* * *
Аю Ёшисё древний клановый дом всегда казался каким-то тесноватым - невероятно просторный, по японским меркам окружённый огромным садом - маленькой девочкой она облазила его весь. Только за забор дяди охранники не пускали: ведь там так опасно. А ужасно хотелось знать: что - там, за горизонтом? Суровый папа и красавица мама любили её, а общались всегда чопорно-формально лишь потому, что так подобает главам древнего рода. Ответственность, оо! Жаль, не могли уделять ей больше времени, всё прислуга да прислуга. Когда ей исполнилось шесть - дяди охранники стали возить её в школу - элитную женскую академию, во как! Городок проплывал за тонированными стёклами лимузина, близкий но маняще-недоступный. Забор у школы оказался тоже огого, а воспитатели бдили - даже не побегаешь, разведывая территорию, всюду всегда - изволь чинно и строго по делу. Быть школьницей поначалу оказалось тяжко: уроки, домашние задания, после школы - наставники по этикету и церемонии, позже - айкидо. Потом втянулась. Подслушала однажды бурчание деда, сетовавшего на тлен этих новомодных законов, по которым приходится наследницу отдавать в какую-то там школу - чему её там научат! - вместо того, чтобы обучать на дому, как встарь. Ну, да дед всегда бурчал. Любил это дело, наверное. Когда ей исполнилось десять - всё тот же круг лиц начал уже приедаться, хотелось большего, вырваться за забор и сбегать посмотреть - что там, за горизонтом? Призналась лучшей подруге, предложила план рытья подкопа. А та - ябеда предательская! - всё раструбила прислуге. Папа с мамой стыдили. Недостойно наследницы древнего рода. Ответственность! Горечь обиды со временем утихла, подруг завела новых - только всё было не то. Мелочные какие-то, увлечённые скучным. И сокровенным делиться с ними больше не тянуло. Родители общались всё так же редко - начала закрадываться крамольная мысль: а они точно её любят? Пробовала спросить напрямую, со всем церемониальным вежеством. Была с таким же вежеством отшита, чуть не в грязи выполоскана. Недостойно такое спрашивать, даже думать недостойно! И потянулось, как раньше. Только забор давил на душу всё сильней, словно ремень, затянутый на шее. Другие дети ездили куда-то на каникулах, к морю, по достопримечательностям, в гости к родичам - но только не наследница древнего рода Ёшисё. Не подобает, опасно, и думать не смей. Ну, по крайней мере айкидо ей нравилось. Реально нравилось. Переход из младшей школы в среднюю свёлся к переезду в другой корпус всё той же элитной академии. Всё те же знакомые лица, только перетасованные по другим классам, всё те же сплетни. Хотя бывало - и в этот изолированный мирок прорывался свежий ветер со стороны. Одна переведёнка, Кикуми Оно, шёпотом поделилась, что мечтает стать капитаном дальнего плавания, как прадед. И - делилась любимыми книгами. «Остров сокровищ», «Дети капитана Гранта», «Затерянный мир» - Аю зачитывалась, забывая обо всём на свете, мысленно уносясь туда, за горизонт. Но прислуга доложила родителям - и неподобающая подружка вмиг перевелась прочь. Опять из почитать осталась одна тоска смертная, на фоне которой даже зачитанная до дыр «Повесть о доме Тайра» смотрелась острым приключенческим романом. Ну, хотя бы скучать времени не было. Уроки, клуб, дополнительные занятия, тренировки - нагрузили так, что только сил и хватало, доползти вечером до кровати и упасть. Но Аю всё равно чувствовала себя в древнем доме родителей, словно птица в клетке. Словно бабочка, засушиваемая, сдавленная между листами захлопнутой книги. Подруги в школе, конечно, были - ну, какие подруги. Поболтать на переменах ни о чём, почувствовать себя живым человеком. Но близко так ни с кем и не сошлась: возраст такой наставал, что все старательно пыжились меряться древностью рода да объёмом капитала, да блюсти фамильное. Клубок змей. Попикироваться с такими - в удовольствие, особенно если пытаться приспособить к разговору принципы айкидо. Но водиться? Да и не по чину ей, наследнице опупенно древнего рода, будь он неладен. Когда ей стукнуло пятнадцать - прислуга уведомила, что ей подобрали жениха из уважаемой, богатой традициями семьи. Родители - воистину горькое слово теперь - даже не удосужились сказать ей лично. Начались встречи - долгие, скучные и невероятно церемониальные, даже по меркам дома Ёшисё. Одна отрада была - видеть, как корёжит лоботряса напротив. Оный косячил, сбивался и вообще на нём аршинными буквами было написано: «богатым традициями» он стал хорошо, если не вчера, из под во-от такой палки. Нанятые учителя с той стороны тужились, бледнели и кланялись при каждом конфузе, родичи с этой - стоически держали морду кирпичом, упорно конфузов не замечая. Ёжик бы догадался, что брак - ради денег. Встречи происходили раз в пару месяцев, особо не напрягая - разве что упор в её обучении ещё больше перенесли на домоводство - но однажды Аю подслушала бурчание деда, сетовавшего на тлен этих новомодных законов, по которым приходится ждать, чтобы девице исполнилось шестнадцать - сколько лет зря упущено на образование и прочую ненужную чепуху - вместо того, чтобы выдать оную в тринадцать, как пращуры заповедовали. Воистину, двадцатый век - испытание для устоев. После этого грядущее шестнадцатилетие, подкравшееся незаметно, за учёбой и тренировками, стало ощущаться, словно медленно смыкающиеся стены, полоска голубого неба в вышине всё уже и дальше. И - поняла, что время мечтать выходит. Надежда, за которую цеплялась ребёнком, что вот вырастет - и вырвется за забор - на самом деле была ложной. Приходилось решать, в первый раз в жизни решать: либо продолжит плыть по течению - и навеки осядет между этими стенами идеальной домохозяйкой, хранительницей замшелых традиций с потухшим сердцем... Либо решится вылететь из гнезда - и будь, что будет. Пропажу пирожков из школьной столовой и запасной спецовки из подсобки никто даже не заметил, списав на безалаберность персонала. Школьную сумку - нашли в кустах, отследив «трубу» сотового телефона, дорогущей новинки, какую не каждый бизнесмен мог себе позволить. И - всё. Не помог ни высокий забор закрытой элитной академии с науськанными воспитателями и сторожами, ни верные холопы-охранники в чёрных костюмах, сбившие подмётки в бесплодных поисках, ни подсадные одноклассницы на случай, если опять начнёт думать о странном. Была у дома Ёшисё наследница - и пропала без следа. Только река уносила к морю длинные пряди отхваченных ножом волос. Но кто же спрашивает у реки.* * *
Столкнувшись в воздухе, девушки сцепились в клубок, стремясь одержать верх, пока крыша ещё была в десятке метров внизу. Руки и ноги мелькали в круговерти приёмов, при виде которых Джеки Чан с Брюсом Ли удавились бы от зависти. Удары, способные пробить бетонную плиту, сыпались с пулемётным треском, захваты и отражения всеми конечностями, мельтешение двух сцепившихся, извивающихся тел. Это даже не спарринг в полный контакт, а скорее искренняя попытка покалечить друг друга. Они ни за что не прибегли бы к этой безумно эффективной - и опасной - технике тренировки раньше, когда были простыми смертными. Теперь - другое дело. Год назад свершилось их вознесение до сумер - сверхлюдей, наделённых магией, включающей мгновенную регенерацию.* * *
Голод оказался новинкой раздражающей и отвлекающей, но не более. Ноги сами несли её вдаль, к горизонту за следующей горой. Даже подкашивающиеся от усталости - каждым ноющим мускулом, каждой кровавой мозолью пели: «свобода!». Провинциальные города и глухие горные деревушки сменяли друг друга, уникальные каждый по своему, улыбаясь ей: «свобода!». Заросшие шпалы заброшенных железных дорог и камни крутых горных троп ложились под ноги, напевая «свобода!». Холод, пришедший за слабостью от голода - оказался гораздо хуже, вынудив таки остановиться и учиться выживанию вот прям вчера. Умереть она совершенно не боялась - обидно было умереть, не увидев и тысячной доли того, что за горизонтом. Своё шестнадцатилетие самозваная Айко Танака встречала хворой бродяжкой посреди вонючей свалки, зябнущей, кутаясь в два вонючих пальто, в компании ещё более вонючих, но добросердечных бомжей, к которым прибилась. На угощение - те объедки, что удалось наскрести по помойкам. В подарок - дырявый шерстяной носок, в пару к её левому. Дед Хи просто от сердца оторвал: у самого обмотки разваливались, изъеденный неведомыми науке грибками ноготь давно торчал, открытый всем ветрам. И знаете, что? Это оказался самый лучший, самый счасливый день рождения в её жизни! Пережив, каким-то чудом, зиму - попрощалась с бомжами и побрела на юг. Сколько ранее незаметного раскрывалось теперь перед ней, словно пелена спала с мира! Богатые добычей помойки, мастерски упрятанные на задах и за заборами. Патрульные маршруты бдительных ментов - что за чушь, мне давно уже двадцать один, просто тощая - добрые люди и злые люди, на лицах же всё написано - достаточно лишь прочитать сквозь традиционную вежливость. Держась глухой сельской местности, отогреваясь в горячих источниках, потихоньку подбирая всё более приличную одежду, Айко всё меньше бросалась в глаза, научаясь сливаться с толпой. Просто усталая, но счастливая девушка из бедной семьи, бредущая куда-то по своим делам. Дорога всё так же манила, горизонт сменялся горизонтом, голуби оказались закусью - надо было лишь наловчиться их сшибать камнем и печь на костре. Здоровье потихоньку возвращалось, мешки под глазами исчезали. Заржавевшее было без тренировок, айкидо быстро эволюционировало - спасибо голодным волкам и неудавшимся насильникам - в искусство гораздо более первобытное и совсем не спортивное. Так дошла до самого края земли, куда только можно добраться, пересекая проливы между островами по мостам и тоннелям. Дальше - лишь безбрежье Тихого океана, сверкающее под палящим южным солнцем сквозь стрёкот цикад и шёпот прибоя в штиль. Где-то там, за горизонтом - бесчисленные малые острова, до которых можно добраться лишь на корабле, далёкая Окинава, ещё более далёкие заграничные земли, о которых читано в книгах: Филиппины, Суматра... И - первый раз море было не сверкающей, холодной угрозой простуды, не хмурыми, исхлёстанными дождём синевато-серыми валами под затянутым облаками небом, бьющие в иззубренные скалы - а чем-то тёплым и смирным, во что можно просто войти, не боясь. Айко вошла по колено, едва не забыв снять кеды - и была навек очарована прикосновением слабого прибоя, ластившегося к ногам, гонявшего песок между пальцами. Ей тут же захотелось большего - зайти и окунуться с головой, словно в горячий источник, в это прозрачное чудо. Дёрнулась было скидывать одежду - и осознала, к вящей досаде, что в том потрёпаном нижнем белье, что на ней, будет резать глаз любому, увидевшему её. Ну не тянуло оно на купальник никаким боком. Люди - они такие, заразы, цепляются ко всему, выбивающемуся из нормы. Даже когда из лучших побуждений. Особенно - из лучших побуждений. А менты - они всегда неподалёку. Надо, надо было вернуться к ближайшему городу да покопаться вдумчиво по помойкам в поисках подходящего купальника - но никакого терпежа на это не было. Пробежалась вдоль берега, отыскала маленький пляжик, зажатый меж скалами - и полезла в воду голышом, нетерпеливо скинув всё на песок. Море оказалось - потрясающим, ни на что не похожим! Больно щиплющим глаза и нос, пронизанным светом - краешком безбрежья, протянувшегося в дали и глубины. Плескалась со смехом, словно ребёнок, позабыв обо всём, кувыркалась через голову, вскакивая снова на ноги - и остро сожалея, что не было в жизни шанса научиться плавать. Ну, не было в их элитной школе такой пошлой вещи, как бассейн. Опомнилась от осознания, что зашла на глубину: вода доставала до подбородка, волны заплёскивали в нос - и это - стоя на цыпочках! Бросила насторожённый взгляд по сторонам: не припёрся ли кто, не пора ли орать «извращенец» на упреждение? - и пошла обратно к берегу. То есть, попыталась. Ноги предательски скользили, едва касаясь дна, которое почему-то ползло вперёд, к берегу. Встав на ноги - ушла под воду с головой. Сразу вспомнилась страшилка с плаката у берега: берегись обратного течения, даже опытного пловца утащит только так. Всё равно не сдавалась, прыгала, отталкиваясь ото дна, глотая воздух и погружаясь ко дну снова, пытаясь оттолкнуться под углом так, чтобы выныривать ближе к берегу. Но течение оказалось сильнее, от прыжка до поверхности проходило всё дольше и дольше. Пока очередной прыжок не окончился впустую. Поманило близким светом, подразнило, пощекотав движением близких волн по лицу - и обратно во мрак, ко дну, разворачивая на бок и дезориентируя. В груди уже ныло, дышать хотелось, как ничего ещё раньше - а дно для следующего прыжка всё не нащупывалось. Попыталась в отчаянии молотить ногами и руками - вроде, так ведь плавают? - но лишь закрутила себя, окончательно потеряв, где-верх, где - низ. «Так и закончилась девушка-топор Айко, — подумалось под отчаянную резь в груди, — убитая самой замечательной вещью на свете из-за незнания себя». Страшно не было. Было обидно, что не увидела ещё и сотой доли скрытого за горизонтом. Непроизвольный вдох - солёная горечь и боль - всё гаснет... ..Вот что сделает нормальный рыбак, выудив из моря голую, бессознательную девушку?.. Правильно - откачает, отдаст собственную куртку и отвезёт домой к маме, выхаживать. Ну, может, там рот в рот и было - как-то он ведь её откачал? Решила этот вопрос замять на корню, даже если возникнет: дарёной второй жизни в зубы не смотрят. Почему домой, к маме на остров, а не, скажем, в ближайшую больницу в ближайшем городе? А ей, таки, нужны лишние вопросы? Вот ему, например, совсем не нужны. Ей хоть восемнадцать-то есть? Нету, в первый раз честно ответила Айко, натягивая чужую куртку пониже на бёдра. И лишние вопросы ей, тоже, совсем-совсем не нужны. Давайте так: восемнадцать ей - есть, как раз сегодня и исполнилось. Полезла отмечать заплывом на дальность, не рассчитала сил, потеряла память. Ну совсем-совсем амнезия. И теперь у неё фобия, моря боится. А ведь была такой пловчихой, такой пловчихой. Наверное. Нелюбимые, вбитые наставниками через не хочу, умения домоводства неожиданно пригодились, обеспечив нормальной подработкой. Так началось путешествие по южным островам в роли подсобной рабочей по кафешкам, рыбным магазинчикам и прочим околотуристским уголкам. Готовила Айко не то, чтобы талантливо, но следовала рецептам с выдающимися терпением и тщанием, на неё всегда могли положиться. Мир раскрылся новыми гранями, заиграл калейдоскопом местечковых традиций, уникальных пород морской живности или методов готовки оной. На каждом острове, в каждой деревне - что-нибудь неожиданное! Пыталась научиться таки плавать - но придуманная фобия вдруг оказалась что ни на есть настоящей. Стоило потерять дно под ногами - накатывала неодолимая паника, заставляя слепо биться под водой. Море она всё равно любила - но строго на мелководье, в обнимку со спасательным кругом. За год побывала на сотнях островов, загорев до неприличной степени. Постепенно добралась и до Окинавы, поцапалась с американскими морпехами, коими та земля печально знаменита. Отправила парочку полетать, заработав красочный фингал в обратку. Тут же и помирились, когда отшила раскатавших было губу ментов: переборщили с дружеским спаррингом - и точка. Попечалившись, что не могут отметить знакомство, проставившись - даже её накрученный до девятнадцати возраст не дотягивал до положенных двадцати одного, в барах блюли - морпехи подарили ей на память «Остров сокровищ» в оригинале. Вот поди-ка. Читать любимую с детства книгу на английском понравилось, тоже своего рода приключение. Столько незнакомых слов, каких не проходили в школе! Дальше на юг, на Филиппины путь оказался заказан: нужно совершеннолетие - а это двадцать, между прочим - и загранпаспорт. Попытка пробраться контрабандным путём кончилась полировкой умений в айкидо: контрабандисты оказались самые настоящие, живым товаром, да в бордели. Ну, чем они здоровее - тем больнее летают мордой в стенку. Порадовалась, что предки - чтоб им икнулось - вбивали в неё именно айкидо, искусство обращать против врага его же силу. Если бы карате или ещё какое ударно-прямолинейное - она бы в жизни своим тощим тельцем эдаких качков не раскидала бы. Сдала всю лавочку, анонимно стукнув ментам, несмотря на всю свою нелюбовь к оным. Когда покидала остров - срач уже разгорелся во всю местную прессу. Направилась на север, на большую землю. Шла иногда по уже знакомым местам, теперь - как цивилизованный человек. С рюкзаком, палаткой и всем положенным, с умением везде и всюду найти заработок. Могла бы и на транспорте теперь - но всё равно шла пешком. Проходя через соседний с родным город - полюбовалась на кислые физиономии охранников дома Ёшисё, проезжавших мимо в чёрном лимузине с тонированными стёклами. Ишь - ещё ищут. Парьтесь, парьтесь по жаре: вы ищете семнадцатилетнюю Аю, бледную избалованную девочку-аристократку с длинной, почти до талии, прямой причёской принцессы. А нет такой больше. Ничем на неё не похожа девятнадцатилетняя Айко, коротковолосая загорелая разнорабочая с югов. Завернула проведать бомжей, когда-то приютивших её, проставилась пирогами с капустой. Встреча прошла скомкано: контингент свалки наполовину сменился, дед Хи уже был с предками, почти год как. Не без помощи других бомжей разыскала его могилу - простой бетонный столбик, гласивший «Хироши Кавасэ». Оставила пару шерстяных носков: пусть ему в мире духов будет теплее. Двигалась неспешно дальше на север, без всякой цели, просто мир посмотреть, радуясь каждому дню. Пока ей и родной Японии хватает, но пройдут ещё года четыре - ей в самом деле будет уже двадцать один, с запасом - тогда можно будет выйти из тени. Только ради документов и загранпаспорта: она твёрдо намеревалась идти дальше, по всему миру, пока ноги несут её. Для идущей пешком планета Земля - невероятно, воодушевляюще огромна! Зима - медленное время, надолго задерживаешься в засыпанных снегом деревушках, обслуживая какую-нибудь кафешку или даже бултыхаясь в гидрокостюме по пояс в ледяной воде, выкапывая брандспойнтом корни лотоса: собранные по зиме, оные обретают уникальный вкус. Прошла зима, потом и весна, пришло лето, её легенде исполнилось двадцать - аж фальшивое совершеннолетие - только где ж фальшивые документы добудешь, без знакомств-то? Потом - и осень, и настоящие восемнадцать. Отметила тепло в кругу семьи очередного нанимателя - какие, однако, душевные люди встречаются! - да и побрела дальше. К следующей зиме добралась до Хоккайдо: возникла блажь испытать себя в суровом, словно Сибирь, снежном краю. Бодрящий мороз, глубокий снег, чрез который бредёшь - словно с гирями тренируешься, а красоты - такие, что дух захватывает! Белые цапли, танцующие на белом снегу - ради такого стоило пробиваться через закрытый перевал, куда зимой лишь самоубийца сунется. Купалась в диких горячих источниках, лениво переругиваясь с мокнущими там же местными макаками, косматыми, словно медведи. Вылезать - незабываемые ощущения! Измотанная морозами и глубоким снегом - работала банщицей в ближайшем городе, отогреваясь. Как водится, вляпалась в разборки с местными якудза, шпынявшими какую-то соплячку. Кончилось аккуратным, но сильным битьём бандюков о фонарные столбы и прочие предметы на местности. Ссориться совсем уж насмерть не желала - но и отступать была не намерена. Те - аналогично. Пришлось швырять не по одному разу, пока суммарные синяки не перевесили гонор. Только одному, выхватившему нож, хваталку вывихнула. Но тоже аккуратно. Вышел на порог смотрящий, татуированный, молодой да резкий. Окинул взглядом своё оконфузившееся воинство, медленно и печально поднимающееся с земли. Окинул оценивающим взглядом пыхтящую Айко, распаренную даже со слетевшей шапкой, держащуюся за отбитый бок. Да и предложил поучаствовать в подпольных боях. Лестно было, да и давно хотелось себя проверить: чего она стоит против настоящих бойцов? Уж больно легко всякие уличные драки давались. Может, её былые наставники - мастера какого-нибудь опупенного дана? Подсчитав наличность - чтобы хватило протянуть, пока переломы срастаются, если раскатают жёстко - согласилась. У якудза этого - свой интерес, тотализатор же, предлагать бы не стал, если б не верил в её способность побить хотя бы слабейших. Бои проводились аж в Саппоро, региональной столице. Заодно потренировалась ориентироваться в большом городе, которых обычно избегала. Цены - жуть! Невеликие накопления улетали со свистом, опасно просев ниже запаса на залечивание. Бои оказались - как и ожидала: накурено, галдят, публика самая колоритная. Только вместо ожидаемой клетки - низенький заборчик, чисто чтобы бойцы по зрителям в первом ряду не прилетали, как в официальном сумо - где, бывает, стопятидесятикилограммовый сумоист влетает в ряды почётных зрителей, словно шар для боулинга по кеглям. На ринг вышла, с невиданным коварством, в школьной физкультурной форме: красные блумерсы, свободная бежевая футболка... Стройные ножки отвлекли от мозолистых, жилистых рук, просторная футболка - скрыла мускулы плеч. На фоне местных качков смотрелась просто щепкой - никто даже не помыслил воспринять её всерьёз. Гыгыгы да гагага - и вот первый пошёл. Ржали над беднягой всем залом, аж пол дрогнул. Второй - тоже. И даже третий, принявший её уже всерьёз, но всё равно недооценивший. Выставивший её якудза был на седьмом небе от счастья: такой куш сорвал! Еле достучалась до него, семафоря условным знаком на грани фола: всё, лафа закончилась, дальше - уже меня. Потому что четвёртый - был не просто поперёк себя шире, медведя заломает. Главное - в его прищуренных глазах над клочковатой бородой светились интеллект и расчёт. Ну - вот оно, настоящее испытание! Мандражируя, надеясь, что тот не слишком её покалечит, вышла против невозможного противника. И даже вывернулась из пары захватов, отправив таки эту громаду кувырком. В воздух его приподнять - три таких, как она, нужно. Перетекла гибко, отразившись от града ударов, способных перешибить вековой дуб - но при этом проворонила скользящую подсечку. Вот такой, казалось бы, цельномускульный качок - а способен двигаться, словно балерина. Почти успела вскочить рывком на ноги - но тут её сдавило гидравлическим прессом, в глазах поплыли круги, а внутри что-то жалобно заскрипело. Попыталась дать сигнал «сдаюсь», но мир вдруг погас. Очнулась на трибунах, в секции для выбывших. Оказалось - продула всамделишным нокаутом. Вырубилась от того, как её сплющило?.. Удивительнее - как рёбра уцелели. Болело всё. Выставившего её - распирало от самодовольства: рискнул таки поставить всё против неё - и снова сорвал куш. Проигравшие головорезы, богатейчики и прочий сброд только что локти не грызли, косясь на неё злобно. Они что - всерьёз поверили, что она - супергероиня какая-нибудь, чтобы и дальше одним махом семерых побивахом?.. Дурачьё. Состязания продолжались, могучие мужики выходили друг против друга - и, закономерно, бал правило мастерство, а не объём бицепсов. Но не всегда: был один, тощий и жилистый словно хлыст, бивший по болевым точкам - ему уже на третьей схватке попался противник, настолько мясистый, что все эти парализующие удары пальцем в нём просто увязли. Намотавшись на удар ногой, тощий мастер улетел в нокаут. Но вот и финал. И бородатый мужик, раскатавший её. Прям не зазорно, такому слить. Но кто, однако, против него? Ведущий объявил пафосно: несравненный, непобедимый и так далее, что-то там Юки. Публика издала дружный стон разочарования. Прислушалась - ворчали в ключе: схватка, конечно, будет былинная, но ставки делать - смысла уже нет. Что ж за зверь такой - что сразу в финал? Вышел на ринг парень, невысокий, накачанный до невозможности - но при этом стройный, литые мускулы так и играют. Зрелище - прекрасней океана под солнцем. А эта дерзкая лыба под коротким ёршиком чёрных волос - ух! Аж жаром обдало и остро засвербело «восемнадцать мне уже». Женский контингент зрителей хоровым повизгиванием подтвердил: ещё как! Сам ход схватки позорно проглядела, заворожённая переливами мускулов. Очнулась только, когда Юки - вот врезалось в память имечко - подавал руку, помогая помятому бородачу подняться на ноги. А ведь, при всей накачанности - вполовину того, если не меньше! А фигура - ух! - аполлоны с гераклами всякие от зависти давятся. Помотав головой, поспешила заняться делами - не то ещё немного, и сама повизгивать начнёт. Закрыла сделку с якудза, получила в кассе свою долю - и прочь оттуда, на свежий воздух! Всковыляла по внешней лестнице на крышу - и встала с шапкой в руке, дыша морозным, кусающим уши воздухом, глядя сквозь сетку-рабицу на город, раскинувшийся между горными хребтами и морем, уже украшенный рождественскими огнями в преддверии наступающего 1995-го. Небо над головой было не по зимнему звёздным. Вдохнула полной грудью, наплевав на ноющие рёбра. Айко Танака теперь - богатая женщина. Аж целых сто тыщ ен! Можно меховую шубу купить, или обжираться от пуза, или махнуть на Окинаву самолётом - и там плескаться в океане до одури. Или даже всё сразу! Аж голова кружится. Расчистила от снега местечко на бетонном коробе - и уселась, болтая ногами, мечтательно считая звёзды. Долго сидеть не дали: зачастили шаги по железным ступенькам, скрипнула, прогибаясь, лестница... И вдруг - он! Чемпион собственной персоной, в легкомысленной куртейке и распираемых мускулами джинсах. Опешила с разинутым ртом - позорище! - потом нахмурилась подозрительно. Он что же, специально... Снизу, с улицы, донеслись повизгивания поклонниц. Предмет массовых воздыханий сделал отчаянные глаза, приложил палец к губам - и спешно шагнул с лестницы на крышу. Повизгивания прокатились мимо, затихли на соседней улице. Неловкая пауза затянулась. Айко старательно отводила глаза, повернув голову вправо. — Ты, это... — неловко начал он, — В смысле, редко увидишь девушку в этих боях. Да почти никогда!.. Ты давно уже?.. — Нет, первый раз, — призналась, прямо таки ощущая его взгляд на левом ухе. Словно солнцем пекло. — Я никогда с бойцами не дралась - и дай, думаю, себя испытаю. Вот... Испытала, расплющили. — Первый раз? — поразился Юки. — Ничего себе, первый раз! Из какого же ты додзё? И сместился вправо, в поле её зрения. — Не буду я на тебя смотреть! — возмутилась Айко, поворачиваясь ещё дальше вправо. — И так уже насмотрелась, в трусах... — уши у неё запылали. — Перестань придвигаться, искушение ты ходячее, а то тоже стану, как эти... дуры. Ни из какого, меня давно в детстве в айкидо натаскивали. Потом - так, шпаной всякой мостовые вытирала... Слово за слово, разговорились - и оказалось, что они - два сапога пара. Бродяги, идущие по жизни, живя моментом. Только она - ради странствий, а он - ради стать самым крутым бойцом. Оба - сироты, только она - отрёкшаяся, а он - потерявший отца-рыбака, умершего до срока. Она - кухаркой, уборщицей, сборщицей урожая, а он - строительным рабочим. Оба любили свободу, и красоты мира, презирали богатство, обожали странствовать пешком... Сами не заметили, как оказались в ресторане, отмечая то-ли её первый бой, то-ли рождество. Конечно же это на самом деле было свидание. Всё дальше и дальше становилось понятно, что они - словно две половинки целого. О чём бы ни вздумали заговорить - всё было интересно обоим. Хитрости потрошения рыбы, приёмы боевых искусств, чудо зимнего леса в лунную ночь... Когда прощались - расхрабрившись, чмокнула его в щёку - аж ожгло - и поспешила слинять, пока не сорвалась на какую-нибудь поспешную глупость. Как искать - даже не сговаривались, но почему-то верилось: ещё свидятся. Ни на какую Окинаву она, конечно, не полетела. Отыскала полуподпольное додзё, где учили реально боевым искусствам, не спортивным - и нанялась грушей для биться... То есть спарринг-специалистом для оттачивания приёмов против айкидо и около того. Публика была самая разная, но в основном - шкафы с антресолями. Техники у них - бессчётное разнообразие. Синяки не заживали - но и она тоже училась, самым жёстким образом. С перерывами на восстановление после травм - а заживало на ней, как на собаке - проболталась там до лета. А потом - вышла на подпольные бои, уже зная, как - и выставила себя, поставив кучу денег на то, что дойдёт до полуфинала. Вышла опять в школьной форме для физкультуры, заранее потренировавшись в сюсюкании, национальном виде спорта японок. Такой получился вполне ничего сценический образ - я у мамы дуласька. До полуфинала дошла с удивительной лёгкостью, за полгода научившись прочитывать движения сильных противников. Хоть волосы и стояли порой дыбом: такие горы мышц попадались, что не то, что медведя - грузовик заломает. А потом - поразила саму себя, пройдя вообще в финал! Противник - каратист, от почти невидимых ударов которого кровь стыла в жилах, словно пули свистели впритирку - после очередного её броска не встал. Пошатался на карачках - да и просигналил «сдаюсь». Это как это? Сидела на трибунах, ждала своего матча, потирая превратившиеся в сплошной синяк руки и ноги - и всё поверить не могла. Ну, финал-то она сольёт, в этом была спокойная уверенность. Надо выложиться на публику, попробовать продержаться подольше, репутацию зарабатывая - но и только. Настал и её черёд. Ведущий объявил пафосно: несравненный, непобедимый, серийный чемпион... Юки Такахаши! И - он, родимый, выходит на ринг, перекатываясь мускулами, прикрытый лишь борцовскими трусами. Язык сам собой ляпнул: — Завали меня красиво! Ойййиии, стыдоба-то какая!.. Полыхнув ушами, прокашлявшись от убийственного смущения, попробовала снова: — Не сдерживайся! Мне интересно узнать, сколько секунд против тебя продержусь! — и зыркнула надменно, задрав подбородок. Публика разразилась одобрительным гулом. — И в мыслях не было! — От его ответной улыбки её чуть не сдуло, так и читалось, что тоже рад её видеть до безумия. Схлестнулись. Давешний страшный каратист показался сонным ленивцем в сравнении. Ответ оказался - шесть. Ровно шесть секунд она смогла предугадывать и отражать этот ураган. Потом руки отсохли, а Юки начал вставлять обозначающие удары по болевым точкам, ответ на которые она вплести уже не успевала. Сверкнула глазами: мол, заканчивай уже, нечего со мной играть. И - как кувалдой по мозгам прилетело. Кажется, это был удар двумя пальцами по горлу. Тошнота, звон, голова кругом - и он и подхватил её обмякшую, валящуюся тушку, словно невесту. Красиво играет, стервец — подумала сквозь звон в ушах и мельтешение цветных пятен. Романтично вышло - аж до поросячьего визга. И поняла Айко, что пропала, втюхалась окончательно, без оглядки, и думать теперь сможет только о замужестве, как сподручнее провернуть. А подберётся какая близко к её Юки - будет летать мордой об стенку, со всей жести её айкидо, которое уже давно не айкидо, а айкидзюцу какое-то, отдающее средневековой брутальностью.* * *
Клубок девушек наконец, впечатался в крышу, слегка растрескав покрытие и подняв облако пыли. Когда пыль рассеялась - воительница в плаще и тунике обнаружила себя лежащей носом в землю, с рукой вывернутой в болевом захвате и коленом противницы жёстко упёршимся ей в поясницу. Она попыталась вывернуться для проформы, но сразу обмякла, признавая поражение: — Ладно, твоя взяла. Обе надсадно дышали, выложившись так, что даже сказочная регенерация сумер сдалась, просадив всю ману. — Конечно, я всегда буду впереди! — Чего сумера Тиамат, в миру Юки Такахаши, никогда не теряла - так это своей несносности. — Ага, ага. А перед этим кто победил? Вот погоди у меня, — сумера Гермес, в миру Айко Такахаши, сдаваться была не намерена. Она всегда отличалась невероятным упорством, закалённым в боданиях с неуступчивым миром.* * *
На их втором, уже обоими признанном, свидании Айко вытянула-таки из Юки, про мать: матери у него никогда не было, отец растил в одиночестве, с самого нежного возраста. А на все расспросы о матери отвечал одним и тем же советом: «сынку, запомни: никогда не суй в стерв!». Каковому совету тот и следовал с непреложностью святого писания. В ответ призналась, что на деле ей лишь восемнадцать и имя не родное, а двадцать лет она себе накрутила, чтобы со следу сбить. Так что, для бракосочетания нужно документы фальшивые выправить - а у неё до сих пор зацепок нет. К знакомым якудза обращаться - чревато, эти продадут, как нечего делать. Юки почесал в затылке, признался, что у него - тоже нет, но есть один парень, с которым работали на одной стройке года четыре назад, Кимура Моримичи. Тоже боевыми искусствами увлекается - но больше как теоретик и исследователь. Стольким потаённых хитростям научил! И вообще - голова. Что-нибудь да придумает. И вот тут знакомства в якудза помогли. Три часа от имени-описания до конкретного адреса. Который оказался в Токио. Большие города оба не любили, но отправились в путь, не откладывая. Держались за руки, словно малолетки, да ещё краснея при этом. Потолкались у запертой двери домика в пригороде. Были поприветствованы прилетевшим неведомо откуда кунаем, воткнулся в забор аккурат между их ушами. Хорошо так воткнулся, по самую толстую часть, расщепив крепкую доску. — Кимура! Ты ниндзей, что ли, заделался! — радостно воскликнул Юки, оглядываясь вокруг, пока Айко воображала этот кунай прошедшим чуточку правее и воткнувшимся по рукоятку ей в глаз. Старый друг оказался больше не рабочим, а начинающим прорабом - вот, что учёность с людьми-то делает! Юки, что самое характерное, угадал: он сейчас изучал как раз секреты ниндзюцу. Почесав редкую, но тщательно стриженую бородку, Кимура признался: знакомства - да, есть. Только не у него, а у его невесты, Асуны. Ночлег? Что за глупость, это ж Токио, тут в трубу вылетите. Не слушая возражений, старый друг поселил Юки у себя. Ну, а Айко, соответственно, будет жить с Асуной: всё равно им плотно общаться придётся. Потрепавшись слегка о том, о сём - и упомянув, что открыл секреты ки-манипуляции - чему Юки сначала не поверил, а потом прифигел от восхищения - старый друг умчался обратно на работу, вручив им адрес невесты. Вот как он узнал, что возле дома кто-то ошивается и оказался у них за спинами? Что за «ки манипуляции», полюбопытствовала Айко, пока ехали через весь город, аж в Нэриму. Какой-либо путь применения внутренней гармонии для мордобития, как в айкидо? Оказалось - нет, оказалось - легендарные секреты, стирающие грань между боевыми искусствами и магией. Хождение по плавающим соломинкам, пробитие головой кирпичных стен, боевое ясновидение - и даже, может быть, швыряние зарядами чистого духа, как в мультиках. Не удивительно тогда, что Юки не поверил поначалу: этот как подобные секреты охраняться-то должны, они же весь мир с ног на голову перевернуть могут! Аж дух захватывало! И радостно, и страшновато: мир, и без того сиявший радостью близости к Юки, словно погружался дальше в сказку, чудесный, но зыбкий, как морок. Словно всё это счастье могло развеяться невзначай. «Дом» Асуны Наматаме оказался небольшим фабричным корпусом, переделанным под художественную студию. Грандиозно - открытое, местами даже трёхэтажное - пространство из покрашенных белой краской кирпичей, голых стальных балок, вдоль и поперёк увешанное картинами, эскизами и набросками. Очарование буйной растительности, словно рвущейся из холста, люди - самые разные, но все - живые, эмоции сквозят даже в самых грубых почеркушках углём по картонке. Словно заглядываешь прямо в душу. Была даже пара рекламных постеров, в которых угадывалась та же рука. И - хозяйка, щуплая женщина с забранными в конский хвост длиннющими каштановыми волосами, рассеянно проводившая их на третий этаж, на уставленную мебелью платформу, которая служила собственно жильём. Но глаза! Словно невзначай в душу заглядывала. Такие и должны быть у человека, творящего такие картины. Заглянет в душу, уловит самую потаённую суть - и выплёскивает на холст, запечатлевая мгновение вечности. Но какая же тут холодрыга зимой должна быть, — мысленно поёжилась Айко. За чаем объяснили: так и так. Асуна пошла звонить «своим», долго названивала, расхаживая в углу вокруг телефона и ругаясь вполголоса с кем-то. Потом долго ждали подруг. Хозяйка затеялась рисовать их, усадив Айко на колени Юки. Рубашку долой! Схватив самый настоящий передоз близости к любимому, Асуна растеклась по нему, словно кошка на солнышке. И, может быть, даже мурчала - и первый раз ей было на условности начхать. Пришли двое. Одна - высокая атлетичная женщина с непокорно торчащими чёрными вихрами. Между ней и Юки сразу возникло невольное напряжение, словно два хищника оказались в одной клетке. Или, скажем, двое незнакомых бойцов. Другая - смуглая иностранка с прямыми, чёрными, как смоль, волосами до лопаток. «Мицуэ Ишигура, Обри Норма Парунга» представила их Асуна. Услышав имя Юки, атлетичная японка тут же преисполнилась к нему уважения - Айко аж ощетинилась: моё! - и попросила автограф. Филиппинка бродила вокруг влюблённых, разглядывая обоих через рамку из больших и указательных пальцев - тоже художница? Или фотограф? - бормоча что-то непонятное с заметным испанским акцентом. Попили ещё чаю, поболтали о погоде - и подруги отчалили, оставив Айко с Юки в недоумении. Заверив, что всё теперь образуется, Асуна села дошлифовывать рисунок, наводя тона и заполняя мелкие детали. Рука с карандашом так и порхала по бумаге, иногда - со скоростью, неразличимой для глаза. Айко подошла - и аж задохнулась. Именно так она себя представляла! Воистину - греющаяся кошка, мордаха - дурная-предурная, счастье так и прёт. Поразил взгляд Юки, держащего её, приобняв. Бережно, слегка ошалело - словно не мог ещё до конца поверить, что ему в руки свалилась такая драгоценность. Оглянулась на любимого - уловила похожее в его реальных глазах - и поклялась себе быть наблюдательней. Двое - это большее, чем «я и моё». Это - взаимность и понимание. Навидалась на своём пути глупцов, отказавшихся понять это - и совершенно не желала подобно им потерять своё счастье. Потом пришла высокая женщина совершенно не запоминающейся внешности, представившаяся «Рию Танака». Но боги, какие глаза! Сквозь эти льдинки сквозила бездна, безразличная космическая пустота, для которой ты - незначащая пылинка. Да такой взгляд даже босса якудза заставит поёжиться! Бросив оценивающий взгляд на Юки - от которого тот сделал невольный шаг назад - неприятная женщина оставила пакет документов и ушла, не слушая натянуто-вежливой благодарности Асуны. Айко пролистала... Там было всё. Сертификат о рождении на одном из южных островов, аттестат об образовании какой-то школы в Осаке, свидетельство о смерти вымышленных родителей, куча записей из о местах работы, подозрительно достоверно повторявших маршрут её блужданий, записи об уплате налогов, даже загранпаспорт. С указанием группы крови и фотографиями, для которых она никогда не позировала. За полчаса. Из ниоткуда. Легально совершеннолетняя, легально Айко - прощай навсегда, Аю - ошалело уставилась на Асуну: как? Гостеприимная хозяюшка отвела взгляд, нарочито-фальшиво насвистывая. Понятно: тут - такие секреты, что даже якудза обойдут на цыпочках. За гранью невозможного. На грани настоящего волшебства. Мир, в котором она жила, на глазах превращался в сказку - и у Айко мороз пробегал по хребту.* * *
— Да будет эта гонка вечной! — с мудрым видом заключила Тиамат, выпуская руку Гермес. Девушка в тунике перекатилась на спину, но мускулистая соблазнительница, раздетая в чёрное, так и не соскочила с неё, в результате оседлав её талию. Гермес слегка покраснела когда фигуристая заноза нагнулась к ней, лицом к лицу... и тут же разрушила колдовской момент, оттянув веко и высунув язык. Гермес прыснула, извиваясь под той: их позиция, такая интимная, заставила её вспомнить... Она рассмеялась в голос, не в силах удержаться. Боян с воот такой бородой, но её всё ещё пробивало на смех...* * *
Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Айко носилась, подыскивая подходящее жильё и подходящую к жилью работу: ясно было, что они с Юки осядут на какое-то время, потеряв счёт времени - может, даже года на четыре, пока дети ходить научатся - прежде, чем снова пускаться в странствия. Асуна то носилась с ней, помогая советами, то хлопотала с организацией торжества. Юки то носился, подыскивая себе смокинг к свадьбе, чтобы и дешёвый, и стильный - взаимоисключающие параграфы, но он не сдавался - то пропадал у Кимуры на стройке, уже устроившись туда на полставки, то зависал с Кимурой над эзотерическими секретами манипуляции духом. Айко пообещал: как только сам научится - тут же её научит. Потому что такие перспективы - аж дух захватывает! Виделись по пять раз на дню - и всё равно мало. Потом с великой неохотой, с великим усилием воли, словно два магнита, отрывались друг от друга - и снова беготня, хлопоты. За день до свадьбы завалились в ресторан на свидание, просто истосковались друг по другу. Просидели, воркуя ни о чём, бездумно греясь в лучах друг друга. Потом Юки похвастался недоученным хадокеном, пробив лист фанеры с пяти метров: вот она, магия, рождённая из боевых искусств! Бахвалился - сможет и бетонную плиту так, когда освоит технику по настоящему, а не на уровне ученика-белопоясника. Воистину - сказка! И от этого становилось ещё страшнее, словно счастье в любой момент могло упорхнуть. Еле-еле расстались. Утешала себя: уже завтра! Была она Айко Танака - а будет Айко Такахаши, от завтрашнего полудня и по гроб жизни. А ночью пришла гроза. Неожиданная, против всех прогнозов, рвала небо громом, от которого содрогались стены бывшей фабрики. Порывы ветра заставляли крышу дребезжать, стальные балки - покряхтывать от неожиданной нагрузки. Айко вскочила - Асуны нигде не было. Охваченная предчувствием беды - бросилась звонить Юки. Телефон молчал, света не было. Накинув на плечи куртку - взбежала по лестнице на крышу. И сердце упало. На юго-востоке, над центральными приморскими районами Токио, набухало, раздуваясь на глазах, гигантское грозовое облако, от которого веяло не грозой даже - первобытной гибельной стихией. Полыхало изнутри лиловыми молниями, каких не должно быть в природе. Всё небо стремительно затягивало облаками, вихрившимися, скручивавшимися в валы, словно некая титаническая сила сминала само небо, стягивая в узел. Запоздало докатывающийся гром раздирающих небо молний заставлял крышу под ногами вздрагивать и резонировать - и это здесь, в Нэриме, за много километров! Спешно одевшись, ринулась на улицу. Фонари не горели, дома по сторонам улицы протянулись тёмные, без единого огонька. Автобусы не ходили, редкие автомобили проносились мимо. Вот два столкнулись на перекрёстке с мёртвыми, погасшими светофорами. Корёжимое небо извергло ливень, хлеставший, словно кнутом. Побежала своими ногами - из пригорода в пригород, пол марафонской дистанции. Ураганный порыв едва не швырнул её оземь, вывернув зонт, содрав нейлон с металлических рёбер. Не сдавалась, бежала, сквозь дождь и шквал и град и сдуваемых ветром ментов, героически пытавшихся перегородить дороги. Домик Кимуры встретил её тёмный, запертый. В отчаянной надежде выбила дверь - потом, потом извинится! Обшарила дом - пусто. Только запах её Юки ещё держался на футоне в комнатке на втором этаже. Свернулась там же, прямо в одежде, обтекая на этот футон, скрючившись в тоске. Хмурое утро принесло восстановленную электроэнергию, заработавший телевизор явил мрачные картины опустошения. Внезапная погодная аномалия, наложившаяся на атаку террористов, массово просверливших газопроводы. Целые борозды, пропаханные через город, превращая кварталы в крошево. Героическая борьба спасателей за каждую жизнь. Десятки тысяч погибших. Но она - она поняла. В сказках - не только принцессы, чудеса и волшебное «жили они счастливо». В сказках ещё - драконы, ведьмы и злые чародеи. То, что пришло вчера, раздирая Токио - оно было из сказки, недоброй. И её Юки оказался в самом центре, втянутый на самое остриё. Против какой-то годзиллы, покрошившей целые кварталы. Упала просто на ковёр, свернувшись калачиком. Думать - не хотелось. Даже в сухое из волглого переодется не хотелось. Душа болела и хандрила. К ночи очнулась, долго лежала, бездумно уставившись в потолок. И вдруг - он! Вскочила, задохнувшись от резанувшего счастья - и туже пошатнулась от чувства надвигающейся беды: в его глазах сквозило такое «прости», что слёзы отчаяния наворачивались. — Почему? — протянула руки, моля: пусть я ошиблась, пусть это будет неправдой. — Нам... Нельзя больше вместе, — выдавил ненаглядный, отводя глаза. Как ножом по сердцу. — Но почему? — с болью, зная уже ответ: недобрая сказка вторглась, поставила между ними какую-то преграду. Которую он, стоеросина, счёл неодолимой. И Айко полыхнула решимостью: — Скажи! Скажи, не молчи! Что надо? Яблоко молодильное принести? Сердце твоё у злого чародея отбить? Всё пройду, зубами у владыки ада выгрызу! С шинигами на поединок выйду! Только скажи! — Не надо, — он всхлипнул, слеза скатилась. — Не надо. Нельзя нам вместе. Я... короче, я теперь - бессмертный. И - перекинулся в женщину, потеряв в росте на пол-головы и раза три в объёме. Рубаха повисла на ней складками. Айко хотела что-то сказать - и не могла. Потому что это по прежнему был её Юки, только девушка. Та же боль потери в глазах, те же черты лица, лишь чуть мягче. А Юки объясняла, как встрял в битву девушек-волшебниц сражавшихся против безумной чародейки, как их сёгун призвала его, нанести добивающий удар - ибо волшебницам было нельзя: чародейка-чудовище возродилась бы в убившей её, пожрав душу изнутри и добавив силы к своим. Как он, простой смертный с зачарованным копьём, остановил разрушение Токио - но заплатил за это, приняв силы той чародейки в себя. И - нет, это - навсегда. Это - вплетено в саму душу. И поэтому... — Дурак! — выдохнула с облегчением. — Мы - бродяги, живущие одним днём. Мы никогда не сидим часами, думая о будущем - что ты, что я. Вся твоя вечность может кончиться уже завтра, в бою! Или очередная чародейка сотрёт Токио вместе со мной. Мы не можем знать, кто из нас умрёт первым, дубина ты такая! Так что прекращай разводить мокроту - и давай таки, завали меня красиво! Мы с сегодняшнего полудня - муж и жена, была там церемония или нет, оформлены документы - или нет! Потому что я так сказала! И жадно впилась губами в губы, тая под жаркий ожог поцелуя, плавясь и обвисая на ненаглядном дураке словно тряпочка, наплевав, что он сейчас - женщина. — Погоди... — хрипло выдавила Юки, отстраняя её от себя, обмякшую и не желающую отлипать, вытирая слёзы. — Погоди, я сейчас... Пойдём, я покажу тебе мир! Подхватил(а?) её на руки, под спину и колени, нахмурилась, сосредотачиваясь - и мир полыхнул яркой чёрной вспышкой, сразу за тем ослепив солнечным светом. Айко осторожно приоткрыла один глаз. Жилище Кимуры исчезло, их окружал завораживающе красивый вид с ледяной вершины. Весь мир раскинулся под ногами, горные хребты и вершины уходящие в сияющую даль. Ледяной ветер выжигал-высушивал слёзы с лица, лёгкие сводило спазмами от недостатка воздуха - но какой тут был горизонт! Безбрежный! Хотела завизжать от восторга - но не хватило дыхания. Её улыбка до ушей, однако, сказала ему всё. — Джомолунгма, — возвестила Юки тоном кондуктора. — Следующая остановка - водопады Виктории! Вспышка! И их окутывает влажная жара, под ногами - провал в бездну, грудная клетка вибрирует, как барабан, от рокота низвергающейся в эту бездну реки. Вспышка! Тадж Махал высится резным великолепием. Вспышка! Токийская башня под ногами - да не обзорная площадка, а открытая всем ветрам балка у самой макушки. Вспышка! Похожая, но Эйфелева. Вспышка! Гора Рашмор, четыре каменных лица во мраке на фоне ночного неба. Вспышка! Полярные медведи отрываются от недоеденного тюленя, смотрят озадаченно: эти - съедобные, или нет? А холод - жжёт, как огонь. Вспышка! Жжёт уже палящим жаром, огромные песчаные холмы какой-то пустыни раскинулись до затянутого маревом горизонта. Когда даже этот безумный и прекрасный калейдоскоп начал понемногу приедаться - Айко собрала волю в кулак, вспомнила все нелюбимые уроки этикета из детства - и выдала, самым церемониальным тоном, на какой способна: — Избранный супруг мой, не пора ли скрепить союз благородных кланов наших узами... ойнемогу... узами... наследника порождающими... — не удержав серьёзную мордаху - рассмеялась в голос, заливаясь слезами. Юки подхватила игру, заухала, стуча себя кулаками в мускулистую грудь - осторожно, чтобы по титькам не попасть - и перекинула Айко через плечо. Вспышка! Обернувшись парнем, тем же манером вносит её в отель-перепихушник, каких тысячи, заказывает номер на всю ночь - по прежнему не снимая её с плеча - а она смеётся, не в силах остановиться, стучит любимого по спине. Так и нёс её, уже икающую от смеха, до самого номера с траходромом, необъятным, как футбольное поле - где рухнули друг в друга, словно в омут, расшвыривая мешающую одежду, впиваясь друг в друга, словно пиявки - и всё вокруг померкло, заслонённое напором ощущений, мотавших, её, словно щепку в прибое, смывавших сознание волна за волной, глушивших разум, словно сказочный фейерверк - пока жгучие, словно провод под напряжением, ощущения не отхлынули, оставив чувства. Нежности, и единения, и бытия половинкой целого. Тёрлась об него, придавившего её с одного бока, ногой и щекой, желая намотаться, как осьминог, присосаться - и не отпускать, но была слишком размякшая для таких сложных действий. — Айко... — прошептал любимый, целуя её везде. — Какая Айко?.. Я - Гермес, — поправила его рассеянно, колыхаясь бездумно на волнах блаженства. А он - возьми, да вскочи, как ужаленный, огорчив исчезновением тепла. Уставился на её ноги. А?... Думать не хотелось, мысли были такие ленивые. Чего там ноги? Чего там ещё?.. Посмотрела - в сандалиях. С крылышками. Странно, разве она не скинула с себя всё?.. Крылышки ощущались, словно продолжение себя. Пошевелила крылышками. Ну. И чё, какая муха ненаглядного укусила? Потянулась к нему - опрокинуть на себя, прилепиться - и нежиться так бездумно, до самого утра. — Ааа! — запаниковал Юки, заметался по комнате. Перекинулся в женщину - даже в этой ипостаси сногсшибательно привлекательный - накинула Айко на плечи банный халат, обхватила за талию - и мир опять полыхнул яркой чёрной вспышкой, комната сменилась погружённым во тьму жилищем Асуны. Хозяйка вскочила с постели перекатом, вскакивая на ноги. Рука ударила по выключателю, платформу-квартиру затопил свет. — Асуна? — удивлённо пробормотала Гермес, промаргиваясь, ошалелая. — А почему - ты?.. Художница полыхнула Силой, мигнув в снежно-белое бальное платье до пят с открытыми плечами, в волосах - венок из ромашек и белые ленты, на руках - белоснежные перчатки до локтя... Так вот оно что! — Осирис, — представилась не совсем уже Асуна, подходя и водя руками вдоль тела ничего не соображающей Гермес. — Действительно, сумера! Ни отнять, ни прибавить. Что ж, поздравляю! Потенциал у тебя был, но потенциал - не такая уж редкость, у одной на миллион, а вот сумер - едва дюжина. На всю планету. — Я её втянул! — начала рвать на себе волосы Юки-девушка, расхаживая туда-сюда в чём мать родила, и Гермес потеряла нить происходящего, заворожённая переливами мускулов - уменьшившихся, слегка сглаженных женской мягкостью, но по своему прекрасных. — Теперь ей - всегда на острие, против каждой иномировой дряни, не соскочишь, не выйдешь, как из боёв без правил! Проклятие, это я с ней сделал! Своими рука... своим... эх. Еслии бы я только сдержался, только... — Перестань паниковать! — одёрнула её Осирис. — Вознесение до сумеры - это не венерическое заболевание какое-нибудь. Только человек с несгибаемой волей, презревший смерть ради выражающих мантию идеалов, может заполучить её. А вознесение, в момент, эээ, кхм, любовной страсти - знак того, что вы реально друг другу подходите, как две половинки одного целого. Резонанс, или вроде того. Я, эээ... Думаете, почему мы с Кимурой ещё не... В смысле, никак не поженимся?.. Ну помимо того, что Менхит ещё не закончила то заклинание, чтобы ему из сумеры в парня обращаться?.. Мы... Страшно, в общем. А вдруг - не случится? А вдруг мы на самом деле не так уж друг для друга подходим? Глупость, конечно, не может такого быть. А всё равно страшно... Ладно, давайте учиться призывать гламур одежды - не век же ей в банном халате ходить!* * *
— Ты чё ржёшь? — подозрительно осведомиласть Тиамат. — Так, опять вспомнила своё вознесение, — отмахнулась та. — Не бери в голову, лет через тридцать мне приестся, наверное. О, втянувший меня своими.. руками. Тиамат картинно простонала, зашлёпывая лицо ладонью и перекатываясь на спину. — И до сих пор, каждый миг с тобой - словно драгоценность, — вздохнула Гермес, кладя голову ей на плечо и глядя в бездонное небо. — Тогда мы - богаче любых царей: у нас теперь есть всё время на свете. —Тиамат самоуверенно ухмыльнулась. — Типа, судьба и всё такое. — Смотри, — предостерегла Гермес. — Занесёшься, да и сгинешь по глупости. А мне потом... — она запнулась — Будет очень больно. Всю оставшуюся вечность. Была у них пара эпизодов, когда та на волосок разминулась с гибелью от зубов душеядной погани. Повторения Гермес совсем не хотелось. — Да ладно, — попыталась разогнать призрак мускулистая девица в чёрном. — Менхит заранее над временем поколдует, судьбу подкрутит - мы и не узнаем... — Она осеклась, увидев, что её слова произвели совсем обратный эффект. — Не доверяю я ей, — мрачно произнесла Гермес. — Темнит всё время, недоговаривает... Я понимаю, ей за двести, опыт и всё такое - но обращатьсяс нами, будто мы - дети малые?.. А сложатся её расчёты так, что нами надо пожертвовать - глазом ведь не моргнёт.* * *
23 мая 2021 Источники вдохновения (суп к моему топору), без которых всего этого переписывания не состоялось бы: Бессчётные познавательные передачи на канале NHK World Japan; «Маленькая Вера» и невероятная актёрская игра Натальи Негоды; «Боец Баки»; «Дочери Мнемозины»; «Леди Дьявол» Го Нагая; «Однажды в Токио»(Tokyo Godfathers) Сатоши Кона; «Лес русалок» Румико Такахаши; «Червь» Wildbow; онлайн супер генератор японских имён https://namegen.jp ; Pizzigri, кто подал мне саму идею.* * *
Ёшисё - в реале нет такой фамилии, это анаграмма на слово 正義 / сэйги / правосудие (вспоминаем плащи дозорных в «Ван Писе») Отпрыгивание ото дна - это как автор выбрался с глубины в детстве, ещё не умея плавать. Не изобрёл бы этот метод на лету - не было бы этого романа.* * *
Подобным массивным изменениям подвергнутся лишь главы 1, 2 и 4. Весь остальной сюжет останется практически неизменным, только с новыми героями. Иначе б я здох в борозде переписывая.