Ничья

— Как успехи? — Лили осторожно заглядывает в кабинет Деймона, и тот прикрывает глаза, утыкаясь лицом в кипу бумаг. — Я тебе помешала? — Нет, мам, что ты, — он тяжело выдыхает и слабо качает головой, — я же тут этими, ну как их… млять, сука! Ну кем там балуются, а? — Ты в порядке? — Мам, я бухой, это является оправданием моего состояния? — он поднимает голову и медленно облизывает губы. — Я затрахался, и не в том смысле, котором хотелось бы. Если честно, то я не трахался уже больше месяца. Ну охренеть можно! — Деймон бросает бумаги на пол и недовольно морщится. — Я стал таким правильным, что вместо того, чтобы упиваться в хлам, укуриваться и спать с бабами вожусь с малолеткой и ищу убийцу брата. Кажется, мне пора на пенсию, кроссворды решать. Слишком правильным стал. — Деймон, может, тебе отдохнуть? — она осторожно проводит рукой по его волосам. — Поехать куда-нибудь, расслабиться, отвлечься от всего. Я тоже подключу свои планы и буду разбираться. А ты… Ты же себя гробишь, возьми отпуск. — Не могу. Вот никак, у меня ж эта, — Деймон поднимает две руки, вытянув указательные пальцы, и строит гримасу, — демон этот в юбке на шее сидит. Вбила себе в башку, что у нее цель жизни — найти этих ублюдков… — Деймон! — Ублюдков, — упрямо повторяет он, — и грохнуть их к чертям собачьим. Я бы так не заморачивался, искал бы, но без фанатизма. А из-за нее приходится постоянно колупаться в видеозаписях, искать свидетелей, куда-то лезть, поднимать связи, капать людям всяким на мозги, херня, короче. — Ну и скажи ей об этом. — Не могу. Она ж мелкая, а упрямая. Решила, что найдет их, — значит, найдет. Она мне покоя не дает. Каждые полчаса спрашивает, что я нарыл. Еще немного, и я ее пристрелю. Или привяжу. Или четвертую. Не знаю. О! — Деймон поднимает руку, вскинув бровь. — Лучше закрою в шкафу. Нет, сбежит же… Вот сука! — он морщится и почти по-детски надувает губы. — Вот ненавижу, когда существа в таком вот возрасте. Ударить нельзя — ответят тем же, наорать мало — не понимают, сорвешься и что-нибудь сделаешь — посадят. И вообще ничего сделать не могу. Почти. — У тебя же есть Роуз. — Не произноси ее имя! — он подскакивает так поспешно, что она шарахается в сторону. — Вот в фильме был Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть, а в моем случае Та. Это понятно? Вот вообще забудь, как эту шлюху зовут. — Она же твоя жена. — Ответ «мне срать» подойдет? — Деймон. — Мама. — Послушай, — Лили нервно кусает губы и настороженно смотрит на него, — я действительно считаю, что тебе нужно куда-нибудь поехать, отдохнуть, забыться… — Я уже помню все синонимы, которые ты подобрала, можешь не повторять этот филологический подвиг. И нет, я никуда не поеду. Вот заставлю ублюдка, который грохнул Энзо, жрать его яйца и свалю на все четыре стороны. С бабами. Даже несколько возьму, чтобы скучно не стало. — И когда ты успел обнаглеть? — Мне повторить прекрасную историю моего взросления? Поверь, времени у меня завались, так что садись, могу даже принести нам чай. Ну или бурбон, если ты не за рулем, хотя, насколько я помню, ты около двадцати раз пыталась сдать на права, но что-то не зашло. — Семнадцать. — Еще лучше. Ну вот честно, ма, чего тебе стоит отсосать и получить этот гребанный документ? — Деймон! — Лили становится краснее, чем занавески в комнате Деймона, и тот покорно кивает, подняв руки. — Понял, больная тема. Бывает, тренироваться надо. — Деймон!!! — Ну заплатила бы, че. — Порой ты просто невыносим, — она разворачивается и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Сальваторе немного морщится от громкого звука и укоризненно качает головой. — А дверь, вообще-то, из красного дерева.

***

      Елена снимает одежду, бросает ее на комод, подходит к зеркалу и проводит рукой по мутному, запотевшему стеклу рукой, вглядываясь в свое отражение. Позади себя, в отражении, она видит темную дверь и стену, уходящую в тень, и качает головой, пытаясь взять себя в руки. Рука неосознанно тянется к шее, касаясь небольшого овального кулона, и она невольно улыбается, ненавидя себя за слабость. — Прекрати постоянно думать о нем, о том, что сейчас он в рамках своей наглой традиции войдет в комнату и отколет очередную шутку, — говорит она сама себе, вцепившись в края раковины так, что костяшки пальцев становятся белыми. — Его нет, ты видела, как его похоронили, ты видела его в гробу. Он не вернется. Он никогда не вернется.       Снова подняв голову, Елена смотрит на свое отражение и не сдерживает улыбку, когда воспоминания накрывают ее с головой. И она, просто не выдержав, поддается им — ложится в наполненную водой ванную и, вытянувшись, прикрывает глаза. — Энзо! Стучать! — Елена вздрогнула и прижала к груди полотенце, оскорбленно и недовольно глядя на мужчину, который с самым что ни на есть спокойным выражением лица прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. — Чего я там не видел, а? К тому же я почти закрыл глаза, — он прижимает ладонь к лицу, оставив щелку, и подмигивает ей. — Ладно, не злись, Котенок. К тому же, думаю, ты простишь меня, когда увидишь, что я тебе принес. — А это не ждет, пока я оденусь? — Не бурчи, — фыркнул Энзо и, подойдя к ней со спины, овил вокруг ее шеи тонкую цепочку, и Елена закусила губу, изучая взглядом аккуратный серебряный кулон с витиеватым рисунком. — Нравится? — она подняла глаза и встретилась с ним взглядом в отражении, пытаясь скрыть довольную улыбку. — Давай же, Котенок, не будь врединой. Я знаю, что тебе нравится, а тебе не сложно порадовать меня. — Конечно, мне нравится, — сдалась она, проведя пальцами по украшению, — очень красиво. Но зачем? Разве есть повод? Я что-то пропустила? — А разве мне нужен повод, чтобы порадовать свою любимую девочку? — Энзо легко коснулся губами ее макушку, положив руки на ее плечи, и Елена зажмурилась, стараясь не дрожать всем телом. У нее подкашивались ноги от этой нежности, но она не могла позволить выдать себя. — Любимую? — Я люблю тебя, Елена, — с улыбкой произнес он, снова посмотрел на нее через зеркало и улыбнулся, — тебе бы пора привыкнуть к этим словам. — Я не знаю, что будет со мной, когда тебя не станет, — прошептала она, облизав губы, — меня просто не будет, потому что не будет тебя. — Неправда. Я буду, слышишь? Я никуда от тебя не денусь. По крайней мере до тех пор, пока ты не встанешь на ноги и не сможешь жить самостоятельно. До тех пор я буду и дальше капать тебе на мозги. Просто так ты от меня не отделаешься, Котенок. — И не хочу.       Елена резко открывает глаза, пытаясь понять, что ее смутило. Она морщится, когда видит какую-то непонятную пелену, все размыто и нечетко, она пытается вдохнуть, но неожиданно осознает, что вода забивает ее рот и глаза, не пропуская в легкие воздух. Она силится подняться, но все тело становится каким-то нереально тяжелым, и она не может сделать практически ничего.       Воздуха катастрофически не хватает в легких, Елена начинает задыхаться и пытается на ощупь найти края ванной, но ничего не получается. Паника захватывает ее, она неожиданно остро пугается того, что может умереть, и изо всех сил цепляется за остатки воздуха, резко подняв голову. Лишь мгновение она чувствует кислород, а потом снова падает, не удержавшись за гладкие и мокрые края. Но в эту секунду она успевает сделать вдох и крикнуть максимально громко, даже не поняв, что говорит. — Деймон!!!       Ее голова снова опускается под воду, и она бьет всеми конечностями, пытаясь подняться, но руки трясутся, страх заполняет ее до краев, но она упорно не желает сдаваться, помня одни из последних слов Энзо. Она не умрет, не так и не сейчас.       Ты сильная, Елена, запомни это на всю гребанную жизнь… Никогда не говори, что ты что-то не можешь, потому что ты можешь все… Ты сможешь все, понятно?.. Никогда не сдавайся, никогда не отступай, не бойся экспериментировать, не бойся ошибиться и оступиться, только так и научишься жить… Ты сильная, Елена… Запомни это… Ты все можешь… Ты сможешь все… Не сдавайся никогда… Ты сильная, сильная, сильная… Ты будешь жить!       Слова снова и снова стучат в ее мозгу, и она отчаянно цепляется за них, не собираясь отступать. И даже не потому, что боится за свою жизнь, ее больше тревожит, что так бы хотел Энзо, таких бы действий он ждал от нее, а она никогда и ни за что не сможет ему отказать.       Поэтому Елена снова нащупывает края ванной, пытаясь уцепиться за них максимально крепко, упирается пятками в дно, и тщательно хранит остатки кислорода в легких, намереваясь сделать последний рывок. — Елена!!!       Крик такой громкий, что Елена слышит его даже из-под толщи воды и начинает дергаться еще активнее, вынырнув на поверхность. Теплые, сильные руки рывком вытаскивают ее на холодный, скользкий пол, и она жмется к крепкому телу всем корпусом, дрожа от страха. — Что, блин, тут происходит?! — Деймон, белый, как мел, обхватывает ее лицо руками и вглядывается в ее огромные от страха глаза. — Елена, ты в порядке? — он хватает с комода полотенце и оборачивает ее им, ни на секунду не отпуская ее от себя. — Скажи что-нибудь, черт возьми! — Я видела его, — шепчет она посиневшими дрожащими губами и поднимает на него глаза, — я видела Энзо, — Деймон меняется в лице и крепче сжимает ее руки, словно боится, что она может что-то с собой сделать. — Он… он пообещал мне, что никогда не оставит меня, он пообещал мне! — ее голос срывается, и она странно смотрит на него, словно пытаясь заплакать, но не понимая, как. — И он умер, и оставил меня, и бросил, а теперь я вижу его и сама чуть не… — Ты не умрешь, слышишь? — он обхватывает ее плечи и слегка встряхивает, пристально глядя на нее. — Я этого не допущу. С тобой ничего не случится, Елена, никогда и ничего. И не потому, что так бы хотел Энзо, я так хочу. И с тобой ничего не случится. Ты будешь жить. — Пока ты рядом, — сипит она, с трудом выговаривая слова, — а когда тебя не будет? Деймон, я… я ведь не смогу без тебя, как когда-то не могла без Энзо. Мне нужен ты. Скажи, скажи, что ты не оставишь меня, — Елена сжимает воротник его рубашки, дернув его на себя, и нервно облизывает губы, — пообещай, что ты никуда не денешься. У меня больше никого нет. Обещай.       Деймон смотрит на нее очень долгим и тяжелым взглядом, словно пытаясь подобрать правильные слова. И молчит, столько, сколько у него получается. Он проводит рукой по ее мокрой щеке, смывая пену, поправляет полотенце, прикрывая ее обнаженное тело, и выдавливает почему-то очень грустную улыбку. После чего качает головой и слабо выдыхает, на мгновение опустив глаза. — Не могу.