Августовское проишествие

      Страсть — это та шту­ка, ко­торая зас­тавля­ет со­вер­шать са­мые бе­зум­ные пос­тупки. Пос­ледс­твия та­ких пос­тупков — это изоб­ре­тения и све­жие мыс­ли. Из че­го сле­ду­ет, что страсть — это дви­гатель прог­ресса и вон то­го урод­ли­вого шка­фа, не­ведо­мым об­ра­зом ока­зав­ше­гося на кры­ше «Трёх мё­тел». Кто-то про­водит на ра­боте дни и но­чи, кто-то зна­ет на­изусть всю би­ог­ра­фию иг­ро­ков «Пу­шек Педдл», кто-то тра­тит все свои га­ле­оны на «Шо­колад­ных ля­гушек». А Не­вилл Лон­гбо­ттом обо­жал Тра­воло­гию.       Том­ным ав­густов­ским ут­ром в па­бе «Ды­ряво­го кот­ла» по­явил­ся жут­кий как­тус, ог­ромный. С тол­сты­ми, не­поз­во­литель­но силь­но по­жел­тевши­ми листь­ями, ко­торые уже дол­жны бы­ли по­терять все це­леб­ные свой­ства. Сло­вом, за Apud Insolitam дав­но не уха­жива­ли. Не­вилл ока­зал­ся глу­боко пот­ря­сён и взвол­но­ван. Вы­тер­петь та­кое из­де­ватель­ство над це­леб­ней­шим рас­те­ни­ем бы­ло не в его си­лах. От­ло­жив ку­линар­ную кни­гу Хан­ны, ко­торую он чи­тал, что­бы от­дохнуть от ге­нераль­ной убор­ки па­ба, Лон­гбо­ттом нап­ра­вил­ся пря­мо к сто­лику, где пос­та­вили этот жал­кий как­тус. На­конец Не­вилл уви­дел его хо­зяй­ку. Ею ока­залась быв­ший член От­ря­да Дамб­лдо­ра, Ро­миль­да Вейн. Не­вилл, нем­но­го уди­вив­шись, поз­до­ровал­ся: Ро­миль­да поч­ти сра­зу пос­ле окон­ча­ния шко­лы у­еха­ла за гра­ницу, ка­жет­ся, в Ка­наду. Ста­рые зна­комые по­бол­та­ли нес­коль­ко ми­нут о вся­ких пус­тя­ках. Дей­стви­тель­но, Вейн выш­ла за­муж за ка­над­ско­го вол­шебни­ка, но сей­час вер­ну­лась в Лон­дон по ка­ким-то де­лам.       — За­чем ты не­сёшь этот за­сох­ший как­тус? — за­дал воп­рос Не­вилл, ког­да при­нёс Ро­миль­де за­казан­ное сли­воч­ное пи­во. — Ви­дишь ли, моя тё­тя умер­ла две не­дели на­зад. Мы с ней пе­репи­сыва­лись дол­гое вре­мя, и она жа­лова­лась на сер­дце…       — Со­чувс­твую.       — Она бы­ла не за­мужем, де­тей то­же не бы­ло. Её ап­те­ка в Ко­сом Пе­ре­ул­ке, ма­лень­кая та­кая. Мо­жет быть, ты там ког­да-то был. Во­об­ще-то эту ап­те­ку не сра­зу най­дёшь, ей вла­дела Ни­дия Вейн. И вы­вес­ка там яр­кая, оран­же­вая.       — Я по­нял, где это на­ходит­ся.       — Те­перь эта ап­те­ка по нас­ледс­тву пе­реш­ла ко мне. Ско­рее все­го, я её про­дам. А этот как­тус… В её ком­на­те бы­ли най­де­ны за­писи по Тра­воло­гии. Тё­тя про­води­ла с этим как­ту­сом ка­кие-то опы­ты. По­том она по­чувс­тво­вала се­бя ху­же и боль­ше этим не за­нима­лась. Но, ес­ли чес­тно, я в этом со­вер­шенно не раз­би­ра­юсь. На­де­юсь, что в ап­те­ке я най­ду что-ни­будь по­лез­ное на этот счёт, но…       — Я бы мог пос­мотреть за­писи по­кой­ной мисс Вейн.       — Прав­да? — уди­вилась Ро­миль­да и от­кры­ла тол­стую ко­жаную сум­ку. — Где же они?… А, вот… Дер­жи. Ты ведь те­перь пре­пода­ёшь в Хог­вар­тсе?       — Нет. Но с это­го го­да нач­ну.       — А по­ка под­ра­баты­ва­ешь офи­ци­ан­том? — ехид­но по­ин­те­ресо­валась Ро­миль­да.       — Нет, я по­могаю сво­ей не­вес­те. Она хо­зяй­ка это­го па­ба.       — Не­вес­те?       — Хан­на Аб­бот, — силь­но сму­тил­ся Не­вилл. Он ни­как не мог по­нять, что име­ет в ви­ду Ро­миль­да.       — А, зна­чит, ты за­берёшь эти тет­радки.       — Дол­жно быть, ес­ли ты не про­тив.       — Ко­неч­но, не про­тив. Толь­ко со­об­щи, ес­ли что-ни­будь об­на­ружишь. — Ро­миль­да на­писа­ла на ку­соч­ке пер­га­мен­та два ад­ре­са: ка­над­ский и лон­дон­ский.       — Эти днев­ни­ки — ра­бота Ни­дии Вейн, не моя, — серь­ёз­но от­ве­тил Не­вилл.       — Про­гуля­ем­ся до ап­те­ки? Я хо­чу по­ис­кать ещё и там, — пред­ло­жила Ро­миль­да.       — Да.       Не­вилл пре­дуп­ре­дил Хан­ну и по­шёл вмес­те с Вейн. Она пос­ту­чала вол­шебной па­лоч­кой по осо­бому кир­пи­чу, и они ока­залась в Ко­сом Пе­ре­ул­ке.       Ап­те­ка, дей­стви­тель­но, ока­залась алень­кой, тём­ной и пус­той. За при­лав­ком сто­ял бе­лоб­ры­сый юно­ша. Ро­миль­да по­вела за со­бой Не­вил­ла в под­собные по­меще­ния. Вмес­те они пе­реры­ли всё кру­гом, но ни­чего не наш­ли.       — Я ду­мала, что дол­жно бы­ло быть что-то ещё, но, как вид­но, ни­чего та­кого нет, — зак­лю­чила Вейн.       — Зна­чит, я ос­та­нов­люсь по­ка на этом, — от­ве­тил Не­вилл. По­дошёл к ра­кови­не, от­крыл хо­лод­ную во­ду и умыл­ся хо­лод­ной во­дой. Ро­миль­да по­дош­ла к не­му, при­дир­чи­во пос­мотре­лась в пыль­ное зер­ка­ло, ви­сев­шее над ра­кови­ной, про­вела ру­кой по длин­но­му, тол­сто­му и урод­ли­вому шра­му на ли­це и про­из­несла в за­дум­чи­вос­ти:       — Я ведь чу­дом не ос­лепла. Лоб, бровь, пе­рено­сица, ще­ка и нем­но­го шея. А по­том он убил Ко­лина Кри­ви. Ему сош­ло это с рук. Он при­со­еди­нил­ся к Сам-Зна­ешь-Ко­му в кон­це ап­ре­ля. Ока­зал­ся вро­де как не при де­лах. Вык­ру­тил­ся.       Не­вил­ла как буд­то ока­тили вед­ром хо­лод­ной во­ды. Он вни­матель­но пос­мотрел на Ро­миль­ду. На са­мом же де­ле, она бы­ла да­леко не кра­сави­цей, как в школь­ные го­ды, и де­ло бы­ло не толь­ко в шра­ме. Она как буд­то пос­та­рела, ес­ли мож­но так ска­зать о двад­ца­тишес­ти­лет­ней де­вуш­ке, и бы­ла очень ус­тавшей. Он ви­дел её рас­се­чён­ное ли­цо в Боль­нич­ном кры­ле сра­зу пос­ле той бит­вы. По срав­не­нию с дру­гими пос­тра­дав­ши­ми ей очень по­вез­ло. Ко­лину по­вез­ло ку­да мень­ше.       — Он — это кто?       — Мар­кус Флинт. Он ещё ког­да-то был ка­пита­ном сли­зерин­ской ко­ман­ды по квид­ди­чу, — за­чем-то до­бави­ла де­вуш­ка лиш­нюю де­таль.       Вско­ре они поп­ро­щались, и Не­вилл вер­нулся в «Ды­рявый Ко­тёл». Есть ве­щи, ко­торые он не­нави­дел вспо­минать. Не­вилл про­читал днев­ни­ки Ни­дии Вейн: они ока­зались лю­бопыт­ны­ми и толь­ко. Их мож­но бы­ло опуб­ли­ковать как статьи в жур­на­ле.       Ро­миль­да Вейн страс­тно не­нави­дела. Она не­нави­дела Мар­ку­са Флин­та за шрам на ли­це, за это­го маль­чиш­ку Ко­лина, за фес­тра­лов. Месть ка­залась ей очень за­бав­ной, за то, что он хо­дит по Ко­сому Пе­ре­ул­ку, дер­жит свой ма­газин. Она се­ла за пись­мен­ный стол, дос­та­ла чер­ниль­ни­цу и пер­га­мент.       Че­рез нес­коль­ко дней Не­вилл за­шёл в ап­те­ку мисс Вейн, что­бы по­гово­рить о днев­ни­ках Ни­дии. Ро­миль­да по­чему-то не от­ве­чала на его пись­ма. Бе­лоб­ры­сый пар­нишка ска­зал, что хо­зяй­ка по­пала в боль­ни­цу Св. Мун­го: на неё бы­ло со­вер­ше­но по­куше­ние. Не­вилл был оша­рашен так, что не за­думы­ва­ясь тран­грес­си­ровал пря­мо ту­да. Его нап­ра­вили на пя­тый этаж. Це­лите­ли пус­ти­ли Не­вил­ла в па­лату. Ро­миль­да ле­жала, ос­лаблен­ная от силь­но­го прок­ля­тия.       — Зря я сю­да при­шёл, — про­буб­нил Не­вилл.       — Вов­се нет, — сла­бо улыб­ну­лась боль­ная.       — Как всё про­изош­ло?!       — Зна­ешь, я на­писа­ла па­ру пи­сем Мар­ку­су Флин­ту. Он так ис­пу­гал­ся, что сра­зу же ре­шил ме­ня убить. Та­кое страс­тное, ни­чем не ис­порчен­ное же­лание! Ка­кая жа­лость… Да ведь? — ус­мехну­лась Вейн. Выш­ло не­убе­дитель­но.       — За­чем ты это сде­лала? Я мог бы поп­ро­сить Гар­ри или… Это же та­кая глу­пость. Пись­ма, как в ду­рац­ких книж­ках…       — И прав­да, глу­по. Ме­ня нем­но­го по­мяли. За­то Флинт те­перь в Аз­ка­бане, — Ро­миль­да кри­вила ду­шой, ста­ра­ясь ка­зать­ся бод­рой, но Не­вилл не об­ви­нял её в ли­цеме­рии, ко­торое всег­да бы­ло ей при­суще.       — За­чем?       — Зна­ешь, ка­ким сме­лым, яр­ким, му­жес­твен­ным ты был на седь­мом кур­се? Зна­ешь, ка­кой ты сей­час? Ты пь­ёшь ко­фе с мо­лоч­ком, спишь в тёп­лой кро­ват­ке, чи­та­ешь ум­ные книж­ки по Гер­бо­логии. Ты пос­та­рал­ся всё за­быть. Ты счас­тли­во жи­вёшь, и те­бя не силь­но за­ботит, что один из пос­ле­дова­телей Сам-Зна­ешь-Ко­го де­ла­ет то же са­мое.       — Но… — Не­вилл не на­шёл­ся, что от­ве­тить.       — Да, я ду­ра, и сде­лала са­мое бе­зала­бер­ное, что мож­но бы­ло при­думать. Но я же… все­го лишь хо­чу спра­вед­ли­вос­ти.       — Ка­кой спра­вед­ли­вос­ти?       — Та­кой, что­бы мож­но бы­ло нас­лаждать­ся жизнью без уг­ры­зений со­вес­ти.       — М-да, — сог­ла­сил­ся Не­вилл. — Те­бе что-ни­будь нуж­но?       — Я хо­чу шо­колад­ных ля­гушек, — под­ня­ла угол­ки губ Ро­миль­да.       — Ага. Бо­роть­ся и ис­кать, най­ти и не сда­вать­ся, — ска­зал поч­ти нев­по­пад Не­вилл.       — Имен­но.       Не­вилл от­пра­вил­ся в бу­фет за сла­дос­тя­ми для боль­ной.       Невилл провёл остаток дня, изучая Apud Insolitam. Ничего нового он так и не выяснил.       На следующий день Ханна затеяла генеральную уборку в личных комнатах над пабом. Они и мыли, и драли, и чистили, и выбрасывали накопившийся за несколько месяцев хлам. Ханна обозвала его неумехой, потому что у него не вышло заклинание для уборки с четвёртой попытки. Невилл предложил невесте попробовать самой. В итоге разбился стакан, стоящий на туалетном столике, и взорвалась лампочка. Никто не пострадал. Спать они отправились пораньше — жутко устали.       Потом Невилл посетил профессора Спраут. Она объясняла ему тонкости преподавательской работы. Невилл жутко волновался. Может зря он это затеял? Какой из него учитель? «Найти и не сдаваться».       Следующие пару дней он провёл в теплицах, чёрт бы их побрал.       Наконец он снова решил навестить Ромильду. Ханна, которая ей сочувствовала, отправила вместе с Невиллом гостинец: фирменные булочки с корицей и баночку тыквенного варенья. Невилл купил корзинку с шоколадными лягушками.       Ромильда ходила по палате неуверенными шагами. На другой койке лежала женщина, лица которой Невилл не видел. Он поставил подарки на тумбочку.       — Знаешь, скоро будет суд. Маркус Флинт уж точно не отвертится, — очень довольно начала разговор Ромильда.       — Ты ещё слишком слаба, — ответил Невилл.       — Я? Меня скоро выпишут,— парировала Ромильда, бледная и слабая. Невилл ей не слишком верил.       Неожиданно он залюбовался ею. Измученная проклятием, Ромильда старалась казаться совершенно здоровой, она была увлеченная одной мыслью. Как же изменило её время! Невилл не мог поверить, какой заносчивой дурой она была в Хогвартсе. Сейчас его вдохновлял этот человек. Он вдруг вспомнил, как глупо и бездарно он провёл последние дни. Заклинания для уборки. Перо, которое не скрипит при письме. Удобрения для теплиц со скидкой. Одним словом, обыватель.       — Лучше бы я умер, — прошептал он.