Гомо грядеши

Март 2007 г. Лос-Анжелес. США.

Приглушенный свет настольной лампы выхватывал из темноты шикарные предметы вопиюще безвкусного интерьера. Вот массивная и крайне бесполезная статуэтка из оникса, купленная в дорогом торговом центре Каира во спасение от вцепившегося мертвой хваткой в Камуи Гакта торговца. Единственный способ покинуть торговый центр, как запоздало выяснил Камуи, как раз и состоял в покупке какого-нибудь сувенира, очень вам необходимого, по мнению представителей этого ненавязчивого сервиса. Но перепуганному Гакту, воспитанному в лучших традициях японской вежливости и строгости, достался не "какой-нибудь" сувенир. Впоследствии выяснилось, что статуэтка воплощала в себе Анубиса – бога мертвых, присутствие которого в доме предвещало баловням судьбы скорую смерть. Или же всяческие мыслимые и немыслимые страдания, а потом скорую смерть — это для обычных людей. Когда Гакт натужно припер этот милый сувенир домой и с энтузиазмом влез в Интернет, он был обескуражен, обнаружив информацию, что такие статуэтки устанавливались в гробницах фараонов. За упокой. "Хааай..." – только и протянул облапошенный Гакт, машинально почесывая затылок. В любом случае, его разум уже умер в том торговом центре в тот момент, когда он поволок статуэтку к кассе. "Эх ты... Шакал!" – легонько щелкнул Анубиса по носу Камуи. Но бог Анубис не снизошел до реакции. Вот массивное кресло в виде гнезда, сплетенного из веточек молодой сакуры, – подарок милой мамы по случаю его переезда в США. Мама хотела, чтобы в Штатах был предмет, который бы напоминал Гакту о его родной стране. И каждый раз, когда Гакт накалывал об него свой холеный зад, он с благодарностью вспоминал милую маму. "Хай!" – недовольно вскрикивал Гакт в такие моменты, вскакивая как ужаленный и проливая попутно горячий чай себе на брюки. Полный какашими... Гакт раздраженно тер салфеткой мокрое место. Несмотря на то, что Камуи уже давно жил в Штатах, думал и ругался он все же на японском. Вот картина в массивной раме, изображающая яичную скорлупу, побитый горшок и ветки, торчащие из него. Гакту как-то случилось участвовать в одной благотворительной акции, участники которой жертвовали внушительные суммы на благотворительность, за что получали предметы искусства молодых и остромодных художников. Из непонятых. При этом получателю обязательно нужно было изображать изумление красотой произведения, когда с него срывали покрывало, и радость от обладания им. Гакт, который логично рассудил, что еще одна бесполезная вещь не пойдет на пользу его интерьеру, с завистью провожал взглядом маленькие и изящные безделушки, уплывающие в руки других участников. И вот настал волнительный момент вручения Камуи предназначавшегося ему произведения искусства. Когда двое людей на полусогнутых ногах внесли покрытую тканью огромную картину, Гакт обреченно вздохнул. Так он и знал. Конферансье, лучась счастьем, провозгласил, что особым призом организаторы акции хотят отметить наиболее щедрого участника, каковым, собственно, и оказался Гакт. Он усиленно утешал себя мыслью, что картина обязательно окажется выразительной, красивой, сочной по цветовому решению и замечательно впишется в его интерьер, когда руки в белых перчатках эффектно сдернули покрывало, положив конец сказке. Гакт, хлопая глазами, уныло обозревал яичную скорлупу, черепки разбитого горшка, какие-то ветки с почками… Затем его взгляд вопросительно поднялся на конферансье. "Вуаля! Картина называется "Непрерывность жизни". Яйцо, как известно, является символом вселенной, началом всего, а яичная скорлупа говорит нам о том, что жизнь проклюнулась, плод родился. Разбитый горшок обозначает все отмершее, старое, сквозь которое неизбежно пробивается новое начало – ростки!" И конферансье победно уставился на Гакта в ожидании бурной реакции. Камуи был человеком истинно японской вежливости. Потому, опомнившись, он взял себя в руки, заулыбался, что есть сил, превратив свои японские глаза в щели, и горячо поблагодарил. Да, он как раз и мечтал о такой картине со скрытым смыслом. И да, они великолепно угадали с размером – он в своем желании обзавестись картиной уже давно подготовил место как раз такой площади. Да, огромное вам спасибо, вы прямо лучше Санта-Клауса исполняете заветные желания. Растерянный "Хааай"… Уже дома, пытаясь утешиться, Камуи даже усмотрел некоторую гармонию в сочетании столь странных предметов интерьера – яичная скорлупа, изображенная на картине, в некотором роде перекликалась с креслом в виде гнезда. Но при таком подходе Гакт неизбежно начинал чувствовать себя цыпленком. Бог Анубис с немой издевкой смотрел на него из своего угла. Сейчас же, далеко за полночь, всемирно знаменитый, богатый и обласканный вниманием публики Камуи Гакт беспомощно сидел среди всего этого безвкусного великолепия перед открытым на мониторе ноутбука чистым листом текстового редактора и силился придумать название своего автобиографического романа. "Майн камф" – упорно лезло в мозг. "Да у вас, батюшка, Манька Величка" – неожиданно пришло певцу в голову. Камуи тихонько засмеялся. Это и правда уже смешно – полчаса сидеть перед чистой страницей. "Гакт как он есть" – отстучали по клавиатуре пальцы и сразу же стерли написанное. "Гакт и его правда". Нет. Не то. "Дааа, писать литературное произведение – это тебе не с плюшевыми медведями скакать!" – поддразнил он себя. О! "Гакт и его плюшевые медведи". Ну и названьице! Так, ладно. Собрались. Ммм.. пусть будет "Камуи Гакт: Признание". Если что – всегда можно поменять. Так. В чем будем признаваться? Как заснул в собачьей будке писать? Хм… А как целовался с подружкой детства в бочке из-под вина, а потом описался со страху? "А, может, от восторга. Напустил лужу", – показал себе язык Камуи. Кстааати. Раздел про неуемную сексуальность Камуи Гакта обязательно должен быть! А как же! Вдруг кто-то этого не уловил или усомнился, глядя на его фотографии с "влажным, как у лани, взглядом". Ммм... только надо как-то деликатно раскрыть эту пикантную тему – своего собственного огромного сексуального потенциала. О! Он может удрученно так написать, мол, господа, у меня большая проблема – я просто не могу без секса. Трижды в день. И обязательно в разных позах. Я много думал над этим. Наверное, со мной что-то не так. Ведь главное, это душа, дааа... Вот это хорошо! Камуи понял, что с этим разделом проблем не будет. Но ведь он не должен идти первым в книге, верно? Камуи Гакт человек хоть и честный, но скромный. Поэтому свое "признание" надо начать с чего-то другого. ...Сколько вопросов. Ну, главное, начать. Что он помнит самое первое? И Гакт энергично принялся отстукивать пальцами по клавиатуре, отсчитывая события своего прошлого. Часы 40-летней жизни затикали, время пошло.  ∙  "Я изначально знал, что хочу заниматься сольной карьерой. Это всегда было моей истинной и конечной целью. Все эти рок-группы – они же просто не умеют делать нормальную музыку. А те, кто в них играют, – неизбежно являются музыкантами низкого уровня. Но мне просто необходим был опыт работы в команде и старт под крылом более опытных, раскрученных музыкантов". Гакт чувствовал, что дело пошло. Да-да, сейчас он такого им понапишет! Все поймут, что Камуи Гакт не только с медведями плясать может, он – умный малый! Продуманный. Воодушевившись, Камуи с энтузиазмом продолжил. "Поначалу важен синергетический эффект – пока вы вместе, сила каждого из вас, харизма и музыкальные способности, усиливают ваш общий результат. Но когда человек получает необходимый опыт, профессионализм и начинает лидировать, отрываясь в своих способностях от остальных, опережая их, то тогда эти присоски начинают тормозить его личный прогресс". Гакт и сам поразился – какой он умный. Нашло же в кои-то веки! Камуи радостно потирал руки. Надо пользоваться, пока такая пруха! Сочинения-то в школе передирал. "Их ошибки, недоработки гирями опутывают ваши ноги и не дают двигаться вперед с той скоростью, на которую вы способны. Потому я всегда видел себя на начальном этапе в коллективе, но как цель – однозначно сольная карьера". Все непременно должны узнать о глубоком внутреннем содержании Гакта, что он – не однодневная пустышка, фотографирующая для фанаток свой живот и ляжки, у него есть своя жизненная философия, принципы! Он – человек целеустремленный и сильный. Да. "Я не намеревался делиться успехом и любовью публики ни с кем. Да и деньгами тоже". – увлекшись, настрочил Гакт. Но тут же стер. Признание признанием, но имидж нужно выстраивать скрупулезно. Откинувшись на спинку кресла, Камуи устало прикрыл глаза. Ему повезло найти такую группу, о какой он мечтал, в самом начале своей карьеры. Группа называлась Малис Мизер и использовала в своей музыке многие классические инструменты. Ее участники устраивали на концертах понятные только им одним театрализованное шоу и исполняли при этом изысканные па в невообразимых костюмах. Когда начинающий вокалист Камуи Гакт впервые увидел основателя и идейного вдохновителя группы, он чуть со стула не упал. Лидер коллектива, Мана, носил женскую одежду, накладные ресницы, имел стройные ноги, хрупкие плечи и никогда не говорил. Но в чем заключался главный парадокс: несмотря на отсутствие интервью, общения с фанатами на концертах и прочих аналогичных средств популяризации на радио и телевидении, без которых в современном мире невозможно "раскрутить" ни одного музыканта, Мана каким-то чудом умудрился стать популярным среди молодежи. За всю историю группы никто из поклонников ни разу не слышал голоса основателя Малис Мизер. Гакт так до конца и не понял, почему Мана не разговаривает на публике – то ли это являлось результатом его крайней стеснительности, личных странностей и каких-то комплексов, и злорадному Гакту хотелось, чтоб это оказалось именно так, то ли это было результатом детальной продуманности его готичного женского образа. Еще бы! Мужской голос шел бы вразрез со скрупулезно воплощаемым женским идеалом. Интересно, Мана и туалет женский посещает для пользы образа? Живот Гакта затрясся в беззвучном смехе. Ух ты ж, блин! Похоже, он таки раздобрел на этой американской еде. Скоро будет похож на своих плюшевых медведей. Вот кто точно не ходит в туалет – так это Юки! Просто потому, что ему это не нужно, точнее, ни до чего нет дела. Непробиваемый человек. Наверное, если б Господь сошел с ума, и на концерте все взорвалось, взлетело и осыпалось, Юки бы продолжал мерно играть свою басовую партию на руинах. А вот Кози постоянно под кайфом посещают оригинальные мысли. Чего стоила его идея отрастить длинную бороду и покрасить ее в красный цвет! Гакт пустился в воспоминания. Интересно, о чем он думал, приняв такое решение? Это ж он, небось, себе представлял, что ему идет несказанно… Мефистофель хренов! Так и заявил ему Гакт, когда увидел это красное безобразие. А Кози не на шутку обиделся. Раздулся. Куда там! "У дебильной идеи дебильные комментарии", – пожал тогда плечами Камуи и пошел настраивать микрофон. Гакт перебирал в памяти эти дорогие сердцу трогательные и забавные воспоминания их молодости. Мана… Первое время Гакт не мог оторвать взгляд от его стройных ног, девичьей фигуры и длинных, доходящих до пояса, густых волос. Камуи пялил глаза на молодого гитариста и был не в силах уверовать, что перед ним – его собрат, мужчина. Картинка шла вразрез со знанием. И только мужской голос Маны отрезвлял его. Гакт, как истый покоритель женских сердец и ценитель дамских прелестей, изрядно злился на себя за то, что невольно засматривался на женоподобного лидера. Мана обладал огромным чувством собственного достоинства, был неспешным, всегда спокойным, серьезным и последовательным, говорил тихо, но все почему-то его слушались и подчинялись. Это еще надо уметь, восхитился Гакт, – переодеться в бабу и командовать! Псих. Кооози... Руки краснобородого гитариста полностью были покрыты мелким густым вытатуированным узором, чем напоминали Камуи змей. Гакт под его началом впервые попробовал траву после одного из концертов на заре их популярности. Ну что: бегал всю ночь в собачьем наморднике по коридорам гостиницы... Утром на него все ребята косо смотрели и отводили взгляд. Первым Гакту рассказал "о вчерашнем" Юки. Просто непробиваемому стало жаль беднягу. Камуи сначала не поверил, отмахнулся и посмеялся. Но затем Кози и Ками, не сговариваясь, доверительно сообщили ему то же самое. Гакт густо краснел и извинялся. А в итоге оказалось, что на самом деле, после курева он уснул в какой-то картонной коробке, а ребята просто договорились между собой подшутить над ним наутро. Мана в этих детских шалостях не участвовал – королевна точеными пальчиками скрупулезно подбивал на калькуляторе скудную выручку, стараясь выкроить из бюджета средства на покупку новых наручников для клипа, монотонно отчитывал стафф и несколько раз переписывал двухстрочное сообщение фанатам для одного из журналов. Ками... Вот уже ж любитель лосин! Ками любил разводить каламбур. Причем везде и всюду. Причем особое удовольствие он получал, наблюдая за реакцией посторонних. "Если сварить русалку, какой бульон получится — рыбный или мясной?" – серьезно вопрошал он у обалдевшей официантки в кафе. Краснобородый гитарист, заторможенный басист, лидер в женском платье и интересующийся бульоном из русалок ударник… Камуи в растерянности почесал затылок. Единственный адекватный чувак во всей этой шарашке – это я, думал он, натягивая костюм, напоминающий поролоновую тумбу с перьями. "Надо потерпеть, надо!" – уговаривал себя вокалист, с трудом втискиваясь в эту, ну ооочень готичную, черную "тумбу". "И что воображал себе Мана, создавая эскиз сего уродливого костюма?! Что б его черти взяли! – проклял все на свете Камуи. И тут же принялся себя успокаивать. – Все идет по плану. Работа в группе – это необходимый этап. Ничего! Вот начну потом сольную карьеру – буду с мишками плюшевыми плясать!" Амбиций Гакту было не занимать. С самого прихода в группу его беспокоил и требовал разрешения один вопрос. Он зудел и зудел Гакту, как пятно лишая. Интересно, почему это Мана единолично решает, как распределять наши деньги, а? Несмотря на то, что вопрос не давал ему покоя с самой первой получки, Камуи стеснялся подойти к столь замкнутому и строгому лидеру с этой проблемой. Мана как-то умел все обставить таким образом, что внушал окружающим почтение и веру в то, что он – главный. Несколько месяцев Гакт мысленно бил себя по щекам, настраиваясь на решительность. Хотелось равноправия. Очень хотелось. И вот однажды Камуи решился. После одной из репетиций он трусливо засеменил за плавно вышагивающим в комнату отдыха лидером и сбивчиво брякнул, что, может, имеет смысл принимать финансовые решения коллективно? Мана остановился и неспешно развернулся всем корпусом к Гакту. Складки его платья величественно всколыхнулись вокруг округлых коленок. Камуи, как зачарованный, неотрывно следил за ними. "Спокойно! Это мужик. У него выше коленок – член!" – сказал он себе и нашел силы поднять глаза, встретившись взглядом с лидером. У Гакта от страха сразу же пересохло во рту, и он чуть было не продолжил фразу: "Но раз самый умный из нас сделал нам одолжение и взял часть функций на себя, то мы ему очень благодарны". Однако вовремя прикусил язык. Надо идти до конца. Ой, что сейчас будет! Гакт зажмурился. С немым укором Мана неотрывно смотрел в глаза Камуи. В его взгляде явно читалась горечь от осознания того факта, что Камуи оказался столь меркантильным, в то время, как целью их группы, на самом деле, является создание прекрасной музыки, а отнюдь не зарабатывание денег, что Гакт, как выяснилось, не доверяет лидеру, сомневается в его коммерческих способностях, порядочности и справедливости по отношению к музыкантам, не признает авторитет сего святого человека, ведущего за собой это разношерстное стадо к музыкальному олимпу, и который, жертвуя собой, к тому же еще и великодушно освободил их от выполнения рутинной работы – обеспечения функционирования группы, дав возможность сосредоточиться на главном – музыке. Так много можно было прочесть в осуждающем взгляде лидера. Живо почувствовавший себя предателем Гакт уже устыдился своей кощунственной меркантильности и нервно топтался на месте. Он все на свете отдал бы за то, чтоб повернуть время вспять и уже никогда больше не произносить этих святотатских слов. А поруганная честь лидера глазами Маны все продолжала печально взирать на Гакта. Наконец длинные ресницы дрогнули, пухлые губы приоткрылись (Гакт поймал себя на том, что уже благоговейно заглядывает тому в рот), и Мана тихо, но веско произнес: "Имеет смысл принимать решения коллективно только в одном случае – когда в коллективе нет человека, который сделает это наилучшим образом". И этой фразой перечеркнул весь дальнейший план Гакта по выяснению, почему тот также единолично принимает решения относительно клипов, концертов, сам пишет тексты и музыку. За сим лидер величественно прошуршал мимо с чувством оскорбленного достоинства. Выполняя свою работу аккуратно и точно вовремя, Мана был строг и требователен к другим. Его график, чаще всего, был расписан по минутам. И тем не менее, по компетентному мнению Гакта, Мана продолжал оставаться весьма и весьма посредственным музыкантом. Будучи замкнутым и малообщительным, лидер Малис Мизер держался в коллективе особняком. Вы могли считаться "другом Маны", если он отобедал с вами пару раз за десять лет, и вы перекинулись десятком фраз о новинках техники и тенденциях моды. Гитарист Малис Мизер выделял только Кози. Музыканты поговаривали, что во времена своей ранней юности, женоподобный и краснобородый проводили ночи напролет в философских беседах на вечные темы и много выпивали. Сейчас же Мана не посещал шумные сабантуи после концертов во время совместных туров с другими группами, предпочитая проводить вечер у себя в номере за чтением или ноутбуком. Лидер не фотографировался в неофициальной обстановке: спонтанно, в обнимку с другими музыкантами. За исключением, если съемка заранее оговаривалась, и его "внеплановый" внешний вид был тщательно им спланирован и подготовлен. "Внерабочий" вид представлял собой все то же самое, что и "рабочий" на официальной фотосессии, только, как говорится, "рюши чуть уже, платформы чуть ниже". Шли годы. По мере роста популярности Малис Мизер, росли гонорары музыкантов, концертные площадки, число фанатов. Ускорялась и активность их группы, засасывая участников все глубже в водоворот интервью, фотосессий, фестов, встреч с фанатами… Но, несмотря на оглушительный успех и финансовое благополучие, Гакт не отказался от идеи сольной карьеры. Это по-прежнему было его конечной и желанной целью. Камуи был обласкан публикой, хранил внушительные суммы на счетах в банке, счастливо женился, являлся объектом обожания юного поколения, но... Попса и танцы с плюшевыми мишками ночными видениями посещали его с завидной регулярностью. Перемены коснулись и других участников группы. Кози, наконец, лишился красной поросли на лице, но зато, не изменяя своей экстравагантности, коротко постриг волосы на одной половине головы, отпустив длинные на второй. Ками стал серьезней, задумывался о создании семьи. С годами Мана начал держаться с окружающими еще более отстраненно и был неразговорчив в шумных компаниях или в присутствии малознакомых людей. В начале их знакомства Гакт полагал, что такое поведение лидера обусловлено его природной замкнутостью и даже некоторой гордыней. Но с течением времени Камуи понял, что Мана, на самом-то деле, не так уж и строг – он раним, закомплексован и труслив. Короче, во многом слаб. Трясется над своим имиджем, боится ляпнуть что-то не совсем соответствующее выстроенному образу, подолгу правит посты в своем блоге и пишет по десять постскриптумов к одному сообщению (чтобы читатели, не дай бог, не подумали о Мане что-то не то, что он хотел бы, чтоб о нем подумали, прочитав данное сообщение. Как-то так...). Лидер даже и не совался на улицу без макияжа. А если такое и происходило, он непременно натягивал широкополую шляпу, темные очки и толстый шарф на пол-лица, стараясь, во-первых, не быть узнанным, а во-вторых, даже если вдруг конспирация и не удастся (что странно), то хотя бы скрыть от общественности свое лицо без косметики. Не выдержав во время одного из походов за покупками, Ками тонко намекнул гитаристу, что в таком "неприметном" виде он куда больше привлекает внимания, нежели появись он просто в джинсах и без макияжа. Юки сдержанно поддержал ударника, заметив, что этот его план, по сути, работает против него самого. Гакт был согласен с обоими музыкантами и убежден, что лучшая конспирация для Маны – это как раз и есть отсутствие макияжа, поскольку Камуи не ручался, что даже сам бы его узнал в таком случае. Естественно, крадущееся по рыбному магазину с кульком кальмаров чучело в шляпе, очках и шарфе было легко узнаваемо фанатами, которые с истошным воплем: "МА-НА-СА-МА-ААА!!!!" пускались за ним вдогонку. Едва заметив косой взгляд в свою сторону, а во многих случаях, направленный даже мимо (что уж греха таить – Мана был излишне подозрителен), лидер тут же старался скрыться из виду несвойственными ему проворными скачками. Так сказать, элегантно, но быстро. Гакт неожиданно задался вопросом, интересно, как же великий Мана покупает себе носки и нижнее белье. Небось, долго настраивается перед этим, готовится морально, так сказать. Бедный, как же ему, должно быть, непросто! При всей закомплексованности, Мана так неприкрыто восхищался собой и столь явно превозносил свои таланты, что вызывал у Гакта прямо таки умилительную улыбку. Так улыбаются детям, когда слушают их детскую похвальбу и вранье. Но Камуи умилял не только Мана. Малолетние фанатки стоили своего кумира. Однажды пресыщенный всевозможными развлечениями Камуи придумал себе новую забаву – он ради смеха взломал электронный ящик Маны для фанатов. Ох, первое время, Гакт вообще чуть кишки не порвал от смеха, читая письма юных лолит, посвященные их кумиру. Эти нескладные стихи, эти наивные излияния, каким фанатки представляют Ману в жизни: отрешенным и готичным, – служили неисчерпаемым источником мелких радостей для охочего до беспричинного смеха Гакта. Особенно Камуи жаловал возвышенные рассказы с обилием орфографических ошибок, в которых повторялся один и тот же сюжет в различных его вариациях: Мана являлся главным героем, чью душу никто не мог разгадать, чье сердце было мертво, но потом он впервые (в свои-то тридцать) познавал любовь (естественно, любовь в лице той четырнадцатилетней фанатки, которая и писала этот рассказ), и они жили долго и счастливо. Сколько салфеток Гакт промочил своими слезами, уписываясь со смеху над этими рассказами, не знал даже сам Камуи. Также он обожал эссе о масках, которые носил Мана в обществе, не обнажая ни перед кем свою ранимую душу. И, кстати, не только душу, но и тело. Мана же не может подпустить к своему телу кого попало! Некоторые фанатки вполне серьезно полагали, что их кумир до сих пор девственник. Жаркие обсуждения этой темы велись на нескольких японских форумах и в паре англоязычных. Случайно напав на эти форумы, Гакт, выпучив глаза на монитор, выпал из жизни на три часа. К немалому удивлению Камуи, с большим отрывом лидировали те, кто полагал, что лидер Малис Мизер невинен, как первый снег. "Да шут его знает! – в сердцах захлопнул крышку монитора Гакт. – Может, он и правда… того..." Гакту-то что с этого? Ему вообще завтра чуть свет вставать, а он на мнимую девственность Маны просрал полночи. Когда с рассказами было туго, этот веселый вандал на безрыбье также любил поживиться разглядыванием фотографий малолетних фанаток в соблазнительных позах с томным взглядом, которые в надежде обратить на себя внимание кумира, тоннами заваливали ими ящик бедного Маны. Сам Мана как величайшие сокровища мира хранил письма своих фанаток, трепетно перечитывая их и периодически перекладывая по различным папкам по одному ему известному принципу. Сентиментальный лидер даже и не догадывался о бесчинствах Гакта, злословившего по поводу каждого письма. Оба – и Мана, и Гакт – одинаково нетерпеливо ждали новых писем. Не исключено, что взволнованный Мана и язва Камуи даже читали их одновременно. Гакта также обстрачивали письмами фанатки, снабжали своими фотографиями и тоже посвящали ему стихи. Только стихи, посвященные Гакту, были красивыми, рассказы трогательными, фотографии – художественными. А все это вместе – милыми знаками внимания поклонников своему кумиру. Так что это не было смешным. И представления о нем фанаток вполне соответствовали действительности: он, Гакт, действительно сильный, харизматичный, веселый, энергичный, милый. А вот в случае с Маной, образ, созданный фанатками, чудовищно расходился с реальностью. Мм... Вот хотя бы взять это... Гакт раззявил пошире рот и отправил туда внушительный кусок круассана, причмокивая, запил кофе и перемотал бегунком на следующие строчки (просто удовольствие должно быть полным – именно поэтому Камуи набрал еды, питья, удобно устроился и только тогда вскрыл письмо). "Темной ночью Мана возлежал на черных простынях в танцующих бликах свечей. Они ласкали его кожу и блестели в черных, как вороново крыло, волосах. Ни одному человеческому существу не быть здесь, в обители тьмы и изящества. Мана никому не открывал свою израненную душу. – Гакт громко хрустнул жопкой круассана. Все же зажаренный хвостик он обожал больше всего. – Никто не сможет понять и почувствовать его. Мана привык быть один в своем темном холодном мире. Наедине с музыкой и отрешенными мыслями. Вся эта людская суета была ему чужда". Как же! Перед глазами Гакта живописно предстала картина из их последнего тура. Как сгорбленный над рукомойником Мана, одетый в шелковую с кружевом блузку, трусы и берцы, неловко застирывал готичную юбку, которую он испачкал в самом неприличном месте, сев на шмякнувшийся на стул кусок печеночного паштета. Смущенный лидер решил для себя, что лучше выходить на публику с мокрым задом, нежели с задом коричневым. Размышления Гакта прервал телефонный звонок. "Как думаешь, зачем человеку 12 метров кишки?" – раздалось из трубки. "Ками, ты что ль?" "Я ль". – засмеялся он. – "У тебя завтра вечер свободный? Выпьем по пиву?" Договорившись о встрече, Гакт вернулся к своему занятию. "Мана с детства мечтал стать непревзойденным, высшим существом. Подняться над этой убогой, суетливой реальностью. Мирские, человеческие радости – это не для него". А вот это тоже новость! Непомерная любовь к еде, готовность обсуждать ее даже на редких встречах одноклассников, неуемная страсть к видеоиграм, переживания по поводу чьего-то мнения в отношении нового сингла – да Мана, как никто, был напичкан всеми этими человеческими слабостями и радостями. Это ж надо так чревоугодничать! Он специй знал больше, чем иероглифов! "Что-то я волнуюсь, нэ?" – тихо шелестел лидер, когда боялся переесть новогодних рисовых пирамидок с морковкой, когда его колготки давали стрелку перед выходом на сцену, когда он распечатывал диск с новой версией игры, да и вообще, хоть внешне он и оставался непроницаемым, внутренне он волновался из-за всякой ерунды. В принципе, так и положено. Девушкам! Гакт снова смачно хлебнул кофе и куснул десятый по счету круассан. С этим пора завязывать – если он не хочет перерасти костюм плюшевого медведя! Мана, как и в период их ранней молодости, по-прежнему успешно эксплуатировал образ юной готичной лолиты с хвостиками на голове и бантиками под грудью. "В извилинах у него бантик!" – ржал про себя Гакт, стараясь скрыть свою истинную личину и сохранить серьезное выражение лица при общении с лидером. Ему было невдомек, как гитарист, разменивающий четвертый десяток, может вполне серьезно выбирать себе короткие сарафанчики в рюшах, маленькие сумочки в виде черных сердечек, заколочки в форме летучих мышек и прочую девчачью хрень. С возрастом нежный в юности облик Маны становился все более мужским. Гакта дико веселил контраст, когда он, листая модный журнал для подростков, среди фотографий тринадцатилетних моделей натыкался на покрытое толстым слоем грима, но оттого не менее мужское лицо Маны, одетого в такие же платья, как у этих девочек, и принявшего такую же, как у них, невинно-кокетливую позу со сложенными на груди ручками и выставленной вперед ножкой 46-го размера. Камуи специально подолгу разглядывал фотографии юных девушек, "набивая глаз", чтобы потом наиболее полно ощутить контраст. "Наша старая Лолита бальзаковского возраста все никак не может угомониться", – ехидно думал Гакт. Однако Камуи со своим мнением был в меньшинстве. Фанатки умирали от восхищения своим кумиром. Наряду с этим образом, Мана также эксплуатировал и образ загадочной женщины-вамп, который ему, несомненно, шел. Густые черные волосы, тонкая фигура, яркий макияж, элегантная умеренная одежда – делали его неотразимым в глазах Гакта, который после развода снова жадно смотрел на хорошеньких барышень. На такую женщину он бы и сам покусился. Если б точно знал, что это таки женщина, а не его босс с яйцами. О личной жизни Маны ему толком ничего не было известно. Являясь любопытным до ужаса, Камуи частенько любил навострить уши, заслышав приватную беседу. Обычно Кози шумно выяснял отношения со своими пассиями, не стесняясь в выражениях, чем даже оглушал Гакта, Ками – сам дружески делился с Камуи своими делами, в том числе, сердечными, Юки был примерным мужем, о чем сразу стало известно, а вот Мана... Периодически в турах Мана вкрадчивым голосом что-то тихо выговаривал по телефону, сторонясь случайных прохожих. Но сколь упорно Гакт ни настраивался на нужную волну, сколь ни напрягал слуховой нерв – тот был бессилен что-либо разобрать. Говорил ли Мана с родителями, с врачом, или со своей второй половиной – по-прежнему, оставалось мучительной загадкой для любопытного Камуи. Хотя бы выяснить, предпочитает ли лидер мужчин или женщин! Глядя на Ману, невозможно было даже склониться к какому-либо из этих вариантов. Так что этот вопрос оставался для Камуи тайной за семью печатями. Настоящими самородками в коллекции Гакта являлись произведения фанаток с описанием постельных сцен с участием Маны. В таких "романах" недоступный и холодный, но крайне прекрасный лидер представал то нежным и чувственным до умопомрачения, то страстным до безумия. "Гляди, каков сластолюбец!" – поражался Камуи, смакуя очередной "роман". "Интересно, а какой он на самом деле?" – неожиданно пришло в голову Гакту. Камуи захлопнул крышку ноутбука, неспешно растянулся поперек кровати и устремил взгляд в потолок. Закомплексованность и необщительность Маны, но, в то же время, порочность воплощаемых им образов не давали Гакту возможности даже построить какие-либо вменяемые предположения на этот счет. И столь странное сочетание качеств будило в Камуи недюжинный интерес. "Ни черта неизвестно: ни любит ли он баб, ни предпочитает ли мужиков, ни темперамент, ни есть ли у него вообще хоть кто-то, кроме себя самого и его жратвы!" – раздосадовано думал Гакуто в отчаянье от информационного голода. И в этот момент Камуи невольно вспомнился тот единственный случай из их бесшабашной молодости, когда волей обстоятельств Мана подпустил его ближе и пробудил столь смутные, но уже отнюдь не дружеские чувства. — Мана сказал, мы будем снимать новый клип! Иллюминати! – влетев в гримерку, возбужденно завопил Кози. — Я буду втыкать иголки в глаза голой девушки, а потом насиловать ее отрубленную голову! Вот как он сказал! Гакт нервно сглотнул. А что же придется делать ему, Камуи Гакту, со страхом подумал он. — Сам Мана будет изображать лесбийскую сцену с прикованной к кровати голой моделью, а в конце выпьет ее кровь! – продолжал тараторить тот. Гакуто лупнул глазами пару раз. — А какая роль отводится мне? – только и смог прошептать он. "Похоже, его зажигательный танец с плюшевыми медведями не сильно уместен в этом клипе, нэ? " – грустно пронеслось в голове. — Да на хер ты мне сдался, я не спрашивал. – беспечно донеслось из гардеробной, где Кози уже воодушевленно перерывал все костюмы в поисках кожаных стрингов с металлическими заклепками. Гакт продолжал стоять, как громом пораженный. — Фуф! Лучше одену их поверх колготок, не хочу каждый раз брить жопу! – подытожил Кози, вертясь в находке перед зеркалом. — Ээээу… – вид мужской задницы в стрингах заставил Камуи брезгливо поморщиться и отвести взгляд. – Пожалуй, это имеет смысл. На следующий день Гакт, прибыв первым на место съемок, с округлившимися глазами оглядывал декорации и реквизит. Флакончики с бутафорской кровью, цепи, крючки, ножи, иголки, какой-то массивный крест, похоже, с надгробия... Гакт напряг зрение и с удивлением прочел на табличке: "Камуи Гакт. Годы жизни 1973-1999". "Это еще что такое?!!" – с негодованием взвился он. Дверь распахнулась, и в помещение влетел Кози. — Ооооо! Это что такое? Ух тыыы! А вот эта штука, интересно, зачем? – он принялся носиться по комнате и хапать все подряд. Камуи поник и устало отошел в сторонку. К своему надгробию. Через минуту дверь снова отворилась, и в павильон прошествовал Мана, одетый в очень коротенькую и очень обтягивающую кожаную мини-юбочку и корсет. По блеску в его глазах Камуи понял, что лидер доволен и возбужден не на шутку. В предвкушении съемок, конечно же. — Мана-тян, юбка слишком обтягивающая, твой бугор выпирает. – бесхитростно сообщил Кози, явно не думая своими мозгами ни о чем, кроме как о напяленных на нем кожаных стрингах. Мана изменился в лице, но сделал вид, будто он не услышал, в тайне надеясь, что увлеченно разглядывавший собственное надгробие Камуи тоже не услышал реплику Кози. "Надо будет обратить внимание на бугор. Только не сразу". – подумал Камуи и медленно обернулся с постным выражением лица. Через пять часов. — Зачем мне еще эта искусственная нога? – чуть не плача протянул Камуи, выныривая из наполненной бутафорской кровью ванны. — Я же уже, кажется, объяснил. – устало закатил глаза Мана. – Ты насиловал ее, затем вспорол ей живот, потом выпустил кровь, расчленил, а в конце, плещась в кровавой ванне, будешь облизывать ее ногу! Неужели я так много прошу? Еще через два часа. Гакт уже был готов взвыть, попросить расчет и уволиться, как вдруг мягкий голос лидера вкрадчиво произнес: — А сейчас последняя сцена. Поднимайся. Камуи поднялся и подошел к лидеру на негнущихся ногах. Сюжет клипа вертелся вокруг сексуальных фантазий персонажа Гакта. Тот претворял в жизнь их все, но продолжал чувствовать себя неудовлетворенным, ощущать острый сексуальный голод. Кто бы мог подумать, что в голове у спокойного и замкнутого лидера рождаются ТАКИЕ идеи! Вода в ванной уже давно остыла, и Гакт теперь не был уверен, что когда-нибудь сможет стать отцом. Совсем не был уверен. Черт бы побрал, этого сумасшедшего! Глаза Маны блестели, и на самом деле создавалось впечатление, будто он нездоров. — Сейчас я веду пальцами по твоей груди, ты стонешь и прижимаешь меня к себе. В конце клипа зрителю должно стать понятным, что на самом деле твоя главная сексуальная фантазия – это и есть я! – заявил Мана. — …то есть мой персонаж, конечно. – смутился лидер и качнул своим белокурым париком. Гакт устало выпрямился и приготовился к съемкам последней сцены. Мысли его витали далеко – вокруг дома, горячего душа, мягкой подушки… Как вдруг он почувствовал мягкое прикосновение подушечек пальцев, которые начали свое путешествие вниз по его груди сначала едва ощутимо – нежно, а затем со всевозрастающей страстью. Собственные ощущения совсем не понравились Камуи. Что же это делается, люди?! Гакт вытаращился на лидера. "Это мужик! Мужик, мать его!" Но Мана играл свою роль безупречно: одновременно невинный и такой порочный взгляд из-под ресниц, чувственно приоткрытые, подкрашенные пухлые губы, белокурые локоны, обрамляющие лицо, гибко изогнутый, затянутый в корсет стан. Никто бы не признал в этой куртизанке мужчину. У Гакта пересохло во рту. Ему казалось, он сошел с ума. Это было как наваждение. — Снято! — с этими словами Мана моментально отстранился от Гакта и прошествовал к столику, на котором стояли бутылочки с водой. — Давно мучаюсь от жажды. – пояснил лидер. Гакт же продолжал стоять, как парализованный, и только испуганно вздрогнул от безобидной шутки Ками, задорно закричавшего: "Мужчины! Почему вы ненавидите геев? Они же вас любят!" В поддержку альбома группу ждал большой тур. По сюжету, во время исполнения этой песни, Гакт должен был кружить Ману и в конце страстно прижимать к себе. После первого концерта Камуи не спал две ночи – занимался самокопанием: сначала искал в себе гея, а затем закапывал его глубоко внутрь. В итоге он успокоил себя тем, что, вернувшись из тура, он обязательно заведет интрижку с какой-нибудь хорошенькой девчушкой из их стаффа. К середине тура Камуи уже немного восстановил свое хрупкое психическое равновесие и даже почти на автомате совершал все необходимые действия, теша себя мыслью об интрижке, когда однажды он не рассчитал свои силы и чуть сильнее дернул Ману на себя. Мана ткнулся мягкими губами в шею Камуи, отчего того будто прошибло электрическим током. "Я не гей! Не гей!!!!" – завопило все существо Гакта в страхе. – "Нееет, мне неприятно, мне противно! Противно, противно..." "...противный..." – пришло в голову. – "Да, ты – противный". Гакт сам поражался, как он выдержал до окончания тура и не сошел с ума. Он постоянно фиксировал взгляд на губах Маны, на движении его рук, на его коленках и неизменно возвращался мыслями к этим двум эпизодам со съемками клипа и с оплошностью в туре, при этом каждый раз испытывая леденящий душу страх перед очередным исполнением "Иллюминати". Камуи вернулся в Токио осунувшимся, похудевшим, издерганным постоянным анализом своих ощущений от исполнения "Иллюминати" и уверенным в своей гейской природе. Однако по возвращении музыкантов ждал долгожданный отпуск, и Гакт окончательно пришел в норму, завел искомую интрижку, правда, с официанткой, и закопал гея глубоко внутри себя, а заодно и воспоминания о тех ощущениях, которые однажды вызвал в нем лидер. Впоследствии Гакт старательно избегал вспоминать об этом эпизоде, поскольку он вызывал у него смешанные чувства, и Камуи не мог дать произошедшему адекватную оценку. Гакуто мерно посапывал поперек дивана, утомленный воскресшими воспоминаниями. Но сон его был беспокоен. Гакту снился Мана в различных его ипостасях: то, одетый в костюм садо-мазо, он тянул к Камуи свой хлыст и призывал погрузиться в порок, то Маночка в нежном белом платье трепетал ресницами и робко вел пальчиком по скуле Камуи, то холодный лидер в застегнутом наглухо темно-синем платье дрожал всем телом, тщетно пытаясь сдержать свои чувства пред напористо-сексуальным мужественным Гактом.. Проснулся Гакт в кубле из одеяла, простыни и сбитой подушки в обнимку с ничего не подозревающей головой плюшевого медведя. Тому, что произошло далее, стало виной безрассудство и легкомысленность Гакта, самонадеянно бахвалившегося своими честолюбивыми планами о сольной карьере лучшему приятелю по телефону. Родители Камуи и Химуро были соседями. И то соперничество и хвастовство, присущее дружбе между маленькими детьми, которые стремятся доказать друг другу, у кого лучше машинка и какашек в горшке больше, хоть и таяло по мере их взросления, но все же бесследно не исчезло, а запряталось где-то в глубинах подсознания, периодически толкая уже взрослых мужчин на неоправданное мальчишеское пустозвонство. Вальяжно прислонившись к дверному косяку, воображая себя хозяином жизни, Камуи упивался собой, и громко живописал другу свой прагматичный расклад: восхвалял свою дальновидность, способность просчитывать ходы наперед, а также ловко использовать людей из окружения в своих планах, словно шахматные фигуры, с помощью которых он расписывал свои партии. А в это время за углом притаился Мана и, боясь скрипнуть каблуком, подслушивал раздувшегося от самомнения Гакта. Определенно, по мнению этого самодура, он, Мана, должен быть как минимум ферзем, мнил лидер. Вариант, что ему в коварной партии Камуи отводится менее значимая роль, ему в голову не приходила. Но в любом случае, Мана был поражен открывшимся ему подлым откровением. Предателям нет места в Малис Мизер. Они не смогут больше работать вместе. Одному богу известно, сколько рисовых пирамидок с морковкой уничтожил в тот злополучный вечер лидер в борьбе с нервами. – Мы не можем с тобой дальше работать. – ледяным тоном отчеканил Мана на следующий день. Внешне лидер оставался непроницаемым, и только черный пушок на его траурной прическе воинственно затрясся, выдавая крайнее возмущение несостоявшегося ферзя. Камуи решил, что ослышался. Почему? Что произошло?!! Мана ничего объяснять не стал. Решение лидера не подлежало обсуждению. Он просто оповестил, что работать с Камуи они больше не могут. Гакт недоуменно обвел глазами молчаливые статуи под названием Юки, Ками, Кози. Это ж надо такому – покорно молчат и позволяют творить этой старой готичной карге такой произвол! Сие бездумное, глупое стадо просто не отдает себе отчета в том, что с их молчаливого согласия лидер сейчас совершит непоправимую ошибку, выгнав из группы, несомненно, одного из лучших вокалистов на современном музыкальном олимпе. Ну и ну! Взгляд его снова уперся в Ману. Лидер не открыл причины своего тяжелого решения. Во-первых, он не хотел унижать согруппников и, главное, себя, в их глазах обнародованием того факта, что они все и, в первую очередь, сам на редкость дальновидный и проницательный лидер, были марионетками в руках не блещущего сообразительностью Гакта, и, более того, обманывались сами и так и не смогли раскусить его план. Во-вторых, Мана категорически не желал, чтобы участникам группы, стаффу и фанатам стало известно, что Малис Мизер может являться перевалочным пунктом, базой для новичков, в то время, как по замыслу Маны, Малис Мизер должна слыть исключительно той вожделенной группой, быть частью которой – это честь для любого музыканта. И, наконец, теперь для общественности все будет выглядеть так, будто это лидер сам принял решение расстаться с вокалистом, невольно вынудив того заниматься сольной карьерой. Гакт стоял, как громом пораженный. Здравствуй, сольная карьера. Что ж. Он этого и добивался. Но почему так больно это слышать? Почему так жалко уходить? Он действительно набрался опыта, завоевал популярность и теперь вплотную приблизился к достижению своей конечной цели. Мана больше не будет заставлять его петь о заблудших душах и взмывать под купол в костюме поролоновой тумбы в перьях. И не уведет у него из-под носа часть гонорара в пользу новых перьев и тумб диковинных форм. Отчего же тогда Гакт не рад? А потом была непривычная пустота от отсутствия коллектива, творческое одиночество, крупный контракт, круглосуточная работа, калейдоскоп записей, съемок, интервью, по-настоящему большие деньги, плюшевые медведи и... Лос-Анжелес.  ∙  Занимался рассвет. Первые лучи солнца упали на яичную скорлупу. "Проклюнулся новый день". – прищелкнул языком Гакт и потянулся. Спать ему сегодня не судилось. Пора в душ и собираться на съемки. "Давай, ты сегодня отработаешь, а я куплю тебе подарок". — пообещал сам себе Камуи. Да, надо себя воспитывать. Любить и воспитывать, рассуждал про себя Гакт и, забывшись, откинулся на спинку кресла в виде гнезда, не преминув при этом наколоть свой холеный зад и с благодарностью помянуть твою гактовскую маму. А из угла на него с иронией продолжал взирать бог Анубис.