Золотые блики

      Вэйский генерал Фа Мулан выглядит особенно юным и хрупким – теперь, без доспехов; волосы, обычно собранные в высокий пучок, свободным каскадом падают на спину и плечи. Ветер колышет их и подол её халата – простого, без единого туаня*. Она держится, как подобает скромной дочери уважаемого семейства – прямая, как стрела, руки сцеплены в замок, взгляд направлен под ноги. Когда она видит за столом вместе с отцом Вэньтая, её огромные чёрные глаза вспыхивают.       – Хорошо, когда есть дочь, – смеётся старый Фа Зу, – послушная и отзывчивая, а уж когда она ещё и доблестный генерал!       Мулан нервно теребит подол, в её взгляде одновременно и страх, и мука, и радость. Вэньтай знает, что она ждала его. Хотя обычно перед свадьбой жениху есть, чем заняться помимо того, чтобы навещать боевых товарищей.       Они безмолвно выходят из маленького крестьянского дома. Магнолии уже отцвели, хрупкий цвет покрывает всё вокруг как первый снег.       Слова просты, но смелые в бою генералы Царства Вэй долго молчат, глядя на горизонт. Вэньтай робко протягивает руку и мягко дотрагивается до волос Мулан – тяжёлых шелковистых волос, которые двенадцать лет прятали под шлемом. Которых он касался губами, когда они, раненые и измученные жаждой, лежали в палатке, со всех сторон окруженные врагом, и он поил её своей кровью. Когда он прижимал её, мечущуюся в лихорадке, к груди в попытке согреть, и укрывал своим походным одеялом.       – Давай сбежим, – произносит он пересохшими губами. – Всё равно, куда.       Она не поднимает на него глаз, хотя её рука находит его руку и крепко, почти до боли, сжимает её.       – Когда-то ты говорил, что готов отдать жизнь за то, чтобы война закончилась.       Степной ветер налетает внезапно, треплет полы их одежд – его богатой шёлковой и её, простой хлопковой. Братья на поле боя, возлюбленные сейчас – единым порывом соединяют ладони, переплетая пальцы, ни у одного нет сил отобрать руку. Вэньтай не встречается с Мулан взглядом.       – Расстаться с жизнью легко. Тяжело расстаться с любимой.       Огромные чёрные глаза Мулан наливаются слезами, как у маленькой девочки. Она ждала этих слов двенадцать лет, и кто знал, что она услышит их так, теперь.       Становится трудно дышать.       – Я не хочу, чтобы погибали такие, как Сяо Ху. Пусть их семьи больше не получают окровавленных табличек.       Вэньтай хмурится, всё так же не встречаясь с ней взглядом, и порывисто обнимает её, отчаянно стискивает. Мулан прячет лицо на его плече, открываясь его объятиям, хрупкая как птичка, исступленно скользит ладонями по его спине. Ветер свирепо воет, гоняя мёртвый магнолиевый цвет по земле. Вэньтай загораживает Мулан от него. Седьмой принц знает, что всё, чему он терпеливо учил её, она усвоила – что уже на войне они перестали принадлежать себе, день за днём спасая жизни вэйских солдат и неся вину за их смерть; что она, бесстрашная и несгибаемая, смертельно устала просыпаться под звон окровавленных табличек, развешенных перед её палаткой и терпеливо ждущих отправки домой, к осиротевшим детям, плачущим жёнам и разбитым горем старикам.       – Забудь меня, – говорит Вэньтай, прекрасно понимая, что она никогда не забудет. Что пренебрежёт любым из женихов, польстившихся на великую честь жениться на вэйской героине, и предпочтёт никогда не делить ложе с мужчиной. И что и ему никогда нельзя будет к ней прикоснуться.       – Все двенадцать лет, каждое утро, просыпаясь, я думала о тебе. Лишь то, что ты есть на свете, давало мне силы открыть глаза. И так будет всегда.       Он на миг размыкает объятия, но они так и стоят, соприкоснувшись лбами; Мулан легко, едва касаясь, гладит его бронзовые скулы и жёсткие чёрные волосы, целует закрытые веки. Не может насмотреться на лицо своего прекрасного принца, зная, что отпускает его к другой женщине – той, с которой они так мягко, аккуратно решили судьбу двух народов.       Он уходит от неё навсегда, не оборачиваясь. Фа Мулан смыкает веки.       Генералы не плачут. * Туань – декоративные узоры на женском народном китайском костюме.