, легко соскакивает с подоконника (деревянный пол ощутимо проседает под его весом) и направляется к кофемашине. - Я знаю, о чем ты хочешь спросить, командир. - Брок. - Брок, - легко поправляется Барнс. – Зачем нам со Стивом третий, если у нас и так все замечательно. - А у вас замечательно? – спрашивает Брок, сам не зная, зачем. - Теперь, думаю, да, - Барнс разливает кофе в две крошечные чашки и снова устраивается на подоконнике. – Что ты знаешь о видах равновесия, Брок? - О чем? – Броку хотелось выматериться как следует, потому что чем дальше, тем меньше он понимал. - Мы со Стивом вместе всю жизнь, - начал Барнс. – Настолько вместе, что иногда не понимаем, где заканчивается один и начинается другой. Так было раньше. До… до ГИДРы. И так есть сейчас. Знаешь, почему я сижу здесь, а не валяюсь в морозилке в ожидании, пока очередной мудак не зачитает чудо-слова из красной книжки? Потому что я не один. Никогда не был один. Чтобы забыть Стива, мне нужно было умереть, а это никому не было выгодно. Он закурил снова, расслабленно наблюдая за тем, как Брок размораживает мясо, овощи и пытается соорудить из них что-то съедобное. - Мы так проросли друг в друга, что я боюсь однажды обнаружить, что мир распался в пыль от старости, война началась, закончилась, а мы все смотрим друг на друга, не замечая ничего вокруг. Нам нужен кто-то, кто удержит нас. Кто-то прочный и лишенный наших иллюзий. Стальной крюк, не позволяющий оторваться от реальности, на роль которого не подходит никто из нас. Брок пытался уложит в голове всю ту чушь, что он слышал, и не мог. Он привык считать себя простым до примитивности, и высокие материи для него были пустым звуком. Барнс, похоже, это понял. - Если со мной что-нибудь случится, - жестко припечатал он, - я должен знать, что есть тот, кто удержит Стива. Что я не утяну его за собой. Снова. - Давно вам пришла в голову эта идея? – просто чтобы не молчать, спросил Брок. Что еще он мог сказать? - Давно ли мы решили разнообразить свою сексуальную жизнь третьим в постели? – ухмыльнулся Барнс, снова переходя на легкий тон. – Почти сразу, как осознали масштаб катастрофы. Но вот беда. Пока Стив был жалким хлюпиком, девушки не хотели его. А потом, когда он превратился в шикарного Капитана, мисс Картер побрезговала мной. Не поняла, что мы идем в комплекте, - он жестко ухмыльнулся, и Брока продрал по позвоночнику холодок, будто в улыбчивом Баки поднял голову Зимний Солдат. – Хотела Стива, но не смогла удержать его, когда меня не стало. Не справилась, хотя могла получить, что хотела. Не подходят дамочки на роль нашей третьей точки опоры. А ты – да. Брок уперся ладонями в столешницу и помотал головой, в которой никак не хотело укладываться услышанное. Все, что он понял – он нужен. Нужен этим двоим, слишком зацикленным друг на друге, как некий балансир, как тот, кто в случае чего сможет толкнуть в нужном направлении. И еще, наверное, тот, кто в случае чего, не просто удержит от необдуманных поступков, но и поможет их предотвратить. Просто потому, что чуда порой бывает недостаточно, иногда надо еще и кулак приложить. «Что ж, - подумал Брок, кидая на сковороду толстые, сочные куски мяса, - возможно, того доисторического идеального человека, которым были эти двое, разрубили не надвое. Возможно, нечаянно отсекли еще кусок, неровный, маленький, но необходимый. И именно он, Брок, является этой недостающей частью. Той, без которой эти двое неидеальны».