Желание

— А вы слышали, что в лесу неподалеку нашли три трупа? — Только за эту неделю! Вы представьте! — Да обычное дело. Наверняка, чьи-то разборки… — Но, говорят, от тел почти ничего и не осталось, и все они были как будто высушены. Вот что мне кажется странным. — Брось. Это всего лишь слухи. Ты же сама не видела эти тела. — Ну, знаешь ли… Нет дыма без огня. ***       «Ходят слухи, что года два назад в лесу поселились каннибалы. Сначала я думал, что это обычные мужики. Мало ли что может придумать людская фантазия. Окажется, что просто девушка наткнулась на обычного мужика с ружьем в одной руке и окровавленной тушей дикой утки в другой. И все, слухи о кровожадном людоеде обеспечены. Мой отец был заядлым охотником, и как только открывался сезон охоты, он на неделю, а то и больше, пропадал в лесу. А как вы думаете, как выглядит мужик, проведя неделю в лесу без всяких удобств? Страшнее, чем самый грязный бомж. После этого мама обычно, ворча, приводила его в порядок.       В этом году мой отец вернулся с охоты поздно ночью почти в тот же день. Помню, мы тогда с мамой очень удивились. Он был дико напуган, а вся его левая часть тела была в крови. Такого мы точно не ожидали. Сначала подумали, что осколок от пули попал в плечо. Случалось и такое. Но все оказалось гораздо хуже. Разумеется, мы сразу же вызвали скорую. Отец выжил и бросил охоту. А папин друг так и не вернулся. Кстати, его тело так и не было обнаружено, так что его разыскивают до сих пор. Хотя, мне кажется, это уже бессмысленно.       Мы с мамой расспрашивали отца о том, что произошло тогда в лесу, но он только отмалчивался и просил не вызывать полицию. Потом, спустя какое-то время, когда мамы не было рядом, он все же рассказал мне».       По всем местным каналам крутилось объявление о пропаже юноши в возрасте восемнадцати лет. Накануне в его поведении не было ничего, что бы родители посчитали отклонением от нормы. Все было как всегда, как обычно. Разумеется, через пару-тройку дней они заявили о пропаже сына в полицию.       «Когда я очнулся, вокруг меня был лишь темный лес. Я кое-как приподнялся и прислушался, потому как увидеть что-то представлялось невозможным. Судя по тому, что не было слышно ничего, кроме шепота листвы в кронах, я предположил, что находился глубоко в лесу, глубже, чем хотелось. Я испугался. Это был не легкий испуг, а настоящий липкий, точно смола, страх, от которого теряют рассудок. Не помня себя, я сел и начал беспорядочно оглядываться круглыми, широко распахнутыми глазами, будто бы мне это помогло хоть что-то разглядеть в этой кромешной тьме. Но сколько бы я так не сидел, светлее не становилось». *** — Слышал новость? Тот дрищ из параллельного пропал. — Странный который? — Да, у него еще пахана в прошлом году подстрелили на охоте. — Неа, не слышал. — Ну, так вот. Говорят, что он мстить пошел. В лес. — Ага, а я китайский летчик. Кишка у него тонка — мстить. — Ну, кто знает. Ружья-то в семейном сейфе не обнаружили… ***       В тот же день в городе объявили комендантский час в связи с участившимися случаями пропажи людей. Так же правоохранительные органы советовали воздержаться от прогулок по лесу и охоты, несмотря на то, что сезон охоты был в самом разгаре.       «Не знаю, сколько я просидел на одном месте, но все мое тело уже окоченело. Ружье, которое я взял из семейного сейфа, придавало немного смелости, но лишь немного. Всюду мерещились странные шорохи, и мне было все так же страшно шевельнуться. Наконец, начало светать. В ту гущу, где я оказался, если сказать начистоту, не помня себя, кое-как пробился слабый, тусклый молочный свет. Заря только-только начала заниматься, понял я и, кряхтя, встал на ноги. В голове тут же тяжело бухнуло, и я вспомнил, как бежал, бежал, пока не кончились силы, а потом обессиленный и задыхавшийся от бега споткнулся о что-то, наверное, корень дерева, и покатился кубарем. Ружье в моей руке только чудом не выстрелило.       Проверив наличие рюкзака у себя за спиной, я беззвучно выдохнул. Казалось, с этим молочным предрассветным туманом страх отступил. Теперь я мог соображать трезво, хотя в ушах дико звенело. Я поставил сумку на пень, так кстати оказавшийся рядом, налил себе чая из термоса, все еще сохранившего какое-то тепло, и начал составлять план действий в своей голове. Я понял, что действовать в одиночку было довольно безрассудно, особенно сейчас, когда в этом лесу творилось что-то непонятное, что скрывали власти. Я уже не говорю о том, что действовал на горячую голову, хотя у меня было достаточно времени, чтобы остудить свой пыл. И я уже почти готов был сдаться, уговаривая себя, что вся моя «месть» была бессмысленной, и пора было возвращаться домой. Только знал бы я, в какой стороне находился этот самый дом…       Пока я размышлял, совершенно не замечая приближающегося хрипа и треска, стало уже так светло, что было более-менее видно окружающее пространство, я огляделся и увидел то, что никогда бы в жизни не хотел видеть… потому что после того, как ты увидишь, ты уже не вернешься домой, во всяком случае живым».       Она неслась, точно волчица, за человеком, так некстати забравшимся в этот чертов лес. Она летела, быстро перебирая ногами и руками, как животные, с длинными когтями вместо ногтей, а человек, задыхаясь, кричал. Сил у него почти не осталось, но страх гнал его, гнал все глубже в этот дьявольский лес, пока, наконец, он не споткнулся. Она тут же налетела на него вихрем, сминая косточки и чавкая сладковатым свежим мясом. Она не была зверем, но была зверским инструментом. Кулон на ее шее сверкнул в блеклом предрассветном свете, и тут же тело человека загорелось синим пламенем, от которого тянулась молочная дымка. Она, точно насытившись, села рядом и замерла. Рядом был еще человек, и она его не учуяла сразу, а потому только повернула к нему голову, с интересом наблюдая своими холодными голубыми глазами без зрачков за его реакцией.       «Это было самое прекраснейшее и самое ужасающее зрелище, которое я когда-либо видел. Человек, а я был уверен в этом, просто сгорел заживо самым прекрасным пламенем, какое только могло быть на свете. Точнее был сожжен. Но, к счастью или сожалению — я не знаю, — я совершенно не был этим напуган. Быть может, потому, что сейчас в пяти шагах от меня на холодной земле, припорошенной гнилой листвой, сидела безумно красивая обнаженная девушка. Я подумал, что это было видение, но, сколько бы я ни моргал, она все еще находилась напротив и, казалось, с нескрываемым интересом наблюдала за мной. Ее глаза светились холодным голубым светом и как будто манили меня. Вдруг она улыбнулась, ловко встала и медленно подошла, наклоняясь вперед и разглядывая меня исподлобья, и все мое существо затрепетало. Кожа на ее лице, плечах и руках лоснилась в неверном предрассветном свете, но я не боялся. Я был заворожен».       Она потянулась и осторожно прикоснулась липкими от крови пальцами к губам юноши, но тут же их отдернула, точно испугавшись. Он, затаив дыхание, наблюдал за ней. Вокруг стояла тишина, не раздавалось ни звука, ни единого шороха. По земле тонким, едва заметным слоем стелился молочный туман. Она подошла к человеку вплотную и уже смелее прикоснулась к его лицу, вымазывая холодные губы и щеки в пока еще теплой алой крови. — Человек, — просипела она, и этот голос никак не вязался бы с ее видом в обычных обстоятельствах, но сейчас он как никогда подходил ей. — Ты не боишься меня, человек, — утвердительно прошептала она и снова улыбнулась. Казалось, она была приятно удивлена этому. В другое время, хотя бы на пять минут раньше, она бы обязательно его убила и высосала душу, но не сейчас, когда она уже насытилась, когда она не чувствовала запаха страха, обычно исходивший от людей, стоило им заметить ее, увидеть длинные когти на руках и ногах, остро заточенные зубы и голубые глаза без зрачков. Она была бы великолепна, если бы не была столь пугающей.       А человек был опьянен близостью этого неизвестно откуда появившегося фантастического создания, что даже не заметил, что его лицо уже оказалось полностью вымазанным липкой кровью. Он хотел спросить, откуда же она взялась, но она, хмыкнув, накинулась на него и повалила на землю. Она начала страстно целовать его. Вокруг все смолкло, словно на всем белом свете остались только они, и не было слышно ничего, кроме звучавших в унисон вздохов и шороха разгоряченной кожи двух сплетенных во внезапном порыве страсти тел.       «Я был девственником, хотя было стыдно признавать это в таком возрасте. Все мои сверстники уже имели опыт. И в тот самый момент, когда мой член вошел в нее, в ее теплое лоно, а она начала плавно двигаться, я понял, что значит заниматься любовью. Было наплевать на причину, по которой я оказался в том месте в лесу, на зябкость утра, на холодную землю. Было плевать абсолютно на все! Ведь она была сейчас так непередаваемо прекрасна и отдавалась мне, казалось, с такой пылкой страстью. И я любил ее. Любил так, как только мог, снова и снова скользя в податливое гибкое тело. Все быстрее и быстрее. Я чувствовал, как мой пот смешался с кровью на ее коже, как она раскрывалась для меня, как будто хотела мне что-то дать. Что-то, о чем я не знал и вряд ли бы когда-нибудь узнал. Я кончил в нее, и из ее горла вырвался протяжный дикий вой, который наверняка был слышен еще далеко».       Человек, тяжело дыша, распластался по земле, а она, облизнувшись, ловко вскочила на ноги. Следы спермы спускались по ее стройным упругим бедрам вниз, словно молочные реки, из ее промежности, но она, казалось, этого совершенно не замечала. Птицы защебетали прямо над ее головой, и она, воровато оглянувшись, ощерилась, совсем как зверь. На ее бледной измазанной грязью, травой и кровью коже, вырисовывая причудливые узоры, играл кое-как проникавший сквозь густую крону солнечный свет. Светлые, почти белые волосы были уложены вокруг головы в тугую косу, и, наверное, если бы были распущены, они смогли бы скрыть от чужих глаз столь соблазнительное тело. И только в золотистых лучах было видно, что в замысловатой прическе прятались камни, своим сиянием создавая некое подобие нимба над точеной головой. — Что ты ищешь, человек? — спросила она, неожиданно снова подскочив к юноше и начиная гладить его по волосам. Ее взгляд был внимательным, и никогда еще никто не смел соврать этим глазам. А если кто и пытался, того уже давно не было в живых.       «Когда гул крови в ушах стих, я услышал ее сиплый голос над ухом. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я подумал, что она просто не могла причинить мне вреда, а вот помочь смогла бы. Я рассказал ей о цели своего визита сюда, и она по какой-то счастливой случайности знала, кто именно мне был нужен и где они находились сейчас. Я резко сел. Сердце бешено заколотило о ребра изнутри, и я, не помня себя, вскочил на ноги, второпях натянул на себя то, что нашел, быстро подхватил ружье и попросил показать мне дорогу. Как я понял, те люди, которые подстрелили моего отца, сейчас находились где-то в глуши и преспокойно жили в покосившейся избе, которую все в этом городе старались обходить стороной из-за странных слухов. Говорили, что в той избе жила ведьма, которая приглашала к себе на чай случайных прохожих, а потом съедала их. Но это были всего лишь слухи, и я им не верил. Хотя вполне могло оказаться, что в той самой избушке в чаще этого проклятого леса и затаились те, кому мне так хотелось… отомстить.       Я подумал, что не был бы так зол, если бы после того случая мой отец не потерял всю волю к жизни. Раз пять моя мать и я ловили его на попытках суицида. Признаюсь честно, я совершенно его не понимал. И перестал понимать примерно за полгода до того рокового события…».       Запоздало поняв, что она наверняка продрогла, человек попросил ее остановиться и накинул на узкие плечи свою футболку. — Замерзла, наверное, — с нежностью и раскаянием в голосе сказал юноша, а она на несколько мгновений прижалась к нему всем телом, а потом отстранилась, вытянула из волос камень и протянула ему. — Что это? — Оберег.       «Я все никак не мог понять, почему она тогда дала мне его, но теперь я понял. Жизнь покидала меня, и я это чувствовал. А камень светился у меня в кармане и жег кожу. Когда мы все же добрались до той избы, я вломился внутрь. Из-за гула крови в ушах я сначала совершенно не понял, что происходило внутри. На меня пахнуло сыростью и прохладой. В плохо освещенном помещении я увидел двух мужчин. Они дрались и, кажется, громко кричали. Но я не слышал. Когда полоска света упала на них, они замерли и как один повернулись в мою сторону. Ружье в моей руке придавало мне уверенности, но подавить дрожь во всем теле оно так и не смогло. Трясущимися руками я навел на них ствол, зажмурил глаза. И нажал на курок. Но ничего почему-то не произошло. Но было уже поздно о чем-то думать. Один из них кинулся на меня, а второй — к двери. Я отчетливо услышал глухой громкий стук, звучавший для меня, как хлопок крышки гроба. Это конец пути. Моя конечная станция. Все погрузилось во мрак. А потом меня ударили по голове, и я отключился».       Солнце уже склонилось прямо над линией заката, окрашивая бревна сруба, ее кожу, поляну и все вокруг в кроваво-красный цвет. Птицы, до этого беззаботно щебетавшие свои песни в кронах, неожиданно смолкли. Затих шелест листвы. Все погрузилось в глухую тишину. И в этой, точно вакуум, тишине раздался чудовищный гул. Земля затряслась. А она возвела свои точно мертвые звезды глаза к небу.       «Я умер.       Но перед этим я, казалось, бесконечность провел, сгорая заживо. Я умирал. И мне было обидно только за то, что я так и не смог сделать то, ради чего пришел в этот чертов лес. И это желание отомстить — единственное, что не давало мне потерять себя от адской боли, которую я испытывал. Мне казалось, с меня сдирали кожу, а потом ее снова пришивали раскаленной иглой, и снова сдирали. Я мечтал о небытие. Я мечтал еще раз увидеть ее глаза, в которых горел холодный огонь забвения, и забыться в ее мертвых объятиях. Я вспоминал ее кожу. Идеальную грудь с синеватыми сосками. Теплую, но отдающую холодом упругую кожу. Я вспоминал ее, и мне казалось, что я уже видел перед собой ее образ. И тогда я услышал голос, который спросил меня, что я готов был отдать за исполнение своего единственного черного желания. И тогда я ответил — все. В тот момент я умер, но сам этого не понял. Просто я перестал чувствовать.       Сквозь тьму мне явился образ самого зла. Его черные глаза жадно и изучающе смотрели на меня. Он хищно улыбнулся, отчего красная кожа собралась гармошкой в уголках глаз. И он сказал, что исполнит мое желание в обмен на мою душу. Мне было все равно, ведь было нечего терять, значит, нечего бояться. Я уже понял, что не вернусь назад. Никогда».       Воздух разрезал истошный крик боли, к которому тут же присоединился еще один. Она не знала, что происходило в доме, но она чувствовала, что жизнь покидала это место. Трава под ее ногами прямо на глазах засохла и разве что не рассыпалась. А потом крики стихли. Так же резко.       Дверь домика распахнулась, и в бордовом свете угасающего заката явилась сама нечистая сила. Черт, дьявол, сатана… называйте, как хотите. Это было само Зло. То, что несет только смерть и ничего больше. — Лесной дух, — воздух завибрировал от леденящего кровь голоса, и она упала на колени, — чего ты хочешь? — Забвенья, — сказала она одними губами, и по ее бледным щекам пролегли дорожки слез. — Я хочу забвенья. — Ты уверена, создание? Ты могла бы жить вечно, служа мне, — из зияющего дверного проема выступил в стремительно сгущающиеся сумерки то ли человек, то ли животное, ростом превышающее все мыслимые и немыслимые человеческие мерки. В слабом синевато-бордовом свете угадывалась голова, слишком большая для человека, с длинными рогами, растущими назад. Вместо ног были огромные козьи копыта. — Я не обижу тебя, лесной дух. Служи мне, и тебе больше не придется страдать из-за оков этой старой ведьмы. Я освобожу тебя.       Это было очень заманчивое предложение. Она с мгновение колебалась, а потом все же покачала своей точеной головой. Она больше не хотела существовать, ведь прошло так много времени. Слишком много, и она уже устала. — Да будет так, — прогремел голос. ***       По трассе ехал автомобиль. Девушка на заднем сиденье грустно смотрела в окно на проплывающий черный лес. Ночь уже почти вступила в свои полные права, и только где-то на горизонте еще оставалась узкая стремительно тающая рыжая полоска света. — Может, все же вернемся. Ехать ночью опасно, — тихо запричитала женщина на переднем пассажирском сиденье. — Утром поедем. — Дорогая, успокойся. Я аккуратно вожу, — ласково успокоил ее мужчина за рулем. — Тем более возвращаться — плохая примета, сама мне говорила.       Женщина больше ничего не сказала. Семья навсегда покидала этот город, и поэтому их дочери было так грустно. Девушка выдохнула на стекло и в белом облачке аккуратно нарисовала сердечко. Она улыбнулась и бережно закрасила свой рисунок. Сквозь разводы были видны мутные огоньки отдаляющегося города, такого родного и одновременно уже чужого сердцу. Она больше никогда не вернется сюда, это она знала наверняка. И грусть все больше наполняла ее.       Спокойный мерный гул двигателя в салоне вскоре убаюкал ее, и она задремала, уткнувшись лбом в прохладное стекло окна. Ей снился чудесный сон, в котором она встретилась со своим любимым человеком. Но потом вдруг он сказал ей, что они больше никогда не увидятся. Все вокруг вспыхнуло ослепительно белым светом. От чудовищного скрежета завибрировал воздух. А потом она почувствовала невыносимую боль во всем теле. Она открыла глаза, но вокруг было лишь кроваво-красное марево. — Мама? Папа? — прохрипела она, силясь подняться на ноги. От испуга девушка совсем перестала чувствовать боль и только на автомате поползла куда-то вперед. — Что произошло? — спросила она, но никто ей не ответил. Она уже догадывалась, хотя до сих пор ничего не слышала и не разбирала. Слезы обожгли ее глаза, и она зарыдала. Неожиданно на нее пахнуло холодом, и она замерла. Это был смутно знакомый запах, который она чувствовала на кладбище, когда хоронили бабушку. Запах самой смерти, гнилой земли и чего-то, что трудно было объяснить словами. — Чего ты так сильно желаешь, человек? — спросил голос одновременно отовсюду. — Я хочу увидеть его еще хотя бы раз, — сквозь слезы прохрипела девушка. — Еще хотя бы раз поговорить с ним, обнять его… — А что ты отдашь мне взамен? — спросил голос. От него веяло потусторонней силой, и девушка внезапно поняла, что жить ей осталось совсем недолго. Но это осознание только успокоило ее. Она не боялась, а испытывала только чувство безграничного спокойствия. — Все, что хочешь. — Я заберу твою душу, — погремел голос, — и исполню твое желание.       И тогда все вокруг внезапно исчезло. Девушка погрузилась в жаркую темноту, а когда очнулась, то уже не чувствовала ничего. И только одно желание билось в ее сознании «я должна увидеть Его».       Сзади к ней подошел огромный не то человек, не то зверь с длинными мощными рогами, тянущимися назад из человеческой головы, и козлиными копытами. Он положил руку ей на плечо и по-отчески погладил. Девушка обернулась. Ее длинные волнистые волосы взметнулись в воздух и тяжело упали на острые плечи, обтянутые черной тканью строгого платья. Она не боялась существа. - Смотри, - он указал ей вперед, и она повернулась. Перед ней была комната ее возлюбленного. Парень мерил шагами комнату, и она неотрывно следила за ним, а потом протянула руку и уткнулась ладонью в холодную грань. По ее щекам пролегли дорожки слез, и она облегченно вздохнула. А зверь за ней оскалился и отступил в тень, оставляя ее наедине с ее желанием.