I'm not in love, but the sex is good

Пенни не слишком понимает, как так получилось, что они с Элиотом переспали. У физкидов была очередная вечеринка, Пенни напился в хлам несмотря на то, что обычно, вообще-то, не пьёт, а Элиот в тот вечер предпочёл чистый бесцветный джин своим любимым разноцветным коктейлям. Пенни думал о расставании с Кэдди, Элиот старательно не думал о том, что убил человека. Совершенно случайно так вышло, что в этот вечер они оба не искали ничьей компании и им обоим было абсолютно плевать на то, что будет завтра. Трудно было сказать, сколько времени прошло между тем моментом, когда Пенни подсел в угол к Элиоту, и тем моментом, когда они отчаянно, скорее кусаясь, чем целуясь, стаскивали друг с друга одежду в комнате наверху. Кажется, это даже не была комната Элиота, но вряд ли кто-то смог бы ему отказать. Как и любой пьяный секс, это было очень ярко, очень быстро и смазано. Пенни помнит только странный калейдоскоп: жилет Элиота на полу, королевски-голубой, приоткрытые в стоне губы Элиота, бургундски-красные, влажные смятые простыни, отвратительно розовые, — и то, как они оба, достигнув разрядки (это едва ли можно было назвать оргазмом), сразу же отрубились, и Пенни, кажется, оказался в Новой Зеландии, потому что во сне ему виделся только лес. Впрочем, это было всяко лучше, чем Марианская Впадина. *** Пенни не слишком понимает, как так получилось, но и, признаться, не слишком и задумывается. Секс для него всегда был просто сексом, и не важно, какого пола были его партнёры. Хотя девушек, конечно, было подавляющее большинство. Наутро они с Элиотом просто молча одеваются, кивают друг другу и расходятся в разные стороны. И выдыхают с облегчением. Никто из них не любит людей, которые всё усложняют. И каждому из них не привыкать просыпаться в незнакомой комнате с человеком, которого едва знаешь. Просто секс, и ничего больше. *** Через пару дней Элиот приходит к нему в комнату. Пенни как раз собирается вдохнуть пару дорожек кокаина, потому что грёбанный голос в его голове продолжает просить о помощи, и он не может выучить ни одно чёртово Обстоятельство из этой чертовски длинной таблицы. Молча, как и до этого, Элиот забирает из пальцев Пенни пакетик с белым порошком и откладывает в сторону. И целует, обхватив ладонями лицо, мягко, немного неловко сталкиваясь с Пенни языком, и залезает к нему на колени. В этот раз всё куда медленнее, и Пенни запоминает происходящее в деталях. Запоминает то, как целует бледную кожу на чуть выпирающих рёбрах, расстёгивая рубашку в мелкий турецкий огурец пуговица за пуговицей. Запоминает то, как жадно впиваются пальцы Элиота в его плечи, когда он находит губами чувствительное место за ухом. Запоминает то, как Элиот, подложив под бёдра подушку, сам себя растягивает, и это похоже на то, какие представления он устраивает каждый раз, стоя за барной стойкой – но это театр одного актёра только для одного зрителя. Зрителем Пенни оказывается благодарным, потому что за ночь Элиот кончает под ним раза четыре и, кажется, срывает себе голос. Остаток этой ночи в его сознании больше никто не кричит, и Пенни засыпает, лениво прокручивая в уме мысль, что секс лучше, чем кокаин. *** Элиот, судя по всему, так не думает, потому что спустя три дня Пенни и этот придурок Квентин, снова рассказывающий ему что-то про Филлори, находят его в гостиной физкидов совершенно обдолбанным. Кью убегает за врачом, а Пенни, матерясь под нос, осматривает глупо хихикающего Элиота, который немного несвязно, растягивая гласные, рассказывает что-то про Марго и Ибицу. Шутит, сам же смеётся, походя гладит его по щеке тыльной стороной ладони и вдруг меняется в лице: - Не уходи, - говорит он так, словно весь его мир в одночасье рухнул. – Ты мне нравишься. Оставайся тут. Пенни не из тех людей, которые привыкли быть деликатными с другими, да и Элиот не выглядит человеком, которого можно легко ранить. И именно поэтому Пенни отчего-то хочется быть с ним… аккуратным, что ли. Как будто Элиот более хрупкий, чем есть на самом деле. В тот момент, когда он решает, что ответить, дверь коттеджа открывается. После ухода медика Пенни смывает эти дурацкие зелёные таблетки в унитаз. И остаётся на ночь. От волос Элиота пахнет сигаретами и чем-то терпким, а Пенни думает, что тоже не любит спать один. *** То, что происходит, совсем не похоже на отношения с Кэдди. Когда Элиот приходит в себя, по нему невозможно понять, что хоть что-то произошло. Он выглядит и ведёт себя так же, как обычно, но Пенни то находит бутылку прекрасного вина на своём столе, то обнаруживает ещё тёплое шоколадное печенье в своей сумке прямо посреди занятий. Ему не совсем понятно: Элиот так говорит спасибо или извиняется за то, что позволил себе проявить слабость. Или всё сразу. Пенни равнодушен и к вину, и к сладостям, но ему отчего-то приятно. Взамен он предлагает Элиоту травку, когда они снова лежат в постели, лениво обнимаясь после очередной проведённой вместе ночи. Пенни никогда раньше так не делал, но в какой-то момент, когда они неспешно переговариваются о том, что было до Брейкбиллса, он показывает Элиоту куски из своего прошлого. Солнечную Флориду, обрывочный семейный быт, свою первую работу, которую он получил ещё тогда, когда у него даже не начала расти щетина, первый раз, когда он слышит в голове чужие голоса, и первый раз, когда он забивает их адералом. Элиот снимает свои блоки в ответ, и у Пенни словно срывает крышу, и он берёт его снова, такого расслабленного и открытого, и это, чёрт возьми, самый лучший в его жизни оргазм. Перед тем, как блоки становятся на место, Пенни улавливает мысль, что это ещё не любовь, но уже не просто секс. И думает совершенно то же самое.