Залётный

Роман Широков уверенной походкой вошёл в раздвинувшиеся стеклянные двери здания аэропорта «Шереметьево» — навстречу теплу и свету, оставляя за спиной тёмное утреннее небо, холодный февральский ветер и мутные два года мотания по разным клубам своей необъятной, пусть и не слишком футбольной Родины. Тут же привычным фоном к происходящему защёлкали фотокамеры, и Роман на секунду зажмурился от прокатившейся по телу волны небывалого напряжения, в котором он пребывал с самого начала переговоров. Ему ещё было трудно поверить в реальность настоящего: все необходимые документы о переходе в ЦСКА были подписаны накануне, и теперь контрактные неурядицы и шумиха вокруг его будущего окончательно канули в прошлое. Широков на миг оглянулся на идущего следом Сергея Овчинникова, глубоко вздохнул, сделал каменное лицо и направился к терминалу. А там его поджидали первые неприятности. Вечно стоящая в пробках Москва не преминула напомнить о себе затором — перед Ромой проходили таможенный контроль волейболистки французского «Сен-Клу», и проверка грозила затянуться: баулов у девушек имелось в достатке. «Если в обычной женской сумке можно атомную бомбу спрятать, то в этих будут копаться до бесконечности», — с досадой подумал Роман, усилием воли подавляя нервозность. Сколько ему приходилось радикально менять клубы и города, но этот раз был особенным, и его неслабо потряхивало от эмоций. Идея приехать в аэропорт одним из последних, чтобы по минимуму проторчать под наблюдением журналистов, уже не казалась такой удачной. Они пришли сюда по его душу к пяти утра и теперь жаждали крови. Со своего места Широков заметил их враз заблестевшие глаза и хищные выражения лиц. — «И что им неймётся? Чего ждут? Вчера же всё сказал». В попытке отвлечься от мрачных мыслей Широков отвернулся от нетерпеливо переминающихся журналистов и сосредоточил внимание на девушках. Они тоже не выглядели сильно вдохновлёнными долгой проверкой, вяло перекидывались ничего не значащими фразами, да и в целом их будто окутывала аура пораженческого уныния, хорошо знакомая любому спортсмену. Не то чтобы это было плохой приметой, но оптимизма подобные ассоциации не придавали. «Ну вот, приплыли, везде какие-то мистические знаки вижу. Скоро стану верить в приметы и по примеру хоккеистов обрастать бородой, как снежный человек», — скривился Роман. — Не загоняйся, нормально всё будет! — добродушно хлопнул его по плечу Овчинников, вероятно, почуяв неуверенность своего подопечного. — Тебе у нас все рады. Леонид Викторович меня сразу к тебе откомандировал, говорит: «Сопроводи Романа, а то увидит наших обалдуев, ещё, чего доброго, даст стрекача, намаемся его потом вылавливать...» — Хуже Берёз вряд ли кто найдётся, а они уже в Испании, — поддержал шутку Широков, хотя веселиться не было никакого желания. Хотелось побыстрее закончить с формальностями и доказать всем окружающим, а главное, самому себе, что он достоин носить красно-синие цвета, что руководство не ошиблось, пойдя ему навстречу. Впервые в своей насыщенной на события жизни Широков был абсолютно уверен в этом выборе, а потому сделал всё от него зависящее, чтобы повернуть судьбу в желанное русло. И, глядя прямо в глаза Евгению Ленноровичу Гинеру, произнёс слова, которые редко можно услышать из уст знаменитых футболистов: «Дайте мне любую зарплату, какую считаете нужной. Я хочу вернуться домой». — Здорово, конкурент! — послышался задорный голос Дзагоева, и не успел Роман опомниться, как оказался в объятиях смеющегося Алана. От сердца немного отлегло, и душащая его смутная тревога, что всё из-за какой-то ерунды накроется медным тазом, отступила, спугнутая энергичным осетином. И откуда в человеке столько энергии в восемь утра? — Ты Сергей Иваныча не слушай, он тебе таких страшилок про нас расскажет, уши в трубочку свернутся! А мы белые и пушистые! — Надо ловить момент, пока есть свободное время, — с улыбкой развёл руками Овчинников. — У Романа давно не было игровой практики, так что с завтрашнего дня начнём гонять его и в хвост, и в гриву. — Не успел перейти, уже БДСМом грозят, что за жизнь... — демонстративно посетовал Широков. — А ты думал, в сказку попал? — подмигнул ему Дзагоев. — Давай, не расслабляйся, если верить традиции, то ты должен нам удачу принести. — Что за традиция? — насторожился Роман, почему-то представив, как его будят среди ночи, суют в зубы фонарик и на правах старожилов выгоняют в лес на поиски, например, цветущего папоротника. На фарт. Мало ли. — Ну как же, кто из «Спартака» уходит, в тот же год трофей зарабатывает, примеров куча. Теперь твой черёд! — Получить чемпионство и натянуть Федуна? Да, это в моём стиле, — мстительно согласился Широков. — Дзага, свали, очередь подошла, — любезно попросил Овчинников, подталкивая Широкова к вежливым сотрудникам с металлодетекторами наперевес. Стоило Роману пройти рамку металлоискателя, как его мгновенно обступили папарацци. Что может быть страшнее отчаянно скучающего журналиста? Правильно, толпа отчаянно скучавших, но дорвавшихся до жертвы журналистов. Пресса всегда обожала скандального футболиста — Широков не стеснялся в выражениях, и конфликты с болельщиками у него вспыхивали как пожары засушливым летом. Он давно привык к повышенному интересу к своей персоне, но сегодня присутствие прессы особенно остро действовало на гудящие от пережитого стресса нервы. «Смущаюсь, как деревенский девственник в элитном борделе. Соберись!» — мысленно пнул себя Роман, щурясь от вспышек многочисленных фотоаппаратов, и решительно пошёл к стойке регистрации. У него вполне получилось абстрагироваться от лишнего, и рой летящих со всех сторон вопросов отодвинулся на второй план, превратившись в безобидное жужжание. — Роман, это правда, что Вы были готовы пожертвовать деньгами, лишь бы оказаться в армейском клубе? — всё же пробилось в сознание. — Лишь бы не отказаться от ЦСКА, — автоматически поправил Широков и прикусил язык. Разумеется, здесь не было никакой тайны, в скольких бы клубах он ни играл, по-настоящему родным оставался только один, но делиться сейчас своими соображениями он не планировал. Ещё не хватало сморозить какую-нибудь глупость и поставить крест на успешном старте. С Федуном так и получилось: конфликт начался из-за пустяка и дорос до неизмеримых масштабов, сильно попортив крови им обоим. Не реагируя больше на окруживших его людей, Роман невозмутимо шествовал дальше. Хотя, чего греха таить, так и подмывало подставить чересчур назойливому оператору подножку, но Широков сумел удержаться от столь недостойного для взрослого мужика поступка. На регистрации произошла новая заминка, на которые это утро было весьма богато. — Подождите, пожалуйста, мы сейчас всё уладим, — обаятельно улыбнулась ему девушка, застучав клавишами компьютера. Роман не заподозрил подвоха, но вскоре к нему в душу закрались смутные сомнения: минуты шли, но дело не двигалось с мёртвой точки. К девушке присоединились и другие сотрудницы, они косились на Романа, дежурно извиняясь каждые пять минут, и активно что-то выясняли по телефону, взяв в заложники его документы. Широков тяжело облокотился о прохладную стойку. Часы тикали, отсчитывая оставшиеся до отлёта минуты, испытывая его на прочность. Жизнь в аэропорту кипела, лица сменяли друг друга, люди получали положенные им билеты, уходили на посадку, и только он один словно оказался за бортом, стоял и стоял у осточертевшей стойки, точно в смоле застыл, не шевельнуться лишний раз. От монотонного ожидания безумно клонило в сон; ночью от волнения он так и не сомкнул глаз, ворочался в кровати, как первоклашка перед первым учебным днём. Но отойти в сторонку и покемарить в уголке никак нельзя — страшно даже на секунду отвлечься от того, как пытаются оформить его билет, а ну как этот миг станет роковым? Спина ныла, страдая от неправильно собранного рюкзака — Роман боялся сглазить и с упаковкой вещей тянул до последнего, теперь же несбалансированный рюкзак вынуждал его неловко переминаться с ноги на ногу в тщетных попытках избавиться от дискомфорта. Овчинников давно удалился по своим делам, оставив его в одиночестве, с набитой тяжёлыми мыслями головой. Внешнее равнодушие дорого давалось, бездействие сводило с ума — хотелось выплеснуть в движении комок напряжения, но приходилось просто стоять и надеяться, что эта бесконечная пытка ожиданием вот-вот закончится. Однако время издевательски утекало сквозь пальцы, и ничего не менялось. Девушки просили его набраться терпения и суетились, суетились, суетились. Беспокойство от них исходило почти осязаемыми волнами, окутывающими Романа удушливым коконом. Широкову стало казаться, что весь мир обернулся против него. В окнах вовсю сияло солнце, а он корни пустил возле этой чёртовой стойки, пристально следя за каждым движением сотрудниц и кивая на их слова, как китайский болванчик. «За что мне всё это?» — с тоской размышлял Роман, украдкой зевая в кулак. — «Проблемы на пустом месте появляются... А если не разродятся вовремя, что тогда? Два сбора уже пропустил, на третий опоздал. Слуцкий — не суеверный человек, но такое начало никому не понравится, а мне ведь закрепиться в клубе надо, чтобы летом не выгнали...» Роман потёр пальцами веки, стараясь отогнать сонную муть, и тут ему в обзор попал незаметно подошедший Акинфеев. Он стоял в маленькой очереди на регистрацию в паре метров от Романа, мирно перешёптываясь с Виктором Гончаренко, помощником главного тренера. В вырезе его наполовину расстёгнутой чёрной флисовой куртки прямо возле горла виднелся край белой футболки. Роман отлично знал, что на этой футболке чуть пониже, левее, прямо над ровно бьющимся сердцем Игоря, пришита эмблема ЦСКА. У него самого такой футболки пока не было, надо подождать каких-то несколько часов, ерунда какая-то после этих долгих лет, но Широков ощутил лёгкий озноб. Наверное, это просто усталость — хочется подойти и уткнуться в эту куртку носом, прямо в шею Игоря, где наверняка ещё чувствуется тепло постели, где Акинфеев провёл эту ночь, вдохнуть его запах и зарядиться уверенностью и спокойствием, как ореол окружавшим основного вратаря сборной. В глазах Романа Акинфеев был примером, так сказать, этаким недостижимых идеалом, которому он слегка завидовал — Игорь всю свою жизнь охранял любимые цвета, стал неотделимым символом своего клуба, Широкова же швыряло из стороны в сторону, как пьяного моряка в шторм. Серьёзный и правильный Акинфеев невольно рождал в его сердце восхищение и заставлял критично оглядываться на пройденный футбольный путь. «Ну что, Игорь, меняемся ролями? Теперь ты доминируешь… капитан». В отличие от Романа Акинфеев не был встревоженным или сонным. Впрочем, Широков понимал, что это ничего не значит, Игорь всегда умело маскировался, когда надо было скрывать усталость и боль. Понять, что с ним не всё ладно, можно было только по мелким косвенным признакам. — Что кислый такой, Рома? — отвлёкся от беседы с Гончаренко Игорь. Широков моргнул, возвращаясь в настоящее, и решил пожаловаться вслух. — Дело идёт к тому, что я единственный тут застряну, — дёрнул бровями он. — Прямо хоть пешком отправляйся, и то быстрее будет. — Главное, что ты теперь с нами. Остальное ерунда, — слегка улыбнулся Игорь. То ли от его улыбки, то ли от этих простых слов по жилам будто пробежал огонь, растапливая хранящиеся на дне души осколки льда, и сложности с билетами вдруг перестали тяготить. «И чего я так парился? Я в ЦСКА, и хуй кто меня теперь отсюда выпрет, уж показать себя я сумею. Жизнь прекрасна!» — радостно подумал Роман, с блаженным вздохом устроившись в кресле. Всего-то и надо было что получить своё долгожданное место в самолёте да избавиться от опостылевшего рюкзака, с садисткой настойчивостью натирающего плечо, как сразу отпустило то мерзкое напряжение, что всё утро не давало вдохнуть полной грудью. Со взлёта на него, как на буддистского монаха, снизошло умиротворение — все неприятности и проблемы остались там, на земле, он же улетал от них в солнечную Испанию навстречу новому началу и новым свершениям. Спать уже не было желания — сон прекратил упорно затягивать в свои загребущие объятия, поэтому Роман принялся с любопытством озираться, подмечая, кто чем занят. Большая часть армейцев предпочла хмурой Москве более живописные места, а потому компанию ему составляло не так уж много народа. Дзагоев ушёл в ноутбук, вновь пересматривая любимую «Игру престолов», Щенников со своей женой Дианой, агукая, возились с маленьким сынишкой. Роман обратил внимание на эту деталь и мысленно поставил Слуцкому плюсик — в большинстве своём тренеры относились к подобным вещам очень болезненно, категорически запрещая брать семью на сборы. Видимо, у Леонида Викторовича были более демократичные представления по этой части. Сам Слуцкий и Гончаренко уткнулись в тактические схемы, внося поправки, чтобы на первой же тренировке симметрично встроить его в команду и совместить на поле с Ерёменко. «Вот трудоголик…» — покачал головой Широков. — «На поле придётся въёбывать по самое не могу, иначе такого фанатика не впечатлить». — Правда, донёсшиеся до него фразы «Они ж друг другу глаза выцарапают!» и «Отличная идея, а труп потом куда девать?» конкретно заводили в тупик. Что за диверсию они там готовят? Это всё при его непосредственном участии, что ли? Ох, меньше знаешь — крепче спишь… Настроенность на усердную работу демонстрировал и решивший лететь в клубной форме Серёга Чепчугов. Роман и сам был бы не прочь примерить фирменный оранжево-синий наряд, но трансфер произошёл так молниеносно, что форменное снаряжение подготовить для него попросту не успели. По иронии судьбы именно у Чепчугова шансы выйти на поле в официальных играх практически равнялись нулю. С таким вратарём, как Акинфеев, ворота ему светили разве что в случае критического форс-мажора. Широков, бесцельно скользящий глазами по салону самолёта, зацепился за Акинфеева и так на нём и задержался. Игорь устроил в кресле уютное гнездо и так сладко засопел, что взбодрившийся было Широков едва не последовал его примеру, настолько заразительно он выглядел. Во сне вся та напускная серьёзность и сосредоточенность, которой Игорь зачастую отгораживался от мира, слетела как шелуха, явив молодого парня. Двадцать девять лет? Да бог с вами, совсем юный мальчишка. Роман с щемящим чувством в груди засмотрелся на капитана, его даже укололо лёгкое сожаление, что он не был знаком с Акинфеевым в детстве — пять лет разницы всё-таки, вряд ли они пересекались. Сразу вспомнилась выложенная кем-то в интернет фотография белобрысого мальчугана с деловито насупленной мордашкой. Представив, как эта кроха гоняла здоровенных лбов на год, а то и два старше него самого, Широков мысленно рассмеялся. Впрочем, и в семнадцать лет Игорь был довольно маленьким и хрупким. Вася рассказывал, что первое время игроки не воспринимали его всерьёз, тупо умиляясь солнечной улыбке, пока Игорю это не надоело и он не принялся жёстко всех строить. И как итог — кубок УЕФА. Мирную тишину в салоне нарушал только Сергей Овчинников. Если Роман нервничал перед полётом, то теперь они поменялись ролями — Овчинников не находил себе места, бродил по салону, до побелевших костяшек сжимая кулаки и вздрагивая от любого покачивания самолёта. — Серёж, ну что ты психуешь, как в первый раз? — нахмурился Леонид Викторович, когда Овчинников навернул очередной круг по салону. — Всё равно от тебя ничего не зависит, выдохни. — Вот спасибо, вот утешил, — едко поморщился Сергей Иванович. — Двум смертям не бывать, — добавил Слуцкий. — А ты не качайся во время матчей, — огрызнулся Овчинников, с тоской пялясь в иллюминатор. — Сейчас трясти будет... — Вы там что, воздушные ямы рассмотрели? — съязвил Роман. — Может, ещё снотворного бахнуть? — предложил добросердечный Гончаренко. — У меня есть. — Да полпачки уже выхлестал, не берёт! — в сердцах отрезал Овчинников, вздрагивая от небольшого колебания самолёта. Роман неслабо удивился стойкости организма тренера вратарей — сожрал убойную дозу снотворного, а сна ни на грош, словно аскорбинки глотал. Интересно, бухает он так же? Пока все были заняты приступом аэрофобии Овчинникова, Роман воровато огляделся, включил телефон и аккуратно пристроился к Акинфееву, чтобы сделать селфи на память. Полной неожиданностью для него стал совершенно не сонный голос Игоря, даже не потрудившегося открыть глаза: — Отправишь кому — прибью. — Ты как узнал? — прихренел Широков. Кажется, Игорь и во сне не расслабляется ни на мгновение. — Леонид Викторович, спойте Сергей Иванычу колыбельную, что ли, может, и наш тогда угомонится! — взмолился Щенников, устав бороться с ребёнком. — Здесь тоже колыбельная не помешает, — пробурчал Роман, отодвинувшись от Игоря. — Я вам сейчас устрою колыбельную! — взвился Овчинников. — Это тактика такая, — чуть слышно пояснил Роману Чепчугов. — Если его отвлекать, он меньше дёргается. — Да я уж понял, только стрёмная тактика, так и по шее заработать можно, — хмыкнул Широков в ответ. — Хорошо, что Вася уже в Марбелье, — сладко потянулся Игорь, наконец открыв глаза. Он покосился на препирающихся Овчинникова со Слуцким и перевёл строгий взгляд на Романа, и того затопило внезапное смущение от оценивающего взора. Широков рефлекторно потянулся поправить жилетку, но одёрнул себя в последний момент. Он лишь сейчас отчётливо осознал, как близко сидит к Игорю, однако же желания пересесть обратно так и не возникло. — Они обычно хором истерят, доводя друг друга до седых волос. Хотя Сергей Иванычу дальше некуда… — тихо продолжил Акинфеев. — Мне довелось быть свидетелем, не первый год замужем за сборной, — Роман непроизвольно тоже понизил голос до интимного шёпота. — Так странно, — всё тем же полушёпотом доверительно поведал Игорь, отчего Роман был вынужден склониться к нему ниже. — Обычно, когда так вот летим на сборах, парадом командуешь ты. «А я и не против побыть под твоим руководством. В стольких клубах побывал, но такому капитану, как ты, Игорь, хочется подчиняться безоговорочно». — Привыкай, что уступаю, — улыбнулся Роман.— Если всё пойдёт по плану, то я здесь задержусь надолго под твоим предводительством. Но капитанить в сборной однозначно тяжелее. У меня там и Берёзы в комплекте, и Дзюба, да и Керж своего не упустит. — О, крыло горит! Неужели падаем? — послышался весёлый оклик Слуцкого, посмотревшего в иллюминатор после небольшого дребезжания самолёта. — Я вам, блять, устрою крыло, дай только долететь! — подскочил присевший было Овчинников. — Ты забыл упомянуть, что во главе этой шайки-лейки стоит тренер, который и сам не прочь постебать по полной программе всех подряд, — усмехнулся Игорь, стрельнув глазами в сторону тренерского штаба. — А теперь поменяй Дзюбу на Набабкина, Кержа на Вернблума, прибавь к этой гремучей смеси двух уже помянутых всуе зубоскальных комментаторов. И учти, что в сборной все ведут себя прилично, чтобы не навлечь гнев тренера и быть вызванными в следующий раз, а в клубе у них руки развязаны, и получается куча придурков с играющим в жопе детством. Попробуй, угомони. — Ладно, убедил, — с неохотой согласился Широков, представив, на что способны братья Березуцкие, если дать им больше свободы. — Непривычно, небось, находиться на первой строчке в турнирной таблице после стольких-то лет? — подколол Игорь, перестав прислушиваться к происходящему в салоне. — Вот не надо тут! — возмутился Роман.— Совсем недавно мы с «Краснодаром» вас почти потеснили! — «Почти» не считается, — показал кончик языка Акинфеев. — Вы тупо пыль из-под наших копыт глотали. — Пока Широков обдумывал, как бы поцензурнее ответить — к «Краснодару» он относился крайне положительно, Игорь рассмеялся. — Да помню я, помню, что как раз ты нам поднасрал, забив в концовке. Просто хочу, чтобы ты встряхнулся, а то в аэропорту на тебя смотреть было больно, словно на каторгу летишь, а не в Испанию. — Волнуюсь, — коротко признался Широков. Игорь ободряюще приобнял его за плечи: — Не говори ерунды, здесь все свои, и переживать не о чем. Тебе не надо ничего нам доказывать. Поспи, что ли, пока можно, а то ты сегодня будешь гвоздём программы, Берёзы тебе расслабиться не дадут, с ходу возьмут тебя в оборот. — Спасибо. Дельный совет, — кивнул Роман. Благо, обошлось без инцидентов, и на место назначения они прибыли в целости и сохранности и без дополнительных атрибутов в форме синяков на лицах. Паспортный контроль и последующая утомительная поездка на автобусе длились невероятно долго, но подпортить настроение не смогли — на этот-то раз страдали все. Да и тёплая встреча как со стороны персонала, так и от прибывших немного раньше армейцев смела всю усталость от долгой поездки. В этом месте команду, по-видимому, хорошо знали и ждали — чем ближе они подъезжали к отелю, тем чаще на глаза попадались указатели на русском языке с эмблемой клуба, а на плазменном экране висело приветствие: «Добро пожаловать!». Приятно, как ни крути. Погода стояла самая что ни на есть летняя, деревья цвели и пахли, радуя душу. Жаркое солнце настоятельно рекомендовало отложить дела и пойти загорать, после зимней и мрачной Москвы на секунду показалось, что они приехали в рай. Но Роман в зародыше задавил пагубное желание отпустить себя и поебланить — именно такие поблажки в своё время едва не привели его к краху. Выйдя из автобуса, Широков почувствовал до боли знакомый запах краски и спустя минуту нашёл этому подтверждение — задел чистыми кроссовками свежеокрашенный бордюрчик, оставивший на обуви яркие жёлтые полосы. И откуда такой персонал душевный берётся, мать их за ногу?.. — Какие люди! Что так долго, почтой России добирались? — оторвал его от скептического разглядывания оттюнингованной обуви Вася Березуцкий. — Как дела? — Замечательно, — скрипнул зубами Овчинников, явно стараясь забыть этот полёт, как страшный сон. Встреча проходила в тёплой дружественной обстановке, все с улыбками друг друга приветствовали, особого внимания удостоился Роман. Довольно быстро к нему подкатил воодушевлённый Василий, совершенно не скрывающий бурной радости от его, Широкова, появления: — Ну ты и жук! Удобно переходить в команду, которая идёт на первом месте! — с энтузиазмом заявил Березуцкий, скалясь во весь рот. — Не то слово, — засмущался Широков. — Теперь будем держать оборону и люто посылать желающих нас подвинуть. — Ром, пошли, покажу тебе… — подошёл было к ним Виктор Онопко, но Вася загородил Широкова: — Моя прелесссть, — прошипел он. — Никому не отдам! — Ой, да играйся ты с новичком, никто на него не претендует. Только объясни, что здесь да как, — отмахнулся Онопко. — Ты смотри, чтоб Сашка не покусал от ревности, — добавил Слуцкий. — Кто-кто?.. — уточнил Роман. Единственный Сашка, способный на такой поступок, отрабатывал контракт в «Цюрихе», к тому же, как ни странно, бесплатно. — Ты, Рома, у нас парень нарасхват, — лукаво заметил Игорь. — Не успел к нам перейти, как тут же поклонником обзавёлся. Сашка Головин как узнал, что ты к нам перейдёшь, так круги на базе наматывать начал в ожидании. Я даже позавидовал такой реакции… — Что ж поделать, если я такой неотразимый, — парировал Роман. Головин, молодой и перспективный игрок ЦСКА, несмотря на свои девятнадцать лет при Капелло уже был задействован в сборной страны, причём на той же позиции, что и Широков, поэтому Роман был немного в курсе сложившегося статус-кво. — Наконец-то ты в правильный клуб перешёл, не прошло и года! Ты, кстати, Игорьку кучу бабла должен, — с ухмылкой сообщил Лёша Березуцкий. — С хуя ли? — опешил Широков. — Да ты как от бомжей свалил, мы ставки делали, куда тебя дальше занесёт. Игорь каждый раз надеялся, что ты к нам вернёшься, и пролетал по всем фронтам. Широков внимательно посмотрел на смутившегося Акинфеева. — Кто ж знал, что ты продолжишь по клубам шляться, — развёл руками Игорь. — Слава богу, что не перешёл в «Спартак» в две тысячи восьмом, если вспомнить, как я играл и сколько всего выиграл в Питере, — сказал Роман. — Ну что, как долг отрабатывать будем? Можешь на заправке подхалтурить, опыт ведь имеется! — рассмеялся Вася, припомнив акцию «Спартака», когда на нескольких игроков натянули комбинезоны и заставили в поте лица пахать на заправочной станции. — Или как в Москву вернёмся, будешь стадион достраивать. С базой справился, пора на новый уровень выходить! — Пошли вы знаете куда? — насупился Широков. — Знаем, охотно пойдём и заодно тебе экскурсию устроим, — и с этими словами Березуцкие увлекли его в недра гостиницы. — Дайте хоть шмотки пристроить! — Роман вяло отбивался, осматриваясь. Сразу бросалось в глаза, что отель оправдывает свои пять звёзд, а уж радушие встречающегося на пути персонала и вовсе било рекорды. В таком месте тянет расслабиться и провести отпуск, а не титаническую работу над улучшением игровых данных. — Не буду же я с рюкзаком везде таскаться?! — Да кто тебе мешает? — вопросили братья. Вася без лишних церемоний вытащил из рук Романа карточку-ключ и поволок его к лифту: — Ты как, хочешь жрать с дороги? Можно сначала в ресторан заглянуть, а уже потом продемонстрируем тебе здешние злачные местечки, — предложил он. — Мы не первый год квартируем в Марбелье, давно всё изучили и облазили. О еде Роман сегодня думал в последнюю очередь. Пусть утренний мандраж и схлынул, но при мысли об обеде желудок сжался в комок, как бы намекая, что согласиться будет не самым мудрым решением. — Поехали! — скомандовал Вася лифту. — Меня сейчас больше терзает информационный голод, — рассеянно отказался Широков. — Тогда можно просто мандарины потырить, пока персонал не вспомнил, как в прошлый раз орава жадных до витаминов русских футболистов всю плантацию вытоптала, ободрав деревья подчистую, — внёс контрпредложение Лёша. — Вандалы, вас надо изолировать от цивилизованного общества в спецучреждении, — с полуулыбкой закатил глаза Роман, представив, каково было местным найти жалкие остатки деревьев с одиноко висящим, единственным пропущенным мандаринчиком на недоломанной ветке. — Вот кто бы говорил про изоляцию, — заржал Вася, наверно, вспомнив инциденты Широкова с болельщиками, и гостеприимно открыл перед ним дверь номера, в которую Лёша вкатил чемодан, выдранный у Романа из рук. — Чую, с тобой мы не соскучимся. — Ну шо, добро пожаловать! — добавил Лёша. — Так, пардон, а сосед-то у меня кто? — съехал с неприятной темы Роман, стоя на пороге. Алексей проинспектировал брошенную поверх стоящих в углу сумок куртку: — Чепчугов. Хороший парень, тихий. Чтоб такого довести, надо как следует постараться. Считай, повезло. Характер нордический, выдержанный. В связях, порочащих его, замечен не был. — А вратари у вас разве не вместе живут? — удивился Роман. — «У нас», — многозначительно вставил Лёша. Широков встал по стойке смирно и отдал честь. — По традиции Игорь живёт один, как и в сборной, — ответил Вася. — Ладно, двинем-ка в спортзал, раз ты прошлые сборы хуи пинал, то теперь в нём надолго поселишься, — ехидно подметил он, потащив Широкова к выходу. — Как ты, наверно, догадался, он логично располагается на нижнем этаже. — С тобой на пару? — лениво уточнил Роман.— Ты тоже весь первый сбор проебланил. — Не, я свои километры на велотренажёре отмотал, — хмыкнул Березуцкий. Тренажёрный зал не обладал чем-то экстраординарным, как в некоторых местах, где помещение было нашпиговано различными агрегатами такого зловещего вида, что средневековые пыточные нервно курили в сторонке — уж Роман-то насмотрелся, на какие достижения прогресса клубы порой могут потратить спонсорские деньги. Но в то же время здесь присутствовало всё для комфортных занятий, да и необходимых для поддержания спортивной формы устройств тоже было более чем в избытке. — А ничего так, жить можно, — подытожил Широков и подошёл к окну, откуда открывался просто потрясающий пейзаж. Насыщенно-зелёные деревья с круглыми кронами и ослепительно белыми стволами отбрасывали тени на траву на лужайке, посредине которой находился бассейн точь-в-точь такого же цвета, как и небо. — А вон там, — материализовавшийся рядом Лёша указал направление, — парковка автокаров. Ты ж считай что пенсионер, станет тяжело пешком ходить, угоняй любой, разрешаю. — Приму к сведению и почту за честь тебя на нём переехать, — не остался в долгу Широков. — Кстати, мы в ближайшее время гонки планируем устроить, тебя в участники уже записали, — поделился Алексей. — Да без проблем. Надеюсь, гонки хоть не на выживание? — А хорошая идея, но нет, увы, — рассмеялся Вася. — В прошлом году меня Игорь так лихо подрезал, что я из гонки выбыл, и месть моя будет страшна! Он гоняет на них, как бешеный… — Любит за рулём сидеть? — невзначай поинтересовался Широков. — Он всем рулить любит, капитан же, — выдал Вася. — Пошли, покажем, где бассейн располагается, это ты просто обязан знать. У нас на днях связанное с ним народное веселье намечается. — Пообещайте, что хоть там не я буду главной звездой, а? — Роман справедливо опасался традиционной пакости в свой адрес. В командах редко обходилось без розыгрыша новичка, святое дело. — Пфф, да кому ты сдался, у нас Паулино блистать будет. Это наш тренер по физподготовке. Есть у нас традиция классная, раз в год обязательно отправляем его в дальний заплыв. Ибо нефиг. — В смысле: «нефиг»? — Когда дело касается упражнений, у него хрен отмажешься, ни минуты не скидывает, не человек, а железобетонный блок. Но это мы его так скорее с днюхой поздравляем, а не отыгрываемся, — объяснил Лёша. — Ребят, давайте договоримся, шестого июля не принимаю никаких поздравлений! Вообще забудьте об этом дне! — шутливо поднял руки Роман. — И не мечтай, тебе мы придумаем что-нибудь особое! — пригрозили Березуцкие. — Этого-то я и боюсь... — пробурчал Широков. — А что о Гончаренко скажете? Раньше мне не доводилось с ним пересекаться, надо бы заранее иметь о нём представление. — Ну... — призадумался Алексей. — Гончар у нас мужик тихий, себе на уме, но советы толковые даёт. — У меня иногда впечатление складывается, что он там без палева план по захвату мира готовит, но это вряд ли, он честный до одури. Из-за этого с руководством «Урала» и не сошёлся, сразу свалил, как запахло договорняками, — прибавил к характеристике Вася. — О ком тебя надо предупредить… Ты садо-мазо любишь? — поинтересовался Лёша. — Смотря с кем и при каких обстоятельствах, — осторожно ответствовал Широков, ничуть не удивившись вопросу в таком духе. Берёзы же, что с них взять, кроме опилок. — С Насибовым ты в сборной общался, но там не так много времени было его узнать. Он наш самый мощный массажист, силища, как у быка! Когда не в духе, то после его массажа пару часов ходишь в состоянии провёрнутого через мясорубку фарша, так что имей в виду. — Ромке к быкам не привыкать, — двусмысленно бросил Вася. — Как и к коням, — ввернул Широков. — Как и к бомжам, ты стольким в доверие затесался, что целый зоопарк получается, — ухмыльнулся Вася. — Какой ты, однако же, человек контактный! В таком случае услуги нашего переводчика тебе будут просто необходимы! Потребуется легионера обругать, смело обращайся к Головлёву, он так насобачился переводить, что слёту матерится на пяти языках. Его по каждой мелочи дёргают, так что он привычный. — Ясно, — кивнул Роман.— О ком ещё поведаете? — Ну, с Овчинниковым ты уже знаком, «Я здесь босс, не в то в лоб дам!» — передразнил Лёша Сергея Ивановича, объединив две его знаменитые фразы. — Овчинникова, по-моему, знают все, — рассмеялся Широков. — Но на самом деле для тебя главное — не упасть в грязь лицом перед Игорем, — посерьёзнел Лёша. — Он не сразу подпускает к себе людей, а ты вполне входишь в круг его доверия. Постарайся не разочаровать. Понимаешь, ты его знаешь только как вратаря сборной, а в клубе он тебе откроется с другой стороны. Он реально капитанище, за нас горой, символ команды, ну, ты понял. — Вот уж что-что, а портить отношения с Игорем я точно не планирую, — сказал Роман, пристально рассматривая братьев. Запятнать своё имя в глазах Акинфеева он ни в коей мере не хотел и собирался сделать всё возможное, чтобы подобного развития событий избежать. — Отлично понимаю, что вернуть его уважение охуеть как сложно. На всякий пожарный, как избежать такого печального сценария? — Да просто: откровенно не забивай болт на режим и одноклубников, не строй интриг у него за спиной, не мути в интервью, и всё будет в ажуре. В принципе, Игорь редко с кем конфликтует, самый серьёзный спор был из-за шоколадок, с Игнашевичем. А закончилось там совсем неожиданно, Серый остался без повязки, и они потом несколько лет друг на друга рычали. — Спасибо за предупреждение, — серьёзно кивнул Роман. Это были очень важные сведения, и он был благодарен Березуцким за своего рода инструктаж.

***

Роман проснулся от того, что нестерпимо мёрзли пятки. Это неприятное ощущение поднимало какую-то странную волну тревоги. Роман нутром чуял, что ещё слишком рано для того, чтобы вставать, натренированный организм яро протестовал против того, что пришло время подниматься, даже со скидкой на разницу часовых поясов с Москвой, поэтому вроде бы беспокоиться не стоило. Так что Широков, не открывая глаз, повернулся на другой бок и подтянул колени, которые внезапно уткнулись в нечто тёплое, твёрдое и живое. Роман от неожиданности ахнул, подскочил на месте, раскрыл глаза и тут же зажмурился, ослеплённый ярким светом. В постели он был не один. Вообще верилось в это с трудом, но на него, лениво моргая в непонятках, смотрел Саша Головин, невинный и сонный, что особенно подчёркивал красноватый отпечаток подушки на щеке. Саша на мгновение приподнял голову, с сомнением в увиденном опустил её обратно и умиротворённо закрыл глаза. — Фффу… — выдохнул он. Он не произнёс при этом «И приснится же такое!», но фраза зависла в воздухе. Роман сам был готов это сказать. Между прочим, судя по обстановке, он сейчас сидит в чужой кровати. В одних трусах. И с мёрзнущими пятками. Ёклмн, так, эта молодёжь слыхала про переохлаждение от кондиционеров? Нет, это неправильный вопрос, не с этого надо начинать. Как он сюда попал, кто-нибудь может ему объяснить? Широков осмотрелся повнимательнее. Номер стандартный, как у них с Чепчуговым, разве что он, Роман, должен был бы спать на другой постели, а кстати, там-то кто лежит, со спины не понять... Ещё одна крайне важная тема. Что за чушь в голову лезет? «Что-то у меня не то с башкой», — решил Роман, осторожно потряс Сашу Головина и сразу об этом пожалел. Тот снова открыл глаза, с секунду растерянно попялился на него, а потом резко шарахнулся в сторону и свалился с кровати на пол, потянув за собой одеяло. Последнее заставило Романа вздрогнуть. На шум на соседней койке зашевелились. — Ой, мама! — пискнул Головин и испуганно закрыл рот рукой. — То есть, это, Роман Николаич… Э… Доброе утро? — Доброе, — выдал Широков. А что тут скажешь? — Опа! — Как выяснилось, соседом Саши по комнате был Кирилл Панченко. Он приглаживал длинные, растрёпанные со сна волосы и душераздирающе зевал. — Что за х… То, есть, эээ… Роман Николаич, какими судьбами? Тем временем Саша краснел от смущения, переводя взгляд с Широкова на Панченко: — Это проверка? — Это розыгрыш? — в свою очередь вопросил их обоих Роман. — Дайте мне топор, я вырублю этих Берёз на корню… — Розыгрыш? — хором ответили парни. Они явно соображали в происходящем не больше него самого, а скорее, даже меньше. — В смысле, розыгрыш? — недоумённо сказал Кирилл после заметной паузы. — Ну, я решил, что так новичков в команде разыгрывают, — пожал плечами Роман, что смотрелось, пожалуй, излишне легкомысленно. — А что, нет? — Ничего не знаю, — поднял руки Кирилл, показывая, что сдаётся, и опять зевнул. — Меня так не разыгрывали. — Саша? — Роман проговорил это строже, чем следовало, потому что Головин излишне нервно прикусил губу: — Я не в теме, никогда о таком не слышал… — Кажется, он был ужасно напуган. — Так! — сделал вывод Широков. — Получается, разыграли не только меня, но и вас? — Получается, — согласился Головин и интенсивно закивал. — А нас точно разыграли? — Хочешь сказать, — поднял брови Роман, демонстрируя крайнюю степень изумления, — что я сам пришёл и лёг к тебе в постель? — Гы! — оскалился Кирилл, и Саша посмотрел на него умоляюще: — Простите, я просто это… того… короче… Широков понял, что надо разруливать этот казус самому. Он поднялся, прошествовал к двери и дёрнул ручку — заперто. — Ключи где? — поинтересовался он. — Моя карточка вот! — Панченко выдвинул ящик прикроватной тумбочки и выудил из стопки журналов с яркими обложками пластиковую карточку-ключ. Головин поднялся с пола и, прикрываясь одеялом, отчего он стал немного похож на статую древнегреческого философа, принялся копаться в карманах висящей на стуле спортивной куртки. — А вот моя! — сказал он. — Значит, дверь открыли снаружи, — озвучил выводы Роман. В отеле, конечно, должно быть больше двух экземпляров ключей от номеров, но сколько их и кому их могли выдать? Ладно, потом разберёмся. Впрочем, дальнейшие рассуждения показались чистой бредятиной. — И что, выходит, занесли меня сюда, сунули тебе в койку, и никто ничего не слышал, не видел и не чувствовал? — Выходит так, — растерянно подтвердил Кирилл. — Чудеса в решете, — шмыгнул носом Саша. — А Вас что, на носилках принесли? Широков посмотрел на себя — босиком, в одних трусах, без признаков внешнего насилия. Аккуратно работали. Может быть, ему что-нибудь подмешали в ужин? Не мог же он вообще никак не отреагировать? — Похоже на то. Так, если и принесли, то не обошлось без участия Сергея — как-то же меня надо было вытащить из моего номера? Ух я ему сейчас… Представляю, как Березуцкие за завтраком над нами будут ржать… А кстати, который час? — По местному полседьмого, — ответил Кирилл. — Рано ещё, — жалобно протянул Саша. — Короче, я что предлагаю, — вкрадчиво начал Роман. — Я сейчас иду к себе и делаю вид, что ничего из ряда вон не произошло, а вы ложитесь спать и оба держите рты герметично закрытыми, а то над вами тоже поржут. Понятно? В наших общих интересах сохранить последствия розыгрыша в тайне. — Роман Николаич, а Вы вот прям так и пойдёте? — Головин продолжал смотреть на него с выражением священного ужаса на лице. Широков почесал в затылке. Пожалуй, это был бы уже перебор. — Ох, парни, дайте форму, что ли, чтоб незаметно было, что я в чужом. — Я сейчас! — Головин полез в шкаф, и Панченко с облегчением откинулся на подушку и пристроился продолжить сон. — Только потом тихонько верните, хорошо? — попросил он. — После завтрака занесу, — пообещал Роман, напяливая штаны. На его молчаливый вопрос Саша, пристально следящий за каждым его движением, пододвинул ему гостиничные тапки, и он ощутил себя увереннее. Абсурд ситуации постепенно сходил на нет. — Спасибо. — Да не за что. — Головин опустил взгляд в пол. — И помните: ничего не случилось, — Роман погрозил ему напоследок пальцем. — В Марбелье всё спокойно. — Конечно-конечно. Широков похлопал Сашу по плечу, вышел и пошлёпал к лифту. Надо было спуститься на ресепшен и взять ключ от своего номера. Эта зараза Чепчугов должен быть в шоке, когда обнаружит его в кровати как ни в чём не бывало. А с Березуцкими он обязательно поквитается после, когда придумает достойную месть. В том, что это их рук дело, Роман ничуть не сомневался. На завтрак Широков шёл максимально собранным, сделав рожу кирпичом и будучи готовым в любой момент начать от всего отнекиваться. В принципе, можно было бы посмеяться вместе со всеми за компанию, но Роману гораздо больше пришлась по душе тактика притворяться, что это утро абсолютно ничем не отличалось от сотен других, ведь иначе стебать будут до самой старости, им только волю дай. А так всё честно, он же успел проснуться и прокрасться в свой номер раньше, чем рассчитывали шутники, даже не разбудив при этом Чепчугова — вот, блин, Иуда, а не сосед! Роман ведь искренне поверил, что Сергей — нормальный мужик, и не ждал никакого подвоха с его стороны. А эти двое из ларца, наверное, неделю готовились, заблаговременно спёрли у медиков носилки и администрацию отеля подкупили. Они же тут не в первый раз, сами говорили, всё знают, гады. Войдя в ресторан, Роман напрягся, ожидая вот-вот услышать дружный ржач в свой адрес, тучу подъёбок и хвастовство о свершении «розыгрыша века». Впрочем, в этом Широков не мог не отдать Березуцким должного: прикол реально удался, причём на уровне Гарри Гудини — он до сих пор ломал голову над решением этой задачки, но так и не приблизился к ответу, как братья-злоумышленники так чисто всё провернули. Вот бы ещё мяч в ворота так же неуловимо забивали, цены бы им не было! Такой талант впустую пропадает. Их бы энергию, да в нужное русло… Как ни странно, никакой особой реакции его появление не вызвало, если не считать нескольких приветливых улыбок да вялых приветствий сонных членов команды. Увидев его, Березуцкий помахал рукой, приглашая за столик, где устроились они с братом и Акинфеевым. Совсем не такого приёма ожидал Роман, и теперь его терзали смутные сомнения — а что вообще происходит? Или из-за того что он не спалился с фейерверком, розыгрыш посчитали провальным? Они что, даже не обсудят его своеобразное посвящение? Или у них это настолько в порядке вещей, что и говорить не о чем? Наскоро покидав в тарелку с подносов первое, что бросилось в глаза, Роман приземлился за столиком с беседующими коллегами. Акинфеев поздоровался с ним кивком и продолжил свою мысль: — Кризис на многие клубы повлиял, в этом сезоне проблем у всех до хренища. Новости про некоторых и вовсе до неадеквата доходят — говорят, стадион «Анжи» решили перестроить в аквапарк, так как он приносит неудачу. — Неудачу? — переспросил Алексей. — Какая прекрасная идея! Если он нефартовый, прикиньте, сколько там народа потонет? — Лучше бы за своей игрой следили, чем мистику приплетать, — поморщился Акинфеев. — Да и бухать меньше надо, а я малясь в курсе, как они весело время проводят... — Могли бы снять все вопросы, пригласив священника, сейчас это модно, — подключился к разговору Широков, убедившись, что поднимать тему его сегодняшнего пробуждения никто не собирается. Он почти выдохнул с облегчением, но полностью расслабиться ему мешал Саша Головин. Да, он устроился довольно-таки далеко от них, но этот факт не мешал юному таланту то и дело коситься в их сторону и при этом краснеть, как юная девица на первом свидании. Что он там себе надумал, Роман боялся даже представить. Что хуже всего, его поведение не осталось без внимания бдительных Березуцких, которые уже начали ехидно хихикать и подталкивать друг друга локтями, но пока никак не комментировали происходящее. Хотя, где это видано, чтобы Берёзы молчали? Это ненадолго. Даже Игорь что-то заметил и подозрительно приподнял бровь, обернувшись в сторону Головина. — Священника скорее Погребняку надо, — подметил Вася. — Динамики, конечно, в натуре динамят, но и на их фоне Погребняк выделяется. Я тут на днях с Денисовым общался, говорит, на него как проклятие наложили, никакими конечностями не способен никуда попасть. — Так и вижу, как он ночью в одиночестве приезжает тайком на базу, включает прожектора и до рассвета пинает мяч в пустые ворота. А тот всё в штангу, в крестовину, в перекладину, в окно соседей... — ехидно предположил Роман. — ... в пролетающего мимо голубя... — дополнил Игорь. — Злые мы, — подытожил Вася со смешком. За такой непринуждённой беседой и протекал завтрак: мирно обсуждали клубы и текущие дела. Головин тоже мало-помалу успокоился. Какие бы мысли ни бродили у него в голове, косых взглядов в их сторону стало меньше, хотя у Широкова из-за нелепости ситуации в мозгу засела мелодия «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Всё пошло наперекосяк, когда к Сашке подсел Овчинников. Явно желая подбодрить Головина, Сергей Иванович что-то позитивно сказал и хлопнул съёжившегося парнишку по спине. А вот ответная реакция вызвала недоумение у всех присутствующих: Александр густо побагровел, пробормотал сквозь зубы нечто неразборчивое и стремглав выскочил вон из ресторана. Овчинников пару секунд смотрел ему вслед, поле чего рассерженно ударил кулаком о стол и двинулся к ним: — Вы что мне с ребёнком сделали, изверги?! — рявкнул он. — А что такое? — уточнил Игорь. — Я всего лишь спросил, успел ли он уже поближе с Романом пообщаться, ведь так об этом мечтал... А он заявил, что шутка дебильная, у него есть девушка, и свалил. Это что было?! Широкова пробило на непроизвольное и в этом случае неуместное хихиканье. Четыре пары непонимающих, но крайне подозрительных глаз сошлись на нём. Вот ведь актёры, МХАТ отдыхает!.. Отбрехаться получилось с трудом. После завтрака большая часть команды дружно почесала в тренажёрный зал, Роман от них, разумеется, не отставал — ему в первую очередь следовало пахать и пахать, восполняя пробелы. Головин в зале не появился, так что никто навязчиво-робким вниманием от упражнений не отвлекал, как бы странно это ни звучало. А сосредоточиться и взять волю в кулак было просто жизненно необходимо — сперва Широков подсматривал за капитаном и старался ему соответствовать, но вскоре понял, что такими темпами продержится недолго: Акинфеев, словно подавая пример остальным, с места в карьер взял довольно интенсивный темп и снижать его не собирался, не делая себе ни малейшей поблажки. А вот Роман быстро выдохся, тут уже сказывался пропуск сборов, и с него семь потов сошло, в то время как Игорь продолжал себе невозмутимо наяривать на тренажёрах. К тому же физиотерапевты пристально за ними наблюдали и об уменьшении нагрузок не заикались, так что пришлось помучиться. «Да скорее тренажёры взмолятся о пощаде, чем Игорь остановится», — ворчливо подумал Роман. — «Он там не надорвётся? Я так точно, если продолжу в том же духе. А придётся». От истязания себя, любимого, немного отвлекала царившая в зале тёплая атмосфера: постоянно звучали весёлые, ничего не значащие шуточки, подбадривания, лёгкие подколки. В последние месяцы «Спартак» зарос как внешними, так и внутренними проблемами и подобной атмосферой похвастаться никак не мог, а здесь была совершенно иная обстановка. Даже сейчас, когда каждый терзал свой тренажёр, занимаясь индивидуально, чувствовалась командная работа, и это не могло ни радовать. Первым свою программу закончил Василий — как не до конца выздоровевшему, ему позволили тренироваться полчаса. Но вместо того чтобы дисциплинированно покинуть помещение, он остался, задорно подначивая всех, на кого падал его взор. — Эй, Кебаб экстра-класса! — окликнул он Набабкина. — Чё те надобно, старче? — мгновенно отозвался Кирилл, который как раз распластался на гимнастическом мяче с блином от штанги на груди. — Ты там спать собрался, что ли? Давай активнее шевелись, шнелле-шнелле! — Если я бесславно сдохну от перенагрузок, прошу установить мне эту хрень в качестве надгробной плиты, — хмыкнул Набабкин. Он комично высунул язык и захрипел, имитируя мучительную смерть. — Эй, Сергей, ты у нас спец по покойникам, как, похож он на дохляка? — ловко сориентировался Вася, толкнув локтём Ткачёва. Тот смущённо пожал плечами и вернулся к гантелям. «Стеснительный парень», — сделал себе пометку Широков и вопросительно взглянул на Игнашевича, прося прояснить этот момент. — Ткачёву до нас однажды на поле по кумполу прилетело, он четыре минуты не дышал, еле откачали, — тихо пояснил Игнашевич. — Pelomenos desta vez eu não quero estar morto! — ликующе выдал Фернандес. Его, как вчера рассказали Роману, армейцы долгое время называли «Morto», «мёртвый», так как он с трудом поддерживал задаваемый темп и к концу пробежки буквально приползал на финишную чёрту. В этом смысле Широков и сам его понимал. — Это ему российское гражданство хотят сделать? — уточнил он всё у того же Игнашевича. — Почему бы и нет? — хохотнул Сергей. — Слова «да, спасибо», «ёкарный бабай» и «Боже мой» знает на русском, что ещё надо для жизни? — Действительно, — согласился Широков. — Да вы задрали… — пробурчал Бибрас Натхо, покосившись при этом на двоюродного брата Амира. Отдельные фразы на русском, как Роман заметил, Бибрасу, которого все по-дружески звали Начо, уже прекрасно давались. В Барселоне, где до ЦСКА учился юный Амир, никогда не делали такой акцент на физику, к тому же для него это был шаг во взрослый футбол, так что после каждой тренировки он и вправду был готов помереть от переутомления. Как пережил первые сборы, направленные чисто на физическую форму, оставалось загадкой и для него самого. Хотя он не жаловался. Старший Натхо изначально был против его перехода, но Амир всегда мечтал играть вместе с братом, принял самостоятельное решение присоединиться к армейцам и теперь пожинал плоды своего решения. Обо всём этом он вчера радостно поведал Широкову за ужином. Хороший мальчик, солнечный и добродушный. — Сань, осторожнее там! — переключился Березуцкий на Цауню. — А то опять ударишься мизинцем и на месяц выйдешь из строя, хрустальный ты наш! — Он всё равно ни хрена не делает, выгоните его, ну пожалуйста, — взмолился Цауня. — Иииигорь, — протянули Ерёменко с Натхо один за другим. — Вась, они правы, брысь отсюда, — по-доброму улыбнулся Акинфеев. — Ещё чего, у вас скучно, я сам уйду, — и Вася гордой походкой покинул помещение. Остаток занятия продолжался уже в более серьёзной обстановке. Роман, не отвлекаясь, еле-еле дотянул до конца и едва выдохнул с облегчением, как к нему подошёл Паулино Гранеро, тренер по физподготовке, с какими-то распечатками в руках, исчёрканными разными пометками. — Рома, — медленно по-русски заговорил он. — Я имею тут твои результаты. Широков напряжённо нахмурился, ожидая подставы. — Оооо, Рома, удачи, — сказал Лёша, похлопал его по спине и направился к выходу. За ним последовали и другие игроки, а к Гранеро присоединился Максим Головлёв, переводчик. — Всем пока, а Вас, Роман, я попрошу остаться, — заявил он. Гранеро потёр ладони: — You need a personal training. — Серьёзно? Да вы издеваетесь! — непроизвольно вырвалось у Романа, как только он ступил на изумрудную травку тренировочного поля. Его пронзило сильнейшее чувство дежавю, даже на миг показалось, что прошлое и настоящее смешались в специфическом вихре воспоминаний. На поле топталась команда «Краснодара», а в нескольких метрах от них сгрудился «Спартак». Широков из-за своих дел с контрактом и понятия не имел о столь тесном соседстве, и для него стало откровением, что они тоже проводят сборы в Марбелье. В других политических реалиях о таком и помыслить было нельзя. Земляки максимально дистанцировались и разве что не запирались на засовы, дабы не раскрывать раньше времени тактических и кадровых карт прямым соперникам, но табу на Турцию кардинально сменило приоритеты. — Знакомые все рожи, да? — заржал Лёша у него за спиной. — Пиздец, — резюмировал Роман. — Бывает же… — И что ты так с переходом парился, если всё по-старому осталось, — добавил Игнашевич. — Так, народ! — хлопнул в ладоши Леонид Викторович, привлекая внимание. — Ничему не удивляемся, краснодарцы на соседнем поле работать будут, а у красно-белых сегодня последняя тренировка здесь, затем контрольная игра и они переезжают. Так что вечернее занятие проведёте без меня. — Ай-яй-яй, Леонид Викторович, как не стыдно прогуливать? — пожурил тренера Вася. — Учтите, Василий, что я должен думать не только о вас, балбесах, но и о сборной, — аргументировал Слуцкий. — Короче, беспалевно за конкурентами подглядывать пойдёте? — вопросил Акинфеев. — Цыц! Пока я не припомнил, как ты отпрашивался, чтобы поглазеть на… — Всё, уели! — торопливо перебил его Игорь. — Молчу! — На кого? — развернулся к остальным Широков, но к огромному разочарованию толкового ответа не получил. — Хрен знает, сам впервые слышу, — озвучил Игнашевич. — Короче, у вас десять минут на пообщаться, потом приступим к работе, — продолжил Слуцкий и направился перекинуться парой слов с Сергеем Галицким. Широков же жадными глазами просканировал толпу краснодарцев и искренне обрадовался, узрев Андрея Диканя. Если забыть об утреннем инциденте, то сборы начинались как нельзя лучше. Но прежде чем он подрулил к игрокам «Краснодара», его перехватил Артём Ребров: — Ромка, здорово! Вот уж не ожидал, что так быстро пересечёмся! — улыбнулся он. — Честно говоря, для меня самого сюрприз, — признался Широков. — Не решил пока, приятный или неприятный… — Да без паники, мы послезавтра уёбываем уже. Как обустроился в новом клубе? — Для меня он не совсем новый… — протянул Роман. Задолбало напоминать, что ЦСКА для него значит. — Всё в порядке. «Боевое крещение через постель прошёл, теперь можно расслабиться, вряд ли остроумные сволочи в ближайшее время ещё что-то выкинут». — Ну да, всё новое — это хорошо забытое старое, — согласился Ребров. — Давайте, давайте, уходим на другое поле, — опережая Аленичева, поторопил всех Леонид Федун, бросив на Широкова полный неприязни взгляд. Роман весело помахал ему в знак приветствия. — Ладно, бывай, надеюсь, у тебя здесь сложится, — попрощался Артём, протянув ему руку. «Хороший он парень, только с безумно странными ритуалами», — думал Широков, направляясь к краснодарцам. — «Вратари в принципе народ суеверный, но Артём все рекорды бьёт, это же надо уговаривать штанги помочь, обнимать их и, как будто этого мало, ещё и целовать! Интересно, а у Игоря какие ритуалы? Сколько в сборной ни играли, никогда за ним ничего особого не замечал... Непорядок». Дикань, собственно, добежал до него скорее, чем сам Роман дошёл до «быков», и первым кинулся обнимать, неловко похлопывая по плечам перчатками. Во время второго пришествия Широкова в Краснодар они тепло общались, и Андрей однажды даже позволил себе высказать осторожную мысль о том, что Роману было бы неплохо остаться там с постоянной практикой в основе и чёткими перспективами на еврокубки, но тот сразу её отмёл. Да, играли остро, показывали зубы с грандами, которые медленно гниют изнутри и сдают позиции, и настрой в команде боевой, можно было бы попытаться пустить корни, однако Роман слишком остро ощущал, что всё-таки это было не то. Идея вернуться в ЦСКА тогда представлялась сущим бредом, но Роман её уже для себя озвучил и, не попытавшись продвинуться к её исполнению, отказываться от своего желания не собирался. — Ох, Роман, Роман! — Дикань с явным удовольствием осмотрел его своими вечно грустными глазами. — Андрюха! — выдал Широков. Он действительно был рад его видеть. — Наслышан о твоём переходе… — ... мне кажется, все наслышаны… — ... и ждал… — ... значит, дождался… Фразы мешались, путались, переплетались, цеплялись одна за другую и вытягивали из Романа странноватую ностальгию. Вторая весна в Краснодаре далась ему тяжелее первой, и в принципе он не любил об этом вспоминать, но рядом с Андреем как бы казалось, что тогда не было ни недовольства, ни озлобленности, ни усталости от самого себя, а только медленное пробуждение глубинной силы. Дикань тяжело выдохнул: — Главное, что у тебя всё хорошо. А оно же хорошо? Широков просто кивнул в ответ на незаданный вопрос «Это то, чего ты хотел?». Они понимали друг друга без слов почти с первой встречи. Хотя, если подумать, не так уж и много у них было общего, но, возможно, иногда для гармонии требовалось не общее, а наоборот, разное, чтобы дополнять до неведомого единого целого. С Диканем было просто и уютно — и играть, и тусоваться после игр, и разговаривать, и помолчать, а ведь люди, чьё молчание не приводит к неловкости, на вес золота. Нельзя сказать, что Широков умел ладить с вратарями, но вот уж такой человек был Андрей. Тут подвалили и прочие товарищи. Бразильская диаспора хохотала и громко охала, Сигурдссон лукаво смотрел на него, Синицын, как обычно, подкалывал: «Привет, залётный», намекая на очередную, вполне вероятно, что недолгосрочную эпопею с клубом. Помимо Мамаева и Быстрова, поздравивших Широкова с контрактом одними из первых, с момента его ухода в команду добавились старый знакомый Димка Торбинский и этот несуразный настороженный Фёдор Смолов, старающийся держаться подальше от Романа, видимо, припоминая все шуточки с последних сборов сборной. Слава богу, он сбрил со своей дурной башки своё блядское пергидрольное безобразие и постепенно обрастал, так что на него можно было смотреть без слёз. В целом у Широкова создалось впечатление, что у «Краснодара» тоже всё идёт нормально. И лишь рука Диканя на его плече, которую тот так и не убирал, навевала какую-то светлую печаль. — Теперь только на матчах увидимся, — проговорил Андрей и медленно протянул: — Противостояние. — Ничего не поделаешь, — потупился Роман. Они так и стояли в обнимку и молчали. Где-то на заднем плане истошно кукарекали петухи. — Привет, коллега! Роман и Андрей обернулись. Краснодарцы схлынули, но к ним подходил Акинфеев. Рука Диканя тут же сползла с Романа, и он почувствовал на этом месте холодную пустоту. — Привет! — Кажется, Андрей, в отличие от Романа, не смутился; он спокойно притянул Игоря к себе и похлопал по спине. «Вратарям в экипировке невозможно пожать друг другу руки», — отметил про себя Роман. — Извини, вынужден забрать у тебя Рому, — мягко сказал Игорь. — Мы начинаем. — Да забрали уже, — усмехнулся Андрей. — Ладно. Он помахал на прощание и пошёл к своим. — Он за тебя переживает, — Акинфеев перевёл внимательный взгляд с удаляющегося Диканя на Широкова. — Я знаю, — поджал губы Роман и спросил, чтобы снять напряжение: — Игорь, у меня крыша едет, или на самом деле петухи кричат? — На самом деле, — улыбнулся Игорь. — Ну, или это коллективная галлюцинация, потому что их возле поля всегда слышно. Орут, как резаные, особенно по утрам, прямо не Марбелья, а деревня Нижние Жлобы. «Спартак» сразу обособился и постарался отодвинуться подальше от конкурентов, «Краснодар» же расположился на соседней поляне, отделённой сетчатым забором, задрапированным зелёной тканью. Широков на них не отвлекался, хотя так и подмывало поглазеть на команду, где пусть и недолго, зато так душевно играл. Получив задания, игроки взялись за работу, а вратари ушли на другую сторону поля, чтобы беспрепятственно полетать в рамке. Широкова с давних пор поражало, какие акробатические этюды иногда вытворяют голкиперы. Его вестибулярный аппарат точно бы не выдержал столько головокружительных прыжков кряду, а им фиолетово. К сожалению, полностью освоиться и притереться ко всем Роман пока не мог: Муса ещё не прибыл, да и пятеро — Василий Березуцкий, Ткачёв, Еремёнко, Вернблум и Миланов — занимались по облегчённой программе, в основном состоящей из беговых упражнений. Так что пришлось наигрывать связи и налаживать взаимодействие на поле с новичком Оланаре и Марио Фернандесом. Вечером Широков совершенно без сил вытянулся на своей постели, конкретно вымотавшись после индивидуальной программы, подготовленной для него Гранеро. Тело приятно ныло от трудов праведных, доказывая, что день прошёл не зря. От навалившихся впечатлений, в частности, от слишком раннего подъёма и физических нагрузок, спать хотелось просто невероятно, даже в сеть, проверить новости, не тянуло. — Можно спросить? — подал голос Чепчугов, который как раз шарился в интернете, постоянно лыбясь в монитор. Вай-фай в гостинице ловился идеально. — Валяй, — лениво разрешил Широков. — Где ты успел Бубнову дорогу перейти? Он тебя через слово поминает, просто особую страсть какую-то питает… Александр Бубнов работал футбольным экспертом и критиком, но к его мнению прислушивались достаточно редко из-за его странных заявлений, хамского поведения и общей ненависти ко всему, что движется. Хотя на каналы периодически приглашали, наверное, больше на поржать, чем по делу. — Есть такое, — согласился Роман. — Так мной увлёкся, что временно о ненависти к Слуцкому позабыл, причём ему, кажется, пофиг, в каком я клубе и сколько забил, лишь бы опустить посильнее. Чёрт его знает, разве ему нужны поводы, чтобы он опять с цепи сорвался? От Акинфеева наконец отвял, уже плюс. — Ты, небось, с Игорем хотел поселиться? — внезапно спросил Сергей. Роман вздрогнул и напрягся, но его голос прозвучал ровно: — С чего ты взял? — Ну как же, вы же столько лет в сборной вместе играете, а сейчас новая обстановка и проще с тем, кого хорошо знаешь… — объяснил свой вопрос Чепчугов. — Разумеется, мне хочется получше узнать капитана. Но так же можно сказать и о любом члене команды, планирую со всеми поближе пообщаться, — вдумчиво проговорил Роман, незаметно переведя дух. — Игорь классный, — бесхитростно поделился Чепчугов. — Мне повезло, что у меня есть шанс у него учиться. «А что толку?» — мысленно съязвил Роман. Всё-таки лёгкая обида на Чепчугова, вступившего в преступный сговор с Березуцкими, пока не отпускала. — «Протираешь зад на лавке, в лучшем случае раз в год выходя на поле. По-моему, лучше уж в ФНЛ находиться, зато стабильно играть, чем быть вечным вторым номером». — Ладно, спокойной ночи, вырубаюсь просто, — вздохнул Широков. — Меня Гранеро как будто на БТР переехал. — Это на него похоже, — откликнулся Сергей. — Спокойной!