***
«Саманта Косински» гласила надпись на аккуратном бейдже, приколотом к карману светло-серой формы, которую в «Первом ордене» носил весь младший медперсонал. Фазма окинула взглядом девушку с головы до ног — русая блондинка, широкое приветливое лицо, высокая грудь, натягивающая форменную рубашку, уверенная осанка — и не изменилась в лице. Девушка была молода и, судя по анкете, это было всего лишь второе место её работы, но она явно знала себе цену. Впрочем, иные здесь долго не задерживались. — Добро пожаловать в «Первый орден», Саманта, — Фазма скупо улыбнулась и протянула руку для приветствия. Новенькая крепко пожала её ладонь. — Спасибо, что согласились провести мне экскурсию, мисс… — Просто Фазма. У нас ценится профессионализм и исполнительность. Не подхалимство. Девушка улыбнулась, не выказав ни малейшего смущения. — Тогда зовите меня просто Сэм. Фазма одобрительно повела бровью и прибавила балл за дерзость к мысленному списку качеств, которыми должен обладать сотрудник, желающий работать под её руководством. После чего развернулась на каблуках и начала экскурсию. Больница «Первый орден» по праву считалась лучшим медицинским заведением не только Принстона и всего штата Нью-Джерси, но и входила в Топ-50 передовых клиник Америки. Два больших современных корпуса были окружены просторным парком. «Первый орден» лидировал в области кардиологии, неврологии, онкологии и гематологии, а также славился отделениями сосудистой и общей хирургии. В больнице трудилось свыше двух тысяч сотрудников, а условия содержания пациентов соответствовали самым высоким международным стандартам. Впрочем, требования к персоналу, как отметила Фазма во время экскурсии, отличались той же строгостью. Большую зарплату и отличную страховку, которые прилагались к контракту, нужно было отрабатывать в поте лица. Не все выдерживали подобную нагрузку и ответственность. Фазма непроизвольно нахмурилась, вспоминая Финна, хирургического медбрата, который положил перед ней заявление об уходе ровно накануне инспекции из министерства здравоохранения, когда весь персонал «Первого ордена» буквально бегал в мыле. Она до сих пор не могла простить ему такого предательства. Когда Фазма показала новенькой всё, что той нужно было знать — ресепшен, диагностические кабинеты, комнаты для персонала, медсестринский пост на этаже, где она должна была завтра начать свою смену — как раз подошло время обеда. Поэтому последним пунктом прогулки Фазма выбрала столовую. По дороге к ним присоединился один из врачей-ординаторов, Том Тэниссон*, который тут же принялся развлекать новую медсестру разговорами. На что Фазма отреагировала с облегчением — говорливый ординатор снял с её плеч необходимость общаться с новенькой за обедом. Пока они выбирали еду, Тэниссон трещал без умолку: «Это доктор Каплан, онколог», «Вон там за столом Дату — заведующий кардиологией», «А это глава лаборатории Митака. Он хороший, но лучше не пытайся заставить его сделать внеплановый анализ — этого может добиться только доктор Рен», «Какой Рен? О, это наш главный хирург, великий и ужасный, гроза всей больницы. Ты узнаешь о его приближение по ауре ужаса, которая появится в воздухе. Что? Нет, я серьёзно, у него есть эта аура. Я не шучу!». Они уже сели за стол и приступили к обеду, а Тэниссон всё не унимался: — Вон там за угловым столиком Родинон, эндокринолог. Он слегка нервный, поэтому с ним не все любят работать. А это наш главврач — доктор Хакс. Фазма заметила, с каким тщательно скрываемым интересом Сэм рассматривала только что вошедшего в столовую мужчину. Главврача трудно было не заметить — на фоне сдержанного интерьера, оформленного в фирменных бело-серых цветах больницы, его ярко-рыжие волосы и высокая худая фигура, всегда затянутая в строгий костюм, выделялись самым возмутительным образом. Тэниссон тоже увидел интерес новенькой и откровенно хихикнул: — Зря присматриваешься, подруга. — Я не присматриваюсь, — вернулась та к своему обеду. — Ага, как же. Только боюсь, у тебя нет шансов. Новенькая подняла взгляд от стола и посмотрела на собеседника. — Во-первых, — вдохновенно начал Тэниссон, — роман на работе, да ещё и с начальством, да ещё и с самым-самым начальством — это моветон и вообще крест на нормальной карьере. Фазма отметила для себя невозмутимое выражение лица Сэм, по которому ничего нельзя было прочесть. — Во-вторых, в этом случае всё очень запущенно. Смотри! Он заговорщически прикрылся стаканом сока и кивнул в сторону дверей. В столовую быстрым шагом вошёл главный хирург «Первого ордена» и, безошибочно определив цель, порывисто направился прямо к ней. — Хакс! — Доктор Рен. Главврач спокойно отреагировал на раздражённое приветствие, продолжив двигаться с подносом вдоль холодильной витрины с салатами. — Ты почему не подписал запрос на приобретение нового коагулятора в операционную? — Не в этом квартале. Бюджет и так набит под завязку. — У тебя вечно не находится денег на оборудование, зато всегда хватает на рекламу! — Она приводит новых клиентов, а с ними — деньги, — Хакс невозмутимо выбирал блюда и ставил их на поднос, не обращая внимания на пышущего раздражением коллегу. — И вообще, доктор Рен, имейте совесть: у вас лучший операционный блок в штате. — Нет предела совершенству. Фазма откусила сэндвич и слизнула горчицу с губы. Обеденные перепалки начальства были настолько регулярным событием, что кое-кто из сотрудников предлагал составить расписание и повесить его в общедоступном месте, заботясь о тех, кто боялся пропустить очередной выпуск шоу. Фазма считала, что новых сотрудников нужно сразу посвящать в некоторые особенности работы, чтобы потом у них не возникало лишних вопросов. Потому она и не препятствовала болтовне Тэннисона, позволяя ему излить на голову новой медсестры некоторую дозу сплетен, без которых не обходился ни один большой коллектив. Тем временем главный хирург попытался нависнуть над главврачом, подавив его если не своим авторитетом, то хотя бы массой и шириной в плечах. Но этот номер проходил с кем угодно, особенно с впечатлительным Митакой, но никогда не работал с двумя людьми — с Хаксом и самой Фазмой. На них подобные уловки Рена совершенно не действовали. — Пациенты прежде всего, Хакс. Ты же давал клятву Гиппократа. — А потом, со вторым дипломом, я дал клятву Адама Смита**. И без соблюдения заветов второго, первый будет работать дедовскими методами. Желаете оперировать на кафельном столе, а кровь откачивать ручным насосом, доктор Рен? Не дожидаясь ответа, главврач отвернулся и взял со стойки бутылку воды. Его собеседник зло стиснул челюсти. — Я полагал, что с удалением желчного пузыря ты будешь меньше плеваться ядом. Но оказалось, что я просто вырезал лишнее звено в цепи, и теперь желчь напрямую поступает в твой язык. Его слова спровоцировали бледную улыбку. — Осторожно, Хакс, — проворчал хирург, — как бы эта желчь не попала в твою собственную тарелку. — Всегда мечтал попробовать внешнее пищеварение, доктор Рен. — Да ты и так не слишком от паука отличаешься! — Сочту за комплимент. — Чисто для справки — это было оскорбление. Рен схватил тарелку с пастой карбонара, плюхнул её к себе на поднос и поспешил за Хаксом, который уже направился к свободному месту у окна. Фазма спокойно доедала салат, одним ухом прислушиваясь к разговором за своим столом, другим — улавливала перепалку за соседним. — Они что, всегда так общаются? — спросила новенькая. — Ага, — с восторгом, будто демонстрировала лучший аттракцион на воскресной ярмарке, отвечал Тэниссон, — это ещё так, цветочки. Порой они сцепляются так, будто готовы прямо на месте удушить друг друга галстуками. — Они настолько друг друга ненавидят? Тэниссон посмотрел на собеседницу с выражением, слегка напоминающим жалость: — Неужели это похоже на ненависть? — Вообще-то да. — Ну уж нет. Так ругаться могут только лучшие друзья. Или любовники. Сэм недоверчиво покосилась на него. — Если бы один из них был женщиной, — продолжал вещать Тэниссон, размешивая сахар в кофе, — я бы поставил своё полугодовое жалование на то, что они спят друг с другом. — А разве то, что они оба мужчины, на сто процентов исключает такую возможность? — Нет, но… Слушай, мужчина и женщина — это как-то привычнее. Просто стандартнее. — Ах, стандартнее? Стандарты — это скучно. Новенькая насмешливо посмотрела на Тэниссона, а потом развернулась к Фазме и широко ей улыбнулась: — Вот мне, например, нравятся и парни, и девушки. Так ведь гораздо интереснее! Бедняга ординатор поперхнулся кофе, а Фазма не удержалась и тихо рассмеялась. Девочка была не промах и тем самым заработала себе ещё один балл в мысленной таблице Фазмы. Пожалуй, теперь она была уверена, что новая медсестра приживётся в «Первом ордене». Негромкая, но сочащаяся сарказмом беседа, продолжающаяся за соседним столом, лишний раз подтверждала тот факт, что люди, делающие «Первый орден» одной из лучших клиник страны, в последнюю очередь думали о том, чтобы соответствовать чьим-то скучным стандартам правильного поведения.***
Поздним вечером, когда дневная смена уже давно разошлась по домам, а ночная приступила к своим обязанностям, в кабинете главврача было почти темно. Настольная лампа, прикрученная на половину яркости, едва разгоняла густые сумерки, запертые в комнате дверями и плотными жалюзи на окнах. Сонно тикали часы, из коридора доносилось приглушённое стенами неумолчное бормотание больницы — звуки вечной погони жизни и смерти друг за другом. Тишина в комнате пахла бумагой, деревом, алкоголем и антисептиком. Её не нарушало ничего, кроме размеренного дыхания двух мужчин, которые сидели в креслах друг напротив друга и умиротворённо молчали. Их ступни соприкасались, а взгляды то и дело пересекались. Тишина в комнате пахла ожиданием. Короткий писк таймера на планшете отметил наступлении полуночи. И когда один из мужчин потянулся к устройству, лежащему на столе, второй подался вперёд и перехватил его движение на середине. Одна рука прижала чужую ладонь к столешнице, а вторая скользнула на шею вдоль расстёгнутого воротника рубашки и ослабленного галстука. Мгновение спустя — длинное, застывшее во времени мгновение — двое мужчин уже отчаянно целовались. Тишина перестала быть тишиной. А ожидание превратилось в реальность.