Или молчите вечно...

Или заткнитесь навечно — Привет. В глазах Шерлока — волнение. На улице темно и довольно прохладно. Джон стоит рядом, нежно касаясь его руки, и смеется: — Ты что, выкурил целую пачку? Шерлок смотрит под ноги. Вероятно, так и есть. — Извини, — бормочет он, хотя знает, что его редкие потворствования своей слабости не беспокоят любовника, как прежде. Это — тривиальность, особенно после всего, через что они прошли. Джон садится рядом. — Нервничаешь? Шерлок качает головой и глубоко вздыхает. Листья вот-вот поменяют свой цвет; он чувствует запах осени. — Завтра мы поженимся, — говорит он, наплевав на то, что констатирует очевидное. Это все еще кажется нереальным. — Сегодня, — поправляет Джон. — Ты ведь даже не знаешь, сколько сейчас времени? — Довольно поздно. — Да, — Джон откидывается на скамейку и потягивается. — Лестрейд не слишком переусердствовал с тобой, да? — от Джона пахнет пабом, но Шерлок не возражает. Он сам пропах табаком. — Не хочу мучиться похмельем. Поэтому и позвал его вечером, а потом пошел домой. Тебя не было. — М-м-м. — Знал, что найду тебя здесь. Некоторое стоит тишина. Шерлок берет руку Джона. Ветер по-осеннему завывает. Джон молчит. Он поумнел за последние годы. — Я хотел остановить твою свадьбу, — наконец говорит Шерлок. Джон фыркает и посмеивается. — В ночь перед тем, как ты женился на ней, я сидел здесь и думал, что сказать. — Возможно, тебе стоило объясниться, — отвечает он. — Это избавило бы нас от кучи проблем, — он помолчал. — Почему ты не решился? — Бессмысленно. Это не сработало бы. Джон кивает и облизывает губы. — Нет. Не сработало. Мы не были готовы тогда. Я-то уж точно. Шерлок стискивает руку Джона и слегка потягивается. Он давно уже сидит на этой скамейке. — Как? — наконец интересуется Джон. — Как великий Шерлок Холмс прервал бы мою свадьбу? — Не знаю. Просто удалил, — с непроницаемым лицом отвечает Шерлок. Мгновение он смотрит на Джона, в темноте его глаза смягчаются, а губы складываются в улыбку. — Ты засранец. — Я собирался стереть все. Я считаю, что такое не нужно хранить. Прошедший мимо патрульный проигнорировал их. Ни наручники, ни тюремная камера Шерлока бы не остановили. — Не стирай, — просит Джон, когда они снова остаются одни. — Однажды ты все мне расскажешь. Когда мы состаримся, и ты меня разозлишь. Шерлок поглаживает большим пальцем руку Джона, и тот отзывается на ласку. Сокрытое и интимное, думает Шерлок. Сокрытое и интимное, которое так много значит. Никто об этом не говорил — о поднятых бровях, о незаметных улыбках, о задержавшихся прикосновениях. О смехе в темноте. Об общей тишине. О коньяке у камина. — Пойдем домой, — в конце концов предлагает Джон. — Завтра серьезный день. Я совершенно измотан и знаю: ты — тоже. Шерлок не спорит. Они молча идут по парку рука об руку. Дверь квартиры 221б бесшумно закрывается. Они автоматически пропускают скрипучую восьмую ступеньку. Свет остаётся позади. Тишина. Перед сном они вешают одежду на спинку стула в спальне. Шерлок сворачивается на своей стороне, Джон прижимается к его спине, горячо дыша между лопаток. Шерлок находит руку Джона и накрывает её. «Такая смешная штука — любовь», — думает он, расслабляясь, и, улыбаясь, засыпает. *** День их свадьбы выдался ветреным и холодным: солнце пряталось за тучами, но хотя бы не было дождя. Все должно было пройти без особых формальностей — в Риджентс-парке после полудня, хотя Майкрофту с трудом удалось выбить Сады Королевы Марии для проведения свадьбы. Немногим раньше Шерлок встретил родителей на вокзале, пообедал с ними на Бейкер-стрит, и сейчас они все вместе медленно направлялись в парк. Они встретились с Майкрофтом, чьи миньоны занимались последними приготовлениями, очевидно, наслаждаясь процессом: одна из женщин водрузила цветок над сводом шатра. Получилось красиво. Шерлок напомнил Майкрофту, что Джон настаивал на простоте и отсутствии вычурности. Но простота в понимании Майкрофта — это обязательная элегантность. Шерлок согласно кивает и усаживает родителей на их места. — Очевидно, брат, ты движешься не в том направлении. Майкрофт самодовольно ухмыляется. — Это не для тебя. После всей головной боли, которую ты обеспечил мне за прошедшие десять лет? Думаю, нет. Это для Джона. Шерлок пытается возражать, но понимает, что не может найти слов. Поэтому хмурится. Майкрофт резко вздыхает и стряхивает с себя несуществующую пылинку. — Я очень рад, что ты, наконец, женишься, — говорит он. — Возможно, в свое время я наговорил тебе достаточно плохих вещей в отношении эмоциональной привязанности. Считай происходящее моим искуплением. Они постояли минуту в неловком молчании, прежде чем кивнуть друг другу в безмолвном признании братской любви. Лестрейд приезжает и пожимает руку Майкрофта. Спрашивает, может ли чем-то помочь, и Майкрофт предлагает встречать гостей у ворот. Шерлок слышит, как Лестрейд громко смеется, когда они с его братом идут по дорожке, ведущей ко входу в сады. Шерлок направляется к родителям. Мать широко улыбается, хотя до начала церемонии еще час. Отец обхватил руками трость из вишневого дерева; он наслаждается Лондоном и тем, что находится на открытом воздухе. Говорить с ними не так утомительно, когда Джон неподалеку. Джон большую часть дня провел у Майка, убежденный, что не находиться рядом с женихом в день свадьбы до церемонии — не только традиция, но и способ разжечь предвкушение. (Шерлок сообщил Джону, что не нуждается ни в каких подогревах, а затем показал, насколько горячо его предвкушение грядущего законного союза, начав с утреннего минета. Но Джон все равно ушел.) Шерлок изучал своего отца, спокойно и расслабленно сидящего и наблюдающего за его матерью, которая отмечала изменения, произошедшими с парком, знакомым ей с детства. Руки отца — большие, тонкие и все еще сильные, хотя из-за возраста суставы опухли. Он держит трость, на пальце — обручальное кольцо, которое он носил всегда, хотя и женился задолго до того, как ношение колец мужчинами стало традицией. Шерлок спрашивает себя, а снимал ли папа это кольцо хоть раз после свадьбы и как он сам почувствует себя, когда сегодня на его руке появится подобное. Он тоже будет его носить. Джон, казалось, искренне удивился, когда Шерлок предложил пойти и выбрать кольца, и еще больше подивился его выбору — золотой, незамысловатый ободок, призванный лишь показать, что он женат. Изучать отца — интересно. Шерлок всегда больше отождествлял себя с матерью, взяв от нее цвет глаз и остроумие. Еще в отрочестве Шерлок обнаружил, что его отец невероятно скучный и мучительно нормальный — со всеми его свитерами, тягой к огородничеству и выгулу собак. Пока несколько лет назад не увидел, как отец и Джон увлеченно беседуют о чем-то несомненно бессмысленном. Тогда он понял, как эти двое похожи. Будет ли Джон рядом с ним спустя много лет после сегодняшнего дня, будет ли сверкать обручальное кольцо на постаревшей коже его маленькой руки — руки, которая, скорее всего, в очередной раз ухватится за трость? Состарятся ли они вместе? И Шерлок будет болтать о каком-то эксперименте, пока Джон будет смотреть в небо, разглядывая облака? Или Джон умрет слишком рано, как его родители, и оставит Шерлока сидеть на скамейке Риджентс-парка в одиночестве, возиться с последней разработкой какого-нибудь гаджета, который он станет мучить артритными пальцами? — Шерлок, любовь моя, перестань беспокоиться. Он вот-вот появится. Ты ведешь себя так, будто он не придет. Шерлок хмуро смотрит на мать. Он выглядел взволнованным? — А что, если это так? – выпаливает он. — Ты бы бросил Джона в такой момент? Два льдистых взгляда столкнулись. — Это запрещенный прием, мама. — Точно. Именно поэтому он придет, — ее губы изогнулись в короткой улыбке. К счастью, прибывает миссис Хадсон, опираясь на руку Майкрофта, и Шерлок идет помочь ей устроиться рядом со своими родителями. Миссис Хадсон выглядит очень хрупкой, и ее макияж, хотя и все еще идеально наложенный, не скрывает бледность. Наблюдая за всей группой, Шерлок автоматически делает выводы. Над их головами, прежде чем он осознает это, всплывает максимальная продолжительность жизни. У всех троих осталось не так уж много времени. Он всегда воспринимал смерть как неизбежную часть жизни — это нужно принять, осознать и не изводить себя по пустякам. А потом он «умер», и его взгляды изменились. Они выглядят счастливыми, явно беседуя о нем и Джоне. Иногда собственные родители кажутся Шерлоку невыносимыми, но он неимоверно счастлив, что они пришли сегодня сюда, чтобы увидеть его и Джона. Он хотел бы видеть здесь и родителей Джона, хотя тот намекнул, что те вряд ли бы с восторгом приняли известие, что их сын женится на мужчине. (По крайней мере, Джон уверен, что развод с Мэри они бы ему точно не простили). Молли приходит вместе с Абигейл, которая несет в руках крошечный футляр для скрипки. Она одета в костюм, идеально подходящий ей: не какое-то безвкусное платьице подружки невесты, а расшитые брючки с оборками внизу, маленький кардиган крупной вязки и темно-синий берет, — все куплено ей им самим. То, что Шерлок заинтересовался гардеробом маленькой девочки, учитывая его отвращение ко всем, кому меньше восемнадцати, заставило Джона покачать головой и поцокать языком. Тем не менее Шерлок настоял на покупке одежды для девочки, он принял ее и полюбил как падчерицу. Для всех, кто спрашивал, Шерлок заявлял, что просто спас ребенка от отвратительного вкуса ее матери. Сама Абигейл наслаждалась походом по магазинам с Шерлоком, и Джон, покачав головой, отпустил их. Налаживание отношений с дочерью Джона далось Шерлоку нелегко. Пока она была маленькой, он виделся с ней редко, и после того как Джон вернулся на Бейкер-стрит, Шерлоку было неловко и трудно наладить общение. Джон списывал это на дискомфорт от присутствия в квартире Мэри: большинство встреч проходило там, поскольку Мэри была уверена (и совершенно справедливо), что Бейкер-стрит — не самое подходящее место, если родители хотят, чтобы ребёнок смог вырасти. Когда Абигейл исполнилось три года, она начала заходить на Бейкер-стрит, и Шерлок попытался стать кем-то большим, чем «дядей, живущим с папой». «Отцовство» — не совсем его роль, и он поначалу справлялся из рук вон плохо, пока не оказался в один прекрасный уик-энд один на один с девочкой: Мэри уехала из города, а Джона вызвали заменить кого-то в больнице. Шерлок и Абигейл ругались весь день и лишь поздно вечером пришли к перемирию. Джон вернулся домой и обнаружил Шерлока совершенно измождённым и наигрывающим что-то на скрипке, а Абигейл — спящей на диване и сосущей большой палец. Сейчас ей шесть лет, и Шерлок обнаружил, что нашел с ней общий язык и даже, по большому счету, наслаждается ее компанией. Они видятся беспорядочно, но как минимум раз в неделю встречи происходят: Мэри с Джоном договорились об этом. Иногда Джон сетует, что из него не вышло хорошего родителя, а Шерлок задается вопросом, не сожалеет ли тот о своем решении оставить прежнюю жизнь. Джон настаивал, что сделал правильный выбор, и очень расстраивался, когда Шерлок утверждал обратное. Шерлок пытается, говоря об Абигейл, называть ее не «твоя» дочь, а «наша», но слова застревают в горле. Девочка так похожа на Мэри, что забыть о том, что она «их» невозможно — их с Мэри, а не его с Джоном. Джон говорит, что принятие со временем обязательно придет. Сейчас Абигейл называет его «Шерлок», ей нравится микроскоп, грязь и чтение. Она даже занялась игрой на скрипке и хотя пока еще не виртуоз, Шерлок считает, что для своего возраста она делает успехи. Дочь Джона никогда не будет жить на Бейкер-стрит, хотя, сказать по правде, ни один, ни другой не жаждут стать полноценными отцами. Но в прежней комнате Джона ей организовали личное пространство, где она иногда спит. Молли нравится возиться с детьми, и именно с ней она сегодня и пришла вместо Мэри. Отношения между Мэри и Джоном вполне могли остаться теплыми, но она не захотела присутствовать на свадьбе бывшего мужа, решившего жениться на лучшем друге. (Шерлок не винит ее. Он и сам не особо жаждал видеть ее во время церемонии.) Шерлок рад, что Абигейл увидит, как отец женится на человеке, всегда бывшем в ее жизни. Это и Джона сделает счастливым. Маленькая белокурая девчушка выпускает руку Молли и обнимает Шерлока за талию. Он опускается на корточки, чтобы лучше ее увидеть, стараясь не слишком помять брюки. — С женитьбой, — говорит она. Шерлок убирает локон ей за ушко и поправляет берет. — Ты такая красавица, — искренне говорит он ей. Абигейл брезгливо морщит нос, пожимает плечами, а потом вспоминает, что нужно сказать «Спасибо». При том насколько она любит дизайнерские наряды, красота ничего для нее не значит (на данный момент), и Шерлок нечеловечески этому рад. Её личность видна даже в юном возрасте: она очень умна, обладает очаровательным чувством юмора и обеспечит Джону с Мэри (Джону и ему самому, исправляется он) кошмарно-веселенькое время, когда превратится в подростка. Она уже попросила Мэри пострелять в гипсовых голубков (именно это убийца считает мишенью в наши дни?). Хотя она, возможно, и развита не по годам, но ранима и любит заниматься самоанализом. Все же она в большей степени дочь Джона, несмотря на внешнее сходство с матерью. Шерлок любит ее так же сильно, как мог бы любить своего ребенка, и соглашается, что теперь Абигейл — часть его жизни. Если быть с Джоном — значит научиться быть хорошим отцом, он с радостью заплатит эту цену. — Что такое свидетель? — спрашивает она, когда Шерлок встает. — Тот, кто лично наблюдает или что-то испытывает. — Как преступление? — Да. Или, в данном случае, публичное заявление с правовыми последствиями. — Значит я — свидетель. — Истинная правда. — Я рада быть свидетелем, — говорит она, облизывая нижнюю губу, в точности как ее отец. — Это как доказательство. Улика. Верно? — Да. Очень хорошо. — Но знаешь что? — продолжает она, пока Шерлок ведет ее в павильон. — Не думаю, что тебе нужны доказательства. Я имею в виду, для вас с папой. Все довольно очевидно. Шерлок улыбается. Все довольно очевидно. — Папа уже здесь? — спрашивает она, оглядываясь вокруг. — Еще нет. Но мои мама и папа приехали. Ты правда хочешь сидеть с ними? Абигейл искренне соглашается. Отец Шерлока всегда держит сладости в карманах: Абигейл быстро очаровала его несколько лет назад, на Рождество. — Не волнуйся, — говорит она своему в-скорости-законному-отчиму, когда они пересекают газон. — Знаешь, иногда люди нервничают на своих свадьбах. Но папа очень тебя любит. Он сам сказал мне. И мама тоже. Думаю, вы — отличная команда, — она говорит это с такой убежденностью, что Шерлок не может сдержать улыбку. — Я тоже так считаю, — отвечает он. Шерлок оставляет Абигейл с родителями и идет к Лестрейду, который исполняет обязанности второго официального свидетеля (миссис Хадсон настояла на этой должности). Лестрейд кивает ему, Шерлок кивает в ответ, и они стоят в товарищеской тишине, ожидая прибытия Джона. Майкрофт с Лестрейдом по очереди рассаживают немногочисленных гостей. Шерлок изнемогает от желания покурить (только терпение Джона настолько бездонно), когда слышит характерный гул майковского «Моргана» (сам Майк милостиво одолжил его для медового месяца. Шерлок не может отрицать, что у него слегка кружится голова, когда он видит Джона в этой машине). И вот Джон проходит через ворота. Даже на таком расстоянии Шерлок определяет его настроение по положению тела и походке: Джон уверен, доволен и очень счастлив. Когда он подходит, Шерлок с восхищением смотрит на него. Сейчас он старше, чем в день их знакомства, его волосы полностью поседели, а морщины на лице углубились, свидетельствуя об экспрессивном характере. Но он держит себя в тонусе: бегает несколько раз в неделю и каждое утро выполняет основные военные нормативы по отжиманиям и приседаниям. В холодную погоду его беспокоит плечо, но он никогда не жалуется; Шерлок сам разминает ему плечи, усадив перед камином. Шерлок снова поражается, насколько сильно его обожание — абсолютное и всеобъемлющее. Тело Джона — это дом, любовь. Восхищение Шерлока неподдельно. Предпочитая повседневный стиль одежды пошитым на заказ костюмам, Джон ощущал себя вполне комфортно и в своей «тройке». В нагрудный карман он засунул клетчатый платок, и Шерлок делает вывод: тот носит свои идиотские синие в зеленый горошек носки потому, что думает, будто это модно. Что находится под этими подчеркивающими достоинства брюками, Шерлок не догадывается, но думает о волосах на икрах Джона, когда наконец-то встречается с ним в саду. Джон улыбается ему. — Шерлок Холмс, — говорит он, сияя, — сегодня я собираюсь превратить тебя в женатого человека. Слова не должны так влиять на него, но именно это и происходит: они посылают дрожь вниз по позвоночнику прямо в яйца. Он не может придумать, чем и как ответить Джону, чтобы это прозвучало прекрасно и не глупо. В итоге он просто выдает: — Да. — Ты потрясающе выглядишь, — говорит Джон, глядя на него. Возможно, эта штука с предвкушением не так уж плоха. Стремясь избежать любого совпадения со свадьбой Джона и Мэри, Шерлок выбирает для себя костюм, отличающийся от его обычной одежды, добавив жилет. Его темно-фиолетовую рубашку давно полагалось выбросить, но Джон так ее любил, что он надел ее и дополнил галстуком точно такого же оттенка. Это придало ему нарядный вид и отлично подошло к темному шерстяному пиджаку. Он пытался укротить свои волосы, но вмешался ветер и снова их растрепал. Ничего страшного. Он знает, что Джону нравится, когда они именно в таком состоянии. Они стоят, смотрят друг на друга и глупо улыбаются, а затем подходит один из людей Майкрофта, интересуясь, готовы ли они начать церемонию. Джон говорит, что сначала хочет увидеть дочь. Он целует Шерлока в щеку и идет к месту, где сидит Абигейл. Шерлок видит, как он поднимает ее, целует и здоровается с миссис Хадсон и старшим поколением Холмсов. Следующие двадцать минут проходят словно в тумане. Приезжают гости: Уиггинс, выглядящий отмытым и приличным, если не брать во внимание его красные конверсы. Парочка коллег Джона и его двоюродная сестра Джейн с Арчи, которому сейчас почти шестнадцать и который все еще считает Шерлока супер-клевым. Гарри нет, и Шерлок с облегчением выдыхает: Джону не придется беспокоиться о ней в их день, а Шерлоку не нужно ничего, кроме счастья Джона. Они с Джоном единственные, кто стоит позади всех стульев. Затем, взявшись за руки, они идут по проходу. Когда они доходят до переднего ряда, он по-прежнему держит руки Джона в своих. К счастью, они упразднили все церемонии, которые были обязательными на свадьбе Джона и Мэри. Майкрофт начинает с приветствия собравшихся и веселого рассказа о том, как впервые увидел женихов: помощник принес ему кассету с записью видеонаблюдения, где Джон пожимал Шерлоку руку у дверей дома на Бейкер-стрит во время второй их встречи. Затем рассказывает, как Джон — скромный и заслуживающий уважения доктор — ни на йоту не дрогнул перед угрозами Майкрофта. В ту ночь, после первого совместного дела с женщиной в розовом, он впервые увидел своего брата в настолько хорошем расположении духа. Шерлок думает, что многое из сказанного братом — полная ерунда. Джон ведет с ним безмолвный разговор глазами: «Хочешь, я надеру ему задницу?» «Отсюда до Дувра и обратно»[3], — отвечает Шерлок. Майкрофт просит Молли прочесть стих Джебран Халиль Джебрана. Это придумал не Шерлок, но Джон любил стихи и решил, что они лучше традиционных речей о любви и преданности. Джон не выпускает руку Шерлока. Он поддерживает между ними зрительный контакт, хотя временами и смотрит на свою дочь, которая машет ему и улыбается. Он фыркает, морщит нос (Шерлоку кажется это милым) и облизывает губы. Мышцы, отвечающие за движение бровей, у него сегодня особо активны: брови поднимаются, подергиваются, и это делает Джона похожим на самого себя. «Ну, наконец, — думает Шерлок, — мы все же разобрались с этим». Поэтическая часть церемонии заканчивается, и отец Шерлока помогает Абигейл со скрипкой. Она садится справа от своего отца, делает глубокий вдох, кивает Шерлоку и начинает играть. Пальцы на левой руке Шерлока принимаются двигаться в руке Джона: в конце концов, ведь он написал эту музыку. Джон прожил с ним достаточно долго, чтобы распознать оригинальное творение Холмса, и он с любовью смотрит на дочь, а потом на своего партнера. — Красиво, — шепчет он, даже когда Абигейл сфальшивила в ноте «соль». Закончив играть, она присела в коротком реверансе, собирая овации, а потом обняла одновременно папу и Шерлока. Затем вернулась на свое место рядом с приемными дедушкой и бабушкой. Майкрофт снова возвращается. Подходит время для клятв. Его брат произносит какой-то обязательный официоз, но Шерлок едва его слышит. Он смотрит на Джона и очень старается не впасть в эмоции. И терпит сокрушающее поражение. Все, о чем может думать Шерлок, — тот момент семь лет назад, когда он стоял за спиной Джона во время той злополучной свадьбы и так сильно хотел прервать ее, остановить время, повернуть все вспять и признаться в любви. Часть его все еще находится там, стоя у алтаря, где сочетаются браком Джон и Мэри, и Джон громко и четко произносит свои обеты, о которых сейчас должен забыть. Но он помнит цветы, музыку и муторное складывание салфеток. Шерлок был невероятно благодарен, что не пришлось смотреть на лицо Джона в момент произношения обетов, но Мэри, словно зеркало, отражала радость и счастье (ненавистное). А Шерлок так и стоял, изо всех сил стараясь держаться и быть лучшим шафером для Джона. И ощущал жгучее раскаяние, которое напоминало кнут самого лютого сербского тюремщика. Он так погрузился в свои воспоминания, что, когда Майкрофт перешел к части, в которой спрашивал, возражает ли кто-то из присутствующих против их брака, он вернулся в Бристоль в церковь Св. Марии Магдалины, но на этот раз, на этот раз... — Нет! Слово упало с губ, прежде чем он осознал, что он сказал. — Шерлок? — замер Джон. — Нет. Я не хочу этого. Джон заметно бледнеет. Майкрофт пораженно смотрит на него. Миссис Холмс подносит руку ко рту, а Абигейл в замешательстве сдвигает бровки. Она смотрит на миссис Хадсон, ожидая поддержки, и хватает ее за руку. Лестрейд открывает рот, а Молли стискивает зубы. Ветер выбирает именно этот момент, чтобы пробежаться по саду королевы Марии и шатру, украшенному розами. Розы трепещут. Поют ли птицы, бегут ли по небу облака, играют ли дети на противоположной стороне сада, — никто не замечает. Для всех собравшихся Лондон исчезает, пока Шерлок Холмс старается вынырнуть из прошлого и вернуться на свою свадьбу. В течение ужасной минуты Джон пытается понять, что происходит. — О, — говорит он, убитым голосом. — Хорошо. Что ж. Полагаю, тогда я… — он пятится назад, отпуская руки Шерлока, но тот быстро хватает его. — Нет, — повторяет он в третий раз, но на этот раз твердо пребывая в настоящем. — Не тебе, Джон. Для тебя «да», всегда «да». Безусловное «да». Джон судорожно выдыхает, и мир снова оживает. — Я не хочу этой части, — демонстративно говорит Шерлок Майкрофту. — В этом нет необходимости. Потому что даже если бы возникли какие-то юридические преграды, не позволяющие мне жениться на этом человеке, то я нашел бы способ обойти их. Этот закон — глупый и жестокий, и его не будет на моей свадьбе. Никто не возразит. Майкрофт поднимает бровь, но молчит. Шерлок поворачивается к человеку, которого выбрал в качестве мужа. — Джон, больше всего на свете я хотел остановить твою свадьбу с Мэри. Я думал наглотаться яда, хотел притащить пауков. Саботировать ее самыми гнусными способами, даже признавшись тебе в любви, но не сделал этого. Я не смог, потому что каждый человек имеет право жениться на том, кого любит, даже ты. Даже если... даже если этот выбор — не я. Джон сглатывает, прикусывает губу, и глаза блестят от подернувшей их влаги. — Ты — единственный человек, на котором я могу жениться, — продолжает он. — Ни у кого больше нет такого количества терпения и доброты, чтобы быть моим другом, не говоря уже о супружестве. Я перед тобой в неоплатном долгу просто за предоставленную возможность разделить жизнь с тобой. Я хочу состариться с тобой, хочу... Джон вытирает с глаз слезы. — Остановись, любовь моя, — тихо говорит он, а потом целует Шерлока, мягко касаясь губ. Шерлок успокаивается, понимая, что на них все смотрят. — Все в порядке. Я знаю. Давай перейдем к обетам, хорошо? Шерлок кивает, судорожно вздыхая. — Обеты, да. Конечно. И Джон обращается к публике: — Если хоть кто-то из вас возражает против того, чтобы я сочетался браком с этим мужчиной, — говорит он серьезно и достаточно громко, чтобы всем было слышно, — можете навсегда заткнуться. И Шерлок смеется, фыркает, плачет и бесконечно улыбается. *** Удивительно, но дальше свадьба проходит без сучка и задоринки. Джон уверенно повторяет написанные Шерлоком обеты, а тот по-настоящему плачет над ними. Что-то случилось с его глазами: кажется, они затуманены слезами. Он промаргивается и сопит. Он знает, как Лестрейд наслаждается зрелищем, но Шерлоку совсем не стыдно. Он уже плакал из-за Джона раньше, и вероятно, этот раз не станет последним. Они обмениваются кольцами. Майкрофт объявляет их супругами, и они целуются (ох, Джон, шалун!). Шерлок скользит взглядом по немногочисленной собравшейся аудитории и улыбается до боли в щеках. Гости разбредаются кто куда, свидетельство о браке получено. Все поздравляют их и обнимают. Шерлок не возражает, даже когда замечает группу девушек с телефонами в руках, столпившуюся на окраине сада. Значит, их все же нашли. Он коротко машет им рукой и в ответ раздается несколько восторженных визгов. Джон сам в состоянии справиться с фанатами своего блога. Они едва успокоились после его спокойного подтверждения («Да, если вы видели нас в последнее время вместе, это то, о чем вы подумали») их отношений год назад. Клиенты по-прежнему прибывали плотным потоком, и кое-кто наконец-то смог забрать свой выигрыш в Скотланд-Ярде. Ветер поднимается, грозя дождем, и это быстро заставляет всех направиться к выходу. Шерлок вытаскивает розу из шатра и засовывает ее в лацкан своего пиджака, пока миньоны Майкрофта принимаются убирать. Он берет Джона за руку, переплетая их пальцы, и они медленно идут в сторону ворот. — Знаешь, — говорит Джон, — я бы с радостью просто отправился домой на Бейкер-стрит. Пропустил бы все это. — Нет, — отвечает Шерлок. Джон вытаращивается на него. — Что? Вообще-то, я голоден. Уголки рта Шерлока изгибаются, он улыбается Джону — той самой улыбкой, которая предназначена только для него. Джон говорит что-то непристойное в ответ и толкает его в плечо. Они покидают Сады королевы Марии, которые в один прекрасный день похвастаются табличкой с надписью: «Место, где прошла свадьба Шерлока Холмса и доктора Джона Х. Уотсона». *** Если бы Анджело Перетти все эти годы упорно не ставил на стол свечи, Шерлок, возможно, никогда бы не увидел в Джоне потенциального романтического партнера. Джон до сих пор клянется, что у него не было скрытых мотивов, когда он спросил Шерлока есть ли у того девушка или парень. Что он просто спросил, но Шерлок до сих пор помнит выводы, рожденные дедукцией: способность образовывать глубокие, эмоциональные отношения с мужчинами, подавленная бисексуальность, неуверенность в себе, верность, достаточный ум и отчаянное одиночество. «Я не его дружок», — возмутился Джон, обратившись к Анджело, и Шерлок знал: «…но мог бы им стать. В один прекрасный день. Если бы меня интересовало нечто подобное». Между Анджело и миссис Хадсон установилось дружеское соперничество в том, кто первый увидел, что доктор и детектив должны быть вместе. Майк же утверждал, что все случилось из-за него, но на данный момент это никого не волновало. Они все поняли, и это — главное. Сегодня Анджело ради свадебного приема закрыл ресторан для посторонних и приготовил лучшие свои блюда. И Шерлок действительно ест. Он выпивает несколько бокалов отличного «Бароло» две тысячи пятого года из личных запасов Анджело. И замечает: все присутствующие рады за них, и хотя никогда прежде его не волновало мнение и настроения окружающих, ему приятно, что его отношения с Джоном получили признание и поддержку. По крайней мере, Джону от этого однозначно легче. Часть ресторана выделили под импровизированный танцпол. Майк и те, кто вызвался быть диджеями, проигрывают музыку с макбука. Кое-кто уже танцует, например родители Шерлока. Уиггинс вертит Молли, демонстрируя скрытые таланты. Джон изо всех сил отбивается от танцев на публике, но обещает Шерлоку, что позже, когда они останутся наедине, то повальсируют по квартире столько, сколько захочет Шерлок. (Они немного повздорили по поводу танца: Шерлок обвинил Джона в том, что тот стесняется танцевать с мужчиной. А Джон заверил его, будто это совсем не так. Порой Шерлока все еще нужно было учить понимать чувства: «Боже, Шерлок. Как ты смотрел на меня тогда. После моего танца с Мэри. Я понял. О боже, понял, но слишком поздно». Кроме того, Джон утверждал, что танцы — именно то, что, скорее всего, обеспечит ему массивный стояк, и если существовало что-то, что Майкрофту не полагалось видеть, то это был он.) Около восьми вечера приезжает Мэри, чтобы забрать Абигейл. И, в принципе, все проходит не так неловко, как должно бы. Она обнимает Джона с Шерлоком и шепчет поздравления. Безусловно, изгиб ее рта говорит о том, что она все еще злится, но Мэри из тех женщин, которым свойственно отпускать прошлое. Абигейл танцует с Лестрейдом и Молли. Она выглядит очень усталой, но щеки у нее покраснели. — Я все еще могу звать тебя Шерлоком? — спрашивает она детектива, когда тот обнимает ее на прощание. — Или должна называть папой? — Подойдут оба варианта, — говорит Шерлок, — хотя я предпочитаю свое имя. Она морщит нос, при этом становясь похожей на Мэри. — Я тоже. Ты не похож на папу. «Слава Богу», — думает Шерлок. — Думаю, у вас была хорошая свадьба. — Свадьба прошла прекрасно, — поправляет он и целует ее в щеку. Они уходят, и вскоре Анджело выносит свадебный торт. Джон предложил фирменное тирамису, но соседка миссис Холмс (владелица кондитерской в деревне) настояла на том, чтобы оказать им честь и испечь самой. Шерлок согласился, но лишь потому, что ее изделия — это вещь, которая в состоянии посеять мир во всем мире. (Ее сладости и правда не единожды вносили мир в семью Холмсов, так что сравнение самое точное.) Майкрофт объявляет, что пришло время разрезать торт («Дает установку», — думает Шерлок) и гости начинают собираться в ресторане, где накрыт шведский стол. Они традиционно разрезают трехъярусный торт ножом, напоминающим реквизит к «Индиане Джонсу». Нож, разумеется, появился тут не с кухни Анджело. Гости возвращаются к своим столам, каждый со своим куском, и им подают кофе и чай. Насытившийся и довольный, Шерлок думает, что, возможно, пришло время им с Джоном сбежать и вернуться на Бейкер-стрит, чтобы до упаду заниматься сексом, когда в дверь внезапно стучат так громко, что проигнорировать это невозможно. Анджело открывает, раздосадованный настойчивостью мужчины и пытается сказать ему, что ресторан закрыт на банкет. Мужчина попросту отталкивает Анджело (не самого легкого мужчину) и дико озирается. Волосы у него стоят дыбом, а по лицу стекают дождевые капли прямо на пальто. — Мистер Холмс! — кричит он, оглядываясь по сторонам. — Доктор Уотсон! Гам торжества утихает, когда упомянутая парочка выходит вперед. — Мне так жаль беспокоить вас, — говорит мужчина, слегка задыхаясь. Вдруг он оглядывается по сторонам и видит, как люди едят торт и играет музыка, под которую танцуют наряженные гости, и понимает, что, возможно, нарушил весьма романтический момент. — Хм, это, вы, вы?.. — У нас свадьба? — подсказывает Шерлок. — Да. Так что у вас должно произойти нечто особенное. Мужчина глубоко вдыхает, думая, не уйти ли ему. Не слишком хотелось навлекать на себя гнев молодоженов, тем более если один из свежеиспеченных женихов — лондонский сыщик. Но жадность побеждает. — Меня зовут Соломон Броад. Кто-то украл Мисс Христос! Большинство гостей, включая Шерлока, реагируют так, словно вторженец говорит на иностранном языке. — Ох, это скульптура Кончиты Вурст, переодетой в Иисуса, — объясняет Уиггинс, который провел ненастную ночь «Евровидения» у миссис Хадсон и проследил за победой блестящего австрийца. — Она вся состоит из алмазов, и чертовски дорогая. — Кто это? — тихо спрашивает Шерлок у Джона. — Победитель «Евровидения», — отвечает шепотом Джон. Достойный голос. Великолепная бородатая леди. Показывали по телику пару лет назад. Тебя этот персонаж тогда весьма заинтересовал, припоминаешь? Шерлок моргает. Не-а. Удалил. К своему стыду. — Два миллиона фунтов, если быть точным, — говорит незваный гость, все еще заливая пол водой. — Еще утром она стояла в галерее, и я сам там находился все время, но хотя двери и окна были закрыты, а мы проводили аппаратное совещание, скульптуру похитили! — Хм. Кража предмета современного искусства, — задумчиво тянет Шерлок. — Звучит чертовски неприятно, — бормочет Джон. — Несомненно. Что это за имя вообще — Кончита Вурст? — Сейчас мне думается о колбасе[4]. Шерлок улыбается. Он любит эту игру. — Похоже, это также и худшая[5] из всех скульптура. — Вор решил отведать колбасы. — Нас могут проглотить, раз дело о колбасе. Такого у нас еще не было. — Я назову это дело «Пойманная за бороду звенящая цацка». Они хихикают. — Господа, прошу вас! — напоминает о себе галерейщик. Шерлок думает. Дело едва тянет на «пятерку». На самом деле, вероятно, он вполне может разобраться с ним прямо тут, если бы так не объелся на сегодняшнем банкете. Кроме того, он слегка пьян, что не слишком помогает дедукции. Нормальные люди должны идти домой и приступить к консумации брака, а не гоняться за ворами по всему Лондону. Но опять же, они с Джоном далеки от нормальности. Джон вопрошающе смотрит на него. — Что думаешь? — спрашивает он. — Не знаю. Сегодня наша брачная ночь. Идет дождь. И это может быть опасно, — он на секунду задумывается. — Пистолет при тебе? — тихо спрашивает он, поднимая брови. — Да ладно тебе, Шерлок. Кто притащит пистолет на собственную свадьбу? При нем ли пистолет? Ну конечно. — Мужчина в моем вкусе, — низким голосом бормочет Шерлок. Они улыбаются друг другу, как два влюбленных идиота. Кто-то стучит вилкой по бокалу, и через пару мгновений в ресторане поднимается шум. Шерлок налетает на Джона и обстоятельно целует его на фоне свиста и возгласов. — Ладно, — говорит Шерлок, наконец отступив и хлопнув в ладоши. — Внимание, всем! — сообщает он, находит свое пальто и берет его в руки. — Спасибо за то, что пришли и так далее, мы прекрасно провели время. Анджело? Упакуй пару кусочков торта и отдай миссис Хадсон. Не хочу, чтобы все слопал Майкрофт. А сейчас мы… — он подмигивает брату, который беззлобно оскалился: пока соперничество между ними приостановлено. Шерлок целует мать и Молли, пожимает руки и хлопает по спинам. — Оставайтесь, веселитесь и… занимайтесь всем, что обычно делают гости. В зале раздаются смешки. — Мистер Броад! — кричит Шерлок, обматывая шарфом шею. — Мы берем это дело. Пошли, муж. Он протягивает Джону руку, на которую тот недоверчиво смотрит. Шерлок посылает ему уничтожающий взгляд. — Да, только в этот раз, — мягко добавляет он. Джон внимательно изучает его; Шерлок недовольно надувается: разве Джон не видит, что он абсолютно серьезен? Ах, да. Он — все еще Шерлок Холмс. Он всегда мчится вперед, а Джон? Джон следует за ним. Но сегодня — нет. Сегодня Шерлок хочет, чтобы Джон понял, как много значит это событие. Джон направляет его. У Джона бразды правления, он — его константа. Комета несется в пространстве до тех пор, пока звезда не задерживает ее, и всегда возвращается: холодный лед тает и превращается в блестящее космическое явление. Как и они оба уже много лет. Но больше никакого бега, уходов и возвращений. Это — новая территория, общая, которую они будут осваивать вместе. Это пересечение порога, но, разумеется, он не понесет Джона на руках. Лучшее, что он может сейчас сделать, — это положиться на символизм и понадеяться, что его супруг сообразит. — Вместе? — мягко спрашивает он. Джон вскидывает брови и кивает. Он выглядит довольно глупо — глупо улыбается, щеки пылают от удовольствия и вина. — Да. Хорошо. Вместе, — Джон соединяет их руки, и Шерлок ни разу в жизни не ощущал себя настолько цельным. — В игру! — объявляет он, ликуя как дитя. — В игру! Они идут, держась за руки, к двери под общие аплодисменты; маленький колокольчик звенит у них за спинами. — Ну ладно, — нахмурившись, говорит Лестрейд и снова пытается привлечь внимание гостей к себе, шаферу. — Не сказал бы, что это — такая уж неожиданность. — Это прекрасно, — вздыхает Молли. — Для них, я имею в виду. Замечательно. Так оно и было. *** Персональный блог доктора Джона Уотсона. 14 сентября. Здравствуйте. Как многие из вас уже, возможно, знают, мы с Джоном теперь женаты, так что отныне можете прекратить попытки завладеть номером его телефона или вычислить его сексуальную ориентацию. Он сам хотел написать этот пост, но в настоящее время он не совсем здоров, поэтому, считаю, что, как его муж, имею право взломать его блог в любой момент. Конечно, я делал это и прежде, до того, как женился на нем, но теперь я буду делать это чаще — просто потому что могу. Уверен, что несколько фотографий со свадьбы всплывут в сети. Если на каких-то из них вы увидите, как у меня слезятся глаза, знайте, там был жуткий ветер, и я едва мог разглядеть в нем Джона. Наша вечеринка была прервана появлением мистера Броада, владельца галереи современного искусства «Уайт Овэл» на Хокстон-сквер. Он сообщил нам, что пропала ценная и весьма спорная работа, и он озабочен тем, чтобы вернуть ее, пока религиозные фанатики не разнесли ее на куски. Дело заставило нас броситься в погоню, которая заняла у нас большую часть ночи и сегодняшнего утра. В какой-то момент нам пришлось изображать манекенов в витрине магазина. Я думал, что идеально справился с этим, хотя Джон дергался и пытался меня рассмешить. Он в принципе сильно отвлекал меня, потому что неотразимо выглядел в своем костюме. Мы с Джоном вернулись домой лишь во второй половине дня, приходя в себя после дела. Я решил быть щедрым в день своей свадьбы и предложил галерее не выдвигать обвинения, взамен потребовав от похитителя щедрое пожертвование в любой выбранный галереей фонд. Геям и лесбиянкам скоро поступит значительное пожертвование. (Не волнуйся, Джон, все подробности я оставлю тебе, и ты сможешь в красках расписать их позже.) Когда мы, наконец, вернулись на Бейкер-стрит, Джон сказал, что был рад отвлечься и поддержать мой интерес, поскольку знает, что обычно официальные торжества наводят на меня тоску. Я заверил его, что наша свадьба была в достаточной степени сентиментальна и решительно не скучна и подвернувшееся дело лишь дополнительно украсило ее. Стало свадебным подарком. Потом Джон одарил меня личным свадебным подарком, но запретил рассказывать о нем публично. В заключение я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы сообщить всем уголовникам, которые, возможно, читают этот блог: просьба воздержаться от совершения каких-либо интересных преступлений до тех пор, пока мы с Джоном не вернемся с наших секс-каникул. С уважением, Шерлок Холмс-Уотсон.