На рассвете мира

Карета размеренно катилась по дороге. В ней сидели трое: две женщины и мужчина. Все трое хранили странное молчание. С одной стороны, все трое молчали из-за бесконечно возникающих споров на тему текущей поездки, а с другой, молчание это было легким благодаря дружбе, которая делала ненужными слова. Одна из женщин слегка приподняла шторку, чтобы посмотреть долго ли им еще ехать. И обнаружила, что они уже подъезжали к одному из городов, в котором им предстояло остановиться на пути. Однако, несмотря на скорую возможность размять ноги, уставшие от долгого сидения в карете, женщина недовольно поморщилась и торопливо закрыла шторку. Ни одно из её действий не ускользнуло от внимательного взора спутников. — Алина, ты все еще считаешь свою идею хорошей? — голос, мужчины был грудным и невероятно спокойным. Он иронично поднял бровь и посмотрел на недовольную спутницу. — Я уже говорил, это не лучшая идея, даже если это поможет. Слишком велика опасность в случае ошибки. — Я живу с этой опасностью последние двести лет, и мое местоположение ее не уменьшает и не увеличивает угрозы, — с холодной улыбкой проговорила Алина, тут же надев маску безразличия. — Зато окружение меняет, — вступила в дискуссию вторая женщина. — Али, ты должна быть уверена, что ты, справишься. Каждый день отныне ты будешь видеть тех, кто был тебе близок, но не будешь иметь возможности открыть им правду. Ты будешь вынуждена лгать самым близким в прошлом тебе людям глядя в глаза. — Я никогда не буду достаточно готовой, чтобы исполнить свой долг. Но я искренне верю, что я должна это сделать. Я годами боялась… Теперь же время страхов прошло. Вы обещали мне помочь. Вы оба обещали мне быть все время рядом со мной вопреки всему и поддержать, даже если я упаду. Сейчас уже нет пути назад. Фрей приедет в Академию, лишь потому что я собираюсь туда. Если я сейчас скажу, давайте вернемся домой, на Сейтер, во-первых, я не прощу этого себе. Во-вторых, я не прощу этого вам. И, наконец, помимо ухудшения отношений со всем континентом, это навсегда отрежет меня от исполнения клятвы, данной у постели умирающего отца. Вам легко рассуждать на тему того, как лучше мне поступить, легко осудить мой страх. Вам обоим неизвестно это чувство. Вы оба без страха и упрека, без единой эмоции проживаете свою бесконечность с начала времен. Но я же просто человек. Мой век хоть и длиннее века большинства жителей континента, я все же смертна. И да, я боюсь. Боюсь последние двести лет. И единственный способ перестать бояться — это вернуться домой и отомстить всем… — Месть не то, что ты должна ставить во главе своей жизни. — Мужчина осуждающе покачал головой. — Клятва еще может служить причиной для твоей учебы в Академии, но месть — никогда. Отпусти обиды. Оставь их в прошлом. Постарайся забыть. Теперь все изменилось. Все. — Этот бесконечно повторяющийся набивший оскомину разговор начинал злить Алину, но она из последних сил сохраняла на лице маску безразличия. — И теперь тебе есть, что терять, в отличие от ситуации, в которой ты была двести лет назад. Поверь мне, никто не осудит тебя, если ты вернешься на Сейтер. И я, и Элисса — мы не осуждаем твой страх, бояться — это нормально. Но мы переживаем за тебя. Да, ты права, ты никогда не будешь достаточно готова. Ты не понимаешь, что тебя ждет по эту сторону моря. Ложь, притворство, коварство и жестокость. Мы не любим бывать среди смертных не из-за их чувств. Поверь, то, что ты встретишь по эту сторону, может сломить тебя. Ты росла и столкнулась с подлостью лишь единожды, и мы все знаем чем это закончилось. Конечно, сейчас ты готова ко всему лучше. Но это не значит, что мы не беспокоимся за тебя. Просто пойми нас. Да, нам чужды эмоции. Но не чувства. — Мужчина устало прикрыл глаза, показывая то, как сильно надоел ему этот вечный спор. Алина, еще минуту назад готовая горячо спорить с обоими спутниками, резко переменилась при виде усталости мужчины. Ее взгляд потеплел и стал заботливым. И она поспешила сменить тему: — Эмиль, а где мы остановимся? — Скорее всего, в доме мэра. Насколько я знаю, мой брат извещал его о нашем приезде. Но я все же попросил уточнить этот момент. Так что я пока не знаю. Вообще мэр хотел устроить прием в твою честь. — Эмиль усмехнулся при воспоминании о мэре этого города. — Прием? Я надеялась погулять по городу. — Алина терпеть не могла приемы со всей их официальностью и лестью. — Поверь мне, он будет недолгим. Вряд ли кто-то в этом городе захочет долго общаться с древними. — Элисса произнесла это презрительно, а в ее серых глазах отразилась скука. — Их сложно осуждать, но это так глупо. Все эти их приемы, балы и улыбки. Али, скоро это станет неотъемлемой частью нашей жизни. Хотя это мне и в новинку: я никогда не бывала ни на балах, ни на приемах, я не жду ничего особенного. — О, Элисса, поверь: смертные тебя еще удивят, и не раз. Я бываю на материке чаще других древних и не устаю удивляться людям. Однако от этого приема и впрямь нечего ждать. Мэр устраивает его лишь потому, что боится, что мы будем оскорблены и сравняем город с землей, если он его не устроит. Так что Элисса права, прием будет недолгим. — Вы так плохо думаете о людях? Почему? Вы же должны о них заботиться. — Алина оглядела своих спутников. — Мы и заботимся. Мы не презираем людей. Просто они порой ведут себя глупо. Они порочны. И для них разница между древними и богами лишь в нашем месте жительства и способе выказывать нам честь. Почему-то богам они молятся, а нас боятся. Хотя я бы даже сказал, что мы милосерднее, чем небожители. Только кого это интересует? — Эмиль с нежностью посмотрел на Алину. На его губах заиграла улыбка при виде ее задумчивости, он хотел было сказать еще что-то, но карета остановилась. — Должно быть, мы подъехали к городу. Последние слова Эмиля были подтверждены стуком в дверь кареты. Но снаружи уже шел яростный и громкий диалог между дежурными стражниками города и двумя телохранительницами Алины, ехавшими верхом. Древний несколько секунд прислушивался к происходящему снаружи. А после решительно открыл дверцу кареты и вышел. Голоса снаружи тут смолкли. Девушки, сидящие же в карете смогли слышать, что же происходит снаружи. — Господа, мы должны проехать. Я — Эмиль Странствующий, Советник Солейшейма Мудрейшего. Вот охранительная грамота. — Голос Эмиля резко переменился. Теперь он лучился презрением и нескрываемым недовольством. — Прежде чем мы вас пропустим, мы должны увидеть всех ваших спутников. — Ты в своем уме, человек? В этой карете сидит дочь повелителя древних. — прошипела одна из фрейлин-телохранительниц. — Артемия, прекратите ругаться. Я думаю, ее высочество не возражает, если это так необходимо. — В голосе Эмиля прорезалось еще больше презрения. Алине уже ужасно не терпелось увидеть картину снаружи, и поэтому она уже собиралась выйти в открытую дверцу. — Помни, ты дочь Солейшейма и Ипполиты. Играй свою роль до конца, — Элисса шепотом одернула Алину. — Позволь мне выйти первой. Снаружи же можно было наблюдать, как из экипажа высунулась женская рука с изящными тонкими пальцами. Эмиль подошел к карете и помог Элиссе выйти на улицу. Стражники тут же опустились в поклоне, приняв девушку за принцессу. Но ошибку они свою поняли лишь тогда, когда Эмиль произнес: — Ваше высочество, позвольте вам помочь, — мужчина почтительно склонился в полупоклоне, подавая принцессе руку. Стражники, все еще стоящие в поклоне, украдкой бросили взгляд на девушку. Но из их положения можно было видеть лишь шелковые синие туфельки и край голубого подола. — А что с ними? Они больны? — голос Алины прозвенел насмешливыми колокольчиками. — Ваше Высочество, на континенте принято кланяться представителям королевских семей до тех пор, пока те не дадут разрешение поднять на них взгляд, — Эмиль насмешливым взглядом оглядел стражников. В голове вертелась мысль, что в случае, если им действительно нужно было бы проникнуть в город, эти несчастные не остановили бы их. Однако теперь весь кортеж и его сопровождение стояли у городских ворот в ожидании, пока стражники наконец соизволят их пустить в город. Эмиль не первый раз посещал этот городок, однако впервые он посещал его официально. Вообще, на его взгляд, им сильно повезло с тем, что им не пришлось стоять в длинной очереди купцов и прочего сброда, желающего попасть в город. Время было уже за полдень, и обычно в это время очередь достигала своих максимальных размеров. Сегодня же не было никого. Эмиль для себя объяснил это тем, что мэру было известно о прибытии столь высокопоставленных гостей. Но поведение стражников заставило его насторожиться. Тем временем Алина продолжала спектакль: — Ну что ж, раз это необходимо, то я даю вам разрешение, распрямться — Подобное высказывание сопровождалось высокомерным тоном и вся его нелепость сошла на нет. — Ваше высочество, у нас не принято говорить в подобных случаях «распрямиться», — позволил себе замечание капитан отряда и тут же наткнулся на внимательно-холодный взгляд синих глаз принцессы. — О, и вы, конечно же, решили, что можете поправить меня, не так ли? — Голос принцессы прозвенел не колокольчиком, как раньше, но будто разрезал воздух звонкой сталью. — Что ж, вы имели возможность убедиться в моем присутствии и отсутствии кого-либо еще в карете, на этом довольно. Эмиль тут же услужливо помог принцессе сесть в карету, вслед за ней он проделал тоже и с Элиссой, после чего повернулся к охранникам. — Теперь все еще есть причины для того, чтобы держать нас на въезде? — Нет, вы можете проехать. Открыть Ворота! Эмиль быстро сел в карету, шумно захлопнув дверь. — Ты думаешь, твое показное незнание правил приличий континента делает тебя в их глазах иноземной принцессой? Это скорее делает тебя иноземной дурочкой. Даже живя в Эльперанде, ты должна знать нормы поведения континента, Али, — устало отчитал Эмиль девушку. Но тут же пожалел о сказанном, увидев ее печальный взгляд. — Я понимаю. Но это была попытка отстраниться от прошлого. — Алина покачала головой. И взглянула на Эмиля. Мужчина осторожно взял ладонь девушки в свои руки: — Алина, от прошлого не надо отстраняться. Его нужно принять, каким бы оно ни было. Элисса украдкой наблюдала за тихим разговором пары. Ей было безразлично, что скажет Алине Эмиль: она знала, в любом случае, он сумеет объяснить девушке, в чем она была неправа. Самой Элиссе же хотелось знать, когда Алина играет роль, сейчас, с ними, или на публике под взглядом людей, становясь принцессой. *** Фрей испепеляла взглядом лежащее перед ней на столе письмо. Плотный желтоватый пергамент и красно-коричневые чернила. И смутно знакомый размашисто-неопрятный почерк. Письмо начиналось с обращения «Леди Фрей». Только один человек мог позволить себе так ее назвать. Если это был человек. Женщина поднялась из-за стола и начала старательно продумывать каждое слово своего ответа. Она прошлась по комнате, пытаясь сосредоточиться, но раз за разом у нее в голове звучали строчки письма и голос отправителя: «Леди Фрей, Настоящим письмом извещаю Вас о намерении моей младшей дочери Алины Омалии Миролюбивой получить образование в стенах Академии, находящейся в данный момент времени под опекой вашей Короны. Леди, я полностью надеюсь на то, что Вы возьмете на себя заботу о благосостоянии принцессы на все время учебы и пребывания в Городе Хранителей. Не сочтите за труд проследить за размещением моей дочери в стенах Академии. Также я выражаю свою надежду на то, что Вы продолжите опекать Академию вплоть до выпуска моей дочери, не передавая пока прав Дому Времен Года, который также был уведомлен мной о данном положении дел. Также ставлю Вас в известность, что Алина Омалия прибудет в сопровождении фрейлины Элиссы Красноречивой и двух амазонок-телохранительниц Артемии и Арифии. Также в состав личной свиты принцессы включен Рэнсад Острое Перо, в качество личного секретаря. Все три дамы также будут проходить обучение, правда, на другом факультете. Опекуном и сопровождающим принцессы назначен мой ближайший друг и советник, не безызвестный вам древний, Эмиль Странствующий. Я надеюсь, что вы обсудите с ним те изменения в торговых отношениях с Морским союзом, о которых вы просили. За сим прощаюсь, Солейшейм Мудрейший, Повелитель Древних». Фрей еще раз посмотрела на лежащее на столе письмо. Ярость охватила женщину. В очередной раз все было решено за нее. Ее не спросили даже, согласна ли она продлить свое опекунство над Академией. Даже став королевой, для древних она была соринкой, с мнением которой можно не считаться. Конечно, власть Фрей не столь велика, как, скажем, у тех же правителей Времен года, но, в отличие от них, она может убить взглядом. Ярость, охватившая женщину, обрела форму пламени, в котором быстро исчезало письмо. Это слегка успокоило женщину, но для того чтобы избежать сожжения уже нужных вещей, Фрей вышла на балкон и посмотрела вниз: там разворачивалась, казалось бы бездонная пропасть, или, вернее сказать, море облаков. Сделав над собой усилие, женщина оторвалась от твердого мрамора балкона и, взмахнув крыльями, поднялась в небо. Полет, бесконечная свобода, вот что всегда успокаивало королеву фей. Огонь — ее стихия. Огонь — ее душа. Сделав несколько кругов вокруг Оплота фей, Фрей начала вновь трезво мыслить. Приняв решение, она вернулась в свой кабинет и села писать. Письмо вышло следующим: «Повелитель Солейшейм, Для меня будет честью принять Вашу дочь, и я невыразимо счастлива тому, что эта почетная миссия легла именно на мои плечи. Также огромной честью для меня будет и то, что прибудет Эмиль Странствующий, все недоразумения между нами, хвала Мирозданию, остались позади. Что касается остальных лордов и леди, они мне неизвестны, но я буду рада принять их всех. Я позабочусь о Вашей дочери и обо всей ее свите. Я устрою все наилучшим образом. За сим прощаюсь, Верховная фея Огня Фрей Эн’Аэрэн, Королева Оплота, Верховная фея Огня». Закончив писать, королева еще раз перечитала написанное. А затем позвонила в колокольчик. Вошел секретарь, и Фрей отдала ей письмо. — Отправь это письмо Солейшейму Мудрейшему и пригласи как можно скорее ректора Академии для беседы. Фрей откинулась на спинку кресла и думала о том, что ей никогда не стать равной правителям других государств, завоевав трон грубой силой, она не стала одной из правителей, не стала им ровней. Солейшейм Мудрейший решил сохранить опеку над ней на долгие годы, и кажется, что дочь его далеко не подарок. Но это было не главным, главным было то, что Солейшейм даже не поинтересовался её согласием сохранить за собой опеку, и по-прежнему и зовет ее «леди» будто бы не она правит Оплотом фей, самой великой крепостью, построенной смертными. Её титул «королева» узаконен и признан документами, но не людьми. Её никогда не поставят в один ряд с зятем. Ведь он король крови, сын короля и ведет свой род от богов, как гласит легенда. А, она выскочка из дома фей Огня, поднявшегося быстро и стремительно, вопреки всем чаяниям дома Воды. Но Фрей знала, что нужно сделать, чтобы весь мир узнал, кто она.