***
Утро. Первый июньский денёк. Всю ночь шёл дождь. Даже в ясные летние часы ночного дозора, когда работать сложнее, разведка была более эффективной, чем теперь. Мир превращался в насквозь промокшую беспорядочную мешанину, и Лалли вместе с ним. Это именно тот вид дождя, медленный и бесконечный, который не достигал земли, но которому удавалось проскользнуть между нитей одежды и впитаться в кожу. Лалли хорошо переносил подобное. Всегда. Подумаешь, какой-то мелкий дождик. Но когда наконец наступило время возвращения в свою комнату, он чувствовал себя изнурённым, желая как можно быстрее сменить сырую одежду и свернуться в клубочек в своём маленьком уголке в тихой темноте. Его руки уже были на двери, когда позади раздался голос. - Лалли! Туури. Лалли зажмурился. Укусил себя за щеку. Она была его кузиной, и он правда сильно любил её; во время экспедиции в Тихий Мир они смогли узнать друг друга побольше. Немного получше. И это не удивительно, не в том случае, когда вы живёте в непосредственной близости с пятью другими людьми в чём-то столь маленьком, как предоставленный им танк. И в первые же недели путешествия Лалли осознал, что у него есть лишь два варианта: уступить или сойти с ума. Один из вариантов предполагал больше шансов на выживание, чем другой. Теперь же они смешались. Как-то. Но прошедшая зима была не сейчас. Единственное, чего Лалли хотел сейчас, так это поспать. Поскорее спрятаться от солнца, потому что когда оно взойдёт – всё капельки дождя вокруг начнут сиять. Укутаться во что-нибудь сухое. Ночь выдалась долгой. И всё же он обернулся к Туури. Может быть, всё произойдёт быстро. Не важно, что именно. – Что? Она запыхалась, но улыбалась от уха до уха. – А ты угадай! – ответила она, при этом выглядя так, словно собиралась рассказать самую удивительную новость во всём мире. «О нет» – подумал Лалли, привалившись на дверь в свою комнату. – Тсс! – прошипел он, прижимая палец к губам. Он не знал наверняка, спят ли уже его соседи или нет. – Я устал. – Добавил юноша. «Давай уже быстрее» – вот, что он в действительности имел в виду. – Хорошо, – ответила Туури, понизив голос, поняв намёк. – Итак… ты помнишь, что группа из Швеции, которая прибудет завтра… – Что? – Ну, те чистильщики, ты знаешь, которых мы пригласили для того специального проекта по расширению периметра? Ты будешь в разведке с ними на следующей неделе… – Что? Туури нахмурилась. – Разве ты не помнишь, как я рассказывала тебе об этом? Я оставила записку… – Эм… – Лалли открыл рот. Закрыл. Попытался вспомнить. Вспомнил, вроде как, бумажку, которая была приколота к его двери примерно две недели назад. Тогда она не выглядела чем-то важным. – Погоди. – Он тяжело вздохнул и даже не попытался этого скрыть. Взамен этого он отпер дверь в свою комнату и позвал её внутрь. Найти её записку не составило труда. Она нашлась, сложенная на тумбе рядом с раковиной. Не тронутая с того утра, когда он получил её, прочитал, и решил, что это может подождать до более поздних времён. Лалли развернул записку и принялся снова внимательно изучать содержимое, в то время как Туури опёрлась своим подбородком на его плечо, не обращая внимания на степень влажности униформы. – Вот, я же говорила. Ну на самом деле, Лалли, тебе бы реально пора уже обращать внимание на подобные вещи, я… – Зачем ты подписала меня на это? – пробормотал Лалли, снова вчитываясь в детали. Работа не была проблемой. Проблема никогда не заключалась в работе. Он может сделать это. Он всегда был хорош в выполнении своей работы. Но потратить всё своё время на работу в компании команды странных шведов, которые, вероятнее всего, не знают и слова по-фински, и которые к тому же супер стрёмные, было совсем не тем, чем он хотел бы заниматься. – Ооо, Лалли. Я же тебе уже объясняла. Смотри, – Туури сунула другой листок бумаги ему под нос. Теперь он содержал список имён. Лалли нахмурился, просматривая их, не будучи уверенным, что же так заинтересовало кузину. Затем она ткнула на имя в нижней части списка. Вестерстром, Эмиль. – Он будет здесь завтра утром. – Сказала Туури, едва ли в состоянии сдержать своё волнение. Ее голос пропитался им. Пусть Лалли и не смотрел на неё, но он мог услышать, что она улыбается. – Помнишь, я получила письмо от него на прошлой неделе? Он сказал, что с нетерпением ждёт встречи с тобой. Лалли осторожно взял список имён из рук Туури, уставившись на одно, которое он знал, как будто под его взглядом оно могло трансформироваться во что-то иное. Он смутно вспомнил их разговор, когда Туури перевела некоторые части письма, которые Эмиль написал специально для него. Но когда она говорила, что Эмиль хочет увидеться с ним, он подумал, что она говорит о предстоящей осени, когда вся остальная команда соберётся вновь для следующей экспедиции. Не сейчас. «Даже когда люди говорят со мной на языке, который я понимаю», – устало подумал Лалли,– «я всё равно не знаю, что происходит. Раздражает». Но это не важно. Он смотрел на лист бумаги, и имя продолжало оставаться таким, каким и было написано изначально. «Эмиль. Он будет здесь». – Подумал Лалли. – «Завтра». – Хорошо. – Тихо сказал он. Оказалось, это было исчерпывающим ответ для Туури, потому что она похлопала его по плечу и забрала список обратно. – Они прибудут вскоре после завершения твоей смены. – Сказала она. – Хочешь, чтобы я зашла за тобой? Кивок. Это был весь ответ, который он мог дать. Затем он мягко подтолкнул её в направлении к двери. – Хорошо. Но сейчас мне надо поспать. – Хорошо, хорошо. Я понимаю. Приятных снов. Лалли легонько вытолкнул свою кузину за дверь, молча закрыл ее, и затем прислонился к ней в темноте. Закрыл глаза. Вздохнул. Схватил те чувства, что грозили взорваться. Сжал их. До завтра осталось совсем мало времени. Но завтра было прекрасно. Он может подготовить себя к завтрашнему дню. Лалли не хотел думать о том, как бы всё обернулось, если бы она сказала «сегодня». Но это не важно. Эмиль прибудет завтра и завтра будет прекрасно. Лалли вспомнил их расставание. У них оставалось совсем немного времени. Паром в Финляндию должен был прибыть в ближайшие минуты. Он вспомнил, как они пытались уединиться хоть на секунду, как он прокрался на самый край станции со следующим по пятам Эмилем. Как Эмиль обхватил его лицо. Он говорил, как и всегда. Большинство фраз не имело какого-либо смысла, как и всегда. Но он вылавливал знакомое слово то тут, то там. Ноябрь. Было решено, что они встретятся вновь в ноябре. Вот, про что он говорил. Это был удар, то, что они не увидят друг друга в течение нескольких месяцев. Осознание не причинило боли, но оно было раздражающим. Это было разочаровывающим. И Лалли это не понравилось ни на каплю. Он придвинулся и коснулся лица Эмиля. Скользнул подушечками пальцев по мягкой округлой щеке, наблюдая за тем, как зрачки глаз Эмиля немного расширяются. Бегло окинул взглядом вокруг, просто чтобы быть уверенным, что за ними никто не наблюдает, что никого поблизости нет. Затем он наклонил голову и поцеловал его. Это был не первый раз, были и другие моменты, наподобие этого. Моменты, когда им удавалось урвать крупицы времени вместе. Секунды. Минуты. Достаточно долгие, чтобы касаться друг друга, красть эти поцелуи. Но этот поцелуй отличался. Он должен был продолжаться в течение многих мгновений. Но, так или иначе, даже если бы Лалли попытался растянуть его, сделать его более долгим, он закончился слишком быстро. Когда Лалли отстранился, он бы хотел, чтобы у них было больше времени, и он был раздражён из-за того, что его у них не было. Он слышал, как Тару зовёт его, да и Туури тоже. Это было странное чувство. Это было то, как они попрощались. Он вспомнил паром обратно в Кеуруу, что он был не менее ужасным, чем и их отъезд. Но как только он скользнул под стол, используя сумки Тару как подушки, он сцепил руки в замок и вспомнил мягкость волос Эмиля. Поджал губы и вспомнил форму его рта. Он увидит его завтра,раньше, чем ожидалось. Лалли вдохнул, выдохнул, затем оторвал себя от двери и пошел спать. Завтра будет великолепно.***
Солнце сияло, когда судно вошло в порт. Лалли смотрел на него полузакрытыми глазами, сконцентрировав взгляд на его отражении в воде. Он подумал о том, что совсем недавно он стоял на причале, а следующий раз наступит по прошествии нескольких месяцев. Рядом с ним стояла Туури, раскачиваясь туда-сюда. То вставала на цыпочки, прищуриваясь, как будто это могло помочь ей рассмотреть судно получше, то снова опускалась. Она начала делать это ровно с того момента, как только они пришли. Кажется, ей стало хуже с того времени, когда ворота были открыты и судно появилось в виде тёмного пятна на воде. – Они не пришвартуются быстрее, если ты будешь продолжать делать это. – Я знаю, но просто я так взволнована! А ты разве нет? – Хм… Взволнован перед встречей с Эмилем? Да. Но он вспомнил тот список. Лалли нахмурился, обдумывая его. То был длинный список. Много имен было включено в него. Очень много. Он не ждал с нетерпением каждого из них. Поэтому, когда лодка разгружалась от своего груза, и воздух зазвенел от столь знакомо звучащего языка, который он узнавал. Лалли сдерживался, выжидал, выискивал, тщательно изучая глазами каждого из приплывших, в то время как Туури оставила его, бросившись вперёд чтобы поприветствовать людей, которых она даже не знает, просто потому что ей хотелось. Затем он увидел его. Столь знакомое округлое лицо наконец попало в поле зрения. Скользит глазами по людям в доках, в поиске, выглядывая кого-то конкретного. Их взгляды встретились. Эмиль улыбнулся. А потом Эмиль стоял прямо перед ним, а пространство между ними значительно сократилось. Его руки взлетели вверх, как если бы… – с секунду он не решался, а затем с ухмылкой продолжил, знакомым движением разглаживая волосы Лалли. Прошла всего пара месяцев. Ничего не изменилось. – Лалли! Эм… – Пауза. Руки Эмиля переместились Лалли на плечи, а на лице отразилась тяжёлая концентрация. – Я рад видеть вас? – Сказал он на запинающемся финском. Что-то свернулось внутри. Эти слова. Гордость отразилась на лице Эмиля, так сильно он был доволен собой, пусть и осознавал наверняка, что не все слова были произнесены верно. Вес рук Эмиля. Тепло. – Привет. – Сказал Лалли. Что ещё он мог добавить? Но Эмиль выглядел так, как будто ждал чего-то, нетерпение почти окаймляло его улыбку. …Оу. – Я тоже рад тебя видеть. И это была правда.***
Перенасыщение информацией, недосыпание, теперь Лалли был слишком знаком с этим. Он схватился за них и проследовал дальше. В Кеуруу шведы пробудут всего два дня, а затем пойдут дальше, в сторону запрещённых зон, чтобы продолжить работу, которую до них проделали финны. И Лалли отправится с ними – с группкой других людей, которые, к счастью, могут говорить как и на шведском, так и на финском. Не так уж плохо. На самом деле, звучит даже хорошо. Подготовка явно лучше, чем прошлой зимой. Замечательно. Большую часть времени Лалли будет предоставлен сам себе, или же проведёт его в кампании других разведчиков. И Эмиль тоже будет там. Его финский стал относительно лучше с того момента, когда они виделись в последний раз. Немного. В те дни, когда они находили в Тихом Мире безопасное место чтобы укрыться, Туури учила его. Или когда они не могли продолжить поиски книг из-за погоды. Некоторые из тех дней становились спокойно-чокнутыми. Лалли пытался поспать, но ему это не удавалось из-за звуков голоса Эмиля, постоянно запинавшегося фразами, которым Туури пыталась его обучить. В течение нескольких месяцев, что они не виделись, Эмилю удалось улучшить свои знания. Каким-то непонятным образом. Немного он узнал от своего окружения, ещё чуточку он получал из писем, которые отправляла ему Туури, и заучивал это при помощи бараньего упрямства. Но это не говорил о том, что он преуспел в своих начинаниях, о нет. Иногда Эмиль начинал говорить что-то, а затем останавливался, морща брови в попытке вспомнить слова, которые он забыл, или соединял между собой фразы, которые изначально были выучены им раздельно. Лалли останавливал его, похлопывая по плечу. «Всё в порядке» – говорил он, умолкая. Пусть Эмиль говорит на шведском, если ему так проще. Так или иначе, им не нужны слова, чтобы понимать друг друга. Лалли был уставшим, когда им наконец удалось смыться из неразберихи по поводу распределения обязанностей. Но он был недостаточно вымотанным, чтобы быть не в состоянии подсунуть Эмилю записку. Она была проста, кратка, и нацарапана на лоскутке бересты. Номер казармы. Номер комнаты. И время. Он видел, как изменилось выражение лица Эмиля, когда он развернул записку. Сперва он вскинул брови, а затем глаза расширились, наполняясь пониманием. Этого было достаточно. Он понял. Позже, когда Лалли задремал в его столь уютной и комфортной щели под собственной кроватью, он подумал об Эмиле. И улыбка растянулась на его губах. Вскоре они смогут провести достаточно времени в компании друг друга. Это сработает, и всё будет в порядке. Но перед этим, у них будет некоторое время для себя. По крайней мере, немного. Но и того – достаточно. *** Лалли проснулся в то же время, что и всегда. Прибрался. Оделся. Почистил зубы. Подождал. Он встал рано. Это не было чем-то необычным. Подобное не считается чем-то необычным, когда входит в рутину. Вставать рано вне зависимости от времени года. Быстро, чтобы успеть взять что-нибудь поесть, прежде чем придётся выходить. Довольно часто возвращение с дозора бывает поздним. Но чаще – ранним. Всегда обнаруживается дело, которое необходимо доделать. Но обычно ему не приходится ждать. Никогда не было кого-то, кого следовало выждать. Ну, иногда Онни находил его. Беседовал с ним, рассказывал что-то, что Лалли, по его мнению, должен знать. Это один из видов ожидания. А иногда вместо Онни с ним хотела поговорить Туури. Иногда у неё находились какие-нибудь письма, которые она хотела бы прочитать для него. Она ловила его за завтраком и присаживалась с ним, переводила текст, пока он ел, моргая сонными глазами и слушая её в пол-уха. Но то было одно. А сейчас – совсем другое. Лалли ждал. Вздохнул. Медленно размял кисти рук. Позволил своим плечамобмякнуть, освобождая их от напряжённости. Подождал. Вообразил, должен был ли он попросить… – нет, он не мог попросить Туури передать эту записку. Она была личной. А ему не хотелось, чтобы у кузины было что-то общее с этим делом. Подождал. Затем прозвучал нерешительный стук в дверь. Чуть заметно мелькнул свет. Потом, едва слышимый через дерево, послышался шепот: – Лалли? Наконец. Он отпер дверь. Коснулся лица Эмиля. Затащил его внутрь. Запер дверь. Прошла секунда, затем две. Они замерли в тускло освещающем комнату Лалли свете, ничего не говоря, позволяя своим глазам привыкнуть к полумраку после яркого вечернего солнца. Он оставил свет выключенным в противовес разжигающемуся закату, и в комнатном мраке Эмиль выглядел немногим четче, чем просто тёмный силуэт. Этот тёмный силуэт сделал шаг ближе. Поднял руки, чтобы обнять. И это всё, о чём можно было мечтать. Лалли передвинулся ближе к Эмилю. Прижал его к двери. Провел руками по его лицу, переплетая их в волосах. А затем поцеловал его так крепко, насколько это возможно. В ответ на свои усилия он получил тяжелый вздох и крепче сжимающиеся на талии сильные руки. Эмиль прижался к нему, будто боялся, что Лалли отступит назад. Как будто он оттолкнёт. Как если бы он надеялся, что ему никогда не придётся отпустить его. Лалли смягчил поцелуй, нежно обхватывая голову Эмиля. Скользил ладонями к затылку, чтобы тот не ударялся об дверь, когда он случайно толкал его. Их губы разъединились на секунду, но всего на одну секунду и ничего более. Потом они поцеловались снова. Он вспомнил самые ранние знаки внимания Эмиля. Это было очень давно. Намного раньше даже того дня, когда он впервые попытался как-то поговорить. Всё пошло совсем не как по маслу. Эмиль делал несколько искренних попыток, а затем издавал разочарованные звуки и вновь переходил на шведский. Тогда Лалли ничего не отвечал на это. А теперь же у них не было нужды в словах. Он мог предполагать, что, наверное, Эмиль скучал по нему. Но ему не нужно было услышать подтверждения, чтобы знать наверняка. Поцелуя было достаточно. Этих рук на теле, скользящих по талии, было достаточно. То, как Эмиль притянул его к себе, стараясь как можно плотнее вжать в своё тело. Упорно, чуть ли не на грани отчаяния, покрывая его открытый рот поцелуями. Он укусил Эмиля за губы, задумываясь о степени их чувствительности. Услышал, как тот ахнул, как будто для него было слишком много даже самого слабого ощущения зубов, самой нежной остроты. И, возможно, это и в правду было так. Но он хотел оставить это в сознании Эмиля. Этот поцелуй. Этот момент в душной темноте, предназначенный только для них двоих. Лалли опустил голову. Прижался ртом к челюсти Эмиля, чувствуя, как он дрожит. Пробежался пальцами сквозь пряди столь мягких волос, а затем схватил их, заставляя его замереть. Возможно, хватка была слишком крепкой. Вынудил его запрокинуть голову, чтобы освободить пространство для большего количество поцелуев, чтобы прижаться губами к горлу, слушая тяжёлое дыхание и чувствуя каждую волну дрожи. Он знал, что должен прекратить. Знал, что должен уйти на какое-то неопределённое время. И что потом? Он не хотел делать этого. Не хотел, и точно знал, что Эмиль тоже не хочет, чтобы он уходил. Чувствовал, что доказательство упирается ему в бедро. Лалли остановился. Подождал. Вслушался в прерывистое дыхание Эмиля. Руки с его талии теперь соскользнули на бёдра. Они дрожали. – Лалли? Эм… – Больше слов, мягких слов, шведских. Он не знал точное значение каждого из этого непонятного языкового нонсенса, но теперь он знал, как звучал голос Эмиля, когда он извинялся. И именно сейчас он извинялся. Лалли провел языком вдоль шеи Эмиля, задевая кожу зубами. Почувствовал, как тот дрожит, и услышал звук, который, без сомнения, был стоном, и даже если Эмиль пытался заглушить себя, то он явно забыл выключить звук. А первопричина, за которую извинялся Эмиль, стала очень, очень очевидна. Лалли закрыл глаза. Задумался. Пораскинул мозгами, высчитывая. Когда он позвал Эмиля к себе в гости на сегодняшний вечер, он знал, что у них не будет очень много времени. И он не брал в расчёт то, что могло произойти что-то подобное. Это просто не пришло ему на ум. Но у них ещё было достаточно времени для этого. Наверное. Поднял голову. Поцеловал его. Постарался как можно мягче, чтобы убрать всю эту тяжесть из дыхания Эмиля. Он почувствовал, как Эмиль напротив него напрягся, как будто он хотел ускользнуть обратно к двери и стать её частью. Смущённый, скорее всего, за реакцию своего тела. По крайней мере тепло на щеках говорило об этом. Лалли отстранился. Недалеко. Но достаточно. В тусклом свете, которому удалось просочиться сквозь дверное дерево, посмотрел на Эмиля. На самом деле он не мог увидеть его лицо. Только контур на фоне. Никаких слов, а так же никаких действий не произошло. Отлично. Они могут продолжить. Так или иначе. Лалли коснулся губами щеки Эмиля, позволяя одной из своих рук спуститься ниже. Ниже, вдоль горла, по плечу, груди, ниже… У Эмиля ушла секунда на то, чтобы осознать, что происходит. Затем – больше дрожи и ещё один рваный вдох. Мягко прошептал слова, скорее всего ругательства. А после, словно глоток свежего воздуха, его имя. – Лалли! Лалли прикрыл рот Эмиля ладонью. Погладил по губам. Прошептал мягкое «тсс!» на ушко. Как минимум, слова утихли, и другие звуки тоже. Под своей рукой он почувствовал, как Эмиль прикусил губу. Он издал едва слышный стон, когда Лалли погладил его промежность. А затем – ничего. Только его тяжёлое дыхание, слишком тяжёлое, чтобы пролегать через нос. Хорошо. Это удовлетворительный результат. Эмиль понял, что ему стоит быть тихим. Отлично. Ну, это будет не конец света, если кто-то услышит их, подумал Лалли, лаская Эмиля, обвивая пальцами его пенис и чувствуя, как он дрожит. Люди начнут болтать. Но это не важно. Не совсем так. Это будет раздражать. Раздражающие неудобства, с которыми он не хотел иметь дела. Всё будет намного лучше, если Эмиль останется и дальше тише воды. Всё будет намного лучше, если они закончат с этим как можно быстрее. Пальцы Эмиля впутались в его волосы. Цепляясь. Туго. Может быть, слишком туго, но Лалли было не до этого. Закрыв глаза, он целовал его, ласкал его, вспоминал случай, похожий на этот. Когда прикосновения Эмиля к его волосам не были так же деликатны, как они бывают в повседневности. Несколько раз им удавалось добиться интимности. Каким-то невероятным образом им удавалось наскрести достаточно времени, чтобы провести его наедине, в темноте и тишине. Фрагменты времени, когда они могли касаться друг друга, прижаться друг к другу, спешащие моменты в темноте. Но сейчас было кое-что ещё, с чём однажды они уже имели дело. Лалли разорвал поцелуй. Вслушался в темноте в прерывистые вдохи Эмиля. Ещё раз мягко прошипел «тсс!», и на этот раз вышло легче, чем слышимое им дыхание. Ощутил, как он нерешительно кивнул. Затем он отстранился и опустился на колени. На мгновение Руки Эмиля соскользнули с его волос. Когда он придвинулся ближе, эти блуждающие в темноте руки вновь нашли его. И теперь они дрожали даже сильнее, чем за секунду до этого. Лалли потёрся о них, стараясь как можно ловчее избавиться от мешающейся одежды. Облизнул губы и взял его в рот. Руки Эмиля скользнули к затылку, убирая волосы назад. Благо, он смог догадаться захватить и те, что обрамляют лицо. Или, может быть, подумал Лалли, проводя языком вдоль члена, он сделал это неумышленно. Просто случайность. Это не неожиданность. В любом случае, он был благодарен за это. Губы. Язык. Стремительней вокруг головки, затем поглотить. Поддерживать во рту влажность. Позволить глазам сомкнуться. «Ну, это не так уж плохо» – подумал Лалли. Он не против подобного. Даже если бы он предпочтительней использовал свои руки. Касался его. Целовал сквозь пальцы. Прижал бы Эмиля к двери, чувствуя, как дрожь разливается вдоль по всему телу. Но он осознавал, как бы всё обернулось, если бы он поступил так. Как бы его тело отреагировало на трущегося и трущегося рядом Эмиля, заглушающего низкие стоны в поцелуях. Те драгоценные разы, когда они могли потратить время на что-то подобное, всегда заканчивались одним м тем же. Это всё заставляло Лалли хотеть его. И это не было чем-то плохим. Но сегодня у них не нет на это времени. И он не мог позволить себе отвлекаться. Не с ночной сменой на носу. Этого вполне достаточно. Всё в порядке. Он старается сосать медленно. Опускает голову. Берёт его. А затем ещё раз. Чувствует форму его пениса во рту, напряжённые сильные пальцы Эмиля в волосах. Сжимает его бёдра и заставляет прекратить долбиться в глотку. Слушает его дыхание, тяжёлые вздохи, случайно вырывающийся мягкий шёпот. И как только Лалли плотнее сжимает губы вокруг нег, он слышит низкий, глубокий стон. «Тише» – думает Лалли. Теперь-то у него нет возможности сказать это вслух. Нет возможности прошипеть «тсс!» Эмилю на ухо, положить пальцы на губы, прикрывая рот. Вместо этого он лишь сильнее впился ногтями пальцев в его бёдра. Эмиль резко вздохнул, испугано пискнув, а зате вновь воцарилась тишина. Одна рука исчезла с его головы. Переместилась. Звуки дыхания Эмиля стали более тихими, и внезапно Лалли осознал, что он сделал : закрыл рукой рот, заглушая себя. Продолжил вести себя тихо. «Хорошо» – подумал Лалли, вознаграждая его изменённым наклоном головы, позволяющим заглатывать глубже. Он не знал, как долго это продолжалось. Не считал время. Он приступил к этому медленно, не торопясь, потому что знал, что у них достаточно времени. Он не обратил внимания на то, как Эмиль туже стянул его волосы, на то, как сильнее сжал пальцами голову, нетерпеливей, требовательней. Издаваемый Эмилем шум были мягким, сдержанным и заглушённым. Единственными другими звуками были только собственное дыхание Лалли и хлюпающий, мокрый звук его рта. Расплатой стала боль в коленях. К тому моменту, когда Эмиль кончил, Лалли был по горло сыт всем происходящим. Несложно было предсказать это, и Лалли был благодарен за предоставленные подсказки. Он слышал изменения в его дыхании, чувствовал дрожь, отличающуюся от остальных. Толчки бёдрами. Резкие, полуосознанно предупреждающие. А затем, всё закончилось. Лалли вытянул безвольные пальцы Эмиля из своих волос, поднялся и нашарил в темноте путь к раковине и сплюнул. Гадко. Он не был против. Не был против делать это. Не возражал в первый раз. Не возражал и сейчас. Но всё равно это было гадко. Зажмурился, включая свет. Проигнорировал проклятия Эмиля, вызванные внезапной вспышкой. Достал зубную щётку. Когда Лалли закончил с чисткой зубов и вновь обернулся к Эмилю, тот до сих пор прислонялся к двери. Но теперь, по меньшей мере, он додумался натянуть обратно свои штаны. На его щеках до сих пор был румянец, а в глазах появился новый огонь. Он сказал что-то. Мягкие слова, которые Лалли не понимал, смысл которых не мог уловить. Затем Эмиль оттолкнулся от двери. Сделал несколько шагов ближе к Лалли. Встал рядом. Коснулся его лица. Подтолкнул к столу. Опустил руки на… – Оу. Лалли схватил его за запястья быстрее, чем тот успел сделать что-нибудь ещё. – Нет. – Сказал он. – Нет? – Эмиль уставился на него, зрачки расширились, а пальцы нервно сжимались и разжимались. Как будто он испугался, что делает что-то неправильно. Лалли отпустил его запястья. Вместо этого взялся за ладони, переплетая пальцы. Сжал их. – Нет. – Повторил он. Подумал – должен ли он суетиться, пытаясь объясниться? Поймёт ли Эмиль хоть слово из этого? В итоге он просто кивнул в сторону угла, в котором стояла прислонённой к стене его винтовка, готовая к работе и выжидающая. Эмиль проследил за его взглядом. Секунда. Вторая. – Ой. – Он понял. Затем он ткнулся Лалли в плечо и начал бормотать что-то на шведском. Знакомое звучание. Извиняющиеся слова. А потом, на нерешительном финском : – Прости. – Всё в порядке. – Когда, эм… – Пауза. – Когда ты… - Другая пауза, последовавшая за разочарованным вздохом в его шею, и ворчание, которое для него не имело никакого смысла. «Что он хотел спросить?» – подумал Лалли. ««Когда ты» что…» Оу. Он мягко отстранился. Поднял руки так, чтобы Эмиль смог увидеть. Семь пальцев. – Моя смена закончится полседьмого. В семь уже буду здесь. – Сказал он, стараясь сформулировать фразы так просто, насколько это вообще возможно. – Утром. Хорошо? Кивок. – Хорошо. – По осмысленности в глазах Эмиля Лалли мог сказать, что он действительно всё понял. Поэтому, когда руки обернулись вокруг него, а лицо уткнулось в кривую линию шеи, Лалли не оттолкнул его – всего на мгновение. На одно мгновение. На два. Затем он потрепал его по плечу и вывернулся из рук. Всё закончилось. Они разошлись без слов. Просто вышли на улицу, щурясь из-за яркости раннего вечернего солнца. Лалли запер за собою дверь. Взглянул на него в этом ярком солнечном свете. Поколебавшись, протянул руки, чтобы поправить беспорядок на голове Эмиля. Вот и всё. Эмиль болтал, улыбаясь, а румянец до сих пор цвёл на его щеках. Лалли ничего из этого не понимал. Он оставил его ни с чем, кроме беглого взгляда и самой маленькой улыбкой. Вот и всё. Сперва – еда. Что-нибудь, что перебьёт его вкус. Зубная паста не совсем справилась с поставленной задачей. Затем – работа. И позже, они снова встретятся. Он провёл языком по зубам, вспоминая ощущение рук Эмиля, тянущих его волосы. Он хотел сохранить это в памяти. У них не будет достаточно времени, чтобы провести его вместе, как сейчас. Но это было не так уж плохо. Он мог остаться с воспоминаниями, растягивая маленькие моменты на долгое время. Они оба знали, как обращаться с тем, что имеют.