В нашей постели

Его губы касаются моей шеи… движутся вдоль сонной артерии… мягко, медленно проглаживают. Обожаю его губы. Они не были первым, на что я обратил внимание в ночь нашей с ним встречи, но вторым — точно. Я заметил, что пропорции их идеальны. Верхняя такая же полная, как нижняя. Тогда я не знал, но теперь знаю — эти губы потрясающе смотрятся на члене. Безукоризненно. Сейчас они движутся выше, прокладывают цепочку поцелуев по моей челюсти, его нос щекочет мне мочку уха. Я чувствую, что у меня встает и отстраняюсь. — В задние комнаты? — шепчет он, и его длинные пальцы поглаживают ширинку моих джинсов именно там, где уложен член. — В туалет, — почти виновато отзываюсь я, а сам кончиками пальцев поглаживаю эти идеально симметричные губы. — А потом в задние комнаты. Сильная рука обвивает меня за талию, резко притягивает к себе — грубо, жадно. Блядский бог, как я люблю, когда он такой! — Побыстрее там, — предупреждает он. — А то начну без тебя. Я смеюсь, отталкиваю его от себя, чтобы отпустил наконец, и начинаю пробираться к туалетам через пульсирующую ритмом толпу прекрасных полуголых танцующих тел. Я знаю, что он на меня смотрит. Возбужденно следит за мной глазами. Можно даже не оборачиваться, я и так уверен. Но я все-таки оборачиваюсь - и да, он стоит и на виду у всех глаз не сводит с моей удаляющейся задницы. Я улыбаюсь. В туалетах посетители заняты тем, чем все там всегда занимаются — ссут, нюхают и трахаются. Нахожу свободный писсуар и облегчаюсь так быстро, как могу, не терпится вернуться к Брайану. Мельком ловлю свое отражение в зеркале — раскраснелся, обычно я бледный. Глаза блестят и сияют. Серо-голубая рубашка выгодно их оттеняет, создается впечатление, что глаза у меня светлее, почти льдисто-прозрачные. Губы, натертые о щетину шеи и лица Брайана, даже ярче щек. Волосы кажутся почти белыми в флуорисцентном свете ламп, а растрепаны сильнее обычного, потому что Брайан все время запускает в них руки. Вид у меня… лихорадочно-возбужденный. Потому что я даже не помню, был ли я когда-нибудь настолько удовлетворенным. Счастливым. Блаженно счастливым. Что нелепо, потому что я только что сорвал свою стажировку, меня исключили из колледжа, Брайан уволен… А мы с ним близки и счастливы как никогда. Два полуобнаженных тела вваливаются в кабинку за моей спиной, дверь грохает и снова распахивается, а голубки заняты тем, что пристраиваются друг к другу. Высокий темноволосый парень бросает на меня взгляд в зеркало перед тем как наклониться, предлагая свою задницу тому, кто в глубине кабинки. Я отряхиваю член и застегиваю брюки, но любопытно же, как не поглазеть. И я снова бросаю взгляд в зеркало, чтобы посмотреть, как этого парня будут брать. Ну и на того, кто будет это делать. Итан Голд. Он сосредоточенно хмурится, заканчивая раскатывать презерватив и приставляя головку члена к заднице высокого парня. А потом он краем глаза замечает мое отражение в зеркале — и замирает, раскрыв рот и вытаращившись на меня. Я замираю тоже, не в силах ни от зеркала отойти, ни глаза отвести от его обнаженного до пояса тела и от того, как шокированное выражение на мальчишеском лице Итана сменяется болью. Кажется, он подкачался и загорел. И волосы у него короче. Бороденки под губой больше нет. Парень перед ним нетерпеливо толкается задницей, Итан неловко отступает, запинается об унитаз и едва на него не падает. Торопливо запихивает свой член в штаны. Высокий парень распрямляется и оборачивается с недовольным лицом. Итан качает головой. — Не сейчас. Потом. Парень явно не понимает, что произошло. Я разворачиваюсь к ним обоим лицом. Мой бывший и его очередной поклонник. Мило. Парень наконец замечает, как я на них смотрю и как Итан на меня смотрит. Вздыхает. — Иди ты в жопу со своим потом, — он натягивает штаны и выметается из туалета. Мы с Итаном так и стоим, прожигаем друг друга взглядом. — Хули тебя сюда принесло? — наконец зло и грубо спрашиваю я. — Это гей-клуб, — невозмутимо отвечает он. — А я гей. — Ты отказывался хоть раз прийти сюда со мной, — бросаю я. — Я приходил сюда один раз, — напоминает он мне. — За тобой. Я молчу, потом вздыхаю и иду к раковинам. — Мне пора. — И куда? — Брайан ждет. Он хмыкает, и меня вдруг затапливает бешенство. Какого черта он вообразил, что имеет право осуждать Брайана, меня и наши отношения? Я зло оборачиваюсь. — Есть, что сказать? — требовательно спрашиваю и отряхиваю руки, не хочу идти брать салфетку, они слишком близко к Итану. — Есть, не сомневайся! Но слова тратить не охота, — Итан отвечает тоже зло. Будто у него есть право злиться! — Ты же все равно не услышишь. — Брайан меня любит, - говорю я. Но звучит так, будто я защищаюсь. Будто я должен что-то ему объяснять или за что-то извиняться. Я направляюсь к двери. Все, чего я хочу, это быть притиснутым к стене Брайаном, с его членом в заднице и его идеально симметричными губами на моей шее. Но у Итана другие планы. Он заступает мне дорогу, и я налетаю на него грудью. Мне кажется, от него пахнет… джином, что ли? И глаза у Итана неожиданно оказываются полны слез. — После всего, что он сделал? Ты побежал обратно к нему? — Он мне никогда не изменял. — И не смог бы, — горячо возражает Итан. — Он же никогда не давал обещаний. — Думай, что хочешь, — я очень стараюсь не расстроиться, не разволноваться. Отчаянно пытаясь покончить с этим и найти наконец Брайана. — Мне похуй. Я разворачиваюсь к дверям — к дверям, в которых стоит Брайан. И его прекрасные, идеальные, особенно когда обнимают член, губы, сжаты в прямую линию. А глаза — изумительного зеленовато-карего цвета глаза в обрамлении густых ресниц — потемнели от бешенства. Вот их я в ту ночь заметил первыми, эти потрясающей красоты глаза в оттенках зеленого, карего и серого. Я в жизни не видел таких красивых глаз. Я столько раз пытался их рисовать, но это бесполезно. Они неповторимы. — Брай… Но его уже нет. Даже имя мне договорить не дал! Шаг навстречу сделать. Моргнуть не успел — все, он ушел. Брайан хотел никогда в жизни больше не видеть Итана. Я тоже! Он же должен это понимать. Должен ведь? Я выбегаю из туалета и успеваю увидеть темноволосую голову Брайана — он быстро идет к задним комнатам. Пока я мечусь по тамошнему длинному темному коридору, Брайан находит себе двух парней, и когда я натыкаюсь на него, стоящего у стены, они его вовсю лапают. Я встаю прямо перед ним, в паре шагов, и громко называю по имени, но Брайан не отвечает. Даже не смотрит на меня. Вместо этого он поворачивается к тому из парней, что ниже, моложе и симпатичней, к светленькому, и закрывает глаза. Я окликаю его снова. Теперь уже громче, уверенней, без оттенка виноватости. Потому что я ни в чем не виноват. В этот раз он открывает глаза, но меня все равно не видит. Он смотрит сквозь меня. Блядь. Хреново. — Я понятия не имел, что он здесь, — сообщаю я. — И я не хотел с ним разговаривать. Брайан стягивает светло-голубой свитер, ероша свои каштановые волосы воротом. Белобрысый начинает покрывать поцелуями его грудь и шею. А я стою и думаю — всего час назад Брайан игрался с новым телевизором, я рисовал, и мы были счастливы. Какого хуя мне приспичило сюда пойти? Потому что я был возбужден, и мне хотелось трахаться на публике. Как и Брайану. Я сам виноват. — Брайан, давай пойдем домой? — жалобно прошу я. Почти умоляю. — Делай, что хочешь, — глухо и жестко бросает он и снова обращает свое внимание на белобрысого. Хватает его за волосы на затылке, тянется к его рту своими идеальными губами… — Нет, — выдавливаю я. Брайан останавливается и снова смотрит, как сквозь меня. — А что, нарушать правила можно только тебе? Я чувствую, как вспыхивает моё лицо и слезы наворачиваются на глаза. Я стою и смотрю, как его идеальные губы поглаживают губы мелкого парня. Он не целует его, ещё нет, но он не сводит с меня глаз. И когда парень пытается получить настоящий поцелуй — как всякий нормальный гей! Как я бы попытался… Брайан выпускает его голову и смотрит прямо на меня. — Продолжай, — тихо говорю я. — Если тебе от этого будет лучше. Если только так ты можешь меня простить, продолжай. Брайан замирает на какое-то время. Что-то мелькает в его взгляде, я не успеваю понять. Он снова оборачивается к парню, тот обвивает руками длинную шею Брайана, и у меня сводит живот… Но тут Брайан резко отталкивает от себя обоих и пытается проскочить мимо меня, я хватаю его за руку. Он вырывается, я не выпускаю. — Куда ты собрался? — Домой, — огрызается он. — Один. Я продолжаю сжимать его руку, и Брайан разворачивается ко мне всем корпусом. Его глаза, которые я люблю — обожаю — с того момента, когда впервые увидел, потемнели от ярости. — Я предупреждал. Никакой скрипичной музыки. — Я же говорю, я не знал… — я замолкаю. Бестолку. Вместо этого я придвигаюсь к нему ближе и ещё сильней сжимаю руку, потому что боюсь, что он вырвется и уйдет. — Брайан… я сделал ошибку. — Он тоже, — тихо отвечает Брайан. — И его ты не простил. Но мне полагается прощать тебя. Прощать все и всегда? Он вырывает свою руку из захвата, я ловлю её снова, и Брайан толкает меня ладонью в грудь с такой силой, что я ударяюсь спиной о стену. Но его запястье не выпускаю. — Я всегда дома в три. Ты нет. Я никого не трахал дважды — даже не смотрел дважды! В отличие от тебя. Я никого не целую. А ты поцеловал первого же парня после предъявления мне списочка своих правил. И ты продолжаешь в том же духе, — он отнимает свою руку, но не уходит. Вместо этого он хватает меня за рубашку на груди и толкает снова. — Ты гребаный лжец. У меня воздух застревает в легких. Я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Только смотрю на него в упор. И не знаю, что делать. Мне нечем крыть. Нечем оправдываться. Потому что он прав. Я ханжа и лжец. — Так и есть, — тихо признаю я. — Я был с тобой таким мудаком, каким ты со мной никогда не был. Он глубоко вздыхает, медленно выдыхает, но ничего не говорит, даже не показывает, что со мной согласен. — К твоему сведению, когда я говорил, чтобы не было больше никакой скрипичной музыки, — Брайан стоит так близко, что от его дыхания колышатся волосы у меня на лбу, — я имел в виду, что и скрипачей — тоже. Он резко отстраняется, я успеваю поймать его за ремень, мои пальцы скользят по голой коже его живота, джемпер он все так же держит в руке. Я с силой тащу Брайана обратно к себе. Он упирается руками по обе стороны от моей головы и не дает мне к нему прижаться. Мы пристально смотрим друг на друга. Он со злостью, я просительно. — Прости меня. — Угу, знакомая песня, — цедит он. — Только и слышу последнюю пару лет. Пластинку заело? Я сглатываю. Брайан холодно и зло на меня смотрит. Но хоть не сквозь меня. Я касаюсь ладонью его груди, но Брайан отшатывается, оттолкнувшись от стены. — Я мог бы простить Итана, но зачем это мне? — торопливо шепчу я, ловлю его руку. — Я больше не хочу с ним быть. Я даже рад, что он мне изменил. Это заставило меня понять то, что я из-за упрямства отказывался признавать… — Насколько он плох в сексе? Так, хорошо. Брайан становится самим собой — язвительным и наглым. — Насколько я хочу быть с тобой, — я принимаюсь медленно расстегивать его ремень. Брайан опускает глаза и следит за моими руками, хмурится, но меня не останавливает. Я запускаю руку в расстегнутую ширинку, касаюсь кончиками пальцев мягкого, податливого члена. Веки Брайана подрагивают, потом опускаются. — Ты — все, что мне нужно, — горячо шепчу я, поднимаюсь на цыпочки и скольжу языком по его шее. — Ты мне очень нужен… прямо сейчас… — Я ещё… — Брайан стонет, когда я обхватываю его член плотнее и начинаю двигать рукой, чтобы он полностью встал. — Я знаю, — мурлычу я ему в ухо. Его губы врезаются в мои с такой силой, что мы ударяемся зубами. Брайан хватает меня за шею, прижимая к стене, его прекрасный, мягкий голубой джемпер падает на пол, язык снова и снова атакует мой рот. Мы расстегиваем друг другу брюки, высвобождая члены. Брайан запускает обе руки мне под задницу, заодно стягивая с неё штаны, и я успеваю почувствовать голой нежной кожей холод стены, но уже в следующее мгновение меня резко разворачивают руки Брайана. Я упираюсь руками в стену перед собой, а Брайан сгребает в горсть мои волосы, запрокидывает мне голову и с силой впивается в беззащитное горло. Я издаю стон и… ничего. Брайан убирает руки и ничего не происходит. Я резко оборачиваюсь, готовый броситься за ним, но он никуда не уходит. Он просто смотрит в упор на Итана, который стоит в паре шагов от нас. А Итан смотрит на него. Брайан начинает застегивать брюки, и я, торопливо, тоже. Хватаю с пола упавший джемпер. — Не прерывайтесь из-за меня, — хрипло говорит Итан. — Я всего лишь зритель, как и все здесь. Брайан резко выхватывает джемпер из моей руки, смотрит на меня, и его взгляд смягчается. Он берет меня за плечо, привлекает к себе. Долго и жадно целует. — Знаешь, — громко говорит он, отстраняясь. — Очень захотелось вдруг трахнуться в нашей постели. — Брай… Мне пофиг, кто на нас смотрит… Я все равно твой, — я ни на секунду не отвожу глаз от его лица. Он красивый. Брайан снова меня целует — теперь легко. — Не, — он с улыбкой качает головой. — Сегодня я хочу, чтобы ты был только моим. Я тоже улыбаюсь и киваю, Брайан обеими руками за бедра проводит меня мимо Итана и дальше, к выходу из задних комнат. Итан кажется грустным. — Я надеюсь, ты счастлив, Джастин, — говорит он, когда мы проходим рядом с ним. Я приостанавливаюсь и смотрю ему в глаза, жестким долгим взглядом. — Я счастлив. Брайан целует меня в шею и выводит наружу. А я понимаю вдруг, что не держу на Итана зла. Пожалуй, я даже обязан ему кое-чем. Если бы я его не встретил, если бы он меня не сманил, может, я бы и не понял, как я люблю Брайана. А что ещё важней, не понял бы, как он меня любит. Мы выходим на улицу, в прохладную ночь, и Брайан всё ещё напряжен. — Я могу к Дафни поехать, если ты не… Если хочешь, — бормочу я. Брайан качает головой и забрасывает руку мне на плечи. — Я же сказал, что хочу трахнуть тебя в своей постели. Так и есть. — Ты сказал в нашей постели. Он ухмыляется своей коронной озорной улыбкой. — План был такой: сказать это, чтобы Йен запомнил. А ты — забыл. — Значит, тебе придется трахать меня до потери памяти, — смеюсь я и чувствую, как рука на моем плече сжимается сильнее. — Ну, если ты настаиваешь, Солнышко, — говорит он, и его идеальные губы снова находят мои.