Океанский изумруд

Океан стих. Суетная рябь убегает из-под стоп, едва поспевая за пронзительно-синим взором. Аквамарин знает, куда и зачем направляется. Подобно лезвию меча, сверкает в ней восторг. Разум чист, как водная гладь, что плескается закатом под сапогами. Воля по-прежнему тверда, как сталь доспехов. А свежий бриз, обдувая голубоватую кожу и развевая пышные, спадающие до плеч кудри-щупальца, напевает знакомую мелодию. Доблестный самоцвет, согретая страстью к приключениям. И холодная ко всему остальному. Не терпящая заточения, раньше не поверила бы она, что добровольно застрянет на столь жалкой планете. Хотя, конечно, служба Синему Алмазу не казалась чем-то значимым: пришёл, увидел, колонизировал. Замкнутый круг… И кто предполагал, что он оборвëтся? Случилось необъяснимое, когда взору её предстал океан Земли. Чарующая бездна, где крылись и шторм, и шëпот прибоя, будто заглушила все «здравые» мысли. В Родном Мире ничего подобного не встречалось. И ни в одной из его колоний — тоже. Уже тогда закрались сомнения: действительно ли верен путь, по которому Алмазы ведут свой народ? Неужели бесконечная война за новые территории — единственное предназначение каждого самоцвета? Разве нельзя жить иначе?! С позиции Родного мира об этом даже думать нельзя. Это неправильно, абсурдно… Но тем не менее, вполне реально… Сразу по прибытию на Землю, получив средство связи и координаты от начальства, Аквамарин выдвинулась на разведку. За пять оборотов планеты ей требовалось проведать обозначенную местность. Управилась за три. Лагерь повстанцев не обнаружила. На том успокоиться запретило любопытство — и она отправилась туда, откуда доносился неведомый мелодичный рокот. К морю. До сих пор былая разведчица помнит ту эйфорию при виде могучей стихии; помнит, как впервые ступила на воду и пыталась по ней идти. Сперва неуклюже, но потом приспособилась. Перепрыгивая через волны, мчалась она, как и теперь, — ликующая и счастливая. Навстречу вольному бризу. Будто желая с ним слиться. Снова и снова отправляясь на задание, путешественница убегала дальше. Оттого так тяжко становилось подчиняться, исполнять чьи-то глупые приказы. Не хотелось возвращаться, хотя и понимала — надо… Но для кого? Для неё или для Алмазов? Почему вообще ей в голову закрадываются такие вопросы, которых не должен задавать себе нормальный самоцвет? Может, она дефектна? Или же дефектно само общество? Пролить свет на подобные загадки могло только время. Вскоре так и случилось. Однажды прогуливаясь по сумеречному океану, Аквамарин заметила огонёк вдали. Нет, не солнце, упавшее за горизонт, и не какой-нибудь населëнный пункт. Тот огонёк плясал, как живой… Невзирая на возможную опасность, странница направилась к нему. По мере приближения свет обретал очертания некоего самоцвета — крохотного и невинного, словно дитя. Сияющая счастьем, она кружилась в беззаботном танце. Босые ступни изредка касались воды. Пшенично-золотистые волосы струились под порывами ветра, разносившего по океану её смех. Звонкий, подобно капели. Казалось, ничто не помешает веселью, не омрачит непорочную радость… И до чего же малышка испугалась, вдруг завидев неведомую фигуру, приближавшуюся к ней. Вмиг голос её стих, а кожа погасла — густой мрак спустился, удушая тишиной. Прыткий силуэт метнулся прочь, а Аква пустилась вдогонку. Добежали до берега. Буквально пролетев над песком, беглянка нырнула в лесную чащу… Но и тогда преследовательница не успокоилась! Прыгая чрез кусты, отбрасывая сучья от лица, неслась она сквозь тьму, стараясь не упустить цель. Пока вдруг не врезалась. Удар пришёлся веткой по шее, где располагался ступенчато огранённый камень. Попятившись на полусогнутых, Аквамарин ощутила, как он треснул. Рассудок помутнел, физическая форма перестала слушаться и, искажаемая помехами, рухнула наземь. «Вот и конец, » — последняя мысль уплыла во тьму. Не помнится, как долго пролежала без сознания. Зато отчëтливы чьи-то тёплые прикосновения и свечение, мягко щекотавшее веки… Очнулась. В неясных очертаниях разглядела, как её обступали некие создания, испускавшие свет. (Похоже, к ним и принадлежала та, за кем гналась разведчица.) Склонившись, те заботливо согревали пострадавшую, но завидев её пробуждение, вмиг разбежались. В смятении Аквамарин приподнялась, опасливо ощупала свой камень. Целый и невредимый, как прежде! Неужели?! Может, всë привиделось? И не было никакого огонька, и погони — тоже? А в лесу заплутавший самоцвет очутилась по воле нелепых иллюзий?! Растерянная и подавленная, она вернулась на Облачную Арену. Благо, никого здесь не волновало её настроение. Повстанцев не встретила, доложила — вот и славно. Нынче война, а значит, до остального нет дела никому. Кроме пытливой Аквамарин. Пока велось наступление, а разведчики законно отдыхали, искательница пробралась к инф-устройству. В итоге, выяснила: существами, повстречавшимися ей, были янтари. Миловидные, слабые, безоружные самоцветы… если их вообще можно так назвать. По сути, они предназначались как слуги, вроде жемчугов, — робкие и покорные. Правда, не для красоты, а для исцеления воинов. Недавно запустили производство янтарей, чтобы обеспечить ими превосходство Алмазной Империи над гнусной смутьянкой Розой Кварц. Но возникли сложности. «Солнечные камешки» вели себя неприемлемо: не одобряли насилия, открыто проявляли чувства; не стеснялись плакать, завидев чьи-либо раны. В конечном счёте, маленьких пацифистов изолировали, допуская к ним лишь треснувших самоцветов. Помогло ненадолго. С каждым днём янтари рыдали пуще, порой отказываясь повиноваться. Вразумить их не могли ни приказы, ни просьбы, ни угрозы. Командование пребывало в растерянности. Как быть? Избавляться от целителей не хотелось, а ситуацию исправить надобно. Тогда и случилось непредвиденное: спрятанные от мира, «слëзы моря» осознали свою ущербность. Дефектные, они помеха в системе, её непростительная оплошность. Им хотелось жить, а не существовать по чьим-то строгим законам. Многие из них сбежали, затаившись в лесах и долинах Земли, образовав там маленькие поселения. Искусством пряток они овладели в совершенстве — неумельцев же беспощадно уничтожали. Вот и всё, что выудила Аквамарин из базы данных. Но того показалось ей мало. Отныне она мечтала разыскать янтарей, дабы разузнать о них побольше. Увы, сей каприз стал практически невыполним: урвать время на посторонние помыслы не получалось. Ведь для разведчиков настал труднейший период, когда всюду поджидали повстанцы. Аквамарин вымаливала у судьбы-злодейки второй шанс. Тот предоставился нескоро, но всë-таки… Еë, наконец, послали в местность менее пригодную для военных действий: непролазная чаща, изрытая оврагами и утëсами. Выполнив миссию, никого не повстречав, странница отправилась на поиски янтарей. Спускались сумерки, и едва ли усматривалось что-либо конкретное… Как же найти заветную цель? Да и возможно ли вообще? Неотступная Аквамарин ринулась наугад, доверившись чутью. Пугающая тишь преследовала еë — лишь иссохшие ветки отчуждëнно хрустели под торопливыми шагами. Кругом мрак, а ждать до утра означало непростительную трату времени. Ночная путница забрела в жуткий, незнакомый лес. Но туда ли, где скрывались янтари? А если и да, то как разыскать их? Куда дальше? В ответ слышался шальной шелест из сумрачной чащи. Одинокий ветер гулял там, оглаживая листву холодными прикосновениями. Никого рядом. Казалось, надежда угасала: её затмевало неведение… А вдруг повстанцы найдут и схватят? Может, вернуться, пока не поздно? Сдаться? Забыть?.. Нет, слишком поздно. Если решила, то надо идти до конца. Отыскать бы только путеводную звезду — и она покажет дорогу. Ладно, допустим, раньше странница сталкивалась со «слезами моря». Значит, чтобы это повторилось, надо воспроизвести ту обстановку и… сломать свой камень?! Сознательно, по-настоящему? Дико, но притворяться ей нельзя. Аквамарины — самоцветы чести и справедливости, без труда опознают ложь, но сами лгать не способны. Такими их создали. Нынче с иронией былая разведчица вспоминает, как изувечила себя, а очнувшись, тихо возликовала: к ней явились на помощь! И до чего взволновалась, когда янтари, недолечив её, бросились врассыпную. Не в силах шевелиться, Аква пыталась выкрикнуть что-то вдогонку. Тщетно. Думая, что осталась неуслышанной и всеми покинутой, она почти отчаялась… как вдруг кусты зашелестели вновь. К счастью, «солнечные камни» не только пугливы, но и сострадательны, и любопытны. Один за другим они вернулись и, выслушав раненую, довершили исцеление. Впервые странница разглядела их как следует. Маленькие, пухлощёкие, и впрямь, на детей похожие (хотя для самоцветов возраст — грубая условность). Большинство ростом приходилось ей до талии, а то и ниже. Одеждой им служили топики и юбки всех оттенков оранжевого и жёлтого, полупрозрачная кайма которых отливала матово-медовым блеском, слегка запачканным, мутным. Эмблемы Алмазов не было ни на ком. Её заменяли фигурки земных насекомых: жуков, муравьёв и других. У кого-то те крепились к воротнику, у кого-то — к поясу, у иных и вовсе вплетались в причёску. Помимо прочего, на многих красовались самодельные украшения из веточек, листьев и полевых цветов. Пшенично-золотистые космы, убранные в косы или хвосты, обвивались гирляндами венков и лесного хлама. Богатство образов представлялось бесконечным — Аквамарин не нашла ни одной пары одинаковых янтарей. Но увиденным не исчерпалось многообразие! Посетив их селение, названное Поющей Дубравой, она выяснила: помимо сукцинитов, встреченных ею ранее, существовали и другие разновидности «солнечных камней». Сколько она разузнала о лесных жителях, в скольких уголках их обители побывала! И на всё хватило единственной ночи, растянувшейся на несколько недель. За это стоило благодарить чудесное свойство янтарей: их большое скопление сгущало время. Но кто бы предполагал, что самое интересное судьба приберегла напоследок?.. Пожелав уединиться, Аквамарин вышла к окраине Поющей Дубравы, где устроилась посреди холма, на лохматой изумрудной траве. Покрывало свежей росы щекотало холодком и влагой. Близился рассвет. По кромке ясного неба растекался он алостью, а птицы в роще заливались пением, приветствуя его. Оттуда же журчали голоса и призрачно знакомый смех. Сонный бриз, едва гнавший волны, навевал тоску. Не хотелось покидать этот чудный край. И всё же остаться здесь — безрассудно. Надобился веский повод, чтобы отчаяться на такой шаг… Приглушённый шорох поблизости. Несколько росинок со звоном упали, впитавшись в мёрзлую почву. Самоцвет вынырнула из раздумий, обернувшись: рядом, неловко подобрав подол юбки, уселась светлая фигурка — сукцинит. С камнем на солнечном сплетении. Малышка та совсем не походила на соплеменниц. В отличие от них, рост её вполне порядочный — ниже Аквамарин лишь на голову. Волосы длинные, не убраны ни в хвост, ни в косу, а распущены. Наконец, крупный жук-символ крепился к топику так, что служил главным соединяющим звеном. Дополнительных украшений не было. Да, жалкие пустяки, но всё-таки… Оттого ли пожелала она прийти сюда, к побережью? Неужели среди своих оказалась изгоем? Ей хотелось заглушить одиночество, послушав рокот океана, или цель состояла в ином? Может, неспроста заглядывала она в спокойный, казалось бы, утомлённый взор странницы и, всякий раз поймав его, смущённо отворачивалась? Не осталось сомнений: нашлась та заветная, танцевавшая над морской гладью… — Прости, — без предисловий выдохнула Аквамарин, словно это случилось вчера, — я тебя так напугала тогда. — Нет-нет, ты прости, — выдержав паузу, робко возразила Янтарь. — Из-за меня ты чуть не погибла. Пожалуйста, позволь мне загладить вину. — Каким же образом? — обернулась к ней собеседница, но встретила застенчивое молчание и приторно-медовый взгляд, поспешно отведённый в сторону. На щёчках «солнечного камня» зажёгся румянец, стыдливо спрятанный ею за копнами волос. Уста разведчицы расплылись в ненавязчивой улыбке. Отчего-то это хрупкое, наивное создание её умиляло. Не удержавшись, она откинула золотистую прядку от лица малышки, ласково промолвив: «Лучик, я и не злюсь на тебя.» Первое время смущённая Янтарь глядела, будто не веря. А после загорелась восторгом, придвинулась к страннице и обвила ручонками её шею. Тогда Аквамарин не понимала, что такое объятия, но интуитивно ответила на них. Вернувшись в Поющую Дубраву, новоявленные подруги провели там остаток утра. Янтарь показала своё жилище — многовековой дуб-великан. (Гостья тому не шибко удивилась, поскольку уже заметила, что здешние жители обитали на деревьях.) Дупло там оказалось огромным, комфортабельным: расположено невысоко, забираться легко. Единственное неудобство — всюду разбросанные украшения, сделанные хозяйкой дома. Их она дарила «сёстрам», но сама не носила. Ни за что странница не забудет отраду мгновений, проведённых с той «слезинкой моря». Нисколько не раздражали ни её наивность, ни болтливость, ни склонность к земным обычаям, вроде сна, пищи и прочего. Напротив, это дарило некую радость. Забавляло и её стремление к творчеству: она мастерила всякие непотребности, вроде венков, а когда надоедало, принималась петь и плясать. Будто зачарованная, гостья внимала ей, молча улыбаясь. Наконец уставшая, озорница уснула прямо на усыпанном ветвями полу. Немилосердно твёрдом, сыроватом. Порывшись по углам, Аквамарин нашла шероховатый плед из листвы и бережно укрыла им спящую, а сама улеглась рядом. С упоением наблюдала она игру световых переливов на округлых чертах, вслушивалась в тёплое, размеренное дыхание. Вихрь эмоций овладевал разведчицей. Становилось так легко и оттого непривычно. Прежде она подобного не испытывала. Потому наслаждалась новизной ощущений. Похоже, еë не пугали ни близость к «солнечному камню», ни противоестественная симпатия, возникшая столь нежданно. Ничуть не волновали никакие запреты. В тот момент Аква не думала ни о ком, кроме озорной малышки, что показала ей, каково быть живой; ни в ком, кроме неë, не нуждалась. Увы, час расставания настал. Прощаясь, они обещали встретиться там, где впервые завели беседу. Время текло мучительно, рутина терзала. Одинаковые лица, одинаковые фигуры соратников, их одинаково равнодушные взоры — эта вычурная правильность мелькала всюду и угнетала… Пока далеко, на окраине Поющей Дубравы, ждала Янтарь. Неповторимая, искренняя, родная. Лишь вернувшись на службу, разведчица о том пожалела: стоило позабыв обязательства и верность долгу, остаться на воле, пока был шанс. А теперь поздно. Отныне приходилось хранить и боль, и досаду, и горечь одиночества. Уворачиваться от нападок Апатит — камня обмана, что вечно стремилась оклеветать правдивую соперницу. Ожидания затянулись — бездействие становилось опасным. Дальнейшие промедления грозили разлукой с полюбившейся планетой. И полюбившимся самоцветом. Никогда не увидела бы Аквамарин те переливисто-медовые глаза, не погладила тот искристый шëлк волос, не услышала сладостную песню. Это роковое «никогда» пробудило силы и дерзкую решимость. Оказавшись на грани разоблачения, разведчица сбежала, облачённая в вязкие покровы ночи. Через мрак и коварные заросли она мчалась. Не останавливаясь, не оборачиваясь, чтобы вдруг, обезумев, не вернуться. Бесконечная война — не предназначение каждого самоцвета. Можно жить иначе! По-настоящему! Раньше Аквамарин не понимала, что такое чувства, но интуитивно рвалась к ним. Похоже, путеводная звезда озарила ей путь… Да! Вот и показался заветный огонёк! Дрожащий в сумрачной дали, он приближался, обретая очертания милого самоцвета. Янтарь бросилась в объятия подруги, а та, обвив еë руками, закружилась с ней, словно вихрь. Долго не отпускали они друг друга. И наконец, ощутили, как океан утекал из-под ног, как тела их обращались в свет… Всё угасло. Чуть опомнившись, самоцветы огляделись. Линия горизонта очерчивала усталый океан, отделяя его от пышных лиловых туч. Кругом никого. Где Аквамарин, где Янтарь? Неужели обе исчезли? Разве такое возможно? Ведь они вполне осознавали себя. Поток мыслей не прекратился — лишь изменил направление, исказился. Словно время обратилось вспять. Вроде, ничего не изменилось, но окружающий мир воспринимался совсем не как прежде. Обе протянули вперёд ладони. И что увидели? Не изящные очертания аквамарина, не пухловатые ручонки янтаря — две пары громадных конечностей, непостижимым образом сочетавшие и то, и другое. А цвет не голубоватый и не бежево-желтый — поблекший мятно-зелёный. Похоже, сейчас они — не Аквамарин и не Янтарь. Сплетённые воедино, они — Изумруд. Недолго продлилось слияние: едва ступив на берег, гигантская дева распалась. Наверное, её составляющие оказались не готовыми к единству. Их объяли сомнения и страх. Мыслить, видеть, чувствовать вместе — так ново, непривычно. И, должно быть, неправильно: то убеждение навязал им Родной Мир. Хотя о прежнем существовании стоило забыть. — Давай убежим, — безропотно предложила Аквамарин, словно речь зашла о недолгой прогулке. — Что?! — отпрянув, вздрогнула Янтарь. В глазах её вспыхнули слёзы, подобные искрам. — Убежим ото всех, — продолжала странница, шагнув к ней, но та попятилась. — Ведь ты тоже считаешь, что Земля прекрасна, да? Так давай познаем её, заглянем в каждый уголок и… — Нет, не могу… — в отчаянии лепетала её подруга, вжавшись в древо, подвернувшееся на пути. — Не могу… Здесь мой дом, сёстры… Не могу бросить их… это… подло… — Послушай, если мы этого не сделаем, то никогда не обретём свободу. Мы будем заложниками одного места, понимаешь? Чем это лучше Родного Мира? Былая разведчица замолчала, позволяя янтарю обдумать ситуацию. Действительно, бесконечная изоляция от внешнего мира среди лесов, в которой пребывали она и её соплеменницы на протяжении последних столетий, крайне походила на плен. Как будто они сами возвели себе новую тюрьму на замену старой. Как быть? Остаться в тишине и покое? Или шагнуть навстречу опасности? Выбор трудный, но пуще волновал иной вопрос: — С нашим поселением всё будет в порядке? Правда? — Не переживай, — заверила Аквамарин, поглаживая её щёки. — Не должно случиться ничего плохого. И они убежали, никому не сказав. В тот же вечер. Поначалу всюду мерещилась угроза. Казалось, беглецов вот-вот найдут и покарают. Хотя их пропажа ничего не значила для войны, которая и без того утихала. А потому опасность — тоже. Конечно, изредка им попадались люди, но те ничуть не пугали самоцветов. Чаще наоборот: примитивные гуманоиды в ужасе убегали, едва завидев невиданных созданий, которых впоследствии обожествляли, делая их фигурки из дерева или камня. Смешно, не правда ли? Самоцветы-отшельницы бродили по лесам и долинам. Гуляли среди раскидистых рощ и пробирались через коварные джунгли, пересекали песчаные и ледяные пустыни. Танцевали под палящими лучами или буйным ливнем, сливаясь и вскоре распадаясь вновь. Любовались извилистыми хребтами гор и пестротой необъятных полей. Засыпали под сводами звёздного храма, на пушистом изумрудном ковре. Пробуждались, наблюдая зарю, тающую в лучах рассвета. Взявшись за руки, мчались навстречу новому дню, где каждый миг дарил им нечто изумительное. Так пролетали годы, десятилетия, века. Должно быть, война уже закончилась: им было неведомо, покуда не вернулись они в Поющую Дубраву. Их встретил мрачный пустырь. Поломанные, истлевшие деревья, сгнившая трава и янтарные осколки, разбросанные кое-где. Запах едкого дыма витал всюду, обжигая дыхательные пути. Не стало ни речушки, ни голосистых птиц, ни пышной рощи, ни сестриц-янтарей. Пустошь. Кругом сплошная пустошь. Вцепившись в собственные волосы и бессильно упав на колени, Янтарь разразилась рыданиями. Горячие слёзы стекали огненными ручьями по щекам. Со звоном падая, словно живительная роса, они проникали в осквернённую почву. Но скорбь не вернула бы Поющую Дубраву: испепелëнная, она погибла безвозвратно. И в этом единственная уцелевшая «слезинка моря» обвинила себя. Аква старалась её утешить, твердила, что виновен лишь Родной Мир. Увы, оправдания утратили значимость — Янтарь не хотела и слушать. Пришлось поступить по-другому. Опустившись перед ней, былая разведчица взяла в ладони пухлое личико, увлажнённое тёплой сыростью. Погружаясь взором в сияние заплаканных глаз, она зашептала настойчиво: — Понимаю, ты чувствуешь себя потерянной и напуганной. Но и мне ничуть не легче оттого, что ты плачешь. Мне сейчас, и впрямь, больно… С тех пор, как мы сбежали, я стремлюсь уберечь тебя. Мечтаю, чтобы со мной тебе не становилось грустно или одиноко. И, поверь, я непременно добьюсь своего. Только скажи: что сделать, чтобы впредь не видеть твоих слёз? Утихнув, «солнечный камень» глядела с восторженным непониманием. Рыдания замерли глубоко в груди… Значит, Аквамарин готова защищать её любой ценой? Изжить то, что мешает счастью невзрачного осиротевшего янтаря? — Просто… — всхлипнула она, кладя ручонки на плечи спасительницы, — будь со мной… рядом… Предавшись забвению, самоцветы ласкали друг друга взглядами, затопленными сладостной тоской.  — Обещаю… — трепетным шёпотом слетело с губ, и пухленькие ручонки тут же обвили её шею, прижимая крепко, насколько можно. Тёплая слезинка упала ей на плечо… Ничто не забыто. Заботливая память хранит и пылкие дни, и сокровенные ночи. Оттого ликующая и счастливая, Аквамарин мчится навстречу вольному бризу. Желая слиться с подругой давних лет. Недавно Янтарь отправилась в Долину Света — святилище сукцинитов, где посторонним нельзя находиться. Обещала вернуться к вечеру. Собственно, так и произошло. Средь океанских сумерек зажигается узнаваемый огонёк. Приближается и теплеет с каждым мигом. Такой родной, заветный. Мелькнувшее вспышкой, время замирает: разлучённые воссоединяются вновь. Изливаясь светом, проникают друг в друга. Смеясь невзгодам назло, Изумруд шагает по воде. Сочетание контрастов: смелая и робкая, хладнокровная и трепетная, ловкая и осторожная — оттого и зыбкая, непостоянная. Никому не служит и не подчиняется — она бесполезное, неустойчивое слияние. Дефектная, зато свободная. Когда-нибудь её составляющие достигнут гармонии, чтобы остаться вместе навечно. А пока стоит надеяться, что монстр, вскормленный янтарными слезами и дремлющий глубоко под землëй, не разрушит их укромный мир.