***
Запись альбома − нечеловеческий труд, и Рихард это испытал на собственной шкуре. С одной стороны, он же музыкант со стажем, и знал, на что подписывается. Но, когда приходится работать на две группы (началась запись альбома и у Эмигрейт), тем более в усиленном темпе, то нервы, какими бы стальными они не были, износятся довольно быстро, тем более у такого неспокойного от природы человека, как Круспе. Ситуация осложнялась и тем, что лишние скандалы были крайне нежелательны ни в одной, ни в другой группе, посему Рихард успокаивал себя привычными средствами в непривычно больших количествах: сигареты и алкоголь. Но даже это не спасало лид-гитариста от потери сил и здоровья. Всё-таки три месяца метаний между Раммштайн и Эмигрейт и неконтролируемого употребления всякой вредоносной продукции дали о себе знать: однажды утром Цвен подошёл к зеркалу и громко выругался. Вместо очаровательного гитариста, от одного имени которого пускают слюни все фанатки, по ту сторону стекла на него смотрело нечто худое и бледное как смерть, с чёрными кругами под глазами, которые уже не один грим не скроет. Когда-то заботливо подстриженные ногти отрасли и, кажется, стали загибаться, приобретая вид настоящих когтей. А чего можно было ожидать, когда на себя совершенно не остаётся времени? «Мда… Я прямо как панда. Ещё немного, я и рассудок так потеряю », − удрученно подумал Рихард. Но судьба соизволила повернуться к нему лицом, и новые альбомы наконец-то были записаны. Но, какими бы удачными они не были, проблемы просаженного здоровья волновали Круспе сильнее: на сигареты он уже смотреть не мог, от алкоголя тошнило, да и товарищей он за последнее время видел слишком часто, чтобы предложить посидеть где-нибудь. Но тут Рихард вовремя вспомнил один вариант, который он припас как раз для таких случаев. Оставив на столе студии послание согруппникам, гитарист влил в себя убойную дозу коктейля из баночного кофе и энергетика, прыгнул в свой БМВ и на всех парусах отправился на восток, в один из укромных уголков пригородного Берлина. Круспе уже не помнил, для чего вообще затевал всё это, но в своё время он приобрёл небольшой участок вдалеке от города и, соответственно, от суеты. Одно время его слегка раздражали счёта за землю, которой он не пользовался, но расставаться с ней не собирался, словно знал, что когда-нибудь она пригодится. И, похоже, сей момент настал. К месту своего назначения мужчина прибыл поздней ночью, поэтому вместо когда-то отстроенного небольшого дома он увидел лишь тёмный силуэт. Усталость была уже критической, Рихард дрожащими руками повернул ключ в замке, после чего призраком зашёл внутрь и, обнаружив первую мягкую поверхность, тут же повалился на неё в самозабвении. Проснулся гитарист поздно, когда солнечный луч проник через большое окно и лизнул его в лицо. Цвен раскрыл уставшие голубые глаза и протяжно зевнул. Когда туман сна окончательно освободил сознание, взору предстала большая просторная комната, залитая светом через такое же большое окно. Позволив себе ещё немного полежать на пушистом покрывале, Рихард отправился на экскурсию по дому, в котором не был лет сто как минимум. Голова болела от непривычно долгого и спокойного за последнее время сна, а в животе печально завывало от выпитого накануне энергетического коктейля, но, к счастью гитариста, обстановка была словно создана для того, чтобы успокаивать душу и тело: довольно сдержанный интерьер, основанный на принципе «ничего лишнего» и выдержанный в неброских пастельных тонах, и в каждой комнате по большому окну с расчётом на то, что дом круглые сутки был залит светом. − Однако же, тут довольно классно, но слишком уж пыльно, − вынес вердикт по первому этажу Круспе. Усталость всё ещё крепко держала Рихарда в своём плену, поэтому от похода наверх пока пришлось воздержаться. Вздохнув, он раскрыл окна и ушёл в ванную. Час водных процедур слегка освежил уставшую голову и немного привёл мысли в порядок. Тяжёлая кожаная куртка и темно-синие джинсы уступили место серым шортам и просторной чёрной футболке с белой надписью «Rammstein» на груди. За чашкой кофе Рихард прикидывал, чем будет заниматься. В записке он предупредил о том, что его не будет неделю, и что-то подсказывало, что раньше этого срока появляться не следует. Ну, конечно же в первую очередь сон! Этого гитаристу ой как не хватало. А потом, он же ведь просто искал тишины, значит, он в любом случае найдёт, чем себя занять. Когда с чёрной жидкостью было покончено, Круспе соизволил выйти на улицу. Сначала увиденное породило мысль о том, что всё происходящее сон − настолько сильным был контраст между напряженным графиком творческого процесса музыканта с морем зелёной травы, блестящей на солнце, как золото. Впереди через километр в низине виделась небольшая река, а справа темнел один из тех редких островков леса, что можно было встретить на северо-востоке Германии. Даже дороги как таковой здесь не было. Лишь свеженакатанная чёрным БМВ Круспе колея. − Никогда бы не подумал, что заберусь в такую глушь, хотя… Здесь очень красиво. Как-нибудь привезу сюда парней на отдых. Когда первые впечатления прошли, Рихард, как настоящий немец, ушёл в дом наводить порядок. Влажная уборка на первом этаже особых хлопот не доставила − всего-то пыль протереть. Наверх вела небольшая лестница, которая кончалась входом в единую просторную комнату. В который раз за этот день Цвен испытал небольшой приятный шок, когда босые ноги обласкал мягкий светлый ковёр, когда-то постеленный здесь по давно забытой причине. Обставлена комната была ещё скромнее, чем остальные: небольшой столик со стулом, несколько полок для разного рода мелочей и красные шторы, закрывшие большую стеклянную дверь на балкон, с которого открывался прекрасный вид на местные красоты. Со всем этим периодом привыкания к новой обстановке, наведением порядка и планами на следующую неделю Круспе не заметил, как наступил вечер. С чувством выполненного долга он спустился вниз и нырнул в объятия Морфея.***
Это пробуждение было гораздо приятнее предыдущего. После завтрака встал вопрос о том, чем заниматься следующие двадцать четыре часа. В доме делать было абсолютно нечего, и Рихард решил прогуляться к реке. Перед тем, как выйти, в его голове пронеслась воспоминания о том, как однажды во время турне в России кому-то пришла в голову идея сходить на местный водоём. Кажется, это был Пауль. Ну да, он больше всех и радовался. И плевать, что в тот раз Хайко нажрался вусмерть, и его самого пришлось вытаскивать из брода. Дело вовсе не в нём. Перед выходом гитарист позволил себе небольшое чудачество, о чем пришлось пожалеть: трава, какой бы мягкой она не была на ощупь, первое время невыносимо царапала и грызла изнеженные ноги Цвена, который не привык к такому обращению с собой. «Скорее бы дойти до речки, там хоть песок есть», − пытаясь сохранить спокойствие хотя бы в мыслях, Рихард шипел от боли и время от времени останавливался перевести дух − солнце было сегодня особенно щедрое на жар. Вскоре луг кончился, началась прибрежная полоса. Первые несколько шагов по перемолотым речным минералам принесли небольшое облегчение, но затем обнаружилось, что песок был ОЧЕНЬ горячим. Это обстоятельство заставило Рихарда перейти на бег, скинуть на ходу майку и с головой нырнуть в прохладные воды. Водоём оказался небольшим, но очень чистым притоком какой-то более крупной реки, поэтому Круспе не побоялся окунуться до дна. Вдоволь полюбовавшись акваторией, Рихард вынырнул за глотком воздуха. Голова была остужена и намочена, так что солнечный или тепловой удар ближайшее время не грозил, и гитарист благополучно совершил небольшое путешествие: обследовав свой берег, он переплыл речку вброд. Не обнаружив ничего интересного, Цвен ещё немного покружил в успокаивающей прохладе и выполз на берег, подставив спину на волю небесного светила. Песок после купания уже не казался пропитанным адским пеклом, и Рихард прикрыл голубые глаза, как ему казалось, на пять минут, а на деле на без малого два часа. Круспе немного удивился, когда обнаружил на момент своего пробуждения, что стало прохладнее и небо покраснело в преддверии заката. Он отряхнул уже высохнувшие шорты от песка, после чего накинул на ещё горячие плечи майку как платок и решил напоследок пройтись по берегу, после чего таким же нервным и болезненным шагом дошёл до дома.***
Как ни странно, но Рихарду повезло вчера не обгореть от коварного солнца, только слегка гудели ноги. Так как удача не может быть вечной, то мужчина решил воздержаться от походов на водоёмы хотя бы на следующие два дня. Но разве можно сидеть дома, когда за окном такая прекрасная погода? Вот и лид-гитарист не смог. Справа темнел лес, но до него тоже нужно было дойти. Поэтому Круспе решил потренировать ноги и пройтись по лугу, что покрывалом расстилался перед его домом. Поляна была явно девственная, что приносило определённое удовольствие, ощущение повреждения кожи на пятках постепенно пропадало, поднявшийся ветерок приносил блаженную прохладу, а растительность постепенно становилась выше. Через триста метров Рихард уже по грудь утопал в шумящем море травы. Секунда − и мужчина лежит на спине и задумчиво смотрит в небо. Словно в отдельном мире, чувствовал он себя среди зарослей диких злаков, полыни и шалфея. В голове что-то промелькнуло. Кажется, это была идея для новой песни. «Приду домой − запишу. Главное, не забыть», − подумал Круспе, щуря глаза. С одной стороны, он ведь приехал сюда отдыхать. Но если приходит вдохновение, то зачем его прогонять? Вот и Круспе так считал, поэтому взял с собой толстую тетрадь и несколько ручек на всякий случай. Между мыслями он не заметил, как ему на нос приземлилась стрекоза, подергивая четырьмя стройными серебристыми крыльями. Рихард фыркнул и аккуратно смахнул насекомое. Стрекоза словно поняла, что была здесь лишней, и улетела по своим делам. Позволив себе ещё пять минут понежиться в гнезде из трав, Цвен бодро ушёл домой записывать идеи для будущих шедевров. День закончился быстро, хоть Рихард практически ничего и не сделал. Поэтому о сне можно было забыть. Да ещё, как назло, луна в тот день светила во всю мощь и прямо в окно спальни. − Ну почему именно сегодня? − проклинал Рихард отсутствие штор. Сна не было ни в одном глазу, поэтому от скуки лид-гитарист вышел на улицу. Оказавшись на пороге дома, Рихард потер предплечья. Холодно. Так всегда бывает вблизи водоёма. Благодаря трижды проклятой Круспе луне, было светло как днём, только синий и чёрный цвет преобладали. Собственно, все условия для полуночной прогулки были обеспечены, и Рихард сделал несколько шагов по покрытой мелкой изморосью траве. Мокро. На небе в этот момент было гораздо интереснее: сверху над гитаристом раскинулась россыпь из звёзд разного калибра и цвета, словно на витрине ювелирного магазина рукой мастера была разложена мозаика из драгоценных камней. Итак, температура особой помехи не составляла, и встал вопрос о том, в какую сторону пойти. От прогулки к водоёму пришлось отказаться − Рихард вспомнил одну славянскую примету, что купаться по ночам не стоит. Вариант с лесом отпал сам собой, ибо Цвен не был там и при свете солнца. На поляне, которую он посетил днём, мерцали золотистые огоньки.«Светлячки, что ли», − подумал Рихард, подходя ближе. Облачко огоньков поднялось и рассыпалось на отдельные живые искорки, почуяв человека. Но Круспе молча любовался красотой, и скоро облачко собралось вновь. Почувствовав что-то живое, он поднял руку и увидел в ней светлячка. Жучок пару раз моргнул своим фонариком и улетел к собратьям. Усилившийся ветер заставил Цвена поёжиться и вернуться в тёплый дом. Но картина звёздного неба не давала ему покоя, и гитарист поднялся на второй этаж. С балкона можно было не только исследовать окружающий пейзаж, но и приметить огни Берлина вдали. − Конечно же, это не Нью-Йорк, но тоже красиво, − прошептал Рихард. В этот момент сбежавший два часа назад сон вернулся к хозяину, и он благополучно заснул.***
Три часа дня. Ночные похождения таки дали о себе знать, но до полной темноты было ещё очень далеко, посему целью лид-гитариста стал лес. Хотя вблизи это было больше похоже на что-то вроде искуственного насаждения, чем на дикую чащу: обширная, но довольно редкая просека, в основном из осин и мелких елей. Стволы деревьев ближе к земле были практически голы, зато вверху оказавшиеся на свободе кроны переплетались в декоративную решётку, пропускающую столбы света, который в буквальном смысле можно было ощутить кожей. Вот и Рихард словно плыл в золотых волнах, прикрывая ладонью глаза, когда выходил из тени. Кроме хитро спрятанного среди валунов родника, ничего увлекательного он не нашёл. Да и не зачем ему это было. То, что искал, долгожданное и такое необходимое умиротворение, он нашёл, и это Круспе вполне устраивало. Сегодня выдался невероятно красивый закат, и Рихард не мог позволить себе его пропустить. Любой папараци, оказавшийся в этот момент рядом, получил бы приличные деньги даже за одно фото, а картина, написанная с вида величественно расположившегося в кресле лид-гитариста, отмеченного красными подпалинами уходящего огненного шара, стоила бы целое состояние. В лежащей на столе тетради покоялось несколько заготовок для будущих песен, нервы были приведены в норму. Одним словом, отдых удался.***
Неделя подошла к концу, и Круспе приводил своё тайное логово в порядок перед очередным отъездом на неопределённый срок. Любимая рубашка стала уже немного непривычной за тот срок полной душевной и телесной свободы. Поправляя воротник, Рихард взглянул на себя в зеркало. Могильная бледность пропала, сменившись лёгким загаром. Исчезли чёрные круги под вполне себе здоровыми глазами оттенка аквамарина. Одним словом, заново родился. Перед тем, как сесть в машину, Цвен в последний раз окинул взглядом свой небольшой рай: всё было так же, как и в первый день. Круспе этому улыбнулся, сел в машину и, набрав скорость, поехал в сторону Берлина. Пока длился пустой участок дороги, Рихард решил в первый раз за неделю проверить телефон. Гитарист чуть не пропустил поворот, когда узрел то количество бранных СМС, что пришло на его номер от согруппников. До мозга сразу дошло, что если он появится просто так, то могут начаться проблемы. Сразу. Резко. И в большом количестве. Но Рихард не был бы Рихардом, если бы не имел запасного варианта. И кошелька с солидным капиталом на всякий случай… − Неделя прошла… Где же Круспе? − Что, соскучился по этой занозе в заду? − Ну кто же знал, что без него будет так тихо? Даже слишком тихо. − И это говорит человек, который был готов убить его три дня назад? − Так! Тихо! Слышите? − Кажется, машина подъехала… Может, Риха вернулся? Как по команде Тилль, Пауль, Флаке, Шнайдер и Оливер рванули на улицу, надеясь увидеть наглую физиономию лид-гитариста и посмотреть в его бесстыжие глаза. И они не ошиблись: около студии припарковался автомобиль Круспе, сам хозяин только что вышел из него и, кажется, угрызений совести не испытывал. − Ну, что скажешь? − выдавил из себя Пауль, сдерживая более нервных товарищей и желание набить наглецу морду. − Что я скажу? Ну… Вы явно недовольны, и имеете на это полное право: я поступил неправильно, когда вот так вот резко и без предупреждения взял и свалил. Как-то не подумал, что могу напугать вас. Поэтому простите меня, если причинил беспокойство. Был ли Рихард искренен до конца или нет, но эффект превысил все его ожидания: Раммы буквально впали в ступор от того, что их не в меру стервозный и скандальный товарищ вот так спокойно признал свою вину. Оценив масштабы своей «победы», Цвен обошёл машину сзади: − И, конечно же, я не мог вернуться с пустыми руками. На этих словах он улыбнулся и открыл багажник и продемонстрировал несколько ящиков элитного алкоголя, приобретённого по дороге к студии в одном из супермаркетов. − Ладно, Круспе, твои извинения приняты. Но больше так не шути, − Тилль похлопал друга по плечу. Всё-таки отдых прошел не зря.