Пятый страх

Амар не похож на людей, среди которых я вырос. Он родился в Бесстрашии и ничего не боится — в этом я тоже хочу быть на него похожим. Амар часто подходит ко мне — волнуется, потому что мы разделяем одну тайну. Когда я жил в Отречении с отцом, мои секреты никогда не принадлежали кому-то другому. Они жили со мной, в моей комнате, маминой коробке под кроватью, и не отпускали — а теперь, впервые за всю жизнь, мне есть, кому довериться. Это чувство сродни опьянению, но к нему примешивается страх — вдруг Амару на самом деле это не надо. Он вытащил меня за шкирку, будто тонущего котёнка, дал имя, поддержал в битве с отцом — пусть она уже окончена наяву, но там, в пейзаже страха, Маркус Итон по-прежнему ждёт меня с ремнём наперевес и смотрит добрыми глазами — ведь всё, что он делает, он делает для моей же пользы. Другие неофиты ждут утра с тревогой: оно принесёт боль от ударов и ещё большую — от встречи с собственными страхами. Я стараюсь уснуть как можно быстрее — ведь так скорей увижу его. Сложно передать, как сильно мне этого хочется. — Эй, Сухарь! — раздаётся в темноте голос Эрика. Я не отвечаю. Меня зовут Четыре. — Сухарь! Молчу. Не стоит позволять Эрику себя провоцировать. Вчера Амар задержал меня после тренировки и велел не ввязываться в ссоры. Ещё бы. Я и сам это понимаю, жаль только, Эрик не поймёт никогда. — Четыре! Довольно улыбаюсь в темноте — Эрик неглуп и умеет усваивать простые уроки. — Что такое? — Сплетню хочешь? — Не особо. Но Эрика не заткнуть. Как и все эрудиты, он не способен вовремя остановиться. Теперь мы в одной Фракции, но кровь берёт своё, несмотря на лозунги и декларации. — Наш инструктор, говорят, из этих… Двуствольных. Кто-то хихикает. — Эрик! — шипит Мия. — Дай поспать, пожалуйста. — Спи, кто ж тебе мешает. — Двуствольных? — спрашиваю я. Не стоит даже заговаривать с Эриком, но шанс поговорить об Амаре… Слишком соблазнительно, и я не могу сопротивляться искушению. — Любителей погулять во все стороны, — фыркает Эрик. — Не понял, Сухарь? Хочется вскочить и ударить его, но я сдерживаюсь, проклиная собственную глупость. Амар говорил мне не реагировать, закрыться в воображаемом куполе, сосредоточиться, а вместо этого я снова испытываю гнев. Впрочем, гнев — это хорошо. Это эмоция Бесстрашного. — Эрик, ну пожалуйста! — раздражённо говорит Мия. Она тоже побаивается Эрика, но иногда пытается неуклюже защитить остальных от его нападок. Она хорошенькая, и наш эрудит относится к ней более-менее благосклонно. — Что такое? Я говорю с нашим другом Суха… Прошу прощения, Четыре. Некоторые так часто меняют имена, а у меня на них плохая память. В общем, Четыре, ты у нашего инструктора любимчик, так что береги тылы на всякий случай. Хотя, учитывая, сколько можно выиграть… Решай сам, дружок. Я не понимаю, о чём он говорит. Жаль, ребята, рождённые в Бесстрашии — Шона, Зик и другие, — спят отдельно. Они стараются не связываться с Эриком, но он хотя бы отвечает им той же монетой. В дверь тихонько стучат. — Кого там принесло? — спрашивает Эрик. — Позови Четыре! — раздаётся женский голос. Шона? — Я иду, — говорю я и встаю с постели. Шона стоит за дверью и мнётся. — Что такое? — говорю я. — Четыре, тут такое дело… У меня никак не получается отработать удар. Я видела, Амар показывал его тебе отдельно. Может, потренируешься со мной? — Шона прикусывает губу. — Я могла бы попросить Зика и ребят, но… — Что? Шона краснеет. — Не хочу, чтоб считали меня слабачкой. — Ты не слабачка. Ты очень сильная. — То-то Зик меня так поколотил вчера. — Он испугался, что ты сама его изобьёшь. Шона смеётся. — Ладно, пошли. Кстати… — ох, я опять допускаю ту же ошибку. — Эрик говорил об Амаре… Что-то про двуствольность, про тыл… Я так и не понял, если честно. — Вот говнюк, — резко говорит Шона. — Не его это ума дело, сам недалеко ушёл. — Так о чём вы? — Ну, — спокойно отвечает она, — Амару нравятся и девушки, и парни. Ты из Отречения, вряд ли поймёшь правильно, но в этом нет ничего такого. Я с трудом перевариваю новость. Как это — и девушки, и парни? Дома, в Отречении, парень и девушка встречались, чтобы создать семью. Иногда я смотрел на девочек из семей, к которым благосклонно относился отец, вроде маленькой дочки Прайоров, и думал, что когда-нибудь мне придётся сблизиться с кем-то из них, чтобы завести детей. Эта мысль пугала и завораживала одновременно, но то, что, оказывается, можно было быть рядом с кем-то просто так, не ради того, чтобы создать ячейку общества… В этом было что-то неправильное и невыразимо притягательное. В Бесстрашии много говорили о сексе, но я слабо представлял, что это. Да и какая разница? Можно было просто готовить вместе с Амаром завтрак, стоять рядом… Так, Четыре, что-то тебя понесло. Амар может любить женщин, мужчин, кого угодно, но я вряд ли удостоюсь его чувств. Он возится со мной из жалости, потому что отец меня бил, и только. Возможно, если я успешно пройду инициацию и получу хороший ранг, инструктор станет уважать меня. Этого, в принципе, хватит. Я снова показываю Шоне удар, и она дарит мне благодарную улыбку. * * * Утром мы тренируемся в метании ножей. У меня неплохо получается, и Амар одобряюще кивает мне. От этого в груди становится тепло. Он подходит ко мне, и сердце начинает стучать быстрее. — Справляешься, Четыре. Но можешь лучше. Он заходит мне за спину и берёт за локоть. Он совсем близко, я чувствую эту близость спиной, и по шее пробегают мурашки. Волосы на затылке, коротко подстриженные отцом в день Выбора, колышутся от дыхания инструктора — или мне только кажется. Он берёт меня за локоть и отводит руку назад. — Расслабься. Бросок должен быть сильным, но работает только рука. Здесь, — кладёт руку мне на живот, — мышцы не должны быть напряжены. А ты весь как деревянный. — Ещё бы, — зло говорит Эрик откуда-то издалека. — Он же Сухарь. Мне хочется убить его, но Амар велел мне не обращать на Эрика внимания. Я пытаюсь расслабить мышцы живота под тёплой ладонью, отвожу руку назад, выдыхаю и отправляю нож в полёт, представляя лицо Эрика в центре мишени. Нож летит точно в цель. — Отлично, — улыбается Амар и отпускает меня. Я рад похвале, но разочарован — теперь я снова один. — А теперь, — говорит он, — перерыв. Подойдите к мишени и возьмите свои ножи, а то на вас не напасёшься. Я иду к мишени и кладу руку на рукоять, и слышу предупреждающий крик Мии раньше, чем чувствую боль — чей-то нож вонзается рядом со мной, задевая ухо. — Четыре! — кричит Амар. — Ты цел? — Почти, — говорю я, даже радуясь тому, что внимание инструктора всё ещё сосредоточено на мне. Ухо саднит, но по сравнению с ударами отца это ерунда, не стоящая внимания. Амар поворачивается к Эрику. — У тебя всё в порядке с головой? — тихо спрашивает он. Его голос как лёд — холоден, но обжигает. Если бы я был на месте Эрика — бежал бы без оглядки. — Прошу прощения, инструктор. Я не услышал сигнал к перерыву и бросил нож до того, как увидел Четыре. — Ты слепой или просто тупой? От этих слов Эрик вздрагивает. Ему нечего ответить. Амар стоит рядом с ним и смотрит прямо в глаза. А затем отводит руку и с размаха бьёт Эрика кулаком в лицо. К чести моего вечного недруга, он не издаёт ни звука. По лицу течёт кровь. — Ты ещё легко отделался, Эрик, — негромко и очень спокойно говорит Амар. Я внезапно замечаю, что у него красивый голос. — Я отделался бы легче, будь на его месте кто-то другой, верно, инструктор? — так же тихо говорит Эрик, но в наступившей тишине его слова звучат громко, словно крик. Амар улыбается, но улыбка у него недобрая. — Попробуй ещё раз с кем-нибудь другим, Эрик. Просто проверь, прав ли ты, и увидишь, что тогда случится. Эрик отступает на шаг. — Я прошу прощения. Четыре, я прошу у тебя прощения. Я киваю. Амар кивает. — На сегодня занятие окончено. Передохните, после обеда пейзаж страха. Группа расходится, а я всё ещё стою у мишени. Дотрагиваюсь до уха — на пальцах остаётся кровь. Амар подходит ко мне, у него в руках флакон с перекисью водорода и вата. — Ну-ка, наклонись ко мне, — он выливает перекись на вату и прикладывает к порезу. — Щиплет? — Немного. Он проводит ватой по моей шее, и я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. — Царапина… На шее тоже? Амар плавно водит ватой от уха до края воротника. — Не знаю, что в Отречении говорят о бесстрашных, но даже мы не ходим в крови, как ни в чём не бывало. Готово. Иди поешь, Четыре, — он замолкает, но затем продолжает: — Готов к пейзажу страха? — Не очень. К этому трудно быть готовым. — Помни, ты сможешь это преодолеть. Уже преодолевал. — Я знаю, но… Инструктор внимательно смотрит мне в глаза. — Он уже никогда не причинит тебе зла. Не притронется к тебе. Помни об этом. Амар запускает пальцы мне в волосы и взъерошивает их. Потом разворачивается и уходит. * * * Я захожу в столовую. Зик приветливо машет мне рукой, предлагая присоединиться к их компании. Мне нравятся урождённые бесстрашные — сильные, весёлые и несломленные. — Эрик — больной на всю голову. Как твоё ушко, дорогуша? Зик обожает сленг. Мне это немного режет слух, но таковы бесстрашные. Интересно, кто ему нравится больше — парни или девушки? Если он встречается с девушкой — они сразу целуются? Делят постель? Как вообще проводят время — ведь в Бесстрашии нет общественных работ, которые можно делать вместе? Если бы Амару понравился Зик, они были бы вместе? — В порядке. — Обработал? А то ещё загноится, не думаю, что у Эрика стерильный ножичек. — Да. Эрик, сидящий неподалёку, поворачивается к нам. — Не бойся. Я уверен, инструктор проследил, чтобы всё было хорошо, и сдул с Сухаря все пылинки. — Да уж, тебя-то он хорошо обработал, — беззаботно парирует Зик. Эрик пожимает плечами. Вот он умеет делать вид, что пропустил оскорбления мимо ушей. В столовую заходит Амар и садится за наш стол. Он выглядит так, словно ничего не произошло. К нему подсаживаются Тори и ещё один парень, худощавый и смуглый, с большими миндалевидными глазами. Он что-то взахлёб рассказывает Амару, но я не слышу, что — спасибо Зику, он слишком громко повествует нам о чём-то незначительном. Амар улыбается и приобнимает собеседника за плечо. Тори хохочет. Я ощущаю укол зависти. Во рту чувствуется горечь, хотя еда тут, безусловно, вкусная. Мне тоже хочется быть рядом с ними. Рядом с ним. — Пошли делать татуировки вечером? — спрашивает Шона — Я пока не решил, какую хочу. — Тогда, может, просто погуляем? — Давай. Мне не хочется отказывать Шоне. * * * Мы идём по улице, и я пытаюсь заставить себя слушать Зика. Он рассказывает о своём братишке, который скучает по нему, ведь Зик не успевает проводить с ним время из-за инициации. Паренёк младше нас на два года. Нам навстречу идёт друг Тори и Амара. — Привет, Джек! — кричит Шона через всю улицу. Бесстрашные очень громкие, и иногда это нервирует. Я никак не могу убить в себе отречённого. — Привет, салаги! — отвечает Джек. — А я как раз вас искал. — Да неужели? — удивляется Зик. — У меня есть кое-что для Сухаря, — беззлобно говорит Джек и протягивает мне прозрачный пакет. Там лежит флакон с перекисью. — Кое-кто просил передать тебе. Говорит — ты не додумаешься достать сам. Амар. Это он передал, больше некому. Я не знаю, что сказать. Хочу увидеть его и поблагодарить лично, но почему-то в тоже время мечтаю о том, чтобы никогда с ним не встречаться. Отчего-то мне мучительно стыдно. — Спасибо, — говорю я Джеку, забирая пакет. Тот кивает и уходит, подмигивая Зику. Зик фыркает. — Невысокого же Амар о тебе мнения, Четыре. Он даже не верит, что ты вспомнишь о необходимости обработать свои болячки. — Я верну ему завтра. У меня есть антисептик. — А сегодня не хочешь? Я знаю, где он живёт — недалеко от дома моей матери. Можем зайти. Меня бросает в холодный пот. Конечно, умом я понимаю, что Амар живёт где-то, что у него есть жизнь за пределами зоны тренировок, но разум упрямо отказывается принимать это. — Не стоит, Зик. Его может не быть дома. Вдруг он занят. Зик смеётся. — Оставь свои сухарские замашки, выйти и забрать флакон не так уж сложно, авось справится. — А если он… Если он не один? Шона смотрит на меня удивлённо, Зик хмурит брови. — Ты так волнуешься, что он может быть с кем-то? — Нет, с чего ты взял? Щёки горят. Кажется, я покраснел. — Ладно. Пойдём обратно. — Я ещё погуляю. — Один? — Да. Зик пожимает плечами. — Я думал зайти домой, повидать Юрайю. Юрайя — вроде бы так зовут его братишку. — Амар живёт рядом, могу забросить перекись. Я хватаюсь за это предложение, как за спасательный круг. Шона берёт у меня пакет, и они уходят. Я разворачиваюсь и иду куда-то, не разбирая дороги. Щёки всё ещё горят. Мне приятна забота Амара, но я боюсь двух вещей. Во-первых, мне страшно, что его отношение ко мне вызвано жалостью и брезгливым любопытством — как же, сын главы правительства, ставший отщепенцем, жертва насилия в семье. Он просто возится со мной от того, что я ничего из себя не представляю. Ещё я боюсь того, что это не так. Просто я не умею быть с кем-то. Я провожу на улице несколько часов и возвращаюсь совсем поздно. У Ямы я вижу силуэт мужчины. Подхожу ближе и понимаю, что это Амар. — Поздно гуляешь, Четыре. Я бы на твоём месте задумался о собственной безопасности. — Почему? — ляпаю я. У Амара необычная походка, он словно плывёт по волнам, слегка покачиваясь. Подхожу ближе и чувствую странный запах. Алкоголь? Многие бесстрашные выпивают, но я не рискую пробовать — слишком сильны мои внутренние запреты. Впрочем, пока я и не бесстрашный, хотя мои результаты позволяют надеяться на то, что я останусь во Фракции. — Эрик зол на тебя, а он не из тех, кто прощает, — Амар делает ещё пару шагов и касается моей щеки ладонью. — На тебя он тоже зол. Наверное, я должен был бы держать дистанцию, но это невозможно. — Пока я могу себя защитить. — Пока? — У всех у нас есть слабые места, Четыре, и есть люди, которые хорошо умеют их находить. — Ты пришёл предупредить меня? Амар кивает, его ладонь всё ещё на моей щеке. — Зик рассказал мне о том, как ты себя чувствуешь. Не стоит отдаляться от друзей. Так ты станешь более уязвимым. И не гуляй по ночам. До инициации, по крайней мере. Он ведёт себя так, словно я ещё ребёнок. Это раздражает. Но с другой стороны, это удивительно — ощущать чужую заботу. Амар беспокоится обо мне, но ни к чему не принуждает. Возможно, это первый подобный опыт в моей жизни — мама была поглощена собственными проблемами, а про отца я и так вспоминаю чересчур часто. Когда Амар рядом, я чувствую, что те дни остались в прошлом. Гулким эхом в голове отзываются слова Эрика. «Береги тылы» — вот что он сказал. Эрик считает, что причина отношения Амара ко мне — его пристрастие к парням, и я действительно не знаю, хорошо это или плохо. Хочется верить, что я нравлюсь ему из-за того, кто я есть. — Хорошо, я буду осторожен. — Вот и молодец. Амар приподнимает голову и легко, одним прикосновением, касается моих губ своими и уходит. Его немного покачивает. Я стою, будто громом поражённый. Хочется догнать его и обнять, но я не могу пошевелиться. Вдруг это шутка? Может, Зик предложил Амару разыграть меня? С него бы сталось. Пытаюсь убедить себя не относиться к произошедшему серьёзно, но меня охватывает тревога. * * * На симуляции я стараюсь не смотреть на инструктора, когда он вводит мне сыворотку. Амар ни словом, ни жестом не даёт мне понять, что придаёт вчерашнему хоть какое-то значение. Этого следовало ожидать, но почему-то мне хочется, чтобы он хоть как-то показал: «Я помню», «Это было»… Но нет. Амар ободряюще улыбается мне, хлопает по плечу и делает укол. Я обречённо закрываю глаза и готовлюсь не смотреть вниз. Страхи проходят перед глазами один за другим. Высота. Замкнутое пространство. Смерть невинного. Встреча с отцом. Я не реагирую на ситуации — просто позволяю им происходить и пропускаю ощущения через себя, как учил меня мой инструктор. Это непросто, но другого выхода нет. Если я не смогу успокоиться, ужас не закончится. Всё так же, как и в жизни — спасти может только самоконтроль. Отец замахивается на меня ремнём, его лицо искажено гневом, и я закрываю глаза. Это только симуляция. Только симуляция. Он не причинит мне вреда. Не слышу шагов и открываю глаза. Амар стоит надо мной и улыбается. — Ты неплохо справился, Сухарь. Сухарь? Он назвал меня так, когда мы впервые встретились, но с первой симуляции я — Четыре. Для него — в первую очередь. — Спасибо. Мне приходит в голову странная мысль. — Амар… Не хочешь прогуляться вместе вечером? Лицо моего инструктора вытягивается от удивления, а затем на нём появляется презрительная усмешка. — С кем, с тобой, Сухарь? Да кто ты вообще такой, чтобы я уделял тебе внимание? Ты — всего лишь неофит, возомнивший о себе невесть что. С чего ты взял, что вообще останешься тут? С тобой никто не собирается носиться, Тобиас Итон. Обратись за этим к своему папочке. Может, ему хватит влияния, чтобы Отречение снова приняло тебя в объятия. Жалкий слюнтяй. Он продолжает говорить, а я чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы. Горло сводит судорогой. Этого просто не может быть… Или может? Как я мог быть таким дураком? Лучше уйти в афракционеры, чем оставаться тут, если даже Амар думает обо мне так. Я дрожу от ужаса осознания правды. Презрение и насмешка в его глазах буквально убивают меня. Стоп. Этого не может быть. Это же Амар, тот, кто защищал меня, тот, кто дал мне имя. Он разбил Эрику лицо за то, что тот поднял на меня руку. Внезапно ко мне приходит понимание. Мне всё ещё плохо, но я должен прекратить это. Я встаю с кресла, подхожу к Амару, обнимаю его и целую в уголок искривлённого рта. Он замолкает и обнимает меня в ответ. Симуляция заканчивается. Мне стыдно поднять глаза и посмотреть на инструктора — ведь он видел всё, что произошло в моём пейзаже. Неужели то, что я видел только что, может повториться наяву? Как же стыдно. — Ну вот, теперь пять. Всё равно невиданный рекорд, но я не люблю, когда мои прозвища перестают подходить людям. Я всё ещё сижу в кресле, не в силах встать. — Амар, я… — Всё хорошо. Я постараюсь сделать всё, чтобы ты остался Четыре. Три или два было бы лучше, но звучит не так солидно, верно? Он выглядит обеспокоенным. Из-за того, что увидел? — Четыре… В последнем страхе… Мне показалось, или ты управлял симуляцией? — Нет, — говорю я. Это не так. Но там, внутри симуляции, Амар обнял меня в ответ. Это не было частью страха. Значит, он прав, и я смог изменить происходящее. Но как? — Что показал твой тест на склонность к Фракции? Тори не говорила ему? — Отречение. Он не удивлён. — Только его? — Да. А разве бывает по-другому? Во время теста я следовал указаниям отца. Возможно, это могло как-то повлиять на результат? Или на саму процедуру? — Да. Но не стоит об этом ни с кем говорить, хорошо? Я пожимаю плечами и наконец встаю. Меня всё ещё немного трясёт. — Кстати, — добавляет Амар. — Я совсем не против прогуляться вместе вечером. Земля уходит из-под ног. — Извини, я… Не знаю, что это было, что на меня нашло. Правда, не знаю. Мой инструктор отворачивается. — Понял. Давай, можешь идти. С вещами, так сказать, на выход. Твои друзья, наверное, уже волнуются — ты сидишь тут вдвое больше обычного. Он всё ещё не смотрит на меня, и я, пошатываясь, выхожу из комнаты. * * * Мы с Шоной тренируемся. Она сильная и ловкая — даёт знать о себе детство, проведённое в Бесстрашии. Но ей не всегда хватает внимания, и она не сразу усваивает приёмы, которые нам показывают, так что ей нужна моя помощь. Это лестно. Сегодня я объясняю ей, как бить ногой в голову с разворота. Это — один из любимых ударов Амара. Он не слишком умеет объяснять, зато хорошо показывает, и я стараюсь делать так же, как он — приподнимаю ногу Шоны за бедро и демонстрирую, на каком уровне она должна находиться. — Эй, Четыре, не борзей! Хватит её лапать! — комментирует Зик. Сегодня Шона наконец разрешила ему присоединиться к нам. Она становится более уверенной в себе, и это радует. — Я не лапаю, а показываю. — А можно показывать не за задницу? — Зик! Не можешь помолчать — иди погуляй! — возмущается Шона. Я молчу. Я вспоминаю руку Амара у себя на бедре. Эти мысли будоражат меня, и я понимаю — надо срочно принять холодный душ. Тело ненормально реагирует на произошедшее. — Шона, мне надо отойти. Она кивает и странно смотрит на меня. Мне всё равно. — Уже расходитесь, ребята? Эрик? Откуда он здесь оказался? — Ага, — весело отвечает Зик. — Почувствовали твоё приближение. — Не надо так, Зик, — прищуривается Эрик. — Я тебе пока ничего не сделал. Он выделяет это «пока», но мои друзья делают вид, что ничего не заметили. — Четыре! Ты в порядке? Сегодня долго сидел на симуляции. Эрик старается вести себя по-дружески, но я вижу следы вчерашнего на его лице. Он не из тех, кто забывает обиды. — Всё нормально, Эрик. Спасибо, что поинтересовался. — Как насчёт небольшого спарринга? Или ты не в форме? Он крайне дружелюбен и доброжелателен. Явно задумал что-то недоброе. Хотя что может быть доброго в попытке избить меня? Я чересчур недоверчив, ищу везде двойное дно. Он рассчитывает на то, что я выбит симуляцией из колеи, и надеется взять верх. Самое неприятное то, что я действительно не в своей тарелке. — Не сейчас, Эрик. Я почти уверен, что он начнёт упрекать меня в трусости и задирать. Это его обычная манера. Но вместо этого Эрик кивает и подходит ко мне почти вплотную. — Ладно, тогда до следующего раза, — произносит он. А затем наклоняется к моему уху, тому самому, которое задел вчера ножом, и шёпотом добавляет: — Когда надоешь нашему инструктору — приходи ко мне. Тебе понравится, особенно если любишь пожёстче. Такое чувство, что меня окатили холодной водой. Я не знаю, что ответить — Зик и Шона не слышат, что говорит Эрик, и я не хочу привлекать их внимание. Нельзя оправдываться. Нельзя реагировать. — Расскажи, как тебе нравится? — Шёл бы ты отсюда! — громко говорит Зик, подходя к нам. Эрик кивает ему и отходит назад. На его лице довольная улыбка. Кажется, этот раунд остался за ним. — Чего он там тебе нашёптывал? — спрашивает Шона. — Небось очередную гадость? — добавляет Зик. — А что ещё он может сказать? — пожимаю плечами. — Забудьте. Только сейчас до меня с опозданием доходит один важный факт — завтра снова будет симуляция. Что сделает Амар? Позовёт другого инструктора для меня? Вряд ли он захочет, чтобы этот пейзаж страха стал всеобщим достоянием. Но как он будет общаться со мной, зная, что происходит в моей голове? Не хватало ещё, чтобы к моим пяти страхам добавился шестой. Боязнь высоты. Боязнь замкнутых пространств. Боязнь убить невинного. Страх перед отцом. Страх быть отвергнутым. И страх перед симуляцией — страх перед страхом. Я боюсь встретиться со своим ужасом лицом к лицу. Но я же бесстрашный. Я должен бороться с паникой, а не поддаваться ей. Что там говорил Амар? Он обещал помочь мне. Могу ли я верить ему? — Зик? — Да? — Не покажешь, где живёт наш инструктор? Мой друг улыбается. — Легко. * * * Я стою у двери и не решаюсь постучать. Прошло уже пятнадцать минут, и мне уже кажется, что прохожие оглядываются на меня. Ещё не поздно просто уйти, но тогда я точно буду до конца жизни считать себя трусом. Вдруг его просто нет дома? Надо всего лишь постучать, немного подождать и всё. Я заношу руку и снова опускаю её. Внезапно дверь открывается. — Послушай, Четыре, — говорит мне Амар. — Если собрался ночевать прямо тут, на крыльце, я могу хотя бы дать тебе одеяло. — Можно мне войти? — Заходи. Кстати, если что — тут есть звонок. На случай, если захочешь бить в дверь ногами. — Как ты понял, что я тут? — Смотри, друг. В стене есть такая прямоугольная дырка, в неё вставлено стекло. Называется «окно», очень помогает в таких случаях. Я смеюсь. Конечно же, окно. Мы заходим внутрь. Квартира совсем небольшая и обставлена по-спартански. Стол, пара стульев, кровать небрежно укрыта наброшенной сверху простынёй. Почему-то мне кажется, что бельё под ней раскидано, как придётся. На столе стоят пустые бутылки из тёмного стекла. Алкоголь? Амар следит за моим взглядом. — Извини, еды нет. Пиво будешь? Я уже собираюсь отказаться, но понимаю — я уже не отречённый. Хватит жить по их правилам. — Да, если можно. Амар протягивает мне бутылку. Он удивлён — видимо, не ожидал, что я соглашусь. Пиво на вкус горьковатое, и я морщусь. — Не хочешь — не пей. Я тебя не заставляю. — Нет, я правда хочу попробовать. Он смотрит на меня очень внимательно. — Хорошо, что ты пришёл, Четыре. Я хочу поговорить с тобой о том, что произошло в симуляции. Я отчаянно глотаю пиво в ожидании обещанного волшебного эффекта. Мне не хочется говорить об этом. Я поставил Амара в неловкое положение. — Я не знаю, как так вышло, просто… — Просто послушай. Ты смог управлять симуляцией. Очень мало кто может так делать. Обычно эти люди получают неопределённый результат теста. Но Тори сказала мне, что у тебя было Отречение. Это странно. Есть версии, почему так случилось? У меня нет версий. Я точно знаю ответ, но мне не хочется его озвучивать. Пью снова. Начинает кружиться голова. Амар заходит мне за спину, кладёт ладони на плечи и осторожно начинает массировать. — Это как-то связано с твоим прошлым? Я закашливаюсь. — Мне отойти? — Нет, — торопливо возражаю я. — То есть… Да, это связано. Мой отец рассказал мне про тест и сказал, что надо выбирать. — Ублюдок. — Что? — Твой отец. Он заставил тебя выбрать ответы Отречения? — Да. Вот я и рассказал это. Как ни странно, стало легче, словно меня отпустило напряжение. Возможно, дело в массаже. Под руками Амара я расслабляюсь, и все проблемы как будто уходят на задний план. Я уже не Тобиас, не Сухарь, но и не Четыре, готовый к битве. Я — никто, чистый лист. — Послушай меня внимательно. Людей, которые могут управлять симуляциями, называют дивергентами. — Дивергентами? — Да. Это люди, обладающие склонностью к нескольким Фракциям. Они неподвластны системе, и поэтому тех дивергентов, о которых становится известно… В общем, им грозит большая опасность. Его руки крепко сжимают мои плечи. Расслабленность, вызванная пивом и прикосновениями Амара, исчезает. Получается, я в опасности? — То есть, мои пейзажи страха?.. — Они могут выдать тебя, если ты будешь управлять симуляциями. Тебе нужно научиться справляться со страхами так же, как и другим. Со всеми страхами. Он делает акцент на «всеми», и я краснею. — Твой страх связан со мной, Четыре? Разумеется. Но я опять не могу ответить. Почему я не могу общаться с ним нормально? Мне снова хочется убежать из этой квартиры и больше никогда не видеть Амара. — Конечно, связан, — отвечает он сам себе. — Но я не понимаю, чем я такое заслужил. Мне хочется вжаться в стул. Он снова прикасается ко мне. Теперь — к шее, разминает мышцы сверху вниз. — Скажи мне честно, ты боишься, что я стану тебя принуждать к чему-либо? — Нет! — Я надеюсь, что это так. Он отходит от меня, берёт второй стул и садится напротив. — Я не стал бы давить и требовать ответа, но выхода нет. Скоро заканчивается инициация, и если твоя особенность раскроется во время просмотра пейзажа страха, ты попадёшь в беду. Этого я допустить не могу. На душе становится теплее. — Кроме того, ты красивый парень, Четыре, и ты чертовски сексуален. Я не буду притворяться, что никогда не замечал этого. Но запомни одно — я никогда не буду заставлять тебя. Более того, что бы ни случилось, это никак не повлияет на наше сотрудничество во время обучения. И я в любом случае готов быть твоим другом до тех пор, пока тебе это нужно. Мир вокруг меня останавливается. Неужели всё так просто? И можно получить ответы на все вопросы? — Эй, парень, всё хорошо? — Да… Спасибо, Амар. — Не за что. Он берёт бутылку и подмигивает мне. — Ну что, займёмся бурным развратным сексом прямо на этом стуле? Или просто ещё по одной? Я застываю и с ужасом смотрю на своего инструктора. — Понятно, — говорит он. — По одной. Протягивает мне вторую бутылку. Пиво уже не кажется таким отвратительным. — Как тебе инициация, Четыре? Я не ожидал подобного вопроса. Мы только что говорили о вопросах жизни и смерти, и вдруг он спрашивает об инициации. Ведь он сам всё знает, не так ли? Алкоголь уже ударил мне в голову, и я, не подумав, говорю: — Всё хорошо, но инструктор меня спаивает. — Какой ужас! — возмущается Амар, в его глазах пляшут искры веселья. Я несмело улыбаюсь в ответ. — Скажи, — неуверенно задаю я давно мучавший меня вопрос. — Ты родился в Бесстрашии и должен знать. Пришедшие из других фракций… Они смогут когда-нибудь стать здесь своими? — Всё зависит от человека. Он внимательно смотрит на меня. — Ты уже свой в Бесстрашии, Четыре. У тебя это в крови. В моей крови Отречение, но я не хочу говорить об этом. Мне нравится смотреть на Амара. Он ниже меня ростом, у него тёмные глаза, смуглая кожа и очень белые зубы. Не хочется сводить с него глаз. Мне тяжело сфокусировать зрение, хотя я пью всего лишь вторую бутылку. Я уже не слишком хорошо соображаю. Должно быть, дело в том, что раньше я никогда не пил. — А для тебя я свой? И снова вопрос вырывается раньше, чем я успеваю подумать. — Более чем. Слушай, парень, да ты пьян. Тебе, я смотрю, не так уж и много надо. — Я никогда не пробовал спиртное. Голова кружится. — Ещё бы. Ты ел сегодня? — Да. Обедал со всеми… — Ну, надеюсь, я не увижу, что именно ты ел. Даже не знаю, как отпускать тебя в таком виде. Думаю об Эрике. Если он увидит меня пьяным, то может рассказать об этом ещё кому-то. Или промолчит, чтобы шантажировать в дальнейшем, но жить спокойно точно не даст. — Хочешь — останься у меня до рассвета, — Амар дружелюбно касается моего плеча. — Потравим анекдоты, утром я испеку вафельки. Остаться тут? Мне немного страшно вставать со стула, так что идея неплоха. Но что подумает инструктор? Амар опять неверно истолковывает мою нерешительность. — Помнишь, что я говорил про принуждение? Я не буду делать ничего против твоей воли, обещаю. И тут же добавляет с суровым видом: — Разве что в порядке ролевых игр. Я не очень понимаю, что он имеет в виду, но смеюсь вместе с ним. — Амар, — спрашиваю я. — Ты сейчас с кем-то? То есть, у тебя есть кто-нибудь? — Есть пара приятелей, которые греют меня холодными ночами. Ничего серьёзного. Почему-то мне становится неприятно. Я не ждал ответа вроде «У меня есть ты», но «Никого нет» устроило бы меня больше. Амар снимает простыню с кровати. Как я и думал, под ней небрежно скомканное одеяло и пара подушек. Я встаю со стула, спотыкаюсь и хватаюсь за него, чтобы не упасть. — Эк тебя развезло, — вздыхает Амар. — Сам точно не дойдёшь. Он подходит ко мне, приобнимает за талию и ведёт к кровати. — Сможешь сам снять ботинки? — Да, разумеется. Очень надеюсь, что и правда смогу. — Я тебя не очень стесняю? — Не очень. Говорят, сон на твёрдом полезен для спины. — Ты что, будешь спать на полу? — Ага, — беззаботно подтверждает Амар. — Вот веришь — пару лет уже думаю о диванчике для гостей, а всё не обзаведусь. Я хочу возразить ему, но язык заплетается. С трудом расшнуровываю ботинки, с третьей попытки получается. Падаю на кровать, и почти сразу засыпаю. Уже в полусне чувствую, как Амар набрасывает на меня одеяло. * * * Три дня спустя мы смотрим списки. Нас покидает одна из девушек, пришедших в Бесстрашие из Правдолюбия, с которой мы так и не начали общаться. Мне жаль её, но она выглядит почти счастливой. Не все верно выбирают фракцию. Иногда я сам думаю о том, что, возможно, не так уж и страшно быть афракционером — по крайней мере, ты вырываешься из плена навязанной тебе системы ценностей. Возможно, эти мысли приходят ко мне оттого что я дивергент. Само слово звучит немного нелепо, как будто это компонент какой-то сыворотки эрудитов. Но несмотря ни на что мне нравится осознавать, что я не такой, как все. Во время первой симуляции после ночёвки у Амара он разрешил мне попробовать прочувствовать симуляцию и попробовать контролировать её. Я спрыгнул с высоты и завис в воздухе — странное и незабываемое чувство, изменившее восприятие галлюцинаций раз и навсегда. Жаль, что попробовав один раз, я должен сделать всё возможное, чтобы не повторить этот удивительный опыт вновь. Мой пятый страх так и не исчез, хотя я надеялся на это. Утром Амар разбудил меня и отправил в зону тренировок, и мне казалось, что проблем больше не будет. Жаль, моё подсознание не согласно. — Эй, — говорит мне Зик, хлопая по плечу. — Готов к игре, дорогуша? — К какой игре? — Ты вообще слушаешь инструкторов, Четыре? — Зик ухмыляется. — Такими темпами ты очень скоро перестанешь быть первым среди нас. Я пожимаю плечами. Первое место среди неофитов тешит моё самолюбие, но я вряд ли сильно огорчусь, если съеду вниз. Эрик бесится из-за того, что он второй, но я не Эрик. — Так что за игра? — Битва за флаг. Поедем на поезде. — За флаг? — Да, будем играть командами. Кстати, завтра никаких симуляций, — он вытирает лоб тыльной стороной ладони. — Не знаю, как ты, Четыре, а я рад. Немного надоело каждый день гореть заживо. Я не знаю, что ответить. Мне, как и всем, непросто даются симуляции, но я хотя бы знаю — это не по-настоящему. Кроме того, в это время я могу побыть вдвоём с Амаром — и в пейзаже, и наяву. Ох, что за мысли. — А у меня клаустрофобия. — Ну, — хмурится Зик, — это как-то поприятнее, чем гореть заживо. В принципе, я с ним согласен. Мы заходим в столовую и садимся. Внезапно Эрик выбирает место рядом со мной. — Поздравляю, Четыре! Ты первый! — Спасибо. Ты тоже неплохо справился. Слова вырываются раньше, чем я успеваю подумать. Я не ведусь на провокации Эрика, но, кажется, начинаю провоцировать его сам. Он смотрит на меня зло, и на долю секунды я почти уверен, что сейчас он воткнёт мне нож в глаз. Но Эрик мастерски умеет держать себя в руках, когда очень хочет. — Завтра повоюем, — продолжает светскую беседу мой извечный соперник. — Готов? Я пожимаю плечами. — Вполне. Но мы пришли в Бесстрашие, чтобы защищать людей, а не воевать. — Конечно, — соглашается Эрик. И небрежно добавляет: — Как хорошо, когда есть, кому тебя защитить, а, Четыре? Я делаю вид, что не понимаю намёка. — Для этого и существует Бесстрашие. Чтобы защищать тех, кто слабее. Помогать другим. — Я смотрю, ты не вытравил в себе Сухаря. — Я и не собираюсь, — холодно говорю я, глядя Эрику прямо в глаза. Нужно молчать, но я не могу. Скрытые издёвки задевают меня сильнее, чем откровенные оскорбления. — Я не понимаю, почему нельзя быть бесстрашным и милосердным одновременно. Я спокойно смотрю на него, внутри сжавшись в ожидании очередного потока остроумия, но Эрик молчит, во взгляде — странная, незнакомая мне тоска. — Ты говоришь странные и дикие вещи, Четыре. Если будешь критиковать систему — попадёшь в беду, и никто не поможет. Даже твой смуглый дружок, обучающий тебя по расширенной программе. Он встаёт и уходит, и я с удивлением понимаю, что отчаяния в его голосе было больше, чем угрозы. * * * Мы стоим перед инструкторами, которые готовятся отобрать людей в свои команды. Первым выбирает Макс. — Четыре — ко мне. Я иду к нему, ощущая разочарование — мне хотелось попасть в команду Амара. Вспоминаю слова Эрика: «Никто не поможет тебе, даже твой смуглый дружок». Амар мне не дружок. Возможно, если бы он им был, то нашёл бы способ взять меня в свою команду. С каждым днём мне всё больше кажется, что произошедшее в квартире Амара было сном. Как он сказал? «Ты красивый парень и чертовски сексуальный». Каждое утро я смотрю в зеркало нашего общего душа и не вижу подтверждения ни тому, ни другому. У меня обычная внешность, разве что цвет глаз редкий, но это к красоте отношения не имеет. Вероятно, наш инструктор просто хочет научить меня скрывать свою натуру. Мы не говорили об этом, но я уверен — он тоже дивергент, а желание помочь таким же, как ты, сродни лояльности фракции. Амар не смотрит на меня. — Эрик! — говорит он. — В мою команду! Это логично — Эрик второй в списке, видимо, инструкторы хотят соблюсти баланс. Тем не менее, это всё равно немного обидно. Эрик оглядывается и подмигивает мне. Хочется запустить в него чем-нибудь тяжёлым. Инструкторы быстро делают свой выбор. К счастью, в моей команде Зик, Шона, Мия, Лорен и ещё пара ребят, с которыми я в хороших отношениях. Хорошо, что нет Эрика, без него куда легче дышится. — Ну что, — говорит Макс. — Наша задача предельно проста. Прячем наш флаг так, чтобы противник его не нашёл. Находим их флаг. Празднуем победу. — И всё? — смеётся Шона. Я завидую рождённым в Бесстрашии — они всегда со всеми на равных. — Ещё постарайся не получить выстрел. Это очень неприятно. Ну что, есть идеи, куда спрятать флаг? Все молчат. Я тоже молчу — слишком плохо знаю местность. — Нам надо проникнуться психологией противника, — серьёзно говорит Мия. — Амар набрал крутых ребят с завышенной самооценкой. Надо выбрать место, куда они не захотят лезть. Мысленно перебираю в памяти членов команды Амара. Мия права, все самые амбициозные ребята, кроме, быть может, Зика — там. Мне нравится, как она быстро оценивает ситуацию. — В канализацию? — шучу я. — А неплохая идея же! — оживляется Зик. — Как думаешь, Макс? — Я бы тоже не полез в канализацию, — кисло отвечает наш лидер. — Но идея и впрямь хороша. Гламурный Амар и гордый Эрик по колено в отходах — мне нравится эта картина. Отлично, Четыре. Соображаешь. Хочется резко возразить ему по поводу Амара, но не стоит. Сейчас не место и не время. Тем более задевать друг друга мимоходом без намерения обидеть — вполне в стиле бесстрашных. — Недалеко отсюда я когда-то видела канализационный люк, — говорит Шона. Интересно, когда она успела здесь погулять? — Отлично! — говорит Макс. — Идём вместе? — Может, нам стоит разделиться? — отвечает ещё одна девушка, Лорен. — Часть спрячет флаг, а остальные поищут команду противника? — Резонно. Тогда флаг прячут… — он внимательно оглядывает нас всех. — Это важная миссия. Может, не такая весёлая, как штурм и натиск, но ответственная. — Флаг нужно будет охранять? — спрашиваю я. — Ребята, — пожимает плечами Макс, — думайте сами. Вырабатывайте стратегию. Я тут разве что для того, чтобы запарывать самые бестолковые идеи, но пока их не наблюдаю. — Значит, так, — говорит Зик. — Шона знает, где спуск в канализацию. Мы можем спрятать флаг, а потом присоединиться к остальным. — А флаг останется без присмотра? — повторяю я. Зик морщится. Ему явно не хочется сидеть под землёй, в то время как его команда будет одерживать триумф. — Я пойду с вами и останусь возле флага. — Какое самопожертвование! — насмешливо говорит Макс, но в его голосе мне мерещатся нотки восхищения. — А ты уверен, что один человек что-то решает? — Буду биться за флаг до последней капли крови, пока вы не принесёте флаг противника. — Не стоит жертв, Четыре. Оставляете флаг и возвращаетесь. Опорный пункт — возле вон той башни, — Макс указывает на многоэтажку вдалеке. — Давайте, салаги. Я на вас надеюсь. Мы отделяемся от основной группы и идём за Шоной. Она действительно знает дорогу — буквально через десять минут мы натыкаемся на канализационный люк. — Как спустимся — включим фонари, та команда нас не заметит, даже если будет высматривать с Втулки, — замечает Зик. Я киваю и отодвигаю крышку люка. Нащупываю ногой начало лестницы и начинаю спускаться. Шона следует за мной, Зик замыкает цепочку. Внизу есть вода — немного, мне по колено, а пахнет просто отвратительно. Я включаю фонарь и свечу под ноги Шоне. — Брр, — говорит она. — Чего не сделаешь ради победы. Зик спрыгивает рядом с нами. — Ё-моё! — возмущается Шона. — Ты меня всю с ног до головы обрызгал. — Ну извини, — без тени смущения отвечает Зик. — Ну что, ребятки, предлагаю отойти метров на двести и оставить флаг там. Не очень хочется углубляться в эти дебри. — Команде Амара тоже не захочется, — весело парирует Шона. — Кстати, мог взять и нас. Что это за фигня вообще, а? — Думаю, после того как Макс выбрал Четыре, он просто решил помочь нам собрать команду без придурков, — предполагает Зик. Ну у него и самомнение. — Мог бы взять вас, — с сомнением отвечаю я. — А ты бы с Эриком по канализациям лазил? — Какая разница? Зик хмыкает, Шона чувствительно заезжает ему локтем в бок и улыбается: — Ты правда считаешь, что Амару без разницы, с кем ты скачешь по канализации и играешь в войнушку? Хорошо, что мы освещаем фонарями путь и не видим лиц друг друга. Мне кажется, я красный, как одежда членов Дружелюбия. — Не знаю. Наверное. — Хватит ломаться, Четыре, — говорит Шона. — Мы не искренние, но и не отречённые, в Бесстрашии тебе стыдиться нечего. Ты отличный парень, Амар отличный парень, хватит уже ходить вокруг да около. — И эта девочка меня зовёт бестактным, — комментирует Зик. — Ты всё неправильно поняла, — говорю я. — Амар просто жалеет меня. — А чего тебя жалеть? Ты лучший. — Я один. — Совсем охренел, дорогуша! — Зик зло топает ногой. — А мы так, массовка? — Да уж, — вторит ему Шона. — У тебя есть друзья, вообще-то. А ведь они правы. Хоть мы и не похожи, Зик и Шона меня поддерживают, и не только они — есть ещё Мия, Лорен, остальные… Кажется, вырвавшись из Отречения, я чересчур погряз в эгоизме и жалости к себе. — Да, — бормочу я, отводя взгляд, хотя они всё равно меня не видят. — Простите, ребята. — Пустое, — вздыхает Шона. — Давайте оставим этот грёбаный флаг здесь? Сил нет по этой вони дальше тащиться. Зик деловито прислоняет флаг к стене. Похоже, мне не оставили выбора. — Ладно, — говорю я. — Пойдём, найдём остальных и надерём Эрику с компанией задницу. — Это по-нашему! — радуется Зик, и мы разворачиваемся. * * * Мы быстро находим свою команду. — Спрятали? — спрашивает Макс. — А то! — фыркает Зик. — Самим бы ещё потом найти. — Мы тут тоже времени зря не теряли, — улыбается Мия. — Их флаг в парке, на дереве. — Как вы узнали? — удивляюсь я. — В разведку ходили, — гордо говорит Лорен. — Правда, по парку бегает половина их команды. — Не страшно, — отвечает Макс. — Ну что, выдвигаемся? Мы цепочкой идём к парку вдоль стен домов до самой ограды. Парк давно заброшен, и трава там мне по пояс. Макс подсаживает девушек, и они по очереди залезают внутрь. Мы следуем за ними. — Вон то дерево! — шепчет Мия. Это и так очевидно — под деревом три человека из команды Амара. Ищу глазами Эрика, но его нет. Видимо, отправился на поиски нашего флага. — Стреляем из укрытия! — командует Макс. Мы достаём пистолеты. Несколько выстрелов, и двое охраняющих дерево падают, корчась от боли. Мы бросаемся на штурм. Зик встречается в рукопашной с Джеком, ещё одним рождённым в бесстрашии. — Стоять! — доносится сзади, и я понимаю, что противники возвращаются. Игра в шпионов закончилась, начинается битва. — Четыре! — кричит Шона. — Лезь на дерево! Дерево. Высота. И, разумеется, надо лезть. Подхожу к дереву и осторожно забираюсь. А что — нормально. Главное — не смотреть вниз. Не смотреть вниз. Не смотреть. Флаг находится не на самой верхушке, я достаточно быстро добираюсь до него и снимаю. — Победа! — кричу я, и в этот момент ногу прошивает резкая, почти невыносимая боль. Пытаюсь удержаться, цепляюсь рукой за ветки, слышу характерный хруст. Можно было бы использовать вторую руку, но в ней флаг. Бедро горит огнём, не могу пошевелить ногой. — Ловим! — кричит снизу Зик. Надо просто разжать пальцы, и меня поймают. Но я упрямо цепляюсь, стараясь не смотреть вниз. — Четыре, не будь идиотом, прыгай! — Я всё понимаю! Закрой глаза, вдохни, отпускай! Голос Амара? Откуда он там? У меня же их флаг? Я набираю полную грудь воздуха и разжимаю пальцы. Падаю на сцепленные руки Макса, Шоны, Мии, Зика и Лорен. — Ты мне всё отбил! Худеть пора, Четыре! — шипит Зик. — А мне чуть глаз флагом не выбил! — жалуется Лорен. — Флаг наш! — кричит Макс, и я боюсь, что он подбросит меня вверх от избытка чувств, но, к счастью, у ребят хватает выдержки спокойно опустить меня на землю. Боль потихоньку слабеет. Я оглядываюсь и ищу глазами Амара. Он стоит на краю поляны с частью своей команды. Ловит мой взгляд и сдержанно аплодирует. Стоящие рядом с ним неохотно присоединяются. * * * Стол, как обычно, ломится от еды, и мы едим как не в себя — игра в войну пробуждает зверский аппетит. Зик периодически откалывает шуточки по поводу моего веса, но мне плевать. — Ты был великолепен! — восклицает Шона. — Эрик совсем долбанулся, стрелять в тебя на дереве! Ты же шею мог сломать! — Странно, — отвечаю я. — Никогда бы не подумал, что наш Эрик на такое способен. Он же душа-человек! Шона нервно хихикает. — Интересно, ему досталось от Амара? — С чего бы? Он защищал свой флаг. — Ты что, сам не понимаешь? Цель не должна оправдывать средства! — возмущается сидящая рядом Мия. Она так мила в своей наивности, что мне хочется погладить её по голове. Зик закашливается и смотрит на меня в упор. — Знаешь, Четыре, вообще я тебя люблю, но иногда мне кажется, что ты и правда тупой. — Потому и любишь? Подобное притягивает подобное? — Вы слышали! — восклицает Зик. — Четыре острит! Не верю своим ушам, ну правда! Выпьем за это… эээ… сока! Ребята вокруг смеются и салютуют своими чашками. — Кстати! — добавляет он. — Не хочешь прогуляться с нами? — Куда? — Сюрприз! Переходников туда обычно не берут, но я, так уж и быть, проявлю несвойственную мне доброту и составлю тебе протекцию. — Спасибо, Зик. Типа я ничего не слышала, — бурчит Мия. — Ладно, красотка, и тебе составлю! Всем протекция от Зика! — А что делать будем? — Да ничего особенного. Полазаем по большой высоте, ну и ещё кое-что! Вам понравится. Честно говоря, я не слишком уверен, что мне понравится, а от слова «высота» что-то внутри болезненно сжимается, но я бесстрашный. Я должен быть с ними. Они — мои товарищи. Мои друзья. * * * Лифт в небоскрёбе Джона Хэнкока несётся вверх, и я чувствую, что совершил ошибку. Я не должен бояться, страх убивает разум, что-то в этом роде. Я где-то прочитал эту фразу давным-давно и сейчас твержу её про себя, словно это может помочь. На сотом этаже — огромная дыра в потолке. Мы выбираемся на крышу. С нами много уже инициированных бесстрашных, они весело болтают с Зиком и остальными урождёнными бесстрашными, а нас с Мией словно не замечают. Хорошо хоть не спрашивают Зика, зачем он нас вообще привёл. Мне отчаянно хочется, чтобы и Амар был здесь, но его нет. На крыше сильный ветер, и я с трудом слышу, о чём говорят остальные, зато прекрасно вижу кучу перевязей из чёрной ткани возле кабеля, идущего от крыши в никуда. Один из бесстрашных деловито приделывает перевязь к тросу. — Зик! — почти кричу я из-за ветра. — Что мы сейчас будем делать! — Понятия не имею! — отвечает Зик, его глаза горят от возбуждения. — Нам не говорят об этом до инициации. Я только про крышу знал! — Это то, о чём я думаю? Одна из бесстрашных, высокая светловолосая женщина, забирается в перевязь, и другие пристёгивают её к тросу. Я смотрю себе под ноги, но меня всё равно охватывает панический ужас. Бесстрашный толкает девушку в перевязи, и она улетает вниз по тросу. Я понимаю — надо проследить за её полётом, но не осмеливаюсь поднять глаза и посмотреть вдаль. В горле огромный комок, и мне кажется, что к глазам подступают слёзы. Это надо пережить. Я стану бесстрашным. Я сделаю это. Мы строимся в очередь. Зик становится за мной. — Чтоб не сбежал, — ехидно комментирует он, и этим как будто выводит меня из ступора. — А в челюсть не хочешь? — огрызаюсь я, и он довольно ухмыляется. Мне всё ещё страшно, но я уже могу сделать шаг. Надо посмотреть, как там Мия. Ей явно неуютно, но, похоже, паникую только я. Она показывает мне большой палец. Моя очередь подходит слишком быстро. — Давай, красотка! — смеётся Зик. — Хочу, чтоб ты полетал. Не удостаиваю его ответом. Бесстрашный прикрепляет мою перевязь к тросу. — Я — Стив, — говорит он мне. — А ты — Четыре, слышал о тебе. Сам залезешь? Я киваю и забираюсь внутрь. Было бы проще, если бы руки и ноги гнулись. По лбу стекает струйка пота. Стискиваю зубы. Стив затягивает на мне ремни и проверяет шкив. Я — труп. — Ну что, вперёд? — спрашивает Стив и толкает меня в бездну. Я изо всех сил зажмуриваю глаза, сжимаю кулаки и стараюсь не дышать. Но всё равно вижу своё тело, разбитое о землю. Не могу дышать. Когда воздуха окончательно перестаёт хватать, я ору. Это должно кончиться, должно кончиться, должно кончиться… Открываю глаза. Внизу видны крошечные фигурки — люди ходят по улицам и даже не знают, что где-то наверху летит Тобиас Итон и ему чертовски страшно. Впервые за долгое время я думаю о себе как о Тобиасе. Держаться, главное — держаться. Скорость снижается, и я зависаю в воздухе. Внизу — толпа бесстрашных, они держатся за руки, готовые меня поймать. Сегодня мы это уже проходили, но по второму разу это ещё неприятнее. Выхода у меня нет. Негнущимися пальцами расстёгиваю ремни, закрываю глаза и падаю. — Молодец! — говорит кто-то мне на ухо. — Смотреть уже можно. Узнаю голос. Амар? Он тут? Скатываюсь с рук под дружные аплодисменты. — А парень неплох! — А то! — в голосе Амара слышится гордость. Он подходит и хлопает меня по плечу. Его прикосновение похоже на удар током. Мне хочется броситься ему на шею, но вряд ли это уместно. — Смотрите! Зик на подходе! Мы все вместе сцепляем руки, чтобы ему было куда приземлиться. Удивительное чувство единения накрывает меня — ради него я и поменял фракцию. Кажется, я всё-таки нашёл своё место. Зик не колеблется ни секунды — он расстёгивает ремни и падает. — Шикарно, ребята! Хочу ещё. Все смеются, и, забыв о пережитых страхах, я смеюсь вместе с ними. Амар кладёт руку мне на плечо. * * * Поезд прибывает, и я спрыгиваю вместе со всеми. Удивительно, как быстро это вошло в привычку. — Ну что, ничего себе денёк с ночкой! Кто куда, а я — есть и спать! — говорит Шона. Она и впрямь выглядит уставшей. — Отдыхайте, ребятки, — говорит Амар. — Надеюсь, все помнят, что завтра у нас симуляция? Не проспите. — Ты уходишь? — спрашиваю я. — Хочешь присоединиться? Мне кажется, что все смотрят только на меня. Гори оно всё синим пламенем. Похоже, у меня адреналин вырабатывается с опозданием — накрывает только сейчас. — Хочу. — Ладно, друг, — торопливо встревает Зик, каждой бочке затычка. — Увидимся. Мы с Амаром спускаемся с платформы. Он молча идёт вперёд, я следую за ним, от мыслей голова начинает кружиться. Целый день я только тем и занимался, что боролся со своими страхами, неужели это продолжится? Что ж, я готов. Амар останавливается у какого-то здания. Вокруг никого. — Ты как, Четыре? Не слишком много высоты? Справился отлично, кстати. Я не знаю, что ответить, поэтому просто подхожу и целую его. Да, звучит, наверное, легко и буднично — страдал, думал, метался, а потом взял и поцеловал. Но это невероятно. Я ни разу никого не целовал до этого, только слышал разговоры, ещё в школе, а затем и тут — этот хорошо целуется, этот — плохо, этот — вообще ничего не умеет. Оказывается, уметь и не надо. Всё получается само собой. Язык Амара у меня во рту, его губы мнут мои, я слышу его дыхание и чувствую руки на своей талии и чуть ниже. Обнимаю за шею. Он отрывается от меня, на лице — удивление, смешанное с восторгом. — Эй, Четыре, что на тебя нашло, парень? — Я слишком много падал сегодня. — Похоже на то. Вдруг он целует меня в шею. По коже пробегает холодок. Странное чувство. Его ладони пониже моей спины сжимаются, и я вздрагиваю. — Я слишком тороплю события? — встревоженно спрашивает Амар. — Или пользуюсь твоим шоковым состоянием? Похоже, это я пользуюсь собственным шоковым состоянием. — Пойдём к тебе, — тихо говорю я, и он крепко обнимает меня за талию. Мы идём, не разбирая дороги (по крайней мере, я её не разбираю точно, полностью доверяя Амару). Иногда мимо проходят люди и смотрят на нас: кто-то улыбается, но мне уже наплевать. Голова всё ещё немного кружится, да и ноги подкашиваются. Интересно, придётся ли мне когда-нибудь летать над городом ещё раз? С одной стороны, это было незабываемо, но с другой... Не знаю, смогу ли я повторить. Я не понимаю, как, но мы уже подходим к дому Амара, и у двери он снова целует меня, страстно и жадно. Я сам прижимаюсь к нему, ощущая новый прилив возбуждения, мне хочется тереться о его бедро, сжать его самого в руках и никогда не отпускать. — Чёртов адреналин, — бормочет он, обнимая меня и одновременно пытаясь засунуть ключ в замочную скважину. Наверное, с десятой попытки, но ему всё же это удаётся, и мы заходим внутрь, не отпуская друг друга, словно за время пути стали единым целым. — Дашь пива? — шепчу я, и Амар усмехается: — Трезвым никак, да? — Просто хочу быть как ты, — отвечаю я, и Амар, на миг оторвавшись от меня, прикладывает ладонь ко лбу. — Это ты мне намекаешь, что я много пью, да? Мне становится стыдно за собственную глупость. — Вовсе нет, просто... Он осторожно запускает руку мне под майку и гладит по спине, а потом проводит языком по шее сверху вниз. Это странно и неприлично, но мне нравится. В голову лезут дурацкие мысли — например, я думаю о том, как мы доберёмся до кровати. Может, я должен проявить инициативу? Или Амар отнесёт меня? Что за бред, я точно вешу больше него. — Пойдём в душ? Ты весь вспотел, да и я тоже, — говорит он и снова целует меня. Чёрт, за Амаром я готов пойти куда угодно, хоть в душ, хоть за ограду, хоть в пейзаж страха. Он ведёт меня в ванную комнату — ничего особенного, унитаз и душевая кабина, но по сравнению с условиями, в которых живём мы, это просто роскошь. Дверь кабины не закрывается — видимо, сломана. Может, он слишком часто принимает душ вдвоём с кем-то? С кем-то из тех, кто... Как там он говорил? Греют ему постель? Ревновать — чертовски эгоистично. Я хватаю его и прижимаю к стенке кабины, а потом снова целую. — Парень, — Амар смотрит на меня удивлённо и переводит дыхание, — ты поосторожнее, тут всё и так на ладан дышит. Он гладит меня по щеке, будто успокаивая, а потом начинает раздеваться. Сначала на пол падают джинсы, потом — майка, ботинки он успел снять до этого, я так и не понял, когда именно. Я снова не знаю, как себя вести — до инициации я не видел голых мужчин, кроме себя, а в последнее время старался отводить глаза от товарищей-неофитов. Амар сбрасывает трусы и остаётся полностью обнажённым. Он худой и жилистый, у него узкие бёдра и член немного меньше, чем у меня, а ещё у него стоит, так же, как и у меня. — Разденешься? — спрашивает Амар. — Или совместишь купание со стиркой? Я торопливо снимаю ботинки, запоздало понимая, что успел оставить следы на полу, стаскиваю одежду. Мы вместе заходим в кабину, и Амар включает воду. Тут слишком тесно, и он совсем рядом, и мне кажется, что я чувствую тепло его тела. Конечно, это бред, но я никогда не был ни с кем так близок в физическом смысле. Мне всё ещё страшно, а ещё... Ещё напряжение внизу живота достигло апогея, и мне безумно хочется коснуться себя там, но стыдно перед Амаром. Тем временем он намыливает губку, поворачивается ко мне, задевая мой член бёдрами, и проводит ею по моим плечам, спускается ниже, круговыми движениями смывает пот и грязь с груди, живота... Ниже, Амар, пожалуйста, ниже... Кажется, я говорю это вслух, потому что он улыбается и шепчет мне что-то на ухо. Из-за шума льющейся воды я не могу разобрать слов, но прикосновения губ к уху просто невыносимы. Я выгибаюсь ему навстречу, и наконец Амар проявляет милосердие и кладёт ладонь на мой член, а потом начинает поглаживать головку большим пальцем. Будто этого мало, он двигает ладонью, и у меня перехватывает дыхание, и мир перед глазами мутнеет. Мгновение я ловлю ртом воздух, пытаясь осознать произошедшее. — Ты в порядке? — тревожно спрашивает Амар: видно, вид у меня и впрямь неважнецкий. В голову приходит странная мысль — а вдруг это сон? Слишком много событий накладываются друг на друга — битва за флаг, полёт над городом, руки Амара, объятия, прогулка, а теперь и это... Для меня, наверное, чересчур. Я цепляюсь за Амара, чтобы не потерять равновесие, и он выводит меня в комнату, а затем сажает на кровать. — Ещё хочешь пива? — спрашивает он. Я не знаю, как реагировать на этот простой, будничный вопрос. Дело в том, что сегодня самый удивительный день в моей жизни. — Я не знаю, что мне делать, — говорю я, и это звучит отвратительно жалобно. Амар протягивает мне уже открытую бутылку. Она покрыта инеем, и я вижу отпечатки его пальцев на стекле. Мы оба не вытерлись после душа, и на полу — мокрые следы босых ног Амара, ведущие к холодильнику и обратно. Не знаю, почему эти детали вдруг становятся важными. — А вы хорошо придумали с флагом. Спуск в канализацию — я такого не припомню. Когда я проходил инициацию, мы прятали его на колесе обозрения, но канализация... Я киваю и пью пиво мелкими глотками. — Знаешь, Четыре, — продолжает Амар, — мои команды никогда не проигрывали. — Надо лучше выбирать людей, — огрызаюсь я, вспомнив свои обиды. — Да ладно, надо было дать бедняге Максу победить хоть разок. Он два года на меня дуется. У него такая довольная улыбка, что мне хочется спросить, не было ли у них чего-нибудь с Максом. Мы сидим в тишине, и я понимаю, что уже почти допил свою бутылку. — Ты не слишком ускоряешься, парень? Бургер будешь? Правда, холодный... — Амар, чем ты вообще питаешься? — Чем родная фракция пошлёт, — смеётся он. — Я потому и остался в Бесстрашии — тут хорошая столовая. В Отречении я бы умер, разве что кто-то покормил бы по доброте душевной. — Я умею готовить, — ляпаю я. Это правда, дома я часто готовил для себя и отца. При мысли об отце на меня отчего-то накатывает тошнота. — Останешься здесь после инициации, и я напомню тебе об этом. Амар оставляет свою бутылку на столе и подходит к кровати. Он запускает пальцы мне в волосы и целует в лоб, другой рукой притягивая к себе. У меня появляется ощущение, что мы вместе уже целую вечность. Опять, который раз за сегодня, накатывает возбуждение. Пытаюсь прикрыться одеялом, но Амар останавливает меня. — Не надо, Четыре. И добавляет: — Тебе стыдиться нечего, ты невъебенно красивый парень. Странно слышать словечки Зика из уст Амара, и я нервно хихикаю. Амар целует моё плечо, затем спускается ниже и касается губами соска. Меня пронизывает дрожь, а он проводит языком вниз по животу. Это немного щекотно и одновременно невероятно приятно, хотя мне снова кажется, что он останавливается слишком рано. Мне хочется, чтобы Амар продолжал, чтобы поцеловал меня там, где... Об этом стыдно думать, я чувствую, как краснею, и поднявшийся навстречу его губам член выдаёт мои мысли. Амар же просто берёт его в рот, целиком, и меня бросает в жар. Когда же он начинает двигаться, чуть ли не глотая меня и облизывая по всей длине, мир вокруг перестаёт существовать. Остаются лишь движения: вверх, вниз, глубже, не так глубоко, и я уже не способен думать ни о чём, кроме ускоряющегося ритма. Разрядка наступает неожиданно, и я падаю на кровать, краем глаза замечая, как Амар резко, почти отчаянно дёргает рукой, доводя себя до пика. Я понимаю, что должен сделать для него то же, что и он для меня, но у меня уже нет сил. — Прости, — шепчу я, а Амар ложится рядом и обнимает. Сквозь наступающий сон я слышу его ровное дыхание. * * * Разумеется, с утра, придя в столовую, я сразу натыкаюсь на Эрика и напрягаюсь в ожидании вопросов. Но он дружелюбно улыбается. — Выглядишь хорошо, Четыре. Праздновал победу? Я не сразу понимаю, что речь идёт о вчерашней игре. — Спасибо. Вроде того. Эрик продолжает улыбаться. — Я бы не стал одновременно устраивать бои и запускать неофитов в симуляции. Мне кажется, было бы разумнее разделить эти этапы, — не к месту говорит он. — Ты рассуждаешь о преобразованиях, как эрудит. — Я и есть эрудит. По крови. — Фракция выше крови, не так ли? Эрик пожимает плечами. — Знаешь, Четыре... Не знаю, что мешает всем это понять, но человек может быть умным и бесстрашным одновременно. — С чего ты вообще со мной об этом разговариваешь? Эрик вздыхает. — Слушай, мне жаль, что всё это время мы не могли найти общий язык. Я не понимаю, что с ним произошло. Кто-то напал и ударил по голове? Мне хочется ответить ему достаточно резко, но, возможно, он и правда ищет примирения. — Я понял, Эрик. Он выглядит удовлетворённым. — Не хочешь сходить вместе в город вечером? Честно говоря, я планирую снова встретиться с Амаром, хоть мы об этом и не договаривались заранее, да и к тому же я не уверен — вдруг Эрик собирается меня убить и спрятать тело? — Не знаю. Как пойдёт. Он серьёзно кивает, а затем вдруг подходит совсем близко, так, что я вижу капельку пота на его лбу. — Четыре, — говорит Эрик. — Поверь, я — не хуже. И у меня есть перспективы. — Не хуже, чем я? Это так. Мы практически наравне, только страхи я прохожу быстрее. Кстати, ненамного. С утра я снова был в рейтинге первым, но пару раз за это время Эрик вырывался вперёд. — Я не про это, — отвечает он, нервно оглядывается и вдруг касается пальцами моего бедра. Только сейчас я понимаю, что он пытается сказать. От одной попытки представить его на месте Амара к горлу подступает тошнота. — Эрик, извини, — я отталкиваю его руку и прохожу вперёд. Он смотрит на меня исподлобья. — Не пожалей об этом, Сухарь, — бросает он мне вслед. * * * — Да ты, дружочек мой, совсем загулял, — ухмыляется Зик. — Вы о том, что он не ночевал со всеми? — наивно уточняет Мия, и мне становится стыдно. — Лучше не спрашивай, где он был. — Почему? — Зик, — рявкаю я. — Тебе делать больше нечего? Сходи к матери и помой пол. — Нетушки, — весело отвечает он. — Я столько лет ждал инициации, теперь никакой работы по хозяйству. — Тоже мне, лучшее время в жизни, — скептически говорит ему Лорен, и я понимаю, что тема моего ночного отсутствия исчерпана. Это определённо не может не радовать. Я стараюсь не смотреть на Амара. На этот раз он сидит далеко от нас, рядом с Максом и ещё парой бесстрашных, которых я не знаю. Макс постоянно косится на него, и я снова начинаю думать, не он ли тот любовник, о котором Амар упоминал, когда я ночевал у него впервые. В глазах Макса мне мерещится голод, но, возможно, я просто схожу с ума от ревности. Амар наклоняется к Максу и что-то говорит ему на ухо. Во мне всё переворачивается от злости. Я жду, когда в моей голове зазвучит голос отца, читающий проповедь о вреде собственничества, но его нет. — Эй, салаги! — громко говорит Макс. — Передайте маффин для инструктора. — Шоколадный! — добавляет Амар, и я ловлю на себе его довольный взгляд, от которого у меня мурашки по коже. — Возьмите, — опережает всех Эрик и передаёт десерт. Он подлизывается к Максу, это очевидно. — Спасибо! — говорить Амар и откусывает. Шоколадная крошка на его губах выглядит соблазнительно, и я стараюсь смотреть куда угодно, только не на него. Стол, пол, потолок, Зик, Мия, Лорен, Шона... Все к моим услугам. — Четыре, что с тобой? — спрашивает Шона. — Ты весь красный, как... — Красный воздушный шарик, — услужливо подсказывает Зик. — Не простыл, гуляя по ночам? — Зик, отвали наконец, а? — Ладно, отваливаю. Кстати, через час у нас симуляция, готов морально? — Ох, — вздыхает Мия. — Я бы лучше ещё десять флагов добыла. И полетала бы с небоскрёба и обратно раз десять. — Вернись в суровые будни, детка, — хохочет Зик. — Вся кислота мира для тебя. — Да, Зик, у меня-то всё скучно, это твои симуляции такие... зажигательные. С огоньком. — Вот нихрена не смешно. Тебя за идиотские шутки из Дружелюбия вышвырнули? Мне нравится слушать их перепалки. Я чувствую себя так, будто я дома. Амар доедает, облизывает губы и встаёт из-за стола. — Что ты так радуешься, Четыре? По симуляции соскучился? — подозрительно спрашивает Шона. — Наверное, он боится голых женщин, — пытается язвить Зик, но я не реагирую. Этим утром даже Эрик не смог испортить мне настроение, куда уж Зику. Мы подходим к комнате симуляций, и там нас ждёт Макс. Амара я не вижу. Колеблюсь, перед тем как задать вопрос, но, к счастью, меня опережает Эрик: — А где же Амар? Макс хмурится. — Он плохо почувствовал себя сразу после обеда, так что сегодня бояться будете со мной. — С ним всё в порядке? — спрашивает Шона. — Жить будет, — усмехается Макс. — Ну что. Кто первый? Знаменитый Четыре? Я буду долго возиться с сыворотками, так хоть время сэкономим. Внезапно я вспоминаю то, что Амар говорил мне о дивергентах. Нельзя ничего делать в симуляции, нельзя пытаться её менять. Это не так сложно. Затем я понимаю, что не хочу показывать Максу свой пятый страх. Одна мысль об этом порождает шестой. — Что такое? — он смотрит на меня удивлённо. — А можно я пойду перед Четыре? — внезапно спрашивает Эрик. — Хочу хоть тут быть первым. Эрик и самоирония? Удивительно. Я киваю, пропуская его вперёд. У меня будет больше времени, чтобы сосредоточиться. Эрик выходит через двадцать минут, бледный, но отчего-то довольный. Мне это не очень нравится. — Что-то ты долго, — фыркает Зик. — Змеи искусали? Эрик игнорирует его. — Макс сказал тебе заходить, Четыре. Я захожу внутрь. Макс перебирает пробирки. — Ненавижу все эти пузырьки. Как Амар вообще запоминает, какие для чего нужны? Так, как он сказал... Значит, эта, затем вот эта... Мне кажется, что в таком случае мы могли бы и протянуть денёк без симуляции, но я не хочу лишний раз нервировать инструктора. — Что с Амаром? — спрашиваю я. Эта мысль не даёт мне покоя. — Что-то с животом, резкая боль. Его уже отвели в медпункт, в крайнем случае отправят в больницу, к эрудитам, — он наконец выбирает пробирку и набирает жидкость в шприц. — Садись, Четыре. Гостем будешь. Я привычно опускаюсь в кресло, и Макс подносит шприц к моей шее. Я не ощущаю трепета, как это было с Амаром. Главное — не управлять симуляцией. Глаза закрываются, и я оказываюсь в темноте. Почему-то ничего не происходит, и это кажется странным — как раз темноты я никогда не боялся, да и сейчас не чувствую страха. Мне не понятно, что происходит, ведь раньше такого не было. Может, это страх неизвестности? Я делаю глубокий вдох и иду вперёд, пытаясь нащупать руками хоть что-то в кромешной тьме. — Эй! — кричу я, и вдруг понимаю, что не слышу собственного голоса. Единственный способ выйти из страха — успокоиться. Я закрываю глаза — разницы никакой. Пытаюсь контролировать дыхание. Всё хорошо. Я абсолютно спокоен. Ничего не происходит. Я начинаю считать про себя. Один, два, три... На тысяче ста девятнадцати самообладание мне изменяет. — Макс! — опять ни звука. Я начинаю сомневаться, кричал ли на самом деле. Пытаюсь идти, но не чувствую ни направления, ни расстояния. Я упорно шагаю, но остаюсь на месте. Это симуляция, просто симуляция. Я спокоен. Если сохранять спокойствие, всё пройдёт само собой. Но когда? И сколько времени уже прошло — тут и в реальном мире. Снова начинаю считать. Один, два... И тут я сбиваюсь со счёта. Один... Снова один... Здесь нет расстояния... Теперь и время исчезло? Начинает кружиться голова. Амар. Я стараюсь вспомнить, как он выглядит, представить его в деталях, но не могу — образ ускользает из памяти. Сколько я уже пробыл здесь? И выберусь ли когда-нибудь? Мне нужна помощь. Всё, что остаётся — думать. Есть два способа прервать симуляцию. Первый — нормализация сердцебиения. Когда мы успокаиваемся, симуляция заканчивается. Второй — выход из стрессовой ситуации. Но мне некуда идти. Я в ловушке. Но есть ещё один способ, тот, которым Амар запрещал пользоваться. Я знаю, что это иллюзия, и могу управлять ею. Правда, если Макс наблюдает... Но если бы он наблюдал, он бы уже вытащил меня, правильно? Или нет? У меня нет выхода. Я бы смог выйти, если бы здесь была дверь. Представляю её себе во всех деталях — вот она открывается, за ней — прямоугольник света. И, действительно, дверь появляется прямо передо мной, и мне, наконец, удаётся сделать шаг. Я открываю глаза. Надо мной стоит Амар. Он невероятно бледен, его смуглая кожа выглядит серой. — Четыре, ты меня слышишь? — Да. Что это было? — Сам бы хотел знать. Из-за его плеча появляется Макс. — Что это за херня была? — Не та сыворотка, — зло отвечает Амар и хватается за кресло. Его выворачивает наизнанку. Я вскакиваю и пытаюсь его поддержать. Макс хватает Амара за локоть. — Ты жив? — Не дождётесь, — улыбается Амар, но я вижу, что его бьёт дрожь. — С сывороткой я сам не понимаю, как так получилось... Вроде и Эрик посмотрел маркировки... — Макс, — жёстко говорит Амар. — Причём здесь Эрик? — он сгибается, хватаясь за живот. Ему явно плохо. — Ну, он же эрудит... Сказал, что поможет с сортировкой. Я в этой хрени ни черта не понимаю. Но не в этом дело. В конце симуляции... — он осекается и пристально смотрит на меня. — Короче, Амар, мне надо поговорить с лидерами. Внезапно до меня доходит, что он говорит о двери. Я допустил ошибку, за которую мне придётся поплатиться. — Макс, — вдруг тихо говорит Амар. — Что-то мне совсем паршиво. Будь другом, доведи до дома? — А эти? — жест в мою сторону. — Пусть отдыхают. Четыре? — Да? — Скажи своим, пусть гуляют. Сегодня день без страхов. — Постой, — пытается остановить меня Макс, но Амар спотыкается и чуть не падает на него. — Четыре, шёл бы ты уже! — резко бросает он мне, и я выскакиваю из комнаты. Мои товарищи встают мне навстречу. — Что случилось? — испуганно спрашивает Шона. — Ничего. — Не гони, — чуть не кричит Зик. — Тебя не было минут сорок, а затем пришёл Амар, выглядит — краше в гроб кладут, ворвался туда... — Проблемы с сывороткой, — говорю я. — Амар велел нам расходиться. — Ты вообще в порядке? — Ну да, — вру я. — В полном. Мы вместе идём в сторону своей спальни, и я борюсь с искушением оглянуться. В конце концов, Амару есть с кем дойти до дома. Ему не надо просить меня о помощи. Хочется кого-нибудь ударить. Зато, наверное, у меня снова будет четыре страха, ведь пятый уже практически стал реальностью. * * * — А что с Амаром? — спрашивает Зик. — Ты не выяснял? — Не успел, — отвечаю я. Мне не слишком приятен этот разговор. — Не сходишь к нему? — Зачем? — Ну... Как бы тебе сказать, радость моя. Когда люди близки, они обычно пытаются что-то выяснить, если с кем-то из них беда. Ну, уж не знаю, как у вас, сухарей. — Я бесстрашный, Зик. Как и ты. — Оно и видно. Слушай, парень, не обижайся, но ты и правда как будто боишься. Меня передёргивает, когда он называет меня «парень». Конечно, боюсь. — Ну, — продолжает Зик. — У вас, как-никак, что-то есть, и... — Ничего нет, — перебиваю я. — Оно и видно, — повторяет он. — Оно и видно. Слушай, Четыре, ты мой друг, и я за тебя порву глотку любому, но ты будто сам себе главный враг. Отрицаешь очевидное, дёргаешься, психуешь. Вот зачем? Мне трудно дать ему ответ. — Сходи-ка ты к нему, мой тебе совет. Если что — говори, что дружище Зик просил передать пирожки болящему. От бабушки. — От какой бабушки? И ему нельзя пирожки, там что-то с животом. — Ну и отлично, так и скажешь, если он спросит, где же они. Давай, шагом марш. Я встаю и иду к выходу. — И приходи уже ночевать, — раздаётся мне вслед ехидный голос Зика. — А то мы уже все завидуем. Я предпочитаю не отвечать. * * * У двери Амара я задерживаюсь и перевожу дыхание, а затем нажимаю на звонок. Он открывает не сразу, и я уже успеваю начать волноваться. Когда дверь наконец открывается, я вижу Амара. Из одежды на нём только полотенце, обёрнутое вокруг бёдер. — Привет, — говорю я. — Зик велел принести пирожки от его бабушки. Зря я несу этот бред, но, глядя на голый торс своего инструктора, я теряю способность связно мыслить. — Слушай, Четыре, — нервно произносит он. — Нам надо поговорить, но не сейчас, понимаешь? — Ты только скажи, с тобой всё хорошо? — Эй, Амар! — раздаётся из квартиры. — Кто там? Я узнаю голос Макса. Губы у Амара припухшие, и я замечаю на его шее следы поцелуев. — Уходи, — говорит он мне. — Прости меня. Всё потом. И закрывает за собой дверь. Мне кажется, что земля уходит из-под ног. * * * Я долго хожу по улицам, но в итоге возвращаюсь в нашу спальню. — Видел, — говорит мне Мия, — повесили списки на финальный бой, который послезавтра. Там куча народу придёт посмотреть. Я дерусь с Томом. Урождённый бесстрашный... Это достаточно серьёзно. — А Зик с кем? — С Лорен, — усмехается она. — Отлично, — отвечаю я. — Похоже, ему надерут задницу. Мия внимательно смотрит мне прямо в глаза. — А твой спарринг тебя не волнует? — Не очень. Она явно не ожидала такого ответа, и мне становится стыдно. Я добавляю: — И кому повезло? — Явно не тебе. Это Эрик. Мне хочется выругаться. Впрочем, это было предсказуемо. — Удивительно, не правда ли? — меняю я тему. — Ещё недавно мы выбрали Бесстрашие, а послезавтра уже последняя битва. — Ещё контрольный пейзаж страха. Через четыре дня, — напоминает она. — Ты как, готова? — Ну, мыши бегают по мне толпами, — улыбается Мия. — А что делать? — Терпеть. — Ага. Но Амар говорит, у меня хорошие результаты. Ну почему, почему каждый, с кем я говорю, должен упомянуть Амара? Они все сговорились, что ли? — Надеюсь, он выздоровеет к завтрашнему дню, — продолжает Мия. Кажется, она решила довести меня до нервного срыва. — Мне будет легче драться, если он будет рядом. Да и симуляция... Мы все сегодня видели, что может Макс натворить в одиночку. — Да уж. — Что там было? — Темнота, — честно отвечаю я. — И я не мог выйти из симуляции, что бы ни делал. — Амар пришёл вообще никакой. Как услышал, что ты там уже полчаса, чуть дверь не снёс. Ага, а потом пошёл к себе с Максом. Потрясающая последовательность. — Слушай, — вдруг говорит Мия. — Мы идём делать татуировки, пошли с нами? У тебя ни одной нет до сих пор. Я киваю. Возможно, мне и правда нужно развеяться. — Давай. Только я не знаю, какую татуировку хочу. Мия краснеет. — Это глупо, но я хотела бы огонь, символ Бесстрашия. Вроде как мы уже почти перешли. Мне он вряд ли подойдёт, но я не хочу огорчать её. — Пошли, сделаем вместе. — Ура! Тогда я сбегаю за Зиком и Шоной! Они и так в татуировках с ног до головы, но я не возражаю. * * * Мы все вместе приходим в салон, и я вижу Тори. Да уж, она мастер ставить людям клеймо — и на тесте, и сейчас. — Мы хотим символы Бесстрашия! — говорит Мия. Тори пожимает плечами и указывает ей на кресло. Я занимаю очередь. Время течёт медленно. Почему-то я никогда не думал о том, сколько сил и времени уходит на татуировку. Наконец, Мия встаёт. — Ну что, — говорит Тори. — Тоже Бесстрашие? — Нет, — отвечаю я. — То есть, да, но я хотел бы ещё и знак Отречения. — Есть что-то, что ты не хочешь потерять? — спрашивает она. Пожалуй, да. И с татуировками это не связано. Процесс оказывается куда менее болезненным, чем я думал, но довольно скучным, тем более что на мои татуировки уходит в два раза больше времени. Зик и Шона о чём-то тихонько переговариваются. Мия мне подмигивает. Я наслаждаюсь их беззаботностью и жизнелюбием. — Я закончила, — говорит Тори. — Странно смотрится. — Потому что там два символа? — Да. Неужели так сложно сделать выбор? Я не знаю, что и ответить. Не то чтобы сложно — нереально. Мы выходим из салона и идём домой. Забавно, как быстро это место стало мне домом. Остальные ребята уже в спальне. — Куда ходили? — спрашивает Эрик. От его дружелюбия у меня на душе неспокойно. — Делали татуировки, — отвечает Мия. — Правда? А я тренировался. Надеюсь, Четыре, послезавтра ты будешь в хорошей форме. А то, говорят, у тебя появляются проблемы. Что там было с симуляцией? — Не та сыворотка, — говорю я. — Странно, — удивляется он. — У меня всё было хорошо. — Если честно, — отвечаю я. — Мне плевать. И тут меня осеняет. Эрик заходил передо мной. Макс что-то сказал про Эрика. Но что? Пытаюсь не сбиваться на ненависть к Максу. Не время, хотя при мысли о том, что он сейчас с Амаром, мне становится почти физически плохо. Так что он говорил? «Он посмотрел маркировки». Стоп. Эрик помогал Максу сортировать сыворотки? И у него самого было всё в порядке? А ещё он попросил разрешения зайти передо мной. Вот сволочь! — Эрик, — мягко говорю я. — Не хочешь выйти? Он смотрит на меня с удивлением. Ещё бы. И вдруг у меня перед глазами всплывает другая картина. Маффины. Макс попросил передать Амару шоколадный маффин. Тот всегда их выбирает, каждый день. Эрик сел не там, где обычно. Вашу мать! Это всё было запланировано? Эрик постоянно трётся возле Макса, он мог знать, что тот не разбирается в сыворотках. И, конечно, знал, что, скорее всего, меня позовут первым. Сука, какая же сука. — Зачем? — тем временем отвечает Эрик. Он насторожён, и, клянусь, у него есть на это причины. Я подмигиваю ему, и он встаёт. Конечно, я перешёл не из Эрудиции и не умею так здорово планировать гадости, но всё-таки способен на хитрость. Мы выходим, и я веду его к Яме. — Чего тебе надо, Четыре? — спрашивает Эрик, и тут же добавляет: — Кажется, я понимаю. Внезапно он подходит ко мне со спины и целует в шею. Все мои планы дознания и мести летят в тартарары, потому что я разворачиваюсь и изо всех сил бью его кулаком в челюсть. — Ты что? — орёт Эрик. — Охренел? — Сам охренел! Какого ты ко мне лезешь? Эрик смотрит на меня с ненавистью. — Может, потому что ты — шлюха? Что с тобой ещё делать? — Следи за языком! — А как тебя ещё называть? — почти рычит Эрик. — Трахаешься с инструктором, занимаешь первое место, строишь из себя святую невинность... Да, я прав, можно сказать по-другому. Лицемерная шлюха. Я пытаюсь схватить его за горло, но он уворачивается. — А как тебя назвать, Эрик? Отравитель? — О чём ты? — он пытается ударить меня, но я оказываюсь быстрее. — О сыворотке, — я с размаху бью его ногой в живот. — О маффине. Со второго раза я достигаю цели, и Эрик сгибается от боли. — Я не понимаю, — шипит он. — Не понимаю, о чём ты говоришь. Чёртова шлюха. Мне приходит в голову дурацкая мысль — чтобы перестать быть Сухарём, мне пришлось лишь немного испортить себе репутацию. Пользуясь моментом, я всё-таки хватаю его и изо всех сил прижимаю к стене. — Что, чувствуешь себя защищённым? — Если ты не заметил, Эрик, с тобой я вполне могу справиться сам. Он скрипит зубами. — Послезавтра посмотрим. — Что, подбросишь мне ещё что-нибудь? Отравишь? Не волнуйся, я буду наготове. — Я думаю, — ехидно улыбается Эрик, — что как только твой дружок решит, что ты ему надоел, от тебя не останется мокрого места. А судя по тому, что ты тут... Похоже, этот момент настал. Я, наконец, хватаю его за горло и крепко сжимаю. После этих слов мне хочется его прикончить, и я даже рад, что мы не у Ямы. — Поверь, я успею разобраться с тобой до этого. Эрик начинает хрипеть, и я отпускаю его шею. — Мне жаль, что ты не умеешь выбирать, Четыре. — А кого я должен был выбрать? Тебя? — Например, меня. Ты же не умеешь жить сам. Выбираешь кого-то, а затем бегаешь за ним, как собачонка. Вот сейчас тебя пнули, и ты показываешь зубы, но что будет дальше? — Убирайся, Эрик. — Если передумаешь... — он делает паузу. — Не передумаю. Он отходит, потирая шею. — Будь осторожнее. Либо ты со мной, либо против меня. — Не я это придумал. Эрик уходит, и я думаю о том, что так и не смог преподать ему урок. Но, по крайней мере, я действительно сильнее. Но он общается не только с неофитами. Макс благоволит Эрику. Он знает все сплетни и может достать различные сыворотки. Амар говорил, что бесстрашные уже приняли меня, но, похоже, Эрик тоже тут вполне свой. Когда я летел над городом, я считал, что победа над страхами — это та цена, которую я плачу за то, чтобы быть рядом с Зиком, Мией, Шоной и другими, за то, чтобы смеяться вместе с ними и знать, что если я упаду, то меня поддержат. Но, оказывается, и для Эрика есть своя сторона Бесстрашия, с которой мне придётся мириться. Кроме того, был ещё и Амар, который, видимо, со мной наигрался. Когда я возвращаюсь, все уже спят, и мне остаётся лишь смотреть в потолок, мечтая о том, чтобы сны ко мне не приходили. * * * Мы готовимся к завтрашнему спаррингу, разбившись на пары по желанию. Это задание нам дал Макс. Он выглядит довольным, и, поймав мой взгляд, подмигивает мне. Это невыносимо. Мы тренируемся в паре с Шоной — она отлично дерётся, пару раз я пропускаю удары и шутливо вскрикиваю от боли, чтобы подбодрить её. Она смеётся и обещает как следует надрать мне задницу. Зик хмурится. Эрик тренируется с Томом, и я не хочу смотреть на них, хотя, наверное, стоило бы понаблюдать за Эриком. Хотя куда важнее следить за едой, водой и личными вещами, особенно учитывая, что мы живём в одной спальне. — Привет, Амар! — весело кричит Макс, и мы все оборачиваемся. — Здорово. Здорово, ребята! Скучали без меня? — Так ведь день всего прошёл, — заявляет Зик. — Ты как? — Думал, сдохну. Спасибо тому кондитеру, который щедро приправил мне закуски, — в его голосе мне мерещится угроза. Видимо, он тоже вычислил Эрика. — Как твой удар, Мия? — продолжает он. — Показывай. — Ты его уже видел. — Так то когда было? А завтра его увидит вся фракция. Я хочу, чтобы моя девочка показала всем, на что способна. Мия так и загорается от радости, а я снова ощущаю укол ревности. Нет, Амар всегда питал слабость к Мие, но он мог бы и мне что-нибудь сказать. Амар встаёт в пару с Мией, а я возвращаюсь к Шоне. — Ей нужна помощь, — говорит она. — Мия хорошо проходит симуляции, но дерётся так себе. Это у меня был хороший учитель. — Да ладно тебе, — смущаюсь я, а она смеётся и щёлкает меня по носу. Мы тренируемся ещё два долгих часа, и за это время Амар успевает дать рекомендации Зику, показать Лорен, как избежать подсечки и вообще подойти ко всем, кроме меня. И для каждого у него есть слова, чёрт побери. Для каждого. В конце концов я пропускаю удар, и получаю от Шоны кулаком в глаз так, что отлетаю на пару метров. Вот вам и хрупкая девушка. — Прости, — она бросается ко мне. — Я не хотела. — Отличный удар, Шона! — комментирует Амар. — Тебе повезло, Четыре, что завтра ты не с ней в паре. Отлично, меня, наконец, удостоили вниманием. — Глаз видит? — спрашивает он меня. — Да. — Это хорошо. Придёшь завтра на бой с фингалом, и все поймут, какой ты грозный. Почему-то впервые шуточки Амара меня совсем не забавляют. Ещё через полчаса наши инструкторы наконец позволяют нам сделать передышку. Я выхожу из зала и сажусь на скамью для отдыха. Глаз всё-таки болит, я одновременно зол на Шону и горжусь ею. Главное — не пропустить удар от Эрика. Он-то вряд ли станет извиняться. Из зала выходит Амар и садится рядом со мной. — Тебе надо пройти симуляцию. — У нас же будут ещё симуляции перед последней? А пока мы дерёмся. — Это так, — кивает он. — Но ты сможешь победить Эрика, а вот со страхами нам нужно поработать. К горлу подкатывает ком. — Зачем? В крайнем случае уйду в афракционеры. Амар резко встаёт. — А ну-ка пошли со мной. — Зачем? Мы же тренируемся. У Амара меняется лицо. Он смотрит на меня холодно и отстранённо. — Я твой инструктор, Четыре. Будь добр, слушайся меня, а не то и впрямь отправишься к афракционерам. В его голосе звучит сталь. Я уже успел забыть, как он умеет внушать страх. — Хорошо, конечно. Я иду за ним по коридорам, и он не оглядывается. Перед комнатой симуляций я останавливаюсь. Слишком уж хорошо помню, что произошло здесь в прошлый раз. — Заходи, — говорит Амар и включает свет. На столе стоит ряд пробирок с сыворотками. Я смотрю на них с отвращением. Амар верно истолковывает мой взгляд. — Не волнуйся, я ничего не перепутаю. Да и наш друг Эрик сюда не заходил. — Это был он? — спрашиваю я, хоть и обещал себе не говорить с ним ни о чём, кроме окончания инициации. — Ага. Макс попросил его подобрать сыворотки с одинаковыми маркировками. Судя по тому, что в одной из пробирок с экспериментальными залита сыворотка для симуляции, а берут их из коробки по очереди... — И Макс не заметил, как Эрик переливал сыворотки? Амар пожимает плечами. — Обо всём расспросил его, да? — спрашиваю я, и запоздало понимаю, что только что выставил напоказ все свои обиды. — Не напоминай мне, — морщится Амар. — Я был о нём лучшего мнения. — Тебе не понравилось? Что со мной происходит? Я совершенно не могу себя контролировать. Это отвратительно. Амар снова смотрит на меня холодно. — Представь себе, нет. Я отвожу глаза. — Ты управлял симуляцией, Четыре. Пусть и нестандартной, но тем не менее. Я смог убедить Макса, что это эффект сыворотки, и не надо рапортовать лидерам. — Он не будет этого делать? — Нет. Я сказал, что это скажется на моей репутации. Ведь это я храню экспериментальные сыворотки вместе с обычными. — Но это не так. — Не так. Но Макс обязан был рассказать про ту дверь. А я — про то, чем развлекается Эрик. Кажется, я начинаю понимать. — Молчание за молчание? — Почти. Только вот Эрика максимум бы потрясли как следует, а ты... С тобой сложнее. Дивергенты, о которых знают лидеры... — Долго не живут? Амар молча кивает. — Ты что-то сделал для Макса? — Да, — он снова морщится. — Кто бы мог подумать, что у него такая богатая фантазия. Кажется, я догадываюсь, о чём он говорит. — Не волнуйся, Четыре. Мы оба получили то, что хотели. Он будет молчать. Мне стыдно. Мне дико стыдно перед Амаром — пока вчера я считал его предателем и делал татуировки, он пытался меня защитить. Как мерзко вышло. — Ну что, — говорит он, — потренируемся? После вчерашнего надо посмотреть, как ты отреагируешь на симуляцию. Не волнуйся, я смогу её прервать, если что. Я не знаю, что делать, поэтому просто подхожу к Амару вплотную и кладу голову ему на плечо. Он обнимает меня одной рукой и целует в лоб. — А теперь — в кресло. Я с трудом отрываюсь от Амара и сажусь. Шприц плавно входит в мою шею. Кто бы знал, как я это ненавижу. Ко мне приходит мой привычный страх высоты, но вместо паники я чувствую облегчение и попадаю в комнату со сжимающимися стенами раньше, чем успеваю посмотреть вниз. Я не обращаю на них внимания. Я думаю о том, что Амар сделал для меня. Мне всё ещё тяжело убить женщину без лица, и я отвожу взгляд в момент выстрела. Когда мой отец достаёт ремень и замахивается, я рефлекторно прикрываюсь руками и открываю глаза. — Шесть минут, — удовлетворённо говорит Амар. — Узнаю своего мальчика. Совсем недавно он сказал что-то в этом роде Мии, но сейчас я уверен, что эти слова предназначены мне одному. — Амар, — спрашиваю я, — но почему снова четыре? Он фыркает. — А вот такая ты удивительно сложная и противоречивая натура. Я тоже не могу сдержать смешок. — Ты, главное, не подцепи за оставшиеся дни ещё с десяток. А то хорош я буду в последний день инициации. «Это — Четыре, мой лучший неофит. Нет, до сегодняшнего дня я не знал, что он боится бабочек». — Я не боюсь бабочек. — А зря. Мерзкие твари. Двуличные. — Амар, — наконец выдавливаю я из себя. — Можно я приду к тебе? На ночь? Он подходит ко мне и запускает пальцы в мои волосы, начинает перебирать их, а потом с сожалением произносит: — Не сегодня. Завтра у тебя важный день, надо выспаться. Мне хочется сказать ему, что рядом с ним мне спится лучше всего, но проклятая стеснительность опять мешает. — Так что, — продолжает Амар, — принеси мне скальп Эрика, мой рыцарь, и я обещаю тебе погружение в бездну удовольствий. Мне кажется, что если удастся снять с Эрика скальп, то я и сам вполне себе получу удовольствие. Но об этом, вероятно, лучше промолчать. Я встаю с кресла и подхожу к Амару. Он легко целует меня в губы. Завтра будет хороший день. * * * Мы стоим на всеобщем обозрении. Кажется, тут собралась вся фракция. Лидеры о чём-то говорят с Максом и Амаром. Когда я вижу Макса, мне хочется свернуть ему шею, но я решаю отыграться на Эрике. — Первый поединок, — объявляет Макс. — Зик против Лорен. Я так понимаю, что результаты схватки не слишком повлияют на то, попадём ли мы в Бесстрашие. Рейтинг уже есть, там учитываются все наши успехи, но сейчас нам надо показать, чему мы научились за это время. Я не знаю, за кого болеть — Зик мой лучший друг, но и Лорен неплохая девушка, тем более исход поединка очевиден. Но, несмотря на успехи Зика, Лорен есть, что показать аудитории. Я внимательно наблюдаю за ними. Зик не спешит атаковать, он явно даёт Лорен шанс. Она плавно двигается по кругу, а затем стремительно наносит удар. Зик уклоняется. Наверное, стоит приглядеться к поединку внимательнее, но я отвлекаюсь на собственные мысли. Мне нужно победить Эрика, это уже дело принципа. Хотя не исключено, что он рассуждает примерно так же. Наконец Зик наносит третий удар, необходимый для победы. Лидеры сдержанно аплодируют. Что ж, они оба были на высоте, и я бы не назвал поражение Лорен разгромным. — А теперь, — Макс выдерживает театральную паузу, — Четыре против Эрика. Мы выходим в центр зала. Эрик подмигивает мне. Не думаю, что это отражает несерьёзность его намерений. Скорее, он просто пытается вывести меня из себя. Я не реагирую. Несколько секунд мы просто стоим, глядя друг на друга, а потом Эрик бросается на меня с такой скоростью, что я едва успеваю избежать удара. Пытаюсь схватить его, но он действительно быстр. Удар-блок-удар... Я понимаю, что это самый серьёзный бой, в котором мне приходилось участвовать. Впрочем, по сравнению с моим отцом Эрик не так уж и страшен. Я наклоняюсь, ухитряюсь схватить его за туловище и перебрасываю через плечо. Эрик падает, но тянет меня за собой, и мы вместе оказываемся на полу. — Завалить меня решил, шлюха? — шепчет он мне на ухо, и мой разум отключается. Я уже сам не понимаю, что происходит, и изо всех сил бью его кулаком в челюсть. Эрик шипит от боли. — Ты мне зуб выбил, ублюдок! Мы оба вскакиваем. Эрик сплёвывает кровью. — Хватит! — говорит лидер. — Бой до трёх пропущенных ударов или до первой крови. — Четыре побеждает, — объявляет Макс. — Какого хера! — орёт Эрик. — Я могу его победить! Я его прямо сейчас убью! Макс пытается что-то ему втолковать, а я отхожу к своим. — Быстро ты его, красава! — хлопает меня по плечу Зик. — Всё равно он останется, — мрачно говорит Шона. — Но ты был великолепен. — Спасибо. Ищу взглядом Амара. Он показывает мне большой палец. Сегодня я сумел победить. Когда поединки заканчиваются, я подхожу к Амару. — Ну что, зуб считается за скальп? Амар смотрит на меня сочувствующе. — Ничего ты не понимаешь в анатомии. Мне хочется поцеловать его прямо здесь, но я сдерживаюсь. — Через час жду тебя у выхода, — говорит он. И я чувствую себя совершенно счастливым. * * * Он и впрямь ждёт. — Ну что, как себя чувствуешь, зубная фея? Иногда Амар просто невероятно похож на Зика. — Отлично, — отвечаю я. — Жаль, что выбил Эрику зуб, а не сломал шею. — Ты молодец. Но, послушай, — он мнётся, словно собирается сказать что-то неприятное. — Давай на этом остановим страшную месть? Он уже считает себя опозоренным. Не стоит перегибать. Я понимаю, что он говорит не всю правду. — Что-то случилось? — Я говорил с лидерами. По поводу Эрика и его художеств. — Я думал, ты обещал Максу... — Макс много на себя берёт, — морщится Амар. — Но, поверь мне, за этот месяц Эрик успел натворить дел, и сыворотка — не единственный его косяк. — И что лидеры? — кажется, я уже знаю ответ. — Он — эрудит. Мы дружим с Эрудицией. По крайней мере, так они мне сказали. — Но разве фракция не выше крови? Амар пожимает плечами. — Они сказали, что услышали меня. И велели сгладить острые углы. И ради этого я пришёл сюда? Это — суть Бесстрашия? Видимо, все эмоции отражаются у меня на лице, потому что Амар говорит: — Не переживай. Ты первый в выпуске. Если с симуляцией всё будет хорошо, ты можешь претендовать на место лидера. — Чтобы прикрывать эрудитов? — Чтобы что-то изменить. — Амар, — задаю я давно волновавший меня вопрос. — А тебе не предлагали стать лидером? — Да, — говорит он. — Предлагали. Но я бы не смог им стать. И, к тому же, кто-то должен быть здесь, чтобы не позволять им избавляться от неугодных. Я понимаю, что он говорит о дивергентах. — Я хочу быть таким, как ты, — говорю я. Звучит глупо и по-детски, но это и вправду так. — Зря, — улыбается Амар. — Ты всё ещё хочешь пойти ко мне? Я киваю. Когда мы приходим к нему, он распахивает передо мной дверь. — Звучит немного странно, но я приготовил ужин. — То есть ты верил, что я принесу скальп Эрика? — Ну да, — пожимает плечами Амар. — Но ты его не принёс, так что салат у нас без мяса. Амар обнимает меня и гладит по спине, запустив ладонь под футболку. Я отвечаю ему тем же. Я снова ощущаю ноющее чувство в паху, видимо, прикосновения Амара просто не могут проходить даром. — Ты чудо, — говорит Амар, и я просто целую его первым. Это ещё больше возбуждает, чем в прошлый раз, и оторвавшись от него, я торопливо начинаю раздеваться. — Не торопись, — усмехается он. — Ночь впереди. Не знаю, что там у него впереди, но я хочу быть с ним рядом прямо сейчас, так что толкаю его к кровати. — Надо же, какие страсти, — Амар расстёгивает ремень на моих брюках. — Считай, что я пал под натиском. — Хватит издеваться. — Не обижайся. Чёрт, ты восхитительный. — Продолжаешь издеваться? — Ни в коем случае, зуб даю... Хотя нет, не даю, а то знаю я твоё отношение к зубам, никакой почтительности. Мне хочется ответить ему такой же ехидной шуткой, но я не могу думать ни о чём, кроме того, что у Амара мягкая кожа и тёплые губы. Я вспоминаю, как он брал у меня в рот, и от этих мыслей меня словно ударяет молнией. Амар нащупывает мой член рукой. — Ух ты, — говорит он. — Да ты уже готов! Ещё бы. Он начинает двигать рукой, и мне кажется, что я улетаю куда-то вверх, пробивая собой потолок. Потом я переворачиваюсь на живот, а Амар садится рядом и начинает разминать мне плечи. — Ух ты, новые татуировки? Узнаю руку Тори. — Как можно понять, кто их делал? Это же просто символы фракций. — Бесстрашие несколько кривовато. Я смеюсь. — Думал, вы с Тори друзья. — Это так. Но татуировка от этого менее кривой не станет. Слушай, а почему Бесстрашие и Отречение? Это сложно объяснить, но я хочу попробовать. — Дело в том, — говорю я, — что я не хочу быть трусом, но это не значит, что я должен отказываться от того, что считаю правильным. — Вот как. А что с искренностью, дружелюбием, любознательностью? Их ты отсеиваешь? Решение приходит моментально. — Нет. Как стану бесстрашным официально — добавлю. — Видишь, — смеётся Амар. — Я — хороший друг. Обеспечиваю Тори клиентуру. — Пойдёшь со мной? — прошу я. — Конечно. Он начинает ласкать языком мою спину вдоль позвоночника, спускаясь всё ниже и ниже, и я уже не способен думать ни о чём и ни о ком, кроме него. * * * Когда два дня спустя я прохожу симуляцию, проблем не возникает. У меня действительно четыре страха, и я могу выйти из любого, не управляя иллюзией. В честь нас устраивают праздничную трапезу, и снова, как после прыжка в день выбора фракции, меня проносят на руках. Это волшебное чувство, но ничто не сравнится с мыслью о том, что с завтрашнего дня у меня будет собственный дом. А ещё — собственные обязанности. Я легко отказываюсь от предложения присоединиться к лидерам — дело только в моих результатах, сам я не нужен Бесстрашию в этом качестве, кроме того, я не хочу, чтобы тёмная сторона фракции коснулась и меня. На следующий день мы с Амаром вместе идём к Тори, и она делает мне ещё три татуировки. Мне кажется, что теперь всё будет хорошо. Жаль, что я ошибаюсь.