От улыбки станет всем светлей

Положа руку на сердце, никто из троих присутствующих мужчин не сказал бы, что так уж любит детей. Кое-кто бы, возможно, даже сказал, что откровенно их недолюбливает, но этому кое-кому голоса особо не давали. Тем удивительнее было то, как неплохо и сразу все поладили с Мэй Чан. Наверное, все дело было в ней: воспитанная синская девочка старалась никому не досаждать, помогать по мере возможности и привносить в узкий кружок соучастников проблеск чего-то светлого и доброго. Не считая уже привнесенной панды. Конечно, бывали моменты, когда коса находила на камень, а упертость Мэй Чан — на железную непоколебимость Шрама, но право слово, много ли найдется людей, способных категорично отказать полутора метрам воинственного обаяния? Даже Шрам не входил в их число и рано или поздно сдавался, смиренно принимая решение Мэй Чан, а людей, способных категорично отказать дюжему ишвариту бандитской наружности, пожалуй, найдется еще меньше. Будь Мэй Чан хоть немного подлее, она бы этим своим преимуществом непременно бы пользовалась. *** Усталость и напряжение уже достигли максимума, и обстановку срочно надо было разрядить — хотя бы потому что никто из присутствующих не был уверен, что может натворить Шрам, если довести его до точки кипения. — Хотите, анекдот расскажу?! — с напускной веселостью взял дело в свои руки Йоки. — Покупатель просит: «Мне бутылку вина», продавец ему: «Вам с собой?», а тот ему: «Нет, без вас!». Понимаете, да? Без вас! Ну! Смешно же! Ха-ха! — Забавно, — кивнул Доктор Марко и позволил себе осторожную улыбку; улыбаться широко все еще было больно. Воспитанная Мэй Чан вежливо улыбнулась и обернулась к Шраму. Он хранил гробовое молчание и держал не менее похоронное выражение лица. — Ты совсем никогда не улыбаешься? — поинтересовалась Мэй Чан. — Нет, — ответ был коротким, не предполагавшим развернутую дискуссию, но Мэй Чан тема задела за живое. — Почему? — продолжила допрос она. — Теперь нет, — подчеркнул первое слово Шрам. — Считай, что разучился. — Мне кажется, нельзя никогда не улыбаться. Я думаю, это даже вредно, — Мэй Чан обернулась к доктору Марко в поисках поддержки. — Э-э-э... — протянул Йоки. — Девочка... — А еще с улыбкой все выглядят красивее, — продолжала Мэй Чан. — Вот бы хоть раз увидеть, как ты улыбаешься. Не желая продолжать обсуждение своей гипотетической улыбки, Шрам молча поднялся на ноги и сделал пару шагов к двери. — Воздухом подышать собрался? — радостно поинтересовался Йоки. — Правильное решение! — Улыбаться надо! — насупилась Мэй Чан. — Не уходи от разговора. — Мне — не надо, — бросил Шрам, не оборачиваясь. Дальнейшее заняло не больше пары секунд, но эта пара секунд вместила в себя очень много событий. Мэй Чан прыгнула с места, оттолкнулась от коленки сидящего рядом доктора Марко, а затем — от макушки Йоки. Йоки ойкнул. Шрам обернулся на шум. Мэй Чан, в полете выкинув руки вперед, указательными пальцами поймала уголки его рта и растянула их в стороны. На долю секунды лицо Шрама в самом деле исказило некое подобие улыбки. Мэй Чан перекувыркнулась в воздухе и ловко приземлилась позади Шрама. В комнате повисло молчание. — Воздухом подышу, — проявил верность выбранному курсу Шрам и решительно вышел прочь, не глядя на остальных. Йоки снова начал дышать. Доктор Марко все-таки не смог удержать улыбку. — Мы с Шао Мэй тоже прогуляемся, — ответственно отчиталась Мэй Чан, — куда-нибудь в другую сторону. Она поспешила покинуть помещение. — Ты видел?! — обернулся Йоки к доктору Марко. — Ты это видел?! Она заставила Шрама улыбаться! — Тебе тоже почудилась в этой улыбке исчезающе малая капля искренности? — заметил доктор Марко. — Надо же. — Такое можно провернуть, да нет, на такое даже просто решиться можно, — Йоки потер глаза, словно убеждаясь, что не спит, — только если тебе жизнь не дорога! Или ты бесстрашный! Или бессмертный! Доктор Марко задумчиво посмотрел на дверь, за которой скрылись остальная половина их разношерстной компании, и кивнул: — Или Мэй Чан.