Яд

«Пожалуйста». Он словно наяву видит, как это слово срывается с губ Северуса. С каким презрением они изгибаются, прежде чем дрогнуть, сдаваясь. Он представляет, как его плеча коснется лихорадочный или сдавленный выдох. Вот только интонация от него ускользает. Будет ли это слово резким, отрывистым? Процедит ли Северус его сквозь зубы? Или оно вырвется у него, опрокинутого на спину, жарким стоном? Иногда Альбусу кажется: то, что он так жаждет услышать, спрятано в коробке с головоломкой, которая таится у сердца Северуса. Части этой головоломки грубые и простые. Промозглый дом с тонкими сырыми стенами. Жалкая, опустившаяся мать. Детское увлечение девочкой, которая олицетворяла все прекрасное в мире. Приземленный отец, полный бессильной злобы, — именно из-за него Северуса так неистово влечет к тем, кто обладает настоящим могуществом. Вскрыть эту коробку Альбусу было бы совсем легко. Когда его руки жестоко дразнят Северуса — это даже не тень попытки, — ему достаются стиснутые кулаки и выгнутая спина. Когда Северус близок к пику, Альбус прерывает щедрые ласки ртом, и долгожданное слово выходит грубым, похожим на плевок, — и вовсе не тем, чего он хочет. Альбус знает цену. Всего-то и нужно погладить Северуса по волосам, тепло ободряюще улыбнуться. Прошептать, что все будет хорошо, что Северус очень смелый — и принадлежит только ему. Если бы Альбус был хоть на каплю более жесток, он бы непременно узнал, как именно звучат мольбы из уст Северуса Снейпа. Он мог бы заставить старика умолять. Северус напоминает себе об этом всякий раз, когда его охватывает непреодолимое, болезненное возбуждение. Пусть первый шаг всегда за ним, пусть именно он в ночи взбирается по ступенькам в кабинет директора и беспокойно мнется там, пока не становится ясно — его привело вовсе не дело. Невзирая на все, в этой интрижке стоит винить не только его слабость. Он видел, с какой готовностью Дамблдор тянется к нему, как споро и деловито управляется с пуговицами, вот только никогда не может устоять и скользит ладонью внутрь, под полурасстегнутую одежду, чтобы коснуться обнаженной кожи. В его приглушенном голосе Северус не раз распознавал искреннее удовольствие. Чувствовал, как иногда Дамблдор прижимался лбом к его спине. А позже, когда Северусу хочется только спать, Дамблдор сияет, у него отличное настроение, будто их объятия придают ему сил. Словно Северус подарил ему нечто жизненно важное. Поэтому Северус уверен: не приди он однажды, — а он мог бы, он сможет, если и правда захочет, — Дамблдор сделает этот шаг, эту сотню шагов с верхушки башни до подземелий, стремясь к тому, что и ему нужно. Однажды, думает Северус, ему хватит силы духа, чтобы укротить свою жажду, и Альбус Дамблдор падет перед ним на колени. Он слышит это словно наяву. «Северус, пожалуйста».