mad world

Деку смотрит. Он смотрит на него всегда: пялится в столовой, следит за ним глазами на уроках физры, неловко косится на уроках, пытаясь не привлекать внимания. Ему это не удается, конечно же. Бакугоу многое видит, а замечает еще больше. Нервное подергивание пальцев, дрожащие темные ресницы, розовеющие щеки, мягкий взгляд темных влажных глаз. Катсуки считает себя довольно наблюдательным. И достаточно умным для того, чтобы расшифровать эти неловкие движения и косые, все подмечающие взгляды. (твое лицо просто молило о помощи) Иногда он думает, что хорошо бы рассказать кому-нибудь о Деку (Знаешь, он пялится, и мне кажется, что у него встает на меня. Вот пидор-то, скажешь, нет?), но его что-то останавливает. Катсуки пытается думать, что он просто не хочет потерять такую удобную игрушку, но короткие взгляды из-под ресниц становятся все чаще и чаще, а Деку начинает попадаться на глаза все реже и реже. Катсуки не хочет этого замечать, но он все чаще и чаще пытается словить Деку за его ебаными подглядываниями, только вот тот слишком хорошо шифруется, блядский гаденыш. Только образ "блядского гаденыша" все никак не хочет стираться с подкорки мозга. * Деку поступает в Академию, и начинается Ад. Катсуки пытается вывести его из себя, бьет по самому больному, выплескивает из себя все раздражение и ярость, какие только приберег для этого ублюдка, но тот не отвечает. Иногда Катсуки хочет прибить его так сильно, что он еле успевает в последний момент удержать свою причуду. Деку просто везде. Он на уроках, на перемене, в столовой, на тренировках, Деку сделал то, Деку сделал это, Деку там, Деку здесь - Деку везде. Его имя произносят слишком часто, он мелькает перед глазами, слишком слабый, чтобы настоять на своем, смеется нервно и двигается дергано и осторожно. Иногда Катсуки хочет закричать; да что они знают о нем, эти суки с улицы, не знающие, что Деку тот еще... (твое лицо просто молило о) Катсуки ненавидит Деку: тот смещает его с пьедестала, тихо, незаметно, завораживая всех блеском своих блядских колдовских глаз, и Бакугоу думает иногда, что же он за шлюха такая, этот сучка-Деку. Голос Деку не перестает звучать у Катсуки в голове даже после того, как учебный день заканчивается. И каждый раз при мысли об этом сволочном Деку у Катсуки клинит в мозгу, и причуда выходит из-под контроля. Катсуки перестает себя контролировать, и спускает пар так, как умеет: ввязывается в драку с какими-то парнями бандитской наружности, которые явно его не до мамочки проводить хотели. Голос Деку продолжает нервировать его день изо дня. * Деку выигрывает гонку. Он, блядина такая, выигрывает гонку, а ебаный Тодороки успевает проскочить вперед, пользуясь замешательством Катсуки. И Бакугоу приходит третьим. Он, тот, кто никогда никому не проигрывал, приходит, блять, третьим. И мир ускользает куда-то из-под ног, оставляя вместо себя звенящую пустоту. Деку, слабый и ничтожный Деку, светит довольной рожей, сияет от довольства и радости. Он улыбается кому-то на трибунах, и Катсуки вдруг чувствует непреодолимое желание кому-нибудь врезать. Желательно покрепче. (твое лицо просто молило) Бакугоу теряет Деку из виду на втором испытании и чуть не проигрывает. Блядские темные влажные глаза, (не) смотрящие вслед. Гребаный Деку, черт бы его подрал. Все заканчивается относительно хорошо; блядский Деку оказывается на больничной койке с переломами, ебаный Тодороки, так приглянувшийся Деку, проигрывает, так и не воспользовавшись огнем, как ни умолял его Деку. Тупой ублюдок. Катсуки проникается к нему чистой ненавистью, она соскребает с его души корку запекшейся крови, заставляя сердце кровоточить. Деку смотрит в сторону. У Катсуки, наверное, потеря крови. * Урарака смотрит на него. Катсуки и до этого замечал, как она на него смотрит, но сейчас его это не особо заботит. Деку бесит его. Блядский Деку, эта шлюха, встречается с Тодороки. Они все время проводят вместе, Деку смотрит на него с немым обожанием и любовью, а Тодороки вспыхивает (реально, вспыхивает, не удерживая свое пламя внутри), покрываясь румянцем, и у Катсуки иногда такое чувство, что он сгорит. Урарака продолжает смотреть. Никто этого не замечает, а если и замечают, то предпочитают молчать, неловко переглядываясь и умиленно улыбаясь. Эти два неловких придурка, влюбленные друг в друга по уши, просто не могут вызывать что-либо, кроме умиления. Только Катсуки на это плевать. (твое лицо просто) Урарака тихо и осторожно подходит к нему и хлопает по плечу. - Не надо, - говорит она. Деку неловко краснеет от прикосновений Тодороки. - Если бы ты сделал это раньше, он пошел бы с тобой, - говорит она. Тодороки осторожно касается губами шрама на ладони Деку. - Я считала тебя достойным соперником, но теперь ни тебе, ни мне ничего не светит, - говорит она. Деку осторожно прижимается щекой к шраму Тодороки. - Сейчас они прочно повязаны, и поверь, он никуда его не отпустит, - говорит она. Катсуки встает, с резким неприятным звуком отодвигая стул, и уходит. Деку осторожно трется носом о нос Тодороки. И в этих нежных, осторожных движениях, за которыми Катсуки подглядывал тогда, было нечто сакральное. Кровь в венах кипит, и плавится, и бежит по раскаленным венам чистым ядом. * Деку шепчет, лопочет что-то бессвязное, коротко, тихо стонет и вскрикивает; влажные шлепки, стол скрипит под их весом, они оба тяжело дышат и мокро целуются. Тодороки шепчет что-то бессвязное, Деку вскрикивает чуть громче (наверняка этот ублюдок ему в ухо вцепился), стол скрипит все чаще и чаще. Они оба быстро, поверхностно дышат. Катсуки садится на задницу и прислоняется затылком к двери. У Деку сейчас наверняка глаза темные, влажные, с тонкой поволокой похоти и слез; он стонет мягко и по-девчачьи вскрикивает, так, что любая шлюха бы позавидовала. Он тонко подвывает движениям Тодороки, наверняка прикусив губу. Шлепки становятся чаще, дыхание обоих убыстряется, стол скрипит все чаще и быстрее. Тодороки бормочет что-то, и Деку громко, протяжно выстанывает его имя. "Шото" остается висеть в воздухе, и уши Катсуки заполняются этим именем. (твое лицо) Скрип затихает. Катсуки осторожно и по возможности тихо встает и убирается за угол. Там он снова падает на задницу и запрокидывает голову. Мысли кружатся в голове настойчивыми мухами, оставляя за собой тихое жужжание и цветные круги под веками. Катсуки слышит, как ублюдок Тодороки просит Деку подождать его внизу и целует. Деку мягко соглашается, отзвук его шагов отдается на лестничной клетке. Катсуки хватают за грудки и прислоняют к стене, болью отдается в голове звон от столкновения затылка со стеной. - Еще раз посмеешь сюда прийти, - тихо и спокойно (а от того еще более угрожающе) говорит сволочь-Тодороки, - и я из тебя все дерьмо вытрясу. Потом он наклоняется еще ниже и выдыхает прямо Бакугоу в лицо: - Мидория мой. И исчезает. Муха кружится, кружится и приземляется на землю. * Месяц выдается дождливым. Катсуки смотрит на улицу сквозь пелену дождя и не видит ничего. В венах у него яд, в голове у него бескрылая муха. Грохочет гром, бьет молния. Люди вокруг куда-то бегут, торопятся, прячутся от дождя. Деку тянется за Тодороки, мягко берет его ладонь и улыбается, а в глазах у него - нежность вперемешку с щенячьей преданностью. Льет дождь. Тодороки склоняет голову, утыкается лбом в лоб Деку и прикрывает глаза, обнимая того за плечи. Льет дождь. Катсуки смотрит на небо и не понимает, что за дерьмо происходит в его жизни. В венах у него яд, в голове мухи и цветные круги, разбегающиеся в стороны. (твое) Не его, вдруг понимает он. Деку никогда не был и не будет его. Потому что излишняя гордость. Потому что издевательства. Потому что Тодороки. Потому что... Потому что любовь. Катсуки смеется как одержимый, и его смех затихает где-то над облаками. Льет дождь. Грохочет гром, разрезая темное ночное небо надвое белой вспышкой молнии.