Спой мне

─ Адмирал, у нас тут проблема… ─ Да ну? ─ Кизару пребывал в весьма благодушном настроении, потому милостиво выслушал жалобы из динамика. ─ Нехорошо, конечно, да-а-а. Я сейчас спущусь к вам, ждите! Это прозвучало почти как угроза, чем, собственно, и являлось. Стоило кому-то из адмиралов почтить своим присутствием тюремные подвалы, как там либо все умирали, либо становились еще более неуправляемыми. На сей раз проблема была живой, активной и очень шумной, так что тюремщики облегченно вздохнули: скоро их мучения закончатся. К тому же, кто как не Кизару должен усмирять этого конкретного пирата? Атмосфера тюрьмы навевала тоску. Здесь временно содержали преступников, чтобы потом, после преодоления всех формальностей, отправить их прямиком в Импел Даун. Не всех, конечно, мелких сошек вешали или расстреливали без суда и следствия, но вот крупных рыбок приходилось обрабатывать по-особому. Для них имелся набор наручников из кайросеки любых размеров. Перед смертью можно и побаловать пиратов, чего жадничать. Большинство такая милость не устраивала, кто-то ругался, кто-то смиренно ждал своей участи, а некоторые одаренные личности создавали хаос и анархию вместо порядка. Первым, что услышал Кизару, спустившись в подвал, была музыка. Затем в нее вплелся тихий голос и дробный перестук каблуков. В дальней камере кружился Скречмен Апу, выбивая туфлями чечетку и щелкая пальцами в такт словам песни. Простые сочетания звуков гипнотизировали и рождали единую мелодию, лихую и задорную, под нее так и хотелось пуститься в пляс. Словно не замечая Кизару, Апу допел куплет, извлек барабанную дробь из пустой миски с помощью ложки и вилки, и лишь тогда открыл глаза. Они смотрели друг на друга ─ дозорный и пират ─ и ждали, кто же первым разорвет напряженную тишину. Соседние камеры казались пустыми — их обитатели спрятались по углам, изображая собственные тени. Пинка со скоростью света никто не желал. Апу растянул длинный рот в широкой улыбке, обнажив крепкие черно-белые зубы и розовые десны. Его руки не прекращали двигаться, вычерчивая в воздухе сложные узоры под неслышную музыку. ─ Понравился концерт, адмирал? ─ певуче спросил Апу и хитро сверкнул глазами. ─ За свою музыку я беру плату бурными овациями. А вы меня отблагодарили сломанным черепом. Было больно, между прочим! ─ Прости-прости, ─ без капли вины в голосе отозвался Кизару. ─ Я был под слишком сильным впечатлением, чтобы дарить тебе цветы. Но хочу исправить эту оплошность… И попросить у тебя автограф. ─ Как мило! ─ всплеснул ладонями Апу и сделал оборот вокруг своей оси. Когда он остановился, улыбка пропала с его лица, но глаза по-прежнему сверкали. ─ Жаль, что у меня связаны руки… ─ Тогда, может, споешь мне снова? Апу сощурился и задумчиво постучал длинными пальцами себе по носу. ─ Звучит заманчиво…, но откажусь. У меня нет приличных инструментов. Кизару не стал напоминать, что этот печальный факт ничуть не мешал Скречмену музицировать днями напролет, чем он и свел с ума тюремщиков и других заключенных. До чего талантливый парень! ─ В чем же дело? ─ лязгнула отворяемая дверь камеры. Кизару не удержался и по привычке стянул со стола плохо лежавший ключ. ─ Инструменты у тебя будут. Аудитория ─ самая благодарная. Поверь, мне лучше не отказывать. ─ Не знал, что вы любитель инструментальной музыки, ─ светским тоном отозвался Апу, когда с его рук упали кандалы из кайросеки. Тюремщики схватились за головы и побежали наверх ─ докладывать и прятаться одновременно. ─ Тогда только сегодня и только для вас специальная программа! Ау, будет жарко! Не то чтобы Апу не понимал шаткости своего положения, напротив, он знал, что если ошибется хоть на октаву, то профукает единственный шанс снова вывести из строя самого Кизару. И все-таки нельзя просто так взять и сбежать! Музыка для Апу была любимой женщиной, верным другом, надежным спутником. Вместе с ней сквозь огонь, свет и заслоны Дозора ─ вперед, следуя ритмам жизни, ритмам джаза! Тюрьму наполнил тоской аккордеон, всхлипнула скрипка и дрогнули зубы-клавиши под ловкими умелыми пальцами. Музыка вела за собой, убаюкивала и нежила, как мать любимое дитя. У Кизару сладко защемило сердце от ностальгии, а затем вдруг задорная полька оторвала ноги от пола. Шаг влево ─ мир завертелся безумным цветным пятном и взорвался болью где-то в коленях. Кизару смотрел, как рушится потолок тюрьмы, ждал, когда восстановятся ноги (взрывом их разнесло на кусочки), и флегматично думал, что в следующий раз обязательно получит у сбежавшего через дыру в стене Апу автограф.