Ничья

— Деймон? — Елена осторожно заглядывает в комнату и поджимает губы, глядя на огромную взбитую кровать, в центре которой на животе лежит Деймон. Она медленно подходит к кровати и неловко мнется, стараясь не думать, что, судя по положению одеяла, на Деймоне нет ничего. — Деймон? — М-м-м? — неопределенно бормочет он, не открывая глаз. — Чего тебе, мелкая? — Я хотела поговорить, — она упорно старается смотреть куда угодно, только не на его обнаженную спину и линию на позвоночнике, ведущую к бедрам. — Это можно устроить? — Говори… — А, может, ты хотя бы сядешь? — Как я тебя порой ненавижу, — Деймон приоткрывает один глаз и зевает, потянувшись, — а вообще — кто тебе разрешил заходить в мою комнату без стука? А вдруг я с женщиной? Или голый? Хотя… — он делает паузу и проводит языком по губам, — второе «вдруг» больно реальное. Как на счет того, ребенок, чтобы отвернуться, м? — он косит на нее насмешливым взглядом. — Вот только не говори «чего я там не видела». Во-первых, я свято верю, что тебе хватило мозгов сохранить себя, а, во-вторых, я стесняюсь. — Ч-что?! — Елена вмиг становится красной и складывает руки на груди, отойдя к окну. Ты хоть когда-нибудь не бываешь таким мерзким? Мне нужна твоя помощь, а в итоге ты все как всегда превращаешь в какой-то изощренный спектакль. Я уже могу повернуться? — Конечно, поворачивайся, — Деймон поднимается и, потянувшись, лениво идет к шкафу, открывает дверь и достает боксеры, перебирая их, — только если потом тебе надо будет стирать память, запомни, что я не вампир. Придется жить с осознанием, что у меня между ног. — Огурец? — насмешливо интересуется Елена, и он закашливается, выронив очередную черную рубашку, поворачивается и изумленно смотрит ей в спину, вскинув брови. — Это самая странная ассоциация, которую я слышал. Но спасибо, что хоть не кабачок и прочие жертвы садоводов. Хотя я бы попросил тебя больше не употреблять это гадство по отношению ко мне, это убивает во мне мужчину. — Я уже могу повернуться, м? — не дождавшись его ответа, она прижимает руку к глазам и поворачивается, ждет пару секунд, осторожно смотрит между пальцами и вдруг начинает смеяться. — Рубашка и трусы? Серьезно? — Захлопнись, — озлобленно фыркает Деймон, закатив глаза, и поправляет рубашку, после чего берет со спинки стула джинсы и рывком надевает их, — откуда ты вообще такая наглая выросла? Ах да, тебя же мой братец воспитал, как же я мог забыть. Помню — об Энзо или хорошо, или никак, — опережает он ее, подняв руки. — Но, серьезно, прошло уже три месяца. Можешь, пора снимать траур? — Я и не надевала его. Энзо бы не хотел, чтобы я уходила в депрессию. Для меня главное — это… — Найти его убийцу и перед смертью заставить жрать его яйца, я помню твой жуткий план, который я одобрил, потому что он в моем стиле. Но все же. Как на счет небольшой паузы? — он садится на край кровати и проводит рукой по волосам, зевнув. — Я все эти месяцы как ненормальный копаюсь в этом деле, по миллиардному разу просматриваю записи, плачу бабки типа-свидетелям, которые нихера не видели, но деньги хотят. И что? Мы так ничего не узнали. И когда я говорю «ничего», я подразумеваю именно «ничего», потому что нам даже не удалось поднять какие-то связи или бумаги Энзо. Так что я понятия не имею, были ли у него враги, и, если были, а я уверен, что были, то кто они. Поэтому мы официально в жопе, — по слогам произносит он и пожимает плечами. — А о чем ты хотела поговорить? — Вспомнил, с ума сойти можно. — И, кстати, можешь перестанешь сверлить меня взглядом и нависать — и сядешь? — Деймон хлопает по месту рядом с собой. Елена выгибает бровь, оглядев постель, и он закатывает глаза, презрительно фыркнув. — Не переживай, ты никакую болезнь не подхватишь — я не трахаюсь на своей постели, много чести. Да и, если уж о больном, я не трахался уже очень долго. — А почему? — она осторожно садится на край кровати, и он непонимающе смотрит на нее. — То есть? — Ну… почему все это время ты не звал кого-нибудь к себе? Потому что, как я поняла, секс для тебя важен. — Важен, конечно. Для какого нормального взрослого человека он не важен? Вот только не начинай заливать про большую и чистую, идет? — Деймон морщится и смешно передергивает плечами. — Даже не хочу слышать размышления малолетки, слишком много ванилина. — Я не верю в любовь, — обрывает его Елена, и он снова ошарашенно смотрит на нее, явно не ожидая такого ответа. — Да, я говорю, что любила Энзо, но это не та любовь, о которой все твердят. Я была ему верна, я была готова ради него на все, но это скорее благодарность, уважение. Но не какая-то романтика. Я не верю в то, что можно полюбить какого-то человека именно… именно так, — она неопределенно пожимает плечами. — Когда я была меньше, то пару раз натыкалась на детские сказки и читала про принцесс, про их историй любви и так далее… — И что? — А потом я поняла, что эти книжки очень хорошо горят, — просто отзывается она и переводит на него пустые и какие-то даже холодные глаза. — И тогда я поняла, что любви нет, ее просто не существуют. Просто в какой-то момент человеку становится слишком одиноко, он не может жить в одиночку, начиная тупо существовать, поэтому он придумывает нечто под названием «любовь», чтобы занять свой досуг. А так… ее нет. И не смотри на меня так. — Как-то не получается, знаешь ли. Я как-то привык, что девочки в твоем возрасте страстно желают найти парня и влюбиться так, как в самых ванильных мелодрамах. А тут ты мне с такой серьезной физиономией говоришь, что любви не существует. Ломаешь, так сказать, мое мировоззрение. Не надо так. У меня нежная, хрупкая, чувствительная душа, а ты… — Прекрати, — она усмехается и в шутку толкает его в плечо, скосив глаза. — Но, ладно, забыли. Я пришла совсем по другому поводу. Я хочу найти свою мать. — Зачем? — То есть? — Ну, она же тебя кинула. Она заранее отстой. — Я все равно хочу найти ее, чтобы просто посмотреть ей в глаза. Она все-таки моя мать… — Нихера, — он презрительно фыркает и качает головой, — если она тебя родила, это еще не показатель. Тебе, пардон, Энзо был за обоих родителей. А твоя мать была обычной дешевой, даже, чую, бесплатной шлюхой. Так что я категорически не понимаю, зачем тебе искать ее, — Деймон рывком поднимается на ноги и отходит к окну, поправляя ворот рубашки. Елена медлит пару секунд, а потом выпаливает на выдохе: — Я хотела убить своего отца. — Что, млять?! — он давится воздухом и резко оборачивается, выпучив глаза. — Скажи, что это твое дурацкое чувство юмора. Пожалуйста. — Не могу. — Копать хоронить… — Бальзамировать. — Замолкни! — шипит Деймон и хмуро смотрит на нее, сложив руки на груди. — А ты, как я посмотрю, реально безбашенная. Вот только как ты все это время жила с моим братцем-то, м? Он же скучный, по факту, почти никуда не ходит, тусить и развлекаться хронически не умеет. Как ты с ним жила? — Спокойно. — Странно, — он пожимает плечами, — меня это действительно удивляет. — Почему? — Потому что, — он садится на корточки перед ней и очень внимательно смотрит ей в глаза, — ты такая же чокнутая, как и я. Ты слишком сильно похожа на меня. Мне иногда даже страшно становится. Ты ведешь себя, как я, говоришь, как я, даже ругаться научилась, как я. Словно создали моего клона, пока я спал, и немного его изменила, чтобы я на авторские права не подал. — Я не похожа на тебя, — ощетинилась Елена, испытывая непонятную неловкость от того, что он сидит так близко, — по крайней мере я изо всех сил стараюсь быть непохожей. Не хочу иметь с тобой ничего общего. — А выходит наоборот. Сама посмотри на себя со стороны. — Неправда. — Будем спорить? — Будем. — А ты борзая. — Как и ты… Ой, — Елена вдруг замирает, приоткрыв рот, а Деймон торжествующе хмыкает. — Отодвинься, от тебя алкоголем несет, — она толкает его в грудь и отходит в сторону, обхватив себя руками. — Заметь, дорогим алкоголем, мелкая. Но, возвращаясь к нашим баранам, ты похожа на меня, можешь, конечно, не признавать, но мы оба это знаем. Между тем, — он встает на ноги и отряхивается, — ты реально хочешь найти свою мать? — Хочу. — Зачем? — Я… я не знаю. — Врешь, — жестко обрывает он ее, сощурившись, — не опускай глаза и смотри на меня, когда мы разговариваем. Я не из тех малолеток, которые ведутся на ресницы и смущенную улыбку. Ты должна смотреть мне в глаза, черт возьми. — А то что? — с вызовом спрашивает она, вскинув брови. — Ты не можешь ничего сделать со мной, не посмеешь. — Хочешь проверить? Ты не бери меня на слабо, Елена. — Давай не будем? — фыркает девушка, скрипнув зубами. — Ты поможешь мне найти мою мать? — Ладно… — Деймон подходит к столу и, достав ноутбук, снова повернулся к Елене, — хоть что-нибудь ты о ней знаешь? — Только имя. Кэролайн.

***

      Елена заходит в обшарпанный дом и медленно поднимается по ступенькам, стараясь не шуметь. Оружие под курткой холодит кожу, и она то и дело морщится, все сильнее и сильнее закусывая губу, ощущая на языке металлический привкус крови.       Она не знает, что делает здесь. Деймон, естественно, нашел ее мать, ему на это потребовалось не больше часа, и уже спустя какое-то время она видела на мониторе бледное, какое-то даже зеленовато-серое лицо женщины, еще совсем молодой, с тусклыми глазами непонятного цвета и сухими волосами. — Это…? — Да. — Мы даже непохожи. — И слава Богу.       Она слабо улыбается, когда вспоминает раздражение Деймона. Он не останавливал ее, не порывался ехать с ней, только напомнил, что сделает с ней, если она умрет. И вот сейчас, поднимаясь на третий этаж, она начала думать о том, что зря пришла сюда. Это ее прошлое, которого она даже не помнит. Зачем оно ей?       Однако Елена все равно замирает на нужном этаже и оглядывается, с неприязнью глядя на пустые дверные проемы. Мусор, отсутствие дверей, мерзкий запах — это место слишком сильно напоминает ей «дом» ее отца. Вряд ли она когда-нибудь вернется туда, но это чувство дежавю определенно не радует.       Войдя в квартиру, ориентируясь только по валяющимся в пыли карточкам с номерами, она проходит в единственную небольшую комнату и замирает, когда видит в углу скрючившуюся спящую женщину, лежащую на хлипкой обшарпанной кровати.       Елена невольно облизывает губы и делает шаг вперед. Ее рука смыкается на стволе оружия под курткой, и она начинает медленно считать до десяти, собираясь с мыслями. Однако в следующий момент женщина поднимает голову и смотрит на нее испуганными, огромными от боли глазами. А еще через секунду Елена видит ее огромный, округлившийся живот, и мир вокруг теряет очертания.